Прошлое ещё дышит

      – Как ты вообще мог так поскользнуться? Нос всмятку, губа вкрутую. Как есть придурок, – отчитывал Том, дирижируя палочкой и изредка прерывая тираду на отчеканивание заклинаний. Переносица выровнялась и встала на место, и это было до того мерзкое ощущение, что подействовало как-то отрезвляюще. Он. Том. Пол туалета. Лужа подкрашенной кровью воды. Осколки зеркала и разбитая раковина. Кажется, он догадался соврать, что неудачно приземлился лицом на кафель – хотя как тут можно приземлиться удачно? – и потерял сознание от удара.       – Как ты меня нашел? – прогудел Гарри, ощупывая распухшую губу.       – Не трогай, плетение заденешь. Связь, Поттер, – не утруждая себя лишними словами пояснил Том. – И откуда здесь такое озеро? – Он брезгливо поморщился, когда для равновесия пришлось опереться рукой на мокрый пол. Гарри зачарованно наблюдал за тем, как по луже пошли круги.       Когда с лечением было покончено, Том чуть ли не под ручку выволок его за дверь, которую до этого предусмотрительно запер.       – Ты чем там занимался? – спросил он, пристально вглядываясь в лицо Гарри. Запоздало подумалось, что с него, вероятно, ещё не сошли следы недавней истерики. – Постой. Ты ревел?       Надо же, даже без ехидной нотки в голосе. Только беспокойство.       – Я смеялся, – устало брякнул Гарри. Вышло совсем неубедительно, но на что он, в конце концов, в таком состоянии надеялся.       – Нам надо поговорить.       Желание прибить Реддла воскресло в закоулках выпотрошенного переживаниями мозга.       Да ладно. Поговорить?       – Не отпирайся. Я и так рискую тем, что таскаюсь с тобой по замку, когда ты в таком состоянии. Хочешь – верну обратно и заново расквашу нос.       – Уговорил. В гостиную?       – Не вариант, слишком много народа. Лучше в пустой класс, – предложил Реддл.       – Пожалуй, – согласился Гарри, думая только о том, как бы поскорее забраться обратно в кровать и проспать там следующие несколько суток. В идеале – под зельями, чтобы не мучали лишние сны.       Впрочем, он заслужил каждый свой кошмар.       Дорога прошла как в тумане. Он помнил только как Том со знанием дела выбирал коридоры побезлюднее, виляя от алькова к алькову; как сменялись узкие проходы и как самого Гарри бросало то в жар, то в холод. Он словно отходил от затянувшейся недельной пьянки, похмелье которой ещё и помножили надвое. Кажется, где-то в пути его вырвало или минимум вырубило, но Реддл стойко тащил его в кабинет поближе к подземельям, чтобы в случае чего технично смыться в гостиную. Или для чего-то ещё, но напрягать мозг дополнительными мыслительными процессами не хотелось. На языке прочно обосновался железный привкус крови и ещё один, горький и вяжущий – привкус презрения к себе.       Том завесил вход разномастными заклинаниями и присел на краешек учительского стола, скрестив руки. Гарри сидел за партой напротив, тупо глядя перед собой. Он слышал, как Реддл начал что-то говорил, но звуки доносились как сквозь вату. В ушах одновременно звенело, пищало, низко гудело и стучало. Стучало сердце, а вот откуда остальной шум – неясно. Взгляд плавно перетёк на Тома.       На его груди блестело что-то странное. Не брошь и не пуговица, что-то другое. Гарри подался вперёд, присматриваясь. Это что-то постепенно начало выезжать вперёд, вспарывая грудь Реддла, как нож масло. Это и оказался нож. Лезвие. С глупо приоткрытым ртом Гарри наблюдал за тем, как расцветает на чужой рубашке алое пятно, как к основному клинку присоединяются ещё и ещё, но помельче и потоньше; Реддл говорил. Ещё и смотрел как-то слишком внимательно для человека, которого проткнули в дюжине мест.       – Ты хочешь меня убить?       Гарри аж поперхнулся воздухом. В мгновение видение закончилось, стёрлось, когда веки на долю секунды закрыли глаза. Реддл сказал: что?       И сказал-то как спокойно. Он точно спросил не о погоде?       – Прости, что ты сказал?       – Ты хочешь меня убить, – уже совершенно уверенно констатировал Том. – Не знаю, откуда у тебя взялось такое желание. Сначала, признаюсь, думал – учитывая парселтанг и странную реакцию на моё внимание к шраму, – что ты мой внезапно обнаружившийся тайный родственник, но связь открыла мне глаза. В тебе столько злости, сколько копится только за долгие годы пренеприятнейшего знакомства, – сухо заметил он. – И ты только что видел какую-то чертовщину. Очевидно, тоже из-за связи. И на полу в бессознательном состоянии оказался не случайно. Итак, повторяю вопрос, и учти при ответе, что я узнаю, правдив он или нет: ты хочешь меня убить?       – Думаю, да, – хрипло проговорил Гарри. У него вмиг пересохло во рту. Не было ни паники, ни желания сбежать, ни подходящей лжи; остались только опустошение и ужасная сухость. – Но прямо сейчас я хочу убить только себя.       – Чудесно. Могу я узнать причину? – холодно осведомился Том.       – Насчёт меня или?..       – Насчёт меня, разумеется.       – Не можешь.       – Вдвойне чудесно, – процедил он. – В таком случае не вижу смысла продолжать этот разговор.       Он уже начал снимать чары с двери, когда Гарри ответил, бездумно глядя в окно:       – Я знаю тебя куда хуже, чем думал, – он ненавидел себя за раскаяние, которое прозвучало в этих словах и которое не удалось скрыть даже толстым слоем усталости. – И себя, оказывается, совсем не знаю.       – Почему ты вообще думал, что знаешь меня? – не поворачиваясь, уточнил Реддл.       – Ты вырос в приюте, открыл Тайную Комнату на пятом курсе, ты ненавидишь маглов и одержим тёмной магией, своей Тьмой – поклоняешься ей, как верховному божеству. Я знаю много и неважно откуда. Важно, что этого недостаточно.       «Забавно», – совсем по-реддловски подумал Гарри.       Забавно. Просто до зубовного скрежета забавно, что он, как заправский охотник на драконов, и сам превратился в дракона. Забавно, что гоняясь за Реддлом, незаметно даже для самого себя очаровываясь им, не уследил за собой. Упустил момент, когда позволил себе те преступления, которые вменял в вину Реддлу. Тому. Он даже про себя начал называть его Томом.       И всех знаний об этом поганом Томе было недостаточно, потому что он не знал главного о самом себе: Гарри Поттер, оказывается, способен убивать без разбора.       А ещё в январе он не смог поднять палочку даже на самого Тома.       – Я не ненавижу маглов, – поправил Том. Или Реддл. Гарри уже и в себе, и в нём окончательно запутался. – Забавно, – открыто и как-то по-настоящему улыбнулся он.       – Забавнее некуда, Лорд Волдеморт.       – Не называй меня так, Гарри, – мягко, с шутливой обидой в голосе попросили в ответ. – Лорд я для Абракаса и для тех, кто от одного этого имени падает ниц.       – И кто же ты для меня?       – Не знаю, – смешливо, но без злого ехидства. – Сам решишь.       Дверь класса захлопнулась за вышедшим Не-Совсем-Волдемортом.       Дверь в сознании Гарри, открывавшая прекрасный вид на бушующий океан сомнений и угрызений совести, с заунывным скрипом оттянула петли. Наверное, с этих петель она скоро совсем сорвётся.       ***       Волосы безжалостно трепал утренний ветер. Почти ураганный на такой высоте. Гермиона зевнула и тепло улыбнулась золотистому рассвету, плавящему изрезанный верхушками елей горизонт раскалённым полукругом солнца. Над лесом рябью плясало ледяное марево кристально чистого мартовского утра.       – Как спалось?       – Лучше, чем когда-либо в жизни.       – Сегодня вечером надо вернуться в школу.       – Знаю, – лениво протянула Гермиона, мысленно выжигая умиротворённый пейзаж где-то в районе аортального клапана. В самом сердце, там ему и место. Сожаление о скорой разлуке с этим домом приятно тянуло грудь.       – Хочешь ещё о чём-то спросить? – Рос даже не стала душить своим обычным ментолом. Сегодня из её обветренных губ, тронутых могильной синевой, вырывались клубы свежего хвойного дыма, обволакивая дыхательные пути волной глубокого зелёного цвета. Это стало нормальным. Привычным. Видеть цвета там, где их не должно быть, чувствовать наощупь запахи и музыку. В порядке вещей – гармонично и почти приятно.       – Твайла же придумала этот долг жизни, да?       – Она именно так затащила сюда Генри... Гарри?       – Да.       – А ты выплатила долг?       – По её словам – да.       – Ну, – Рос усмехнулась, – по её словам солнце чёрное, а ночью светло. Если ты не чувствовала облегчения после того, как якобы выполнила условия долга, то его и не было никогда.       – Рядом с ней всегда наваливается какое-то давление, – призналась Гермиона, покопавшись в ощущениях. Всё то, что происходило за пределами Чрева, там и осталось, начав за эту короткую неделю казаться далёким фантастическим сном.       – Ты очень чувствительна к магии, это нормально. А долг она могла придумать и даже реалистично имитировать его действие. Если достаточно рано поняла, что ты чувствительна. Или просто блефовала, надеясь, что не станешь разбираться.       – Так и получилось, – неловко согласилась Гермиона. Со вздохом пояснила, – Я просто поверила ей на слово. Никогда и проверить-то не пыталась, есть ли долг. А Гарри о нём узнал перед самым отправлением.       – Бедняга, – даже не пытаясь изобразить сочувствие, прокомментировала Рос. – Знаешь, о чём мы забыли?       – Воспоминания.       – В точку. По-моему, Омута в Чреве нет, так что придётся так, на доверие. Можно?       – А давайте, – расслабленно разрешила Гермиона.       Вторжение ощущалось совсем не так, как она ожидала. Голос Рос гулко раздавался в голове, командуя отматывать воспоминание о бале то в начало, то в конец.       – Здесь. Видишь, он уронил часы?       Гермиона вгляделась в стоп-кадр воспоминания. Из кармана Гарри действительно выпали часы, чтобы потом их с извиняющейся улыбкой отдала ему какая-то девушка. Ещё несколько пересмотров этого фрагмента позволили заметить, что часы при падении раскрылись, выронив на пол рубин. Выпавшую оттуда бумажку девушка успела сунуть в карман прежде, чем Гарри заметил потерю.       – Тогда они и получили доступ к дому.       Они вынырнули в реальность.       – Как? В часах хранятся координаты?       – Вроде того, – Рос задумчиво крутила в руках трубку. – Там долго объяснять.       – Но почему Твайла ждала приглашения от вас, а не использовала часы?       – Говорю же, долго объяснять, – с нажимом повторила Рос.       – Кто это?       – Не знаю, – Рос прищурилась и тоже посмотрела вдаль, резко переменив тему, – Коренные народы, жившие в этих местах задолго до нас, верили, что лес населяют духи, что у него есть своя душа. Они почитали лес и его обитателей, принося подношения и забирая для своих нужд ровно столько даров природы, сколько необходимо, – поведала она свистящим шёпотом, как самую сокровенную тайну. – Всем нам стоило бы поучиться у них умеренности. Умеренности и гармонии.       – Можем прогуляться в лесу напоследок?       – Летом, – односложно ответила Рос. – Летом лес проснётся и примет тебя с распростёртыми объятиями, а сейчас и правда лучше не тревожить его древних духов. – Гермионе понравилась мысль, что порыв ветра разнесёт эти слова на мили вокруг, что они запутаются в еловых лапах и продолжат эхом звенеть в унисон с пением птиц и шёпотом деревьев.       Рассвет понемногу выцветал, заливая небо ровной голубой краской.       ***       С понедельника Гарри бегал от Гермионы. А сейчас был уже четверг, и заканчивать с этим избеганием как-то не хотелось. Он и от себя бы с удовольствием сбежал, но физически не мог. С завистью и ужасом смотрел на вечно бодрого и идеального Тома: тот как-то умудрялся совмещать обязанности старосты и восходящего Тёмного лорда с безукоризненной учебой и изощрёнными играми социальных взаимодействий. Только сейчас Гарри стал замечать, насколько высока плата за это: к концу триместра Реддл стал ложиться далеко за полночь, круглосуточно корпя над эссе по трансфигурации, арифмантическими уравнениями и иже с ними. Вставал с рассветом, возился с первачками, исправно расшаркивался со всеми бесконечными преподавателями, старостами и просто полезными знакомыми, на занятиях работал как заведённый, после бежал на собрания старост или в дуэльный клуб, или ещё куда-то, куда Гарри не хотел залезать даже мысленно. И в его безумном графике даже находилось время на то, чтобы отлучаться на затяжные вечерние беседы с Твайлой и мучать Гарри то нечитаемыми взглядами, то вполне читаемыми колкостями.       Вот у кого он взял бы уроки тайм-менеджмента.       Да, определённо.       Сам Гарри ограничивался обязательной учебой на твёрдое «кое-как» и просиживанием штанов рядом с тем же Реддлом, умирающим над учебниками. Гарри вот до экзаменов не было совершенно никакого дела. И до конца триместра. Но на него и без всего этого из зеркала смотрел бледно-зелëный инфернал.       Потому что во сне опять грозили кровавые океаны, двести способов убийства Тома и его же детские похождения. И не только детские, что пугало ещё сильнее.       Веселье, которое разыгралось по этому поводу в Гарри, было совершенно мёртвым и истерическим. Он слонялся по замку сомнамбулой, пугал младшекурсников тёмными вечерами, появляясь бледным призраком в свете растопленного камина. Иногда у огня грелись пушистыми комочками кошки. Он никогда не видел ни единого слизеринца с кошкой на руках. Никто никогда не гладил их – по крайней мере, на людях, – и даже не брал на руки. Но кошки в подземельях всё же каким-то образом выживали.       Он и сам себе напоминал кошку. Местами. Выползал погреться ночью, когда точно безопасно и никакая гадюка не ужалит, а днём терялся в толпе и усердно изображал привидение.       – Прогуляемся?       Том отвлёкся от пергамента и с ужасно обречённым вздохом потёр лоб. При подданных он себе такого не позволял, только вот такими ночами на двоих, когда не перед кем было держать лицо. Он вообще до странного сильно расслаблялся, когда они оставались наедине. Как будто слова «я хочу тебя убить» оголили какой-то общий нерв, сделав бесполезными все, даже самые изощрённые уловки. Был в этом определённый смысл.       – Астрономическая башня?       – Да. Мне нужен перекур, не перевариваю большие объёмы работы в такие сроки.       На выходе из гостиной их ждал кудрявый сюрприз в жёлтом галстуке.       Проступивший на лице Тома снобизм можно было черпать половником. Впрочем, после беглого осмотра девушки и воровато-подозрительного осмотра местности его лицо вернуло себе прежнее выражение утомлённой бесстрастности.       – К кому? – как по давно отработанной схеме спросил Том.       – К Альфарду, – пискнула девушка. Она добавила что-то ещё, сбивчиво и неразборчиво, на что Том покивал с умным лицом и таким видом, будто понял каждое слово.       – Передайте мистеру Блэку, чтобы заскочил утром в спальню седьмого курса или хотя бы ждал меня в гостиной, – ледяным тоном приказал Том. Именно приказал, потому что на дружескую просьбу это ну никак не походило. – Доброй ночи вам обоим. Чтобы больше здесь не видел.       Девушка прошмыгнула мимо. Что ждало Альфарда за разглашение военной тайны – местоположения слизеринской гостиной, – ведал один Мерлин.       – Устроили проходной двор. Бегают тут всякие пигалицы... – заворчал Том с мерзкой гримасой. Гарри подавил смешок.       Шли в молчании, прислушиваясь к каждому шороху, хотя Гарри больше надеялся на Тома, чем на себя: он был не в состоянии обрабатывать звуки и в случае чего адекватного среагировать – слишком много бессонных ночей за плечами.       – О чём сегодня поговорим?       Том закурил. Протянул пачку в знакомом жесте, почти вслепую. Гарри таким же выученным движением головы отказался.       – Мы убили толпу людей.       – Я тебя умоляю, – совсем не аристократично закатил глаза Том. – Кого мы там убили-то? Куча взрослых магов. Они от нас максимум разбегались.       Неудовлетворительный аргумент.       – Мы были готовы убить толпу людей.       – Я был пьян, а тебя вынудил долг, – легко рассудил Том. – Поговори об этом с Твайлой, она тебе быстро мозги вправит.       – Как у тебя всё просто получается.       – Я с тобой сейчас поделюсь одной простой истиной, – меланхолично глядя вдаль, пообещал Том, – только слушай внимательно: ты у себя один, тебе в компании себя всю жизнь жить. Если по каждому поводу полоть себя вдоль и поперёк сомнениями и упрёками, в конце концов сгниёшь в этом болоте, – сообщил он, не отводя взгляда от горизонта. – Все торги с совестью и возвышенные речи останутся в твоей голове, – для убедительности Том постучал пальцем по виску, – можно бить себя в грудь кулаком и кричать «я осознанный, я ответственный, я за всё хорошее», только в этих «я-я-я» не будет ни грамма правды. Потому что святых под луной нет. Вот такая мудрость. Внемли, отрок, пока я так щедр, – без издёвки улыбнулся он, повернув голову. Хитрый взгляд бродил по лицу Гарри.       – Ты ужасный человек.       – Да уж, – хмыкнул Том. – Если таких людей будет слишком много, мир развалится. Но двоих вполне перенесëт. Общество держится на заблуждающихся.       – Я не собираюсь уподобляться тебе, у меня есть моральные ориентиры.       – Мне сейчас рассказывает о нравственности человек, который спит и видит, как бы меня побольнее убить.       Гарри уязвлённо передёрнул плечами. Том снова уставился на лес, а он, стоя спиной к перилам, вспоминал в мельчайших деталях каждое пущенное в Чреве заклинание. И воспоминания ему совсем не нравились.       – Нужно анализировать себя.       – Я все эти «нужно» без сомнения променял на внутреннюю гармонию. Серьёзно, Поттер, общество выдумало хороших людей. Они все бегают, мучаются дилеммами о правильности своих действий, а ты только посмотри – с такой высоты разве кажется всё это важным? Они такие маленькие, а у наших ног, стоит подняться повыше, ложится весь мир, – сказал он с прищуром. Не злобным, но каким-то едким и расчётливым. – Даже не хочется делиться с ними этой маленькой мудростью.       – А со мной почему-то хочется?       – Очень хочется, – горячо признался Том. – Ты достоин того, чтобы видеть... видеть то, что вижу я. Видеть так, как вижу я.       Гарри вздохнул. Разжал кулак, пропуская сквозь пальцы чернильную темноту одной из первых весенних ночей.       – Ладно. С тем, что я хочу тебя убить, мы уже разобрались. А чего ты от меня хочешь? Что ты хочешь со мной сделать?       Острый взгляд карих глаз. Алый проблеск, уже не пугающий. Завораживающий. Синхронный короткий вдох, в котором всё – и предвкушение, и понимание, и жар связи: в ней циркулируют общие мысли, которые как будто и озвучивать уже необязательно. Гарри задержал дыхание, зная ответ ещё до того, как услышал его:       – Я хочу препарировать твой мозг. Влезть в тебя, разобрать по шестерёнкам, почувствовать, как они проворачиваются под пальцами. Сыграть на тебе, как на арфе. Хочу расщепить твою личность. Хочу выплавить из неё что-то новое. Хочу вплавить в неё себя, – прошипел Том, склонившись совсем близко. Его глаза помутнели, расфокусировались. Запульсировала магия. Пулемётом заметалось сердце.       Это звучало на удивление хорошо.       ***       Совету Тома о разговоре с профессором он всё же последовал. Для разнообразия. Не отказываться же из принципа, он и так делал это бесконечное количество раз. Хватит.       – Я убийца.       – К месту убийства вывалился отряд авроров? Ты оставил тело в людном месте? Заметил свидетеля? – с выгнутой бровью спрашивала она, не дожидаясь ответа. – Нет? Не вижу проблемы.       – Я убил из-за вас.       – Так вот зачем пришёл, – процедила Твайла. – По этому вопросу я ждала тебя чуть раньше.       Она стояла с пледом и чашкой в руках. Мелькнула мысль, что это, наверное, для Гермионы. Он отмёл её как нежелательную.       – Всё нормально. То, что с тобой происходит, в порядке вещей, – предотвратила поофессор многословные эмоциональные излияния. – Для того, чтобы уберечь от лишних волнений, магия долга провоцирует защитную реакцию. Сейчас она закончилась и ты винишь во всём себя. Ответственность на мне.       – Я убийца.       – Кого ты там убил, – скептически протянула она, и Гарри задался вопросом, кто из них с Томом кого копировал. Может, Реддл уже вёл с ней разговор на эту тему во время одной из тех загадочных бесед, о которых отказывается говорить с ним. – Там было полсотни вампиров в самом расцвете сил, а ты не свалился от магического истощения только благодаря связи с Томом и тому, что они сражались на вражеской территории и их Чрево душило, а тебя напротив – поддерживало.       Видимо, во взгляде Гарри было что-то, что очень ярко и точно выражало его позицию, потому что Твайла дёрнула уголком рта, будто разочарованная тем, что её слов оказалось недостаточно, и нехотя продолжила, отведя глаза:       – Если хочешь, научу тебя заклинанию, которое показывает, скольких ты убил. Оно привязано к определённому месту, поэтому применить сможешь только в Чреве. В среду у тебя там встреча с ритуалистом, поэтому подготовься. И не смотри на меня так, – попросила она, заслоняя лицо рукой.       – Заклинание.       Твайла с заметным неудовольствием прошла в свою комнату, оставив плед и чашку в гостиной. Погремела чем-то с минуту и вынесла пожелтевший пергамент с обтрепавшимися краями.       – Не дыши на него лишний раз, – предупредила она. – Наложи какое-нибудь восстанавливающее, в идеале – скопируй на отдельный лист.       – А сами вы?..       – Работы невпроворот. Всё, шагай отсюда, сам справишься, – замахала она руками, прогоняя Гарри. – Среда. Не забудь, – напомнила на пороге.       Пергамент не внушал доверия. Даже в темноте коридора отчётливо виднелись зубодробительные схемы, объясняющие плетение, и описание жеста, от которого можно было сломать запястье. Гарри сокрушённо простонал.       Нелёгкая намечалась неделька.