Бусины

            Впервые увидев школу драконов в девятилетнем возрасте, я был поражен ее великолепием. Высокая белоснежная гора теряла свои вершины за пределами густых облаков. Я с трудом пролетел сквозь них, глотая белый прохладный туман. Сбился с пути и чуть не поранил крыло об отвесный выступ скалы, но отец, подцепив когтями загривок, направил меня наверх. Наконец-то мы оказались над белоснежными барашками. Вдалеке, на фоне огромного солнечного диска едва различимо темнела крошечная вершина черной горы фениксов. А здесь, прямо перед нашими глазами раскинулось потрясающее зрелище — огромный белый замок с острыми пиками посеребренных крыш, высеченный в вершине самой высокой в мире горы.       — Вот она — наша школа, — с гордостью сказал отец, разгоняя в воздухе завитки тумана громадными черными крыльями. — Она будет твоим домом на ближайшие десять лет, как была домом и для меня в свое время. Веди себя достойно, Хёнджин. Не опозорь нас с папой.       — Конечно, отец, — с трепетом ответил я, когда мы опустились на широкую площадку, обернулись людьми и направились к высокому входу. Трудно было даже представить, что я решусь на какую-либо шалость в этих прекрасных стенах. Один их вид наводил на меня благоговение.       Но вот прошло девять лет.       — Ненавижу! — прорычал я, просыпаясь очередным утром. Солнце слепило сквозь распахнутые окна. Болтовня парней в комнате раздражала. — Опять весь день просиживать задницу на этих уроках. Сколько можно?       — Было бы что просиживать, — захихикал где-то рядом Чонин. Я не глядя бросил в него подушку.       — Нормальная у него задница, — поддержал меня Минхо с другого конца нашей спальни на шестерых.       — Не просто нормальная, — подал сонный голос Чанбин, — а самая секси во всей школе.       — Ой, не начинай, Бини, — была бы еще одна подушка, я кинул бы и в него.       Мне льстили его неизменные подкаты, всё же он был альфа хоть куда и его внимание делало меня более интересным среди остальных омег, но порой я уставал от него. Трудно долго быть вежливым с тем, кто в тебя влюблен, но не вызывает взаимности.       Я бы хотел, чтобы было всё просто — р-раз и втрескался в выгодного альфу (красивого, сильного, из твоего племени и уважаемой семьи). Но увы, моё сердце уже принадлежало другому. И ничего я с этим поделать не мог. А этого другого не примут ни в моей семье, ни в племени, поэтому я продолжал делать вид, что ухаживания Чанбина мне интересны. Это по-свински, понимаю. Но на другой чаше весов стояла жизнь моего возлюбленного. Жизнь — в буквальном смысле слова. Так что, я окончательно проснулся, сел в постели и повернулся к воздыхателю:       — Но спасибо за комплимент, — сказал я, игриво прищурившись и улыбнувшись одной стороной губ. Он обожал это. А я надеялся, что этого хватит хотя бы на полдня.       Здесь молодых драконов не делили на альф и омег. Нас автоматически делили строгие правила и подчинение старшим. Мы жили вместе, учились вместе, тренировались и охотились на равных. Единственное, что было у нас раздельным — ванные комнаты для человеческих обличий. Вот туда-то я и пошел, чтобы уединиться и смыть с себя противное чувство собственной гадкой натуры.       Я не любил учиться. Уточнение: учиться в классах. Занятия на улице в драконьей шкуре просто обожал. Но сидеть в помещении несколько часов к ряду — ужасно.       Здесь профессор, он же директор школы, Ким Сокджин заставлял нас учить историю людей. На возмущения типа: «Мы же не люди, зачем нам знать их историю?!» он неизменно отвечал, что мы обязаны знать слабые места, потенциал и стратегии поведения доминирующего вида на планете. Он был прав. Людей развелось невиданное количество. Но тут в горных местах их почти не бывало, поэтому мы — молодежь не видели необходимости особо заморачиваться на их счет. Помимо истории людей изучали и свою историю, географию и культуру племён, боевые искусства, просто искусства, литературу, медицину и еще несколько наук, которые пригождаются взрослым драконам в их долгой опасной жизни.       Сегодня директор улетел на охоту, а у доски его заменил второй по старшинству преподаватель — Мин Юнги. В человеческом обличье он был меньше Кима, с менее яркой внешностью и самомнением. Его волосы светло-пепельные, глаза тепло-серые, полупрозрачные, как дымчатый кварц. Не было в его внешности ничего такого, что привлекало бы особое внимание. Но стоило Мину обернуться драконом, у всех захватывало дух. Он был из племени серых серебристых высокогорных. Их племя, помимо огромных размеров и невероятно красивых крыльев, славилось терпеливым нравом, скоростью и огненным дыханием, которое по длительности залпа превосходило всех остальных в несколько раз. Но мы частенько забывали об истинном облике Мин Юнги, потому что он предпочитал подолгу оставаться внутри школы, проводить занятия, читать и часами отсиживаться в своей комнате. Тогда, как остальные преподаватели в свободное время много времени проводили драконами — охотились, летали и просто наслаждались свежестью горных вершин.       — Фениксы, — четко проговорил учитель Мин, когда мы расселись по местам. Все резко смолкли. — Что мы знаем о фениксах? Кто мне расскажет?       Весь класс из двенадцати парней молчал. А у меня замерло сердце.       — Ну же, — чуть улыбнулся учитель. — Не бойтесь, директора нет в школе и он не узнает о теме нашего урока. Здесь мы не говорим о них и делаем вид, что фениксов не существует… — он окинул взглядом учеников, — хотя они наши ближайшие соседи — всего половина дня полета до их величественной горы. Да, наши виды воевали в течении нескольких веков и несли ужасные потери, — он вновь замолчал и посмотрел мне в глаза. Я ощутил леденящий ужас — неужели он что-то знает?! — Но минуло уже более столетия с окончания той войны. Как считаете, не пора бы нам узнать о них хоть что-то?       — Их слабые места и стратегии поведения? — вскочил еще один альфа проживающий со мной в одной спальне.       — Думаешь с этого нужно начинать, Джисон? — спокойно спросил Мин.       — Если они вновь нападут, то нам нужно быть готовыми, — крикнул кто-то воинственно.       — Они не нападут, — хмыкнул учитель. — Их численность сократилась во много раз и ста лет недостаточно…       — Откуда Вы знаете? — с вызовом перебил его Чанбин, но тут же пожалел об этом. Мин пристально посмотрел на него, позволив чуть проступить серебристым чешуйкам на своей шее. Такое действие означало, если перекладывать на человеческий язык: не нарушай субординацию, знай свое место, только попробуй еще раз перебить меня! Ну в общем как-то так.       — Знаю, — сказал после минутной паузы учитель Мин. — Пока вы учитесь в школе, почти оторванные от реальной жизни, взрослые драконы продолжают охранять мир. И следить за бывшими врагами тоже входит в их обязанности.       Я поднял руку.       — Да Хёнджин, говори.       — Вы говорите про шпионаж, учитель? Или между нашими видами начинают появляться контакты?       — Какие еще контакты?! Фу, позор. Ни за что! — загомонили в классе. Но Мин поднял ладонь и все вновь умолкли.       — Скажем так, мы наблюдаем за ними со стороны. А они, я уверен, присматривают за нами. Но сегодня речь пойдет не об этом, — он присел на краешек каменного учительского стола, сцепил пальцы и вновь чуть улыбнулся: — Сегодня я бы хотел поговорить об истории фениксов до нашей вражды. Об их богатой культуре, иерархии, о произведениях искусства и семейном укладе. Давайте попробуем на миг забыть неприятные события и постараемся сосредоточиться на их житейской стороне, словно просто изучаем какой-то другой вид.       Никто не понял почему учитель поднял эту тему, ведь говорить о фениксах было запрещено негласными законами. По-драконьим меркам сто лет слишком короткий срок, чтобы забыть то ужасное кровопролитие, что творилось между нашими видами. Отец моего отца погиб на ней, братья и друзья директора Кима полегли на ней, как и многие другие представители наших племен. Но я… я не верил в то, что нынешние фениксы так же жестоки, какими их описывали старшие поколения. Я хотел верить, что они изменились, ведь своими глазами видел одного из них. Очень близко. Такое создание просто не может быть жестоким.       После этого урока многие долго ходили притихшими. Нам рассказали то, о чем мы не могли и подумать. Фениксы не были истинными злодеями. Они, как и мы, создавали семьи, жили в моногамии, омеги так же рожали детей в человеческом обличье и растили их в любви. Их дома представляли собой строения, напоминающие прочные гнезда в скалистых ущельях, и с появлением новых членов семьи к гнезду пристраивались всё новые и новые комнаты. Так постройка могла разрастись до размеров замка, в котором жили несколько поколений. Умирая естественным образом, феникс сгорал, оставляя по себе прах. Кровный родственник должен сохранить его весь до последней крупинки, и спустя год из этого праха возрождалась новая жизнь того же самого феникса. Но стоило потерять хотя бы щепоть — возрождения не происходило.       — А если директор узнает? — спросил Чонин, когда мы все шестеро вернулись в спальню. Уроки закончились и можно было закрыться и обсудить всё спокойно.       — Не узнает, — уверенно произнес Бан Чан, старший альфа нашей группы. — Учитель Мин сказал, что никто не узнает.       — А если? — стоял на своем Чонин. — Нас ведь не выгонят?       — Директор ненавидит фе… их больше всех на свете, — осторожно сказал Минхо. — Никто из класса даже не заикнётся.       — Да, и мы тоже, — Чанбин плюхнулся на свою кровать. — Не понимаю, зачем вообще нужно было нам о них рассказывать. Никакого толку.       — Тебе вообще, что не расскажи — никакого толку, Бини, — усмехнулся я. Ребята захихикали. По комнате прокатилась едва ощутимая волна облегчения. Своей глупостью я смог немного разрядить обстановку.       — Ошибаешься, малыш, — альфа приподнялся на локтях. — Ты знаешь что мне сказать, если захочешь получить кое-что весьма толковое, — он многозначительно подвигал бровями. А я лишь отмахнулся. Дурацкие намеки на интим, который строго запрещен в стенах школы меня не напрягали.       — Завтра охота с учителем Чоном, — напомнил Чан, — нужно выспаться.       — Но еще рано, хочу полетать немного, — переодеваясь у всех на виду, заявил Чонин. Он был не самым стеснительным омегой, а своим друзьям-альфам доверял безоговорочно. — Всё тело деревянное, — пояснил он, глянув на Чанбина. — Если сейчас не размяться, завтра и не вспомню, как крылья раскрывать.       — Я с тобой, — тут же вызвался Джисон.       — И я, — Минхо схватил вещи и побежал в омежью ванную переодеваться.       — Хённи, ты тоже? — посмотрел на меня Чан.       — Само собой, — отозвался я, хоть и не хотел летать всей толпой. Сейчас мне бы побыть одному, обдумать всё, что рассказал учитель о фениксах. Но всё же очень хотелось на воздух.       — Ладно, — сдался наш старший, — раз все идут, то и я с вами.       — А меня даже не спросишь? — смеясь, подал голос Чанбин.       — Ну я же Хёнджина уже спросил…       — Эй, я за него не отвечаю, — засмеялся я. — Не надо мне такой ответственности, не-не. Мы не сиамские близнецы, — я взял «драконью» одежду и пошел переодеваться следом за Минхо.       Ученикам без сопровождения учителя было строго запрещено летать ниже уровня облаков, поэтому мы, чуть размявшись, сразу взмыли ввысь. Покружили вокруг школы, обогнули необжитую вершину чуть в стороне и присели на острых скалистых пиках, торчавших из ваты розоватого облака. Солнце почти закатилось.       — В догонялки? — предложил Чан. Стоило ему подняться в воздух, дух озорства всегда нападал на него и тот серьезный старший, который частенько доставал нас своей опекой, куда-то бесследно испарялся.       — Да, — обрадовался Чонин, радостно расправляя свои синие крылья.       Они с Чаном и Минхо были из одного племени, но синева их чешуи чуть отличалась по оттенку. Чонин был темно-сапфировым с крыльями искрящимися белыми отсветами, Минхо — посветлее, почти чистый сапфир, а Чан с легким изумрудным оттенком и огромными крыльями переливающимися от кобальтовых к темным звездами цвета индиго. В воздухе он производил неизгладимое впечатление, хотя был еще очень молод и не достиг своего окончательного роста.       А мы с Чанбином и Джисоном были черными. Крылья альф моего племени тоже были внушительных размеров и отсвечивали графитовыми искрами, но всё же создавали менее впечатляющее зрелище, чем синий Чан. Про себя я вообще молчу — в драконьей шкуре я был гораздо меньше всех, как и все омеги моего племени. Зато крылья, искрящиеся серебром на черном фоне, с детства более гибкие и подвижные чем у всех остальных. А это значило, что в догонялках мне не было равных.        Мы кинулись врассыпную. Чан рванулся за мной, но тут же упустил и полетел за Минхо, чуть дальше крутились в воздухе все остальные. Я поднялся выше, где холод приятно проникал даже сквозь чешую, и кружил, наблюдая за друзьями. Громадный Чан наконец-то поймал моего воздыхателя. Потом Бини быстрой черной стрелой изловил Чонина. Тот будто нарочно поддался. А потом всё метался и не мог никого догнать. Я посмеивался, глядя на них. Вроде уже почти взрослые, а такие дети.       Наверху было очень спокойно. Солнце ушло, но небо со стороны заката еще сохранило светлый розоватый оттенок. На противоположной стороне небосвод уже заполняла ночь. Мы с ней чем-то похожи. Как говорил мой папа: твои крылья — космос, а их блики — бесчисленные звезды. «Мои звездные крылья» — так он ласково звал меня с самого первого обращения в драконий облик. Ребенком я смеялся над этим сравнением, ну какое из меня ночное небо, какие еще звезды? Но сейчас вспоминал папины слова с теплотой. За эти девять лет я, как и все школьники, ни разу не виделся с родителями. А когда увижусь, они будут относиться ко мне уже, как ко взрослому.       Наслаждаясь простором и свежестью вечера, вспоминая о своём детстве, я на время забыл о фениксах, о историях учителя и реакции друзей. Забыл даже о завтрашней долгожданной охоте. Я просто радовался, что могу полетать один, хотя вроде бы и не один.       Но вдруг мой взгляд привлекло какое-то движение на востоке. В толще облака мелькнуло что-то крупное, почти черное, и тут же исчезло. Кто бы это ни был он летел из школы. Но зачем нужно прятаться в туман? В нем же очень тяжело дышать, да и внутреннее пламя надолго гаснет, если провести во влажном воздухе больше пары минут. Меня разобрало любопытство. Сделав еще один круг над друзьями я полетел на восток, надеясь, что незнакомец скоро вновь появится над поверхностью и я смогу увидеть, кто это такой отважный. Но его всё не было. Наверное опустился к земле, решил я и хотел уже возвращаться, как вдруг из облака вновь на миг показались темные крылья. Их размах был настолько велик, что я удивился, как сразу не понял кому они принадлежат.       — Это учитель Мин, — раздался позади голос Чанбина. От неожиданности я аж подскочил, сделав слишком сильный взмах.       — Ты как так тихо летишь?! — повернулся я к альфе. Оказалось он был не один.       — Мы тоже заметили его и решили пошпионить, — Чонин летел следом. Остальные продолжали резвиться вдалеке.       — Нам нельзя далеко улетать одним, — сказал я, оглядываясь на школу. Ее серебряные крыши казались уже совсем маленькими на фоне неба.       — Ничего, директора нет, а теперь и Мин в отлучке, — Чанбин приблизился ко мне насколько позволяли крылья.       — Зато Чон Хосок и Ким Намджун в школе.       — Они заняты младшими, не парься, — зависнув над нами, откликнулся Чонин.       — Кажется, он пошел к земле, — шикнул на нас Чанбин, кивнув на полупрозрачный редкий туман, сквозь который было видно темные скалистые горы. Не такие высокие, как наша или скала фениксов, но тоже крупные и явно необжитые из-за своих острых вершин и опасных откосов. — Спускаемся. Посмотрим, что он забыл в этом захолустье.       — Нет, нельзя вниз, — крикнул я альфе надрывным шепотом, но он уже пикировал под острым углом к самой верхней точке горы. — Осторожно, крылья не порви! — добавил я чуть громче. Хоть Чанбин порой та еще заноза в заднице, всё же я его по-своему любил. И похоже не только я, потому что Чонин, поровнявшись со мной, проговорил, затаив дыхание.       — Что он делает?! Не успеет же увернуться! — и выкрикнул: — Бини, дурак, остановись!       — Нас Мин услышит, не ори, — шикнул я на него.       — Не услышит, он уже далеко, тем более под облаками, — товарищ рядом чуть сбавил скорость и облегченно выдохнул: — Все нормально, этот балбес вписался.       — Ага, — я тоже увидел, как Чанбин промелькнул в толще мутного облака и зацепился когтями за вершину горы. — А чего ты так за него переживаешь? Влюбился что ли? — спросил я невпопад.       Чонин глянул на меня подозрительно.       — А если так, то что? Тебе же он не нужен. Играешь только…       — Это называется флирт. Мне от Чанбина ничего не надо, ты прав. Если хочешь, могу отшить его раз и навсегда, — усмехнулся я. Мы подлетали к туману. Было страшно нарушать запрет, но любопытство точно когда-нибудь доведет нас до беды.       — Не можешь, — зависнув в воздухе с вызовом сказал Чонин.       — Почему это?       — Ему будет больно. Он только с виду большой и сильный.       — А в душе значит мягонький и нежный зайчик, да?       — Да.       — Ты серьезно… правда хочешь его?       Вопрос не имел сексуального подтекста. У драконов принято так говорить о представителе противоположного пола, когда мы хотим видеть его своей парой, выбираем как спутника.       — Да, хочу.       — А тебя не волнует, что вы из разных племен? Он — черный, ты — синий… Ваши одобрят такой союз?       — Мои родители спокойно относятся к смешению кровей.       — Но наше племя строгих нравов, — отозвался я, мысленно возвращаясь к образу своего сурового отца, — но синий всё же не белый, так ведь. Мы с вами самые ближайшие родственники.       — Думаешь у меня есть шанс? — Чонин махал крыльями, разгоняя туман. В вечерней полутьме он выглядел потрясающе: синева крыльев мерцала звездами, голубые глаза чуть светились в изящном разрезе, огненный ком в горле просвечивал синевой сквозь чешую.       — Уверен, что есть, — честно ответил я. — Тогда я перестану… ну, всё то, что я делал.       — Спасибо, Хённи.       — Ну где вы там? — раздался снизу голос нашего альфы. — Спускайтесь живее!       Мы переглянулись и решились.       — Ты видел куда он полетел?       — Несколько раз обогнул скалу, а потом исчез, растворился в воздухе, — ответил Чанбин, снова взмывая в воздух. — Надо облететь всё, просмотреть хорошенько.       — Вы же понимаете, если учитель Мин нас заметит, вышвырнет из школы? — спросил я. Адреналин струился по венам, любопытство подогревало азарт. А теперь мне еще стало интересно, как будут вести себя друзья по отношению друг к другу. Но надо сначала сказать: — Бини, я давно хотел прояснить кое-что…       — Давай не сейчас, малыш, — прервал меня черный великан и стал осторожно планировать по окружности.       — Я тебе никакой не малыш, — прошипел я, метнув короткий язычок пламени в альфью бочину. — О том и речь.       — Сейчас не время, Хённи, — тихо окликнул меня Чонин. — Давай потом.       — Ладно, — я выпустил пар, затушив пламя негодования. Хочешь сделать как лучше, а тебе затыкают рот.       Мы покружили еще минут двадцать, но так ничего и не увидели. Никаких следов огромнейшего серебристого дракона. Далеко внизу на земле простирались поля, леса, змеились речки. Всё было видно как на ладони. Но когда мы уже совсем отчаялись разгадать тайну взрослого альфы, Чонин пискнул от испуга:       — Огонь! Огонь в скале!       Мы подлетели к месту, из которого вырывались отблески огня и ухватились за выступы рядом. Это была пещера. Не высокая, с человеческий рост, шириной тоже не больше пары метров.       — Нужно обернуться людьми, только так мы увидим, что там в глубине, — предложил Чанбин.       — А если… — начал было я, но друзья уже обернулись, стоя на самом краю пещерного пола. Ничего не оставалось, кроме как последовать их примеру.       Мы тихо двинулись внутрь. Ход уводил вбок по широкой дуге. Через некоторое время вновь появилось пламя. Долгое, невыносимо горячее. Альфа прижал нас к стене и прикрывал собой, пока в проходе вновь не воцарилась темнота. И в этот момент до нас донеслись голоса. Учитель Мин разговаривал с кем-то, чей мягкий голос звучал совершенно не знакомо.       — Теперь тепло, — засмеялся незнакомец. — Спасибо.       — Иди ко мне, — мы впервые услышали в глубоком голосе учителя такие интимные нотки. — Иди поближе, тогда тебе не придется мерзнуть.       — Горячий, — даже этот шепот мы смогли расслышать из-за замкнутого пространства пещеры.       Мы с друзьями сделали несколько шагов и заглянули за выступ поворота. Небольшой грот, в котором Мин в драконьем обличье наверное помещался с трудом, было освещено кругом огня. В центре находился наш учитель в облике человека. Полностью обнаженного человека. Мы с Чонином переглянулись, оценив физические данные взрослого альфы. Не вычурно мощный, не хлипкий, а идеально мужественный торс, крепкие плечи, подтянутые ягодицы и бедра. Смотреть на него было неловко, но в то же время очень приятно и завораживающе. Я почувствовал, как по телу разбегается волнительное тепло и смущающее возбуждение. Чанбин, притаившийся за нами, отрывисто выдохнул. Он — альфа, а значит помимо визуального впечатления, воспринимает информацию запахов.       — Я не знаю этого омегу, — едва слышно прошептал он. — Не пахнет драконом.       — Человек? — уточнил Чонин.       — Нет. Не знаю. Впервые чую такой запах.       — Идемте отсюда, — предложил я, но взгляд не желал отрываться от открывшейся картины.       — Ага, по-пойдемте… — пролепетал загипнотизированный Чонин.       Но мы не двигались с места. Метрах в пятнадцати от нас, в кругу огня, в центре сводчатого грота двое обнаженных опускались на расстеленные меха. Только теперь я смог немного разглядеть омегу. Красновато-рыжие волосы почти до плеч, в них золотистые нити с несколькими крупными бусинами, которые тепло бликовали в свете пламени. Омега на вид был гораздо моложе учителя Мина. На полных губах игривая улыбка, в золотистых глазах-полумесяцах — искорки и любовь. Это было видно даже с такого расстояния.       Он нежно обнимал учителя за плечи. Тот уложил омегу и, подправив шкуру под его головой, чтобы было удобней, опустился сверху. Стройные ноги плавно обхватили бедра альфы, притягивая ближе. Точеное тело чуть изогнулось, подстроилось и приподнялось навстречу, будто омеге не терпелось поскорее заполучить желаемого.       Чанбин тяжело выдохнул.       — Я не могу, их ароматы… — проговорил он. Я чуть обернулся и заметил как побелели костяшки пальцев, которыми он опирался на каменный выступ.       — Заводит? — прищурившись, тоже оглянулся Чонин.       Альфа молча кивнул и сделал несколько шагов назад к выходу из пещеры. А мы вновь повернулись к огню и взрослым, которые страстно целовались, лаская друг друга в объятиях. Небольшие омежьи ладони блуждали по широкой спине учителя, чуть царапали кожу, оставляя тонкие красноватые следы. Альфа, не отрываясь от поцелуя, сминал сильной рукой бока любовника, гладил его бёдра, притягивал к себе, надавливая снизу на поясницу. Мускулы Мина выразительно перекатывались под чуть вспотевшей кожей, заставляя меня еще больше волноваться.       — Хённи… — шепнул Чонин, коснувшись моего плеча, — я хочу так же.       — Красиво, — кивнул я, завороженно глядя на любовников.       — Встань поближе.       — Зачем?       — Хочу ощущать прикосновение.       — Моё? — я даже отвлекся от Мина и его омеги.       — Не важно, — Чонин раскраснелся и выглядел таким взволнованным и уязвимым. — Просто придвинься, чтобы мы чуть-чуть соприкасались.       В нашей школе было строго установлено правилами: учащиеся не должны иметь никаких сексуальных контактов. Как друг с другом, так и с другими особями. Да и по своему развитию мы еще не были полноценно готовы к продолжению рода. Как правило дракон проходит период созревания только после окончания учебы. Но отсутствие течки у омег или гона у альф не мешало нам изучать своё тело, и доставлять себе удовольствие руками, скрывшись от посторонних глаз.       — Хорошо, — я сделал шажок и прижался к спине друга. Наша лётная одежда была приспособленной для смены облика и выполнена из специального материала, передающего ощущения кожи. Поэтому соприкосновение получилось очень достоверным, будоражащим.       — Спасибо, — Чонин прижался чуть плотнее и мы вновь выглянули из-за края уступа. Там в центре пламенного круга любовники продолжали жадно целоваться, но всё немного изменилось. Ласки стали резче, объятия грубее и вдруг Мин оторвался от омеги, схватил его запястья и расставил их в стороны от головы, прижав к мехам.       — Да, мой дракон, — проворковал красноволосый, довольно улыбаясь.       — Не так быстро, птенчик, — ухмыльнулся Мин. Я заметил на его лопатках серебристые чешуйки, то и дело проступавшие нетерпеливыми узорами.       — Не томи, — взмолился омега, но тут же тонко охнул, потому что учитель быстро склонился и стал целовать его живот и спускаться ниже. Руки омеги по-прежнему зафиксированы крепкой хваткой, колени разведены в стороны. Нам не было отчетливо видно, что и как именно делает Мин, но мы могли догадаться по омежьим стонам, всхлипам и возбуждающим влажным звукам, что происходит нечто очень приятное.       Моя свободная рука сама потянулась обнять Чонина. Он отреагировал мгновенно, прижавшись ягодицами к моему паху. Плоть, давно окрепшая у меня в штанах, приятно вжалась в упругий зад друга. Я не мог, да и не хотел, в тот момент что-то обсуждать. Мне было безразлично, как мы смотримся со стороны, что подумает Чанбин, если он всё еще в пещере и наблюдает за нами из темноты. Я просто скользнул пальцами под ткань облегающих штанов друга-омеги и стал поглаживать теплую, почти горячую кожу.       Мы не отрывали взглядов от любовников в круге огня. От того, как учитель Мин приподнимает ногу своего возлюбленного, открывая нам лучший вид, как проникает языком внутрь, как влажно блестит слюна на его губах и, как сочится омега, позволяя альфьему языку слизывать и углубляться так, как ему хочется. То тягуче и нежно, едва касаясь кончиком, то сильно, глубоко и жадно. Зрелище гипнотизировало, сводило с ума и в то же время создавало ощущение какой-то правильности. Мне это казалось поистине красивым действом.       Красноволосый постанывал всё чаще, всё тоньше, а я спускался пальцами всё ниже и наконец прикоснулся к мокрому, безумно теплому входу. Аккуратно погладил его кончиками пальцев, при этом потираясь о ягодицы друга. Чонин запрокинул голову мне на плечо и едва слышно прошептал:       — Пожалуйста, Хённи…       — Только тихо, — попросил я, почему-то думая, что об этом надо упомянуть.       Голова соображала процентов на пять, остальное было затоплено одним единственным желанием. И я воплотил его в жизнь. Потянув друга чуть назад, в тень пещеры, я повернул его лицом к каменистой стене, расставил его ноги пошире и стянул тонкие штаны до середины бедра. Проделал то же самое со своими и вновь прижался, касаясь членом его влажной промежности. Я правда не собирался входить. Мне хотелось просто прижаться сзади, как бы создать правдоподобное ощущение. Подумал довести друга до оргазма проникновением пальцев, а потом быстро разрядиться самому. Но Чонин, весь разомлевший, как-то так выгнулся и повел тазом, что помимо воли головка моего члена скользнула внутрь влажного упругого колечка. Мы оба затаили дыхание от неожиданно приятного ощущения. Я — омега, а значит мой орган был комфортного скромного размера для девственного Чонина. Думаю поэтому он не ощутил ни капли боли. Мы несколько секунд бесшумно дышали, привыкая к новому, неизученному чувству в телах. Потом я мягко двинулся вперед, а Чонин отозвался встречным движением.       Из грота раздавались ритмичные стоны омеги, тихое рычание учителя Мина, треск огня. А здесь наше еле различимое вороватое дыхание и тихое хлюпанье, с каким я двигался внутрь омеги перед собой.       Моя собственная влага медленно потекла по внутренней стороне бедра. Хотелось тоже оказаться заполненным, хотя бы помочь себе руками. Но было неудобно и всё своё пьяное от перевозбуждения внимание я сосредоточил на Чонине. Но вдруг позади из темноты мою спину накрыло что-то теплое и большое. Я не успел даже отреагировать, как рядом с ухом прозвучал шепот Чанбина:       — Я помогу. Не бойся, — он потёрся о мою щеку, — я буду аккуратным. — Не… — хотел возразить я, но передумал, потому что в этот миг сильные пальцы проникли в меня, приятно заполняя нуждающееся пространство.       Трудно было сдержать стон, поэтому я приник губами к шее Чонина блокируя выход голоса. Я стал целовать нежную кожу под уголком его челюсти, продолжая плавно двигать бедрами, чтобы вонзаться внутрь омеги, а при обратном движении насаживаться на уверенные, но ласковые пальцы альфы.       Меня не волновало тогда, что Чонин влюблён в этого альфу, а я нет, и что для Чанбина происходящее значит гораздо больше, чем для меня. Вообще не волновало ничего. Только эти ужасно сладкие ощущения. Проникновение в омегу, толчки в узкое горячее пространство, его дрожащее тело в моих руках и шелковистая кожа, которую я целовал, облизывал и чуть покусывал. И еще более приятные ласки альфы. Его хрипловатый шепот. Горячее дыхание по шее. Скользящая по бедру вторая сильная ладонь.       Чонин кончил первым, закусив мое запястье до крови, чтобы не кричать. Он продолжил тихонько двигаться, не бросив меня в преддверии пика. Чанбин плотнее прижался сзади и стал целовать мою шею, все верхние позвонки по очереди. Волна удовольствия прокатилась от места прикосновения его губ. Горячая, вибрирующая током волна. Я крепче обнял Чонина, впился губами в изгиб его шеи, и излился внутрь и на руку Чанбина. Долгий, суматошно-обалденный экстаз затмил мой рассудок окончательно. Если бы не поддержка друзей, я бы точно потерял равновесие. Но альфа дал мне дополучить всё удовольствие, придерживая второй рукой, а омега поглаживал бока, до куда доставал из такой неудобной позиции.             Наваждение рассеивалось очень медленно. Я не сразу сообразил, что Чонин начинает медленно соскальзывать с меня. В это же время альфа аккуратно вынимал пальцы, при этом поглаживая чувствительные стенки. Это двойное освобождение создало ощущение крохотного, но такого же чувственного оргазма. Я вцепился в камень рядом с лицом омеги и невольно тихо простонал.       Мы все трое застыли, моментально отрезвленные этим звуком. Он показался нам ужасно громким. Но любовники в гроте были слишком увлечены друг другом, и мы с облегчением выдохнули       — Всё хорошо, — прошептал Чанбин. Чонин развернулся и выразительно посмотрел ему в глаза над моим плечом.       — Поцелуй его, если любишь, — сказал я ему на ухо. И он послушался.       Потянулся вперед и, прикоснувшись чумазой от каменной пыли ладонью к щеке альфы, поцеловал. Тот сначала немного опешил, но потом ответил, притянув Чонина ближе.       Я всё еще находился между ними. Их поцелуй происходил прямо перед моими глазами. Смущающий, тягучий и какой-то до невозможности интимный. Я дернулся было, чтобы отойти, дать им возможность обняться, но оба, каждый со своей стороны удержали меня. Чьи-то пальцы вплелись в волосы у меня на затылке и направили голову вперед, в самую гущу этого безумия. Чонин чуть повернулся ко мне и втянул в поцелуй глубоким проникновением языка. Альфа, оставшись без пары, жадно наблюдал за нами, облизывая свои раскрасневшиеся губы. Но это длилось недолго, потому что повелительная рука, державшая за волосы, повернула меня к нему. Целоваться с альфой оказалось невероятно приятно. Промелькнула мысль: «и почему я так долго его динамил?» Но когда к нам, каким-то образом присоединился омега, мой рассудок вновь закоротило. Что это? Как это? Почему это так потрясающе, хоть и совершенно не правильно? Где чьи губы, чьи руки блуждают по телу, чей воздух я вдыхаю…       Голоса из грота заставили нас замереть и резко вернуться к реальности.       Мин и его омега похоже завершали начатое. Шумное, рычащее дыхание взрослого альфы и хрипловатые омежьи стоны звонко ударялись о стены пещеры, разливаясь громкой музыкой.       Я отпрянул от друзей и быстро поправил на себе одежду, потом сделал то же самое другу-омеге. Он всё еще льнул к альфе и не мог открыть глаза, видимо пытался привести мысли в порядок. Чанбин, придерживал его в объятиях, и смотрел на меня растерянно.       — Всё хорошо, — повторил он, но уже не так уверенно.       — Чонин любит тебя, а я нет, — сказал я прямо. Мандраж сотрясал всё тело, осознание произошедшего осыпалось на меня лавиной. — Спасибо за… всё. Ты замечательный альфа. Это было очень приятно. Но больше никогда не повторится. Я улетаю.       Я развернулся и, крадучись вышел из пещеры. Остановился на самом краю обрыва. Холодный воздух остужал пышущее жаром лицо, отрезвлял мысли. Передо мной простирался темный простор долины, на горизонте уже показалась полная желтая луна.       Я набрал побольше воздуха в легкие и сделал шаг в черную пустоту.       Облетев гору, я опустился на противоположный ее склон.       Не хотелось возвращаться в школу. Не хотелось возвращаться к двоим моим любовникам — им было, что обсудить. Я обернулся крыльями и смотрел вперед. Где-то там, сейчас невидимая в темноте, высилась гора фениксов. А значит где-то там и моё сердце. Что он делает? Увижу ли я его еще? Как я мог допустить происшедшее в пещере, если всем своим существом люблю его. А может я только напридумывал себе всё, а на самом деле просто не умею любить?       Голова начинала кружиться от натиска мыслей.       Но тут я подумал об учителе Мине. Его омега тоже был красноволосым, как и тот альфа, которого я полюбил с первого же взгляда. Они схожи не только цветом волос, но и точеным телосложением, невысоким ростом и этими золотыми бусинами в волосах. И Мин назвал омегу «птенчик». Всё сходится. Они оба — фениксы! Я видел, как тот прекрасный альфа обернулся большой сияющей птицей с огромными золотистыми крыльями. В воздухе вокруг него разлетались теплые искорки света. Нити с бусинами превратились в красивый хохолок, напоминающий корону. Помню, как его облик покорил меня в один миг. И все те несколько раз, что я убегал с общей охоты и пробирался в чащу к тайному озерцу, я неизменно видел его. Замечал ли он меня? Нет, не думаю. Тогда он бы распознал во мне дракона и прогнал со своей земли.       Но как же он красив, мой феникс. Даже в человеческом обличье. Сейчас я мог только закрыть глаза и воскресить его облик перед внутренним взором. Красновато-рыжие волосы недлинными прядями топорщатся во все стороны после купания в озере, большие карие с золотом глаза, фигурные губы так и манят поцеловать их… Вдруг вспомнился Чанбин и наш поцелуй. Как я мог? Как мы все могли?!       Из размышлений меня выдернули тихие голоса друзей. Они облетали гору, всматриваясь в склоны.       — Хёнджин, ты здесь? — звал Чонин.       — Он наверное улетел уже.       — Не думаю.       — С этой стороны слишком темно, мы не найдем черного дракона в черных ущельях.       — Ты прав, — сдался омега.       — Он быстрый. Прилетит сам. А возможно уже вернулся.       Они еще немного покружили темными силуэтами и направились к школе. Я же решил проверить свою догадку. Обогнул гору и притаился на безопасном расстоянии от входа в пещеру. Мин и его омега всё еще находились внутри, это было видно по мерцанию огненных отсветов. Прошло некоторое время. Луна поднялась высоко над головой. Я успел припомнить всё, что мы творили, и то, что делал учитель… Одно лишь воспоминание об этой паре на меховой подстилке вновь взбудоражило мою кровь.       Огненные мерцания исчезли. На фоне темного входа появились две фигуры. Мин обнимал омегу, не желая выпускать из рук. Тот что-то говорил, прижавшись щекой к груди, кивал и утирал слезы. Учитель погладил по красным волосам широкой ладонью и омега успокоился. Потерся носом о шею возлюбленного, поцеловал где-то около ключицы и чуть отстранился.       — Пора, Чимини, — произнес Мин, нехотя выпуская омегу из рук. — Ты первый. Дай мне увидеть чудо твоего превращения.       — Хорошо, — улыбнулся тот, шмыгнув носом. — В следующее полнолуние, да? Ты ведь прилетишь?       — Конечно. Как всегда, любимый, — хрипловато отозвался альфа. Похоже он и сам едва сдерживал слёзы.       — Тогда я готов. До встречи.       Омега поцеловал Мина в губы долгим, нежным поцелуем, и, с трудом оторвавшись, раскинул руки в стороны. Его телесного цвета одежда создавала впечатление, что он по прежнему обнажен. Я затаил дыхание от красоты этой картины.       Он вздохнул и, сделав два быстрых шага, подпрыгнул над бездонной чернотой и мгновенно обернулся большой золотистой птицей. Рыжим маревом раскинулись роскошные крылья, на голове нити-бусины… Значит учитель Мин влюблен в феникса. Он делит с ним ложе каждое полнолуние. Поэтому сегодняшний урок истории был об этом виде.       Феникс сделал небольшой круг рядом со входом в пещеру, чуть коснулся кончиками перьев щеки своего альфы и беззвучно полетел прочь. Золотистый силуэт скоро растворился в темноте высоких скал.       Мин Юнги стоял ко мне спиной и долго смотрел в ту сторону, где скрылся его возлюбленный. Потом на миг оглянулся на пещеру, и тоже с разбега сиганул со скалы. По каменным глыбам раскатилось громоподобное эхо от его превращения в огромного серо-серебристого дракона. Потоки воздуха из-под крыла заставили меня крепче вонзить когти в породу и прижаться к ней.       — Хван Хёнджин, лети за мной, — строго пророкотал учитель и взял курс наверх, в сторону школы.       Что? Как он узнал, что здесь кто-то есть? Я же прятался за выступом в самой густой темноте и на приличном расстоянии…       — Живо! — крикнул серый великан, полуобернувшись ко мне своей грозной мордой.       Мне ничего не оставалось, кроме как послушаться.