Иллюзия Хамелеона

      Ваня       Прилично опаздывая на свидания к той, что манила меня своей красотой, я нёсся через весь город на такси, выслушивая, какая нелегкая судьба у таксиста Акылжана, как он успел представиться ранее. У бородатого мужчины, по его словам, не ладилось с женщинами, и я уже ненароком подумал, что он, таким образом, пытается меня скадрить. Нет, ну, а что? Сейчас таких много, видят симпатичного парня, и давай ему плести про проблемы с прекрасным полом, а там смотри, вдруг окажется, что у него тоже, и выгорит с ним что-нибудь. Друзья всегда говорили, что у меня бурная фантазия. Благодаря ей я дожил до одиннадцатого класса, не пав бравадой храбрых от рук Хамелеонши. Умело отбивался от её подлянок, зная наперед, что решит выкинуть её крошечный мозг. Сегодня я переусердствовал, и теперь жди беды.       Я призадумался, а не исполнить ли мне самое её страшное опасение, подкинуть Брауни ей в сумочку? А что, она даже не заметит, никогда ничего не замечает, пялясь на доску, работая на похвалу преподавателей. А потом сунется в сумочка, а там — на, серая мордаха моей любимицы.       Брауни — моя паучиха, живёт в террариуме со своим другом Гонщиком, они крепко дружат. Даже дали потомство в этом году, да так мощно, что мне пришлось переселять гнездо куда подальше, потому что, моя нежная мама, не выдержала бы пятьсот паучков в своей квартире.       Конечно, это немного рискованно, зная Хамелеона, она может придавить Брауни книгой, но, скорее всего, ожидаемый исход будет другим — она свалится в обморок от страха.       Решив, что так и поступлю, если она выкинет что-то запредельное, я улыбнулся своему острому уму, возвращаясь к монастырю с проблемами таксиста.       — Вот ты послушай, что я тебя скажу, — не унимался мужчина, ведя машину медленнее, чем мне бы того хотелось. Всё-таки проблемы у него, а меня в кафе ждёт красавица, но страдал всё равно я. — Один раз перейдёшь им дорогу, и всё, пиши пропало, малец. Женщины — худший враг. Моя вот бывшая, что выкинула? — он расхохотался, словно вспоминал что-то приятное. — Увидела меня с другой, не спросила, кто это, что, вернулась домой, изрезала все мои три футболки, да выбросила с балкона, вместе с чемоданом. А эта другая, на минутку, моя родная сестра!       Ладно, он заставил меня улыбнуться. Радостно, что страдал не я один. Может быть, у всех парней есть своя Хамелеонша?       — Моя подкинула мне огромную крысы в рюкзак, — признался, не вдаваясь особо в подробности. — Как-то проткнула колёса на велосипеде, прятала обувь, отбирала шапку на морозе, однажды даже сломала нос, — я болезненно поморщился, вспоминая, как, спасая эту дурынду от своры собак, умудрился попасть под её горячую руку, которой она размахивала палкой. Да так сильно треснула, что я на секунду увидел звёздочки в глазах.       Ходил потом ещё целый месяц по больницам весь синий, как смурфик. А моя Смурфетта умудрилась даже ни разу не справиться о моём здоровье. Это я потом уже позже узнал, что она всю неделю просидела с Борей, вместо меня, пытаясь завоевать его неприступное сердце.       Помню, я тогда кипел от злости. Я, значит, как герой, её отвоёвывал у клыкастых, а она, вместо того, чтобы прыгать мне на шею и благодарить за спасение, перекинулась на грудь моего друга, бестолковая.       Мы тогда здорово повздорили с Хенком на этот счёт. Мне было досадно от мысли, что она ему хоть немного нравится, потому что я хотел, чтобы она была далека от моих друзей и меня. Потому что Ася Хамелеонова — катастрофа, сметающая всё вокруг, как цунами.       До прочего, Боря оказался умным парнем, ему была больше по душе Анжела, яркая и воспитанная девчонка с параллели. Он стал ходить с ней на свидания, а Смуртфетта быстро зачахла, разрывая свои любовные письма прямо на нашей парте. Я тогда ликовал. Вкус победы был сладок.       — Слушай, приятель, да ты ей нравишься, — заключил таксист, поворачивая на парковку.       — В гробу я видал такую любовь, — хмыкнул, доставая из кошелька купюру больше, чем было нужно. Мне понравилось беседовать с ним.       — Зря ты так. Может, она страшненькая?       Я задумался.       Хамелеоншу сложно было назвать некрасивой. Нужно было очень постараться выглядеть при этом убедительно. Несмотря на разрушения, что она несла в мир, её внешность была приятной. Длинные каштановые волосы до талии, которые, как назло, вечно цеплялись за мой рюкзак, и пуговицы на пиджаке. Светлая кожа, что не удивительно, ведь Аська не появлялась на улице, шифруясь в своей комнате, словно фашист. А так, как наши мамы частенько заглядывали друг к другу в гости, таща нас за собой, я часто становился гостем в её доме. Сидеть и болтать о ценах в магазинах, или о том, кто дороже из соседей купил иномарку, мне было не интересно, и в таком случае, стиснув зубы, мне приходилось волочить ноги до комнаты Хамелеона. Сидеть там с ней, и пытаться не убить. Глаза у неё серые, хотя иногда я замечал, что они становятся на оттенок холоднее, в такие моменты, они были практически голубыми. Носик прямой, лицо худое, она умело орудовала косметикой, подчёркивая свои достоинства. Нужно признать, с её талантом, она так интересно красила свои ресницы, что они мне даже нравились, конечно, только в моменты, когда она кипела от злости от очередной моей подлянки. Другие девушки довольствовались чёрной тушью, вырисовывая огромные ресницы, на которых можно было взлететь в небо, а Хамелеонша покупала коричневую, она ещё называла её натуральной. Да, вся её мордашка описывается одним словом — естественность. Поэтому лгать таксисту я не мог.       — Ну, внешность у неё терпимая.       Он кивнул, принимая шелестящую купюру. Я отрицательно мотнул рукой, когда он полез за сдачей.       — На твоём месте, я бы присмотрелся к ней. Девушка никогда не будет лезть к парню, особенно выкидывать такие фокусы с крысой, если мальчик ей не нравится. Сам подумай, она, наверное, до ужаса боится крыс, но тебе всё же подкинула, превозмогая страх.       Не знаю, что должен был ответить на такое философствование, решил промолчать.       — Я предпочитаю уравновешенных дам, с коей у меня сейчас идёт свидание. Уже целые пять минут. Чёрт! Извините! — пожав ему руку, я вылетел с машины, забегая в кафе, в конце которого сидела скучающая Анютка, попивая коктейль.       — Прости, я опоздал, — бросаю на ходу, целуя её хрупкую ручку. — Хамелеонша снова чудила. Пришлось разбираться.       Моя спутница закатила глаза, вырывая руку.       — Снова твоя Аська! — вспыхнула блондиночка, — ты представить не можешь, как я её ненавижу!       О, я мог. Настя была лучшей в спортивном забеге, лучше всех пробегала стометровку, бег на длинные дистанции тоже отлично ей давался. Как и Анютиным глазкам. Они с детства соперничали за первое место. И если бы не было меня, Хамелеон бы издевалась над Аней. Ещё до того, как мы начали с Анюткой свои непростые отношения, они жестоко сцеплялись на финише, устраивали скандалы, не в силах поделить медаль, ведь каждая считала, что прибежала первой. В итоге медаль всегда доставалась Аське, а Анюта бросалась рыдать, пока Хамелеонша потешалась над её провалом.       — Она не моя, Анют, — сдержанно произношу, пытаясь перевести дух.       — Идиотка, постоянно портит нам свидания!       — Ладно тебе, те два раза, правда, были случайностью.       Точнее, только один из них. Второй я сам инсценировал так, словно Ася закрыла меня в классе химии, не отпуская на свидание к Ане. Не мог пропустить матч по футболу, на который собирался полгода, а Анютка заупрямилась, что, если пойду — мы расстаёмся. Ну, я и придумал хитросплетенную ложь про Аську, монстра, который не пустил бедного Ванечку к любимой, закрыв в тёмной башне. Так я смог сходить на матч, и остаться при девчонке. Единственная, кто был не рад, Хамелеонша, на которую Аня сильно обозлилась.       Первый раз произошёл наиглупейшим образом. Мы с Анютой не особо шифровались, я поймал её в коридоре, зажал у стены, да давай целовать. Ася в этот момент возвращалась вместе с директором в класс, ну, и наткнулись на нас. Директриса тогда рвала и метала, как это так, в стенах школы, среди бело дня. Позвонила нашим родителям. Мне, как парню, было всё равно. А вот Анютины родители не оценили страсти дочери, запретив даже за ручку нам ходить. Аня, естественно, сочла, что Аська это специально.       Вряд ли Хамелеонши вообще было дело до наших лобызаний с Макаровой. Ей же по сей день нравится святой Борис, в котором она души не чает.       — Ничего это не случайность, она намеренно портит нам отношения!       — Ладно тебе, Ань, давай о чём-нибудь другом поговорим, мне Аськи в школе хватает.       Благо, Аня была понимающей, сразу же послушалась и перевела тему до… женских штучек и ванильных сериалов, рассказывая, что составила план, как мы вместе проведём эти каникулы. То, что я собирался усиленно тренироваться в эти каникулы, и времени у меня на подобные глупости не было, я, конечно же, не сказал, дабы ещё больше не злить девушку.       Ася       По приходу домой, я слегла с температурой. Таков был мой организм, чуть продует, и я больше не солдат. О перепалке с Иваном-дурачком, думать не хотелось. Достаточно того, что отец поймал меня на горяченьком, в пиджаке какого-то хахаля, как он выразился. Прочитал нотацию, о праведном поведении, и велел идти к себе в комнату и не появляться вплоть до ужина. Я устало согласилась. Спорить с отцом сил не было. Бросила пиджак в стирку, как и свою испорченную блузку, и забралась в постель под тёплое одеяло. Заплакала.       Кислов сегодня прыгнул на голову выше, задев меня за живое. Как он говорил? Фиона, Умпа-Лумпа, подобие женщины?       Гааадёныш!       — Такая, как ты, никогда не понравится Хенку, даже не надейся, — передразнила я, изображая его интонацию.       Ну, вот за что он меня так ненавидит? Окатить водой, ещё и протухшей, у меня до сих пор волосы пахнут то ли тиной, то ли лягушками. Бесчувственный чурбан. На этот раз я его не прощу. Я, конечно, ещё не придумала, как буду мстить, но мстя моя будет жестокой, пусть не сомневается, умственно отсталое чудовище.       Закрыв лицо одеялом, тяжело вздохнула, смахивая слёзы обиды. У других девушек всё сладко гладко, а у меня только это чучело, которое спит и видит, как совершить какую-нибудь проказу.       Он прав, Боре я особо не нужна. Он конечно мил со мной, обходителен, но с Анжелой он совсем другой. Мужественный что ли, защищает её от других. А кто защитит меня от тролля? Правильно, только я сама.       Обиднее даже не то, что Кислов снова испортил мне настроение, а то, что любимый папа, единственный мужчина в моей жизни, накричал на меня. И это в какой уже раз? После того, как он потерял работу на заводе, совсем с катушек слетел, позабыв обо мне. А теперь ещё мама ждала второго ребёнка, беременность поздняя, врачи не давали никаких гарантий, вот папа и стал носиться с ней, как с писаной торбой.       Мама заслуживала этого, и я рада, что они вместе превозмогают эти тяжести, как настоящие муж и жена, но я бы мечтала, чтобы они не забывали обо мне. Всё-таки у меня кроме них никого нет.       Я пролежала в кровати, давясь слезами и тихо всхлипывая, пока не задремала. Проснулась я только к девяти вечера, осознав, что домашка не выполнена, стирка не развешена, а в дверь кто-то несчадно ломится. Пройдя по квартире, дрожа от температуры, я с досадой осознала, что родителей нет дома. Добравшись до входной двери, я посмотрела в глазок и прилично удивилась, замечая за ней растрёпанного Кислова, барабанящего кулаками и ногами, привлекая внимание соседей.       Не понимая, какого чёрта ему нужно, я поспешила прекратить бомбардировку по нашей двери, и резко её раскрыла. Он схватился за ручку, открывая её до конца. Я не удержалась, и почти свалилась вперед, и, если бы, не его хватка, точно бы встретилась носом с полом. Кислов на секунду опешил, держа меня у груди, но в одночасье пришёл в себя, грубо оттолкнув к двери. Ударил кулаком над моей головой, закрывая своим телом соседскую дверь и меня. Я испуганно вздохнула, решив, что он в конец поехал головой.       — Ты совсем уже, Кислов? — не выдержала я молчания, срываясь на крик. Соседка тётя Нюра, стало быть, стоит у своей двери и записывает нас на диктофон, чтобы потом вызвать полицию и позлить отца.       — Признавайся, сучка, твоих рук дела? — я опешила от такого напора.       Как он только что меня назвал? Сучкой? Это что-то новенькое. Я не смогла сдержать усмешки.       — А тебя мама не учила, что не хорошо ругаться, невоспитанная ты скотина? — не отставать же мне от него.       — Дуру не включай, — он встряхнул меня за локоть, вызвав головокружение. Я совсем забыла, что стою перед ним в одной майке, одна лямка которой сползла с плеча, оголяя участок над ключицей. — Ты на кой чёрт Анютку зеленкой облила? В отместку мне, да? Отомстила так, да?       Я удивленно расширила глаза.       — Ты что несешь, дундук? Какая зелёнка, когда?       — Не прикидывайся дурой. Просто признай, что это ты сделала. Что, приревновала, да?       — Кислов, остынь! — кричу, отталкивая его от себя. — Сегодня не полнолуние, чтобы ты терял голову. Расскажи нормально, что случилось, я не понимаю…       — Не придуряйся, Хамелеон.       — Ещё раз повторяю, кто бы там что не сделал, это была ни я.       — Да?       — Да!       — И чем докажешь?       — Почему я вообще должна тебе что-то доказывать, а?       Он сжал зубы, приближаясь ко мне опасно близко. В нос ударил запах его туалетной воды. К этому запаху я привыкла. Мятный, с древесным углём, словно свежесть после дождя. Мне пришлось вжаться в дверь, не сводя взгляда с его пылающих тёмных глаз.       — Ася, не играй со мной. Признайся, зачем ты это вычудила. Сейчас же!       Я сглотнула. Во рту пересохло. Голова раскалывалась от его криков.       — Ты точно больной, Кислов. Шёл бы ты.       — Сейчас ты у меня пойдёшь. Может это и не ты была, но точно к этому причастна.       — Совсем мозги растерял, Боже. На кой чёрт мне обливать кого-то зелёнкой, дундук?       — Хм, даже не знаю, давай подумаем, может, потому что я назвал тебя Фионой, и ты так решила отомстить моей даме?       Я рассмеялась от этих глупых предположений. Если бы это была я, Анюта была облита чем-нибудь хуже обычной зелёнки.       — Приди в себя. Стала бы я делать этого? У меня даже нет мотивов.       — Ты втюрилась в меня, и теперь мстишь Анюте. Так дела не делаются, киска. Будешь мне мстить за неразделенную любовь — прибью тебя. Серьёзно тебе говорю.       — Ещё раз назовёшь меня киской, и я вырву твоё гнездо на голове. Ты точно больной, — я покрутила пальцем у виска. — Слушай внимательно, Иванушка-дурачок, — мне пришлось схватить его шиворот, чтобы выглядеть убедительнее. — Не знаю, каких ты книжек там начитался, но я тебя не люблю, не любила и никогда, слышишь, никогда не полюблю. Планета взорвётся, если это всё-таки произойдёт. А сейчас, развернулся, и потопал отсюда, иначе я вызову полицию, — мне было нечем крыть, а справить Кислова было необходимо. Полицию, я, конечно же, никогда бы не вызвала.       Он кивнул, усмехаясь. Кислов пальцем поддел лямку моей майки, натянув её на плечо. Меня обдало мурашками от этих прикосновений.       — Хамелеон, ты ещё пожалеешь, что начала эту войну.       Ваня       Меня трясло от злости и негодования. Выходя из кафе, какой-то чудак подбежал к Анюте и плеснул на её белое платье стакан с зеленкой. Я даже не сразу понял, что именно произошло. Смотрел на все, словно в замедленной съемке. Вот этот идиот подбегает, вот он что-то кричит, а в следующий момент ткань окрашивается в зеленый. Он давай сразу удирать, ну, понятное дело, я за ним. Бежал, бежал, и не догнал. Парень забежал за поворот и прыгнул к кому-то в тачку. Ищи его, свищи. Вернулся к Анюте, которая уже залила слезами всю стоянку, обнял и попытался успокоить.              Я долго думал, что за хрен мог это сделать, а потом у меня в голове что-то щелкнуло. Озарение. Я днём облил Хамелеоншу, предложил её облить зеленкой, а вечером Анютку ею окатили. Сложив два плюс два, я отвез девушку домой, а сам поплелся к дому этой негодяйке.              Только посмотрите, наняла какого-то идиота, чтобы самой не светиться. Вот змея. Решив, что она еще свое получит, я оставил идею что-нибудь вытворить прямо сегодня, а вместо этого, решил серьезно с ней поговорить.              Пришел к ней домой, начал стучать. Сначала тихо, не знал, дома ли её родители. Спустя пять минут никто не открыл, тогда я слетел с катушек и начал барабанить, надеясь, что затворница дома.              Спустя семь минут моих мучений, дверь все же распахнулась. Опасаясь, что она может снова её закрыть, я сильно потянул её на себя, Хамелеон не удержалась, и уткнулась мне носом в грудки. Я немного опешил. Она была почти голая. Вышла в одной белой майке на бретельках, через ткань которую виднелись набухшие соски, и шортах немного выше колен. Мои руки удерживали её за плечи, и я чувствовал жар, исходящий от её тела всеми частичками своей души. На секунду стало невыносимо дышать. Хотелось подольше постоять так с ней, может быть, я бы даже обнял её, зарывшись пальцами в распущенные волосы, но я вовремя вспомнил, кто стоит передо мной. Чертыхнувшись, вдавил её в дверь, желая добиться правды.              Она смотрела на меня, как на идиота. На секунду даже поверил, что она к этому не причастна, но таких совпадений ведь не бывает, верно? Она точно приложила к этому руку, а теперь не хочет сознаваться.              Криками мне правды вынудить не удалось, пришлось взять себя в руки. Теперь уж она точно не отвертится от встречи с Брауни, только вот к паучихе в сумку к Аське отправится еще и Гонщик. Будет ей веселая жизнь, и это только цветочки. То, что я собираюсь делать дальше, ей совсем не понравится.              Она вздумала угрожать мне полицией. Мы оба знала, что никому она не позвонит. Но на дворе была почти ночь, и стоять вот так перед ней, общаться на повышенных тонах, было нелепо.              Я окинул её взглядом последний раз. Красивая зараза, но что-то с ней было не так. Она словно тряслась. Не уж то я все-таки смог её напугать? Правильно, пусть боится.              Поправив ей лямку майки, совсем не случайно задевая ключицу и плечо, я довольно усмехнулся.              Посмотрим, кто кого.              — Хамелеон, ты еще пожалеешь, что начала эту войну.