Иллюзия Хамелеона

      Ваня       Её руки скользят вдоль моего живота и я могу чувствовать насколько ей холодно. Она ищет во мне тепло, желание согреться. И я с радостью даю ей это. Тяну за руки, опрокидываю на постель, подминая под себя. Теперь уже я изучающее веду руками по её телу. Ловко скольжу пальцами по топику, умело ласкаю грудь, животик, сначала ласково, руками, потом в ход вступает язык и зубы. Покусываю, заставляю извиваться под собой. Я наслаждаюсь её реакцией на свои ласки. Она такая отзывчивая, во мне взрываются потоки салютов, разжигается огненное желание, полыхающее адское пламя. Нам бы не сгореть. У нее это впервые, я чувствую. Трепетный момент. Эти мягкие губы не дают мне вздохнуть, лаская рот и шею. Она такая жаждущая, дарю еще совсем немного поцелуев, и мой рот спускается ниже.       Ниже.       Ниже.       Она просит не останавливаться.       Я не хочу останавливаться.       Ниже.       Поцелуи все ниже.       Каштановые волосы рассыпаются на подушке. Провожу по ним рукой. Мягкие.       Благоухают чистотой, невинностью.              Первобытное желание сдавливает низ живота.       Она тоже это чувствует. Я чувствую. Сквозь ткань белья…       Еще немного и мы…       И мы слышим мелодичную мелодию, которая возникает откуда не возьмись. Я не включал музыку, у меня даже нет телефона под рукой. Где он? Нехотя отрываюсь от горячего тела под руками, украдкой оглядываюсь. И правда, откуда доносится эта мелодия? Знакомая, я много раз слышал её, но именно сейчас не могу вспомнить. Возвращаю взор на неё. Всё ещё улыбается. Хочу взять её, напиться её теплом, но эта мелодия не даёт мне покоя. Напоминает звон будильника. Да, меня озарило. Это звенит мой будильник. Почему он сработал сейчас, когда мы…              Звенит будильник. Звенит. Будильник.              Почему сейчас, когда мы вместе… мы не вместе.              Я резко открываю глаза, всё та же комната, я лежу в своей постели. Звенит телефон. Я один. Совсем один. Это всего лишь сон. Весьма пикантный. Мне такие никогда не снились.       Черт.       Мне снилась… Ася.              Осознание разрезает разум пополам, словно острое лезвие. Вскакиваю с постели, не понимая, что сейчас произошло.              Мне не просто снилась Ася. Это был самый настоящий эротический сон. Мысль о её обнажённом теле, влажности и готовности, не дают покоя. Спрашивается, какого хрена мне снится Хамелеонова?              Провожу рукой по волосам. Мокрые. Я вспотел. Видимо так старался во сне, что вся футболка в мокрых следах. Тяжело дышу, не понимая, как до этого докатился.              Это всё из-за одного поцелуя?              Я сошёл с ума. Вызовите доктора. Психотерапевта. Нет, хирурга. Нужна лоботомия. Срочная. Плачу в двойном размере, если кто-то в силах это исправить.              Дыхание никак не приходит в норму, откидываюсь на подушку, локтем прикрывая лицо. Понимаю, нужно срочно в душ. Холодный. Горячий. Холодный и горячий. А ещё нужен лёд, чтобы остудить рассудок.              Ася полыхает внутри меня. Сгорает дотла. От её тепла и нежности остаётся лишь пепел. Что мне делать с этим безжизненным воспоминанием?              Этот сон не забыть. Не тот случай. Такое из памяти не вывести, ни наркотиками, ни кислотой, ничем. В памяти всплывают её образы: улыбка, смех, злость, слёзы, наш первый поцелуй. Наш второй поцелуй. Их уже два. Хочу получить их несказанное количество, чтобы не считать. Хочу говорить, что целовал её столько, что сбился со счёта. Тысячи, тысячи раз.              Кого-то губит смертельная болезнь. Меня погубит эта девушка. Чувствую, заражаюсь. Она внутри, в легких, в сердце, иммунитет не справляется.              Я не справляюсь.              Не могу перестать думать о ней.       Впервые ощущаю тотальный стыд, настигающий не только рассудок, но и тело.              Ася может гордиться, потому что прямо сейчас я иду в душ, ледяной, чтобы сбить жар, смыть мысли и своё желание по её целомудренному телу, которое раз за разом по крупицам восстанавливаю в памяти, возбуждаясь, как малолетний пацан.              Я скорее позволю себе сгореть, чем позволю себе хотеть эту девушку. Но я хочу.              Ася              Раскрыв глаза, я увидела своё окно. Огромное, выходящее на такое же большое дерево, покрытое зеленью. Его ещё не коснулось осеннее настроение. Красивое. Сегодня солнечно, нет дождя. Даже если бы шёл дождь, внутри порхали бы бабочки.              Хочется улыбаться, вместо этого провожу по искусанным губам пальчиками. Мне это не приснилось. Мы правда целовались.              Нет, не так. Он поцеловал меня.              Поцеловал прямо перед окнами, прямо перед соседкой.              — Молодежь, страсть — как смысл жизни, — произнесла женщина, не спуская с нас взгляд. Впервые я не чувствовала стыд, наоборот, словно этот поцелуй — единственное правильное, что случилось между нами за последние пару лет. Этот поцелуй разделил мои воспоминания на два сюжета: первый поцелуй с ним, второй поцелуй. Тоже с ним. Не помню ничего другого. Словно вчера родилась. Стараюсь, напрягаю память вспомнить хоть что-то плохое, но в голову лезут лишь теплые влажные губы.              По телу бегут мурашки, я стыдливо откидываюсь на подушку, начиная стучать ногами в немом возгласе. В сердце проник лучик света. Такой яркий, волшебный, располагающий к любви.              Что теперь?              Не знаю. Знаю лишь то, что безумно хочу слышать его голос. Вдыхать запах. Зарываться в мягкие кудряшки. Всего, что делают девушки для своих парней.              Лицо пылает от жара мыслей. Пытаюсь глубоко дышать, но никак не выходит.              Хочется как можно скорее оказаться в школе. Как можно скорее впиться в него взглядом. Спросить, узнать, успокоиться. Подтвердить, что у нас всё хорошо. Поцеловаться… Возможно, стать парой.              Впервые собираюсь так скоро и громко. Неуклюже роняю вещи, косметику, статуэтки. Не могу ни о чем думать, пока не поговорю с ним.              Из дома выхожу на тридцать минут раньше. Спешу. По дороге упиваюсь пением птиц. Люди всегда были такими счастливыми?              На душе расстилается долгожданное спокойствие. В классе ещё никого нет, но он уже наполнился солнечными лучами и запахом осени. Улыбаюсь, вглядываясь в окно. Через еще пятнадцать минут, наконец-то, замечаю знакомую фигуру у ворот школы. Идёт. Не спешит, как это делала я. Интересно о чём он думает?              Сажусь за парту. Не знаю, что предпринять. Жду, полагаясь на судьбу. Но проходит десять минут, и его всё ещё не видно. Жду ещё столько же, после чего решаю сама его найти.              В коридорах не многолюдно, ученики только начинают собираться. Ступаю несмело, оглядываясь. Его нигде нет. Почти расстраиваюсь, как натыкаюсь на приоткрытую дверь, из которой слышится родной голос. Прислушиваюсь. Улыбка спадает с лица. Он там не один. Слышу кого-то ещё. Спустя минуту понимаю — Аня. Они что-то обсуждают. Не хочу становится тем, кто подслушивает, но мне важно знать.              — Ты сама захотела расстаться, а теперь тебя это не устраивает?              — Я думала, ты все обдумаешь и перестанешь таскаться за ней, поймёшь, кто тебе важнее! А, вместо этого, я что вижу, а? Вы даже счастливее выглядите! Что, рад, что я больше не мешаю? Ушла в сторону, стало спокойнее дышать? Ваня, признайся, ты её любишь, да? Ты всегда её любил, я тебе хоть чуточку нравилась?              У меня замирает сердце. Кажется, я настолько закусила губу, что чувствую металлический привкус во рту.              — Что ты прицепилась до этой Аси? Она тебе как кость поперек горла! Ты выдумываешь то, чего нет!              — То есть, у тебя нет к ней никаких чувств?              Не знаю, хочу ли я этого слышать, но в следующий момент…              — Да о каких чувствах ты говоришь? Мы с ней друг друга непереносим, будь она даже последней девчонкой на земле, я бы не смог быть с ней.              Опускаю взгляд в пол. Почему-то мир снова окрашивается в серые краски. Краем глаза замечаю, что за окном вовсе не светит солнце, собирается дождь, темные тучи застилают некогда ясное небо. Деревья желтые, а птицы кружат над небом, собираясь в тёплые края. Туда, где смогут любить и быть любимыми.              Мы не сможем.              — Значит, ты по-прежнему любишь меня?               Дальше я не слушаю. Итак знаю ответ: он её любит. Конечно, Кислов без ума от Анюты. Как я могла забыть?              Я просто полная дурочка, раз позволила ему снова обвести себя вокруг пальца. Мы вернулись на два года назад, в тот день. Теперь я помню абсолютно всё.              Улыбаюсь.              Напридумывала себе того, чего нет из-за одного поцелуя. Глупая.              Ваня              По дороге в школу думаю о произошедшем. Почти не хочу ничего придумывать. Скажу так, как есть. В конце концов мне правда нравится Ася. Возможно, всегда нравилась.              Знаю, что она уже в классе. Собираюсь войти, но мнусь у двери, как ребенок. Опускаю руку на ручку, и тут возникает она.              Аня поджимает губы, прося отойти на пару минут. Соглашаюсь. Ведет меня в класс химии. Не понимаю, о чем мы будет разговаривать. Мне нужно поговорить с другой девушкой. Вот всё, о чём я могу думать.              — Давай быстрее, мне ещё нужно успеть кое-что сделать.              Аня смотрит с грустью. Но я не могу её успокоить. Слишком не хочу.              — Я хочу поговорить о нас, Ваня.              — Нас больше нет, Анют.              — Не говори глупостей, мы же влюблены друг в друга.              Разве влюблены? Я никогда тебя не любил... Молчу. Не знаю, как такое можно говорить вслух.              — Ты сама захотела расстаться, а теперь тебя это не устраивает?              — Я думала, ты все обдумаешь и перестанешь таскаться за ней, поймёшь, кто тебе важнее! А, вместо этого, я что вижу, а? Вы еще счастливее выглядите! Что, рад, что я больше не мешаю? Ушла в сторону, стало спокойнее дышать? Ваня, признайся, ты её любишь, да? Ты всегда её любил, я тебе хоть чуточку нравилась?       Я и сам не знал, что чувствую. Единственное, что понимал — не хочу снова играть с Анютой в любовь. Устал.              — Что ты прицепилась до этой Аси? Она тебе как кость поперек горла! Ты выдумываешь то, чего нет!              — То есть у тебя нет к ней никаких чувств?              — Да о каких чувствах ты говоришь? Мы с ней друг друга непереносим, будь она даже последней девчонкой на земле, я бы не смог быть с ней.              И я правда так думаю. Разве Ася захочет чего-то большего со мной, после всего, что я делал? После всего того, что делали мы?       — Значит ты по-прежнему любишь меня?              — Прости, Ань, но я не люблю тебя.              — Тогда зачем ты встречался со мной? Зачем, скажи? Из-за Аськи? Хотел показать ей, какой ты крутой?              — Я уже и сам не знаю, чего я хотел. Анют, просто забудь меня, ладно? Ты заслуживаешь кого-то лучше человека, который только спустя 9 лет пытается разобраться в себе и своих чувствах.              — Ладно. Но пообещай мне не встречаться с Асей. Никогда, слышишь? Не встречайся с ней!              Аня просила невозможного. Я не мог обещать ей этого. Я не мог этого обещать даже себе, или Асе. Откажи она мне, я бы всё равно не оставил её. Не могу. Я, как долбанный зависимый, не могу отказаться от этой девушки.              — Молчишь? Значит, я была права, Вань. Я же девушка, я видела, как ты смотришь на неё.       — Ань, мне жаль, что все так вышло.              — И мне жаль, Ваня. Потому что Ася точно не девушка твоей мечты. Знаешь, а я даже счастлива, ведь когда она пошлет тебя, ты поймешь, ты все поймешь. И снова вернешься ко мне. Я просто подожду.              Вздыхаю, наблюдая, как Аня покидает класс. Не могу понять, зачем ей я. Аня красивая девушка, зачем ей тот, кто не любит, когда она заслуживает кого-то лучше? Тот же Илья готов на всё ради одной её улыбки. Я же не готов даже обнять её, чтобы успокоить.              Возвращаюсь в класс. Пару минут до звонка. Чувствую балласт недосказанности. Необходимость поговорить с Асей. Вхожу и вижу… как она общается с Городецким прямо за нашей партой. Хмурюсь. Этот недоумок не только метит на моё место капитана, но также и на моё место рядом с Хамелеоном. Ну-ну. Не бывать этому.              Уверено двигаюсь в их сторону, здороваясь с ребятами. Дохожу до нашей парты. Он делает вид, что не замечает меня, когда Ася уже напряглась. Что ж. Играть, так играть.              — Это моё место, — спокойно произношу, опуская руку ему на плечо. — Так что свали.              Парень поднимает свои серые глаза. А я думаю о том, что Ася не любит никакой цвет глаз, кроме карих.              — Думаешь, нужно? — хмыкает он, улыбаясь.              — Думаю, нужно было пару минут назад, — не собираясь больше упрашивать, хватаю его за жилки, поднимая со своего места. Никаких драк, лишь воспитательная мера. Я же воспитанный мальчик. Отталкиваю Городецкого в сторону, так, что тот сносит соседнюю парту Риты. Она кричит ему что-то ругательное, а я лишь коротко ухмыляюсь, наслаждаясь победой.              — Кислов, он бы и без этого тебя понял, — сообщает Ася холодным голосом.              — Ну, не понял же, — отвешиваю ей улыбочку, на что она лишь цокает.       — Непонятливым, я показываю.              — Ну, конечно, и как только я могла забыть.              Отворачивается к окну, не желая продолжать диалог. Я рассчитывал, что так и будет. Ася самая стеснительная дама в моей жизни. Забавно, что она до сих пор не красная, как помидор. Делает вид, что ничего не произошло. Хорошо. Мы это исправим.              — Ну, так когда ты свободна? — интересуюсь, разворачивая её к себе.              — В смысле?              — В прямом, Хамелеонова. Фактически, свидания у тебя не было. Ты проиграла мне спор.              — Кислов! Нет! Ты серьёзно?              — Я серьёзен как никогда, киска. Что, даёшь заднюю? — умело манипулирую ею, прекрасно зная, как она ненавидит оставаться в долгу. — Тогда я придумаю что-нибудь похудше. Что там было, желание?              — Нет! — рычит, отрицательно мотая головой. — Дай мне пару дней, чтобы я поняла основы.              Отрицательно мотаю головой. Слишком долго.       — Завтра у твоего отца день рождения, киса, — ухмыляюсь, пытаясь вывести её на эмоции. Ася злится. Мне это нравится. — Я принесу шахматы к тебе. Сыграем. Поэтому оденься как следует, потому что я очень искусный игрок. А на кону такая мотивация, думаю, я не одного раунда не пропущу.              — Кислов, это смешно! Давай хотя бы установим правила, — предлагает она, чувствуя свой скорый проигрыш. — Я смогу остаться в топе и белье.              Победоносно усмехаюсь. Торжествую, смакуя скорую победу. Пару раз я планирую ей поддаться. Не одному же мне наслаждаться прекрасным. Пусть Ася тоже порадуется. К тому же, она плохо успела разглядеть ту татуировку, а теперь к ней прибавилась новая, на груди, под ребрами, маленькая надпись Волки — название моей команды. У всех наших парней такая. Естественно, кроме Городецкого. Не видать ему татуировки, как собственного носа.              — Н-у-у, не знаю, — упиваясь её слабостью, — ладно, по рукам, — соглашаюсь, — трусики и топик, можешь не снимать. А вот лифчик — нет. К тому же, я уже всё видел.              — Чего ты там видел? — кричит, привлекая внимание. Улыбаюсь, опускаясь к её уху.              — Ну, как же, Ась? Тот день, когда я облил тебя, я успел всё внимательно рассмотреть.              — А ты не думал, что может случиться так, что ты проиграешь? — шепчет в ответ.              — Мне скрывать нечего, я могу показать тебе абсолютно всё, киска. Можем даже не ждать завтрашнего дня…              — Кислов, ты просто козёл!              — Поцелуемся? — смеюсь, вгоняя её в краску. Мы так и не обсудили, но, уверен, у нас будет на это время.              — Обязательно. Как только обмажу губы ядом.              Ася              После уроков я зашла в кафе над домом. Хотелось порадовать себя чем-нибудь сладеньким. Особенно учитывая, какой стресс я испытывала весь день, находясь с Кисловым. Вот не понимаю я его: любит одну, а заигрывает с другой. Не замечала за ним такой распущенности. Боже, нужно будет поинтересоваться, что, всё-таки, между ним и Аней. Конечно, он сказал ей, что между нами никогда ничего не будет. И сейчас я согласна с этим. Не будет. Но всё равно хотелось бы знать.              Мысль о том, что завтра мне придётся играть с ним в шахматы на раздевания, вселяла ужас. Я не особа хороша в этой игре, а Кислов, наоборот, прекрасно играет. Было глупостью, соглашаться на его условия. И чем я только думала?              — Ася, — радостно приветствует Лёша, на что я ответно улыбаюсь. Всё-таки он большой молодец. Успевает учиться и работать. Кислову бы тоже не помешало устроиться куда-нибудь, потому что одних изматывающих тренировок ему явно не хватает, сил, как у гладиатора, некуда девать. Я уже успела представить, как говорю ему это, а он шутит в ответ, что знает чудесный способ, куда можно эту энергию направить. Трясу головой, отгоняя думки. Как я докатилась до того, что рассматриваю Ивана-дурака в таком плане?              — Привет, Лёша. Мне три лимонных чизкейка и два сникерса, пожалуйста.              Парень от неожиданности охает.              — Не знал, что ты такая сладкоежка, — шутит, собирая заказ. — Или… у тебя гости?              — Не сегодня, — сообщаю я, наблюдая за его работой. — Но завтра у папы день рождения, к нам придут Кисловы. Родители нашего одноклассника, ну, того, что…              — Я понял, Настя.              Лёша на секунду задумался, после чего перевел на меня взгляд от которого по спине побежали мурашки. Не знаю, почему.              — Наверное, вы с Иваном очень близки?              — Ну, не то, чтобы близки. Просто все праздники празднуем вместе. Наши родители дружат.              — Вот оно как, — улыбается он. — Это прекрасно.              — Спасибо, — благодарю, принимая сладости.              — Кстати, что ты думаешь о нём, как о мужчине?              Я непонимающе вскидываю бровь. Кто вообще о таком спрашивает, да так просто?              — О Ване?              Лёша прыскает от смеха, а мне становится не по себе.              — Да, хочу как можно больше о нём узнать. Всё-таки мы в одной команде.              Понимающе киваю головой. Нет ничего странного, что он хочет получше его узнать.              — Слушай, тебе лучше расспросить его самого, — предлагаю, после чего разворачиваюсь, чтобы уйти.              — Кстати, Настя, насчёт того свидания. Мы можем сходить в следующий раз.              — Конечно, — киваю, покидая кафе.              Меня всё мучает какое-то непонятное чувство. Но я быстро о нём забываю, ведь звонит папа, и сообщает, что у мамы начались роды. Я роняю от неожиданности тортики.              — Но как, до родов ещё целая неделя! — пальцы предательски дрожат, я практически роняю телефон на землю. Отец успокаивает меня. Говорю, что немедленно приеду, но папа лишь заботливо просит остаться дома.              — Доченька, нет, здесь тетя Лариса, Антон, мы в его клинике, говорят, ребенок родится только под утро. Не стоит тебе нервничать. Как только малыш родиться, я обязательно наберу тебя по видеозвонку, хорошо малыш?              — Ладно, если ты так хочешь. Только обязательно звони мне, хорошо?              — Да, милая. И ещё… — отец медлит. — В последнее время я был неоправданно холоден с тобой. Прости, Асенька, просто я так переживал за маму. Прости, доченька.              У меня начинают течь слёзы. Я так давно хотела это услышать.              — Пап, не думай об этом. Я буду ждать звонка.              Дома я не нахожу себе места. Хожу из стороны в сторону. Хочу ослушаться отца, и поехать в клинику, быть с мамой. Но на выходе сталкиваюсь с Ваней. Снова. Боже.              — Куда это ты спешишь, киска? — ухмыляется он, когда пытаюсь оттолкнуть его от себя.              — Мама рожает, мне срочно нужно…              — Не нужно, — отрезает, заталкивая обратно в квартиру. — Твой отец позвонил мне, попросил побыть с тобой. Поверь, с тетей Светой всё просто чудесно, твоя нервозность только добавит ей переживаний.              — Но ты не понимаешь, я должна быть с ней в этот момент!              — С ней твой отец, мой отец, и моя мама, поверь, нам там быть ни к чему.              Не знаю, как, но Кислову всё же удалось убедить меня. Он напоил меня успокаивающим горячим чаем, а сам принялся за поедание тортиков. Мы сидели на кухне, смотрели телевизор и переговаривались о всяких мелких вещах. Он рассказывал про хоккей, про то, как дерутся его парни. Не сказать, что мне было неинтересно, просто я и так это прекрасно знала от Риты, огромной поклонницы хоккея. Я бы предпочла послушать про их с Аней отношения.       И так сложилось, что в моей крови находилось практически три кружки пустырника, я была спокойна, как удав. Это был лучший момент, чтобы спросить его.       — Что у тебя с Аней? Вы до сих пор встречаетесь с ней?       Кислов перестал жевать, и хитро уставился в мою сторону.       — А что? Ревнуешь?       — Просто интересно. Скоро забег, не хочу случайно её травмировать твоим упоминанием.       — Мы с Аней больше не вместе. Всё в прошлом.       — Понятно…       Не сказать, что я поверила ему. Всё-таки с утра я слышала достаточно. Он не хочет, чтобы я была его новой девушкой. Это нужно просто принять. И я приняла. Не буду же я строить из себя обиженку. Насильно мил не будешь.       — Кстати, я принёс шахматы.       Поднимаю голову, чтобы завопить от неожиданности. Он действительно принёс их. Я даже не успела посмотреть и пары роликов про игры.       — Думаю, завтра уже будет не такое подходящее время, киска. Поэтому давай сыграем сегодня? Дам тебе пять минут, чтобы хорошо одеться.       Я вздыхаю, подходя к нему ближе. Хватаю шахматную доску и несу к себе в комнату. На всякий случай, вдруг папа решит вернуться за какими-нибудь вещами.       — За мной, кудрявый! — кричу из-за двери, чтобы он поторапливался. — И выключи свет на кухне.       Я уселась на кровать, потрясла доской, и высыпала шахматы на постель.       — Я буду играть белыми, — сообщаю, раскладывая фигурки по шахматной доске. Кислов сияет улыбкой, стоя в проеме двери. — Ты как, играешь, или так и будешь пялиться?       — Да вот стою и думаю, откуда в тебе столько уверенности.       — Ни откуда. Я знаю, что проиграю. Так почему бы не сделать это быстро?       Кислов, наконец-то, уселся на мою кровать, из-за чего она промялась под его весом. Вздохнув, я дождалась, пока он расставит свои фигурки. Я не знала, чем нужно ходить, чтобы выиграть, поэтому пошла той, что была ближе всего к его фигуркам. Я знала основы, как и любой человек, но не особо умела играть.       — Хорошая девочка, — улыбается, делая свой ход. Я качаю головой, любит он всякие словечки. Чего стоит его киска, б-р-р-р, откуда взялось это слово в его дурной голове?       Молчу, делая ход другой фигуркой. Просто запоминаю его действия и повторяю, надеясь, что так не проиграю.       — Кто просил ходить тебя королем — главной шахматной фигурой? — усмехается он, наблюдая, как спустя пять минут игры, я стягиваю с себя бежевое худи. Я не готовилась, но под ним у меня футболка, топ и лифчик. Поэтому ему еще надоест играть со мной.       — Бестолковый, я всё делала также, как и ты! — хнычу, раскладывая ещё одну партию. — В этот раз — я хожу чёрными.       — Как угодно. Ты заведомо проиграла, раз думаешь, что твоя удача зависит от цвета фигур.       — Не умничай, Иванушка-дурачок! Ходи давай, а не болтай.       И он ходит. Уверено. Не мешкаясь. Сбивает мои фигурки, а я даже не успеваю понять, можно ли так ходить, или он блефует.       — Минус футболка, — улыбается, оглядывая рисунок Микки Мауса. — Дальше что снимешь? — водит бровями, вгоняя меня в краску.       — Смотри, как бы тебе не пришлось раздеваться, сомневаюсь, что под футболкой у тебя — сексуальный топик. Я снимаю резинку, мистер умник.       Сомневаюсь, что его такой ход дел устраивает, но он ничего не говорит, и я благодарно выдыхаю.       Кислов смеется, мне тоже смешно. Я почти не жалею, что согласилась с ним играть.       — И что это значит? — понимаю, что смогла выиграть, только когда Кислов поднимает руку, а второй стягивает с себя футболку, открывая моему взору хорошее подкаченное тело с маленькой татуировкой с левой стороны. Пытаюсь казаться стойкой, словно мне плевать на его манящую наготу, что вовсе не хочу приблизиться и потрогать его грудь.       — Ходи, твоя очередь, — сообщает он, смущая меня ещё больше. Я дрожащими пальцами перебираю фигурки, и на доске их становится всё меньше и меньше. Горько выдыхаю, понимая, что проиграла.       — Я жду, — произносит, откидываясь на кровать. Я специально медлю, размышляя, что лучше стоит снять: лифчик, или футболку. Если сниму лифчик, у меня останется топ и футболка, если сниму футболку, то останется только топик и лифчик, который уйдёт сразу же после футболки. Нужно решаться. Просовываю руку за спину, и умело расстегиваю застежку белого лифа. Аккуратно вытаскиваю его из-под футболки, и тут же бросаю за кровать, чтобы не доставлять ему дополнительного удовольствия поиздеваться надо мной. — Что ж, хорошо, — шипит, раскладывая новую партию.       — Мне кажется, ты мухлюешь, — произношу, проиграв в четвёртый раз.       — Да? И как же ты это докажешь, если не знаешь правил?       — Боже, какой же ты наглец! — кричу, стягивая с себя футболку. — Ещё один раунд, и заканчиваем, понял?!       — С чего бы, у тебя ещё есть носки, — ухмыляется он.       Я матерюсь себе под нос. Проходит еще десять минут, одной рукой я стараюсь прикрывать как на зло выступающую из топа грудь, через ткань которой виднеются набухшие соски, а второй рукой, под смех Вани, пытаюсь играть. Проигрываю, и снимаю носки. Теперь я окончательно поняла, что он поддался мне в первый раз, и выиграть у него у меня не получится. Когда мои фигурки снова улетают в сторону, я стеснительно поднимаюсь с постели, стягивая с себя джинсы, оставаясь в одних лишь трусиках и топике.       — Всё, игра закончена, доволен? — спрашиваю, запрыгивая на постель, при этом прикрываясь пледом.       Кислов отрицательно мотает головой, на его губах играет игривая ухмылка.       — Я был бы куда счастливее, разденься ты полностью, — произносит, бегая глазами по оголенным ногам, которые я тут же прячу в плед. — Но пока мне достаточно и этого.       — Хорошо, — мычу.       Мы сидим друг перед другом, я практически полностью голая, он обнаженный по пояс и пытаемся разглядеть друг в друге что-то такое, что каждый из нас хочет. Я первая отвожу взгляд, не выдерживая пытливых карих глаз, изучающих моё скрытое тело.       — Тебе всё ещё нравится Боря? — интересуется, подминая руку под голову.       А я представила, что передо мной стоит Боря и Кислов. Моя первая любовь и самый ненавистный парень в моей жизни. По идеи, я должна влюбленными глазами облизывать Борю, но вместо этого, не могу оторвать своего взгляда от карих глаз Вани. Они меня пленят, затмевая голубой цвет напротив. Я не вижу больше Хенкина, слишком занята созерцанием своего врага. Врага, от вида которого потеют ладошки. От взгляда которого кидает в дрожь. Мне неспокойно, меня то бросает в жар, то леденит тело. Хочется скинуть с себя этот чертов плед и прижаться к нему грудью, ощутить тепло. Мы дважды целовались, но сейчас, смотря на него, я мечтаю о третьем поцелуе. И молюсь, чтобы он как-то это понял.       — Тот поцелуй, он что-то для тебя значит? — отвечаю вопросом на вопрос.       — А как ты думаешь, Ася?       — Не знаю, поэтому и спрашиваю.       Ваня молчит. И я готовлюсь услышать ответ, от которого мои легкие просто взорвутся от боли, а сердце перестанет биться. И оно правда перестает биться, но оттого, что Ваня одним движением руки скидывает шахматы на пол, и они со звонким лязгом рассыпаются по полу. Он хватает меня за плечи, и укладывает на лопатки, подминая под себя. Плед где-то позади, я чувствую, как быстро вздымается моя грудь. Кислов медлит, шепча что-то не разборчивое, а после наклоняется к моему лицу и яростно захватывает мои губы в свой плен. Я мычу от приятных ощущений, которые разливаются по телу, как сироп. Его руки гуляют по моему телу, как и мои. Ощущаю кубики пресса, когда рука обрамляет живот, легкую щетину, когда касаюсь лица, и мягкость волос, когда зарываюсь в них обеими руками, прижимая его как можно ближе. Хочу чувствовать его каждой клеточкой тела. Мы негласно идём дальше. Но судьба определенно не на нашей стороне, потому что, как только его руки спускаются ниже по животу, в дверь начинают несчадно звонить, и я, испуганно отрываюсь от мягких губ, чувствуя, что лишилась чего-то важного.       — Ты кого-то ждешь? — спрашивает запыханно, а я отрицательно мотаю головой. Ума не приложу, кто бы это мог быть. У отца свои ключи. — Ну, тогда пусть трезвонят, — хмыкает, снова врезаясь в мои губы.       И я бы рада проигнорировать нежеланного гостя. Только в дверь продолжают звонить. И, в конце концов, я не выдерживаю.       — Давай посмотрим кто там, и продолжим, — предлагая, ища в нём поддержки.       — Чёрт, я сам, — недовольно хнычет, поднимаясь с кровати. По пути хватает футболку, и быстро натягивает ее. Я снова кутаюсь в плед, и плетусь вслед за ним. Вижу, как Ваня открывает дверь, как оглядывается, и никого не находит.       — Тут коробка, — сообщает он, поднимая её с пола, и захлопывая дверь. — Для Анастасии.       Я испуганно пячусь назад, ударяясь о дверь. Снова коробка…       — Не открывай её, — прошу. — Вдруг там что-то опаснее, чем мертвая птица.       Ваня оглядывает меня. Пару секунд о чем-то думает, а после всё-таки решает открыть коробку.       — Ч-что там? — дрожу, переминаясь с ноги на ногу. Он молчит. — Что там, Ваня?       — Кроличья лапка и записка… — без радости в голосе сообщает он, держа в двух пальцах бумагу. Я подхожу ближе, и он успевает закрыть коробку от моих глаз.       — Что там написано?       — Бред какой-то.       — А поподробнее? — спрашиваю, обнимая его за руку.       Ваня хмурится, но всё же решает прочесть записку.       — Здравствуй, дорогая Анастасия! Приношу извинения за свой первый подарок, я погорячился. Я думал, что ты всё поймешь, но ты всё ещё продолжаешь крутиться около него... Меня это расстраивает. Впредь я буду действовать осторожнее. Пожалуйста, не бойся. Я не могу причинить тебе боли, потому что люблю. Зато я могу причинить её тем, кто дорог тебе, если ты не возьмёшься за голову. Не встречайся с другими парнями, не расстраивай того, кто по-настоящему в тебя влюблён. Навеки твой, возлюбленный.