***
Аня была прилежной ученицей ровно до того момента, пока не развелись её родители, и отец не ушёл из дома, оставив её чахнуть в сугубо женском коллективе, причём весьма завистливом. Жить среди повёрнутых на результате женщин оказалось невыносимым. Анюта стала понимать своего отца, которого её мать превратила из счастливого семьянина в тревожного невротика, боящегося сделать что-то не так. Живя под одной крышей с мамой, бабушкой, двумя сестрами она чувствовала себя ужасно. Каждая из женщин в их доме имела воинственный характер, когда сама Анна, под влиянием отца, выросла нежной и трепетной девушкой. На ней срывались абсолютно все в их доме. Посуда не так помыта, вещи не убраны, плохо гладит, плохо следит за домом. Это надоедало. Надоедало сидеть в тишине и плакать от несправедливости. Отец к себе её брать не захотел: появилась новая семья. И снова у него родилась девочка. Принцесса. Аня стала ему не нужна. Благо, мужчина не перестал присылать деньги. И тогда Макарова открыла для себя мир магазинов, безудержного веселья и спорта. У нее прекрасно получалось делегировать своими обязанностями. Утром она была послушной ученицей, дома покорной дочерью, на тренировках беспрекословно приходила первой. Всё это дарило ей успокоение. До тех пор, пока мать не решила перевести её в школу-лицей получше. Так сложилось, что живя под крышей с четырьмя манипуляторами, неосознанно перенимаешь их привычки и повадки. Благодаря нехитрым усилиям, Аня в своей старой школе смогла вознести себя до Олимпа. Она красиво выглядела, хорошо и дорого одевалась, была блистательной спортсменкой и гордостью школы, её королевой. В новой школе Макарова надеялась получить всё то же самое. Только вот вместо ожидаемых обожания и завести, столкнулась с жестокой реальностью, в которой всегда есть кто-то, кто всё делает лучше тебя. Этим кто-то оказалась Ася Хамелеонова. Девочка с лучезарной улыбкой, выросшая в полной любящей семье, купающаяся в любви мальчиков и лучшей подруги со школьной скамьи. У Аси было всё: хорошее тело, смазливая мордашка, умение подать себя, талант к любым видам спорта, и он… Ваня. Его Ася словно не особо ценила, пренебрегала мальчишеской заботой, считая её чем-то ненужным, нелепым. Пока Ася воротила от Кислова нос, Аня крепко увязала в пучинах любви к кареглазому парню. А вот он, наоборот, не шёл на контакт. Ване было интересно только то, что связано с Асенькой. Покушала ли она, не хочет ли девочка пить, не тяжело ли ей нести рюкзак. Это ранило. Когда ты влюблён и видишь, как предмет твоего воздыхания так заботлив, но не для тебя, это всё рушит. Хамелеонова словно специально издевалась над ним. Ей нравился Боря, высокий спокойный мальчик, лучший друг Вани. Ася любила писать тому любовные письма, а Кислова, это, откровенно говоря, злило. Тогда им было по шестнадцать, и, кажется, он давно перестал быть ребенком, начав ощущать к девушке что-то большее. Кислов забирал у нее бумагу, ручки, рвал готовые письма, выбрасывал их в окно. Делал всё возможное, чтобы нелепые чувства Асеньки не просочились в мир. Он знал, что Хенкину тоже нравится Хамелеонова. Такова была эта девочка, всем нравилась. Всем, кроме самой Ани. Макарова считала её злом. Как посмела Ася отбирать у нее сначала первую любовь, а потом и первое место в спорте? В учёбе Хамелеонова тоже поспевала, но ей давалось всё намного легче, словно она чёртов вундеркинд. Хочет Асенька рисовать — садится, рисует. И, о, боги! У Аси получается прекрасная картина. Хочет петь — и через время уже выступает на школьном балу. Хочет танцевать — идёт и танцует. Кислов не любит вальс, но Ася хочет станцевать его на осеннем балу, и, конечно же, он приглашает её. Ася. Ася. Ася. — Ваня, может, погуляем сегодня вечером? — Прости, сегодня Аську после тренировки провожаю. — У меня день рождения в пятницу. Придёшь? — Прости, мы с семьёй Аси едем на дачу. И так было всегда. Ася для него всегда была на первом месте. Но Ваня взрослел, а Ася словно не хотела принимать то, что в жизни случается так, что мальчики влюбляются в тебя. Настя не любит держаться за ручки, не хочет ходить на свидания, да и целоваться она не станет — презирает эти розовые сопли. Им же только шестнадцать лет, ей совсем рано. А Кислову этого всего хотелось. Аня смотрела на него и видела это в его глазах. Всё это она могла ему дать. И дала. В какой-то момент он заметил её. Спустя два года. Они даже стали встречаться. Правда эти отношения всегда были больше нужны Макаровой, чем Ване. Даже на их первом сексе настаивала именно она. Любой поцелуй с ним ощущался как сражение. С кем он сражался? С собой, с ней, или своими чувствами к Асе? Аня не была глупой, прекрасно понимала, что насильно мил не будешь. Но к тому времени, была уже слишком влюблена в Кислова. Она видела, находила в нём то, что когда-то давал ей отец. Заботу и защиту. Любовь… любви она не ощущала. Внутри понимала, что нравится ему, но скорее как украшение, а не любимый человек. Её это устраивало. На какое-то время она даже смогла смириться, что Ваня продолжал активно общаться с Асей. Но потом… это так надоело. К тому же, друг Кислова, Илья, стал проявлять к ней внимание. Носил подарки, цветы, писал милые записки. Этого всего она хотела и ждала от Кислова. Показывала ему, надеясь, что приревнует, но он лишь кивал головой. — Отлично же, моя девушка популярна, — говорил он Ане, но когда видел, что кто-то делает то же самое для Аси, просто кипел от злости. — Кому может нравится эта ведьма? Кислов сам постелил постель, и им пришлось в ней спать. Аня хотела любви и получила её. От Ильи. Физически. Душевно она всё ещё привязана к Кислову. Хотела испытать его, заставить понять свою ценность. Даже рассталась с ним, надеясь, что Ванечка одумается. Но Ванечка словно этого и ждал. Его словно выпустили из темницы. Аня стояла в ледовом дворце, наблюдая, как бывший парень на её глазах целует соперницу. Это было выше её сил. Он сам вынудил её так поступить. Всё равно они будут вместе. Насильно или нет. Будут. Аня так решила. Плюнув на радостную парочку, Макарова помчалась прочь с корта. Не сразу замечая, как позади плетётся Илья. Кудинов отличный парень, страстный. Правильный человек. Она бы несомненно влюбилась в него, будь на это правильное время. — Анечка, да постой же ты, беглянка, — парень перехватил женскую руку, потянув на себя. — Только давай без слёз. Не расстраивай меня, девочка. — Илюш, отпусти. — Ты из-за Кислова так расстроилась? Да плюнь ты на него, он всю жизнь за Аськой бегает. — Кудинов, ты не понимаешь ничего! Пусти меня! — Анют, перестань, — просит, крепко прижимая к груди. — Успокойся. — Я не прощу его, — задыхаясь, отвечает девушка, дрожа в мужских объятиях. — Вот увидишь, я обязательно что-нибудь придумаю. Он… мой.***
Ваня Скидываю форму, тяжело дыша. Чёрт, мы сделали это. Выиграли матч у Барсов. — Ну, как мы их, Ванёк? — кричит Пашуня, вваливаясь в раздевалку, зажимая Егора под подмышку. — Засранец, увёл у меня девчонку, — парень кулаком трёт шевелюру Меленина, вызывая смех команды. — Ладно уж, счастья вам да любовь. Дядя Паша себе ещё найдёт красотку. — Спасибо… — стеснительно бросает Егор, стуча друга по плечу. Команда ликует. Вкус победы сладок как никогда. Им не напиться. Алексей сидит в углу, пялясь в одну точку, не разделяя счастливых возгласов. Я на секунду замираю, замечая его разбитый нос и опухшую руку. Барсы нехило приложили его. Вот всегда эти засранцы так. Уйти без травм после матча с ними — значит проиграть. Мне становится его жалко. — Держи, приложи, — кидаю ему мешок со льдом, который заботливо притащил Зуев. — Ты молодец, хорошо играл. Городецкий скалит зубы. — Пошёл ты, — шипит, ухмыляясь. — Если будешь так играть, то примем тебя в команду, Лёха, — спешит сообщить Паша. — Хороший крайний нападающий никогда не будет лишним, да, Кис? Коротко киваю. — Раз уж такое дело, — неуверенно произносит Городецкий, прикладывая лёд к лицу. Щурится от неприятных ощущений. — Приглашаю всех к себе завтра вечером, отметим. Парни одобрительно кивают, радостно вопя. — Ну так чего, Кис, пойдем? Не хотелось бы, но команда этого заслужила. — Хорошо. Пойдем. В раздевалку медленно вошёл Гена, на его губах растеклась улыбка. Зуев довольно обошёл команду, останавливаясь у нас с Городецким. — Здорово же тебя приложили, — хмыкнул Зуев, оглядывая капли крови на его футболке. — Это хоккей, а не фигурное катание, в следующий раз не позволяй какому-то хрену сбить тебя с ног. Городецкий недовольно кивает, отворачиваясь. Кому понравится, когда тебя отчитывают, как котёнка. Мы с командой это проходили. Гена тот ещё любитель ударить побольнее. — Слушай, Ген, можно с тобой поговорить? — осматриваюсь, — наедине. Мы с Зуев спешим покинуть раздевалку. Идём в тишине до ближайшего тихого места. Людей по-прежнему много и найти укромное местечко целая задача. — Что-то важное? Гена не только наш тренер, но и мой хороший друг. Я могу положиться на него в таком вопросе. Всё же он старше нас и знает, как бороться с подобным. — Тут такое дело… — захожу издалека, чем только злю Зуева. — Говори прямо, что-то случилось? — Да. Мне нужна твоя помощь. Зуев понимающе кивает, выслушивая мою историю про подарки для Насти. В ходе рассказа его сосредоточенное лицо принимать серьезный вид, и я понимаю, что ему интересно. Зуев внимательно слушает, не говоря ни слова вплоть до момента, пока я не заканчиваю свою историю, спрашивая совета, как лучше поступить. — Как-то так, я подумал, что в полиции разведут руками. — Что-то подобное уже один раз происходило в девятой школе, я тогда там преподавал физкультуру. Девочке, Алёне, подбрасывали мумии животных и записки. — И что, вычислили, кто это был? — Нет, — Гена отрицательно помотал головой. — Куда там, девчонку довели до ручки, и родители перевели её в другую школу. Ну ты не переживай, я подумаю, что можно с этим сделать. — Да, Ген, ты говорил, у тебя есть знакомый в полиции… — Конечно, я свяжусь с ним, — уверяет меня, — если это тот же хрен, что и прежде, я буду только рад найти его. Немало нервов он потрепал нам. — Меня это напрягает, — слова срываются с отчаянной искренностью. — Ася, конечно, боевая девчонка, но такое даже парня подкосит. — Понимаю, будь с ней рядом, — Гена сжимает моё плечо, выказывая поддержку. — Я постараюсь как можно быстрее переговорить с Кириллом из следственного. Кстати, а вы коробки куда дели, выкинули? — Первую Ася выбросила. Вторую ещё не успели, я специально оставил, чтобы показать полиции. Но в обоих случаях есть фотографии. — Отлично, скинь мне фотографии, и коробку принеси. — Спасибо, Ген… — Чего ты, Ванёк, — улыбается. — Мы же друзья. Совершив первый шаг на пути к решению проблемы, которая не давала нормально спать, я поспешил всё-таки принять душ и переодеться в нормальную одежду. На выходе из раздевалки уже практически никого не осталось, все разбежались по своим делам. Я закинул сумку за плечо, и поплёлся на выход. — Кислов, ты ничего не забыл? Слышу Асин голос, и оборачиваюсь, ища её глазами. Девушка сидит на скамье у окна, маша рукой. — Мы словно поменялись местами, котик, — игриво кидает слова, приближаясь. Ася уверенно обнимает меня за талию, сверкая зубками. Кажется, она очень счастлива несмотря на то, что какой-то отмороженный псих угрожает ей. — Раньше всегда ты ждал меня, а я убегала, теперь всё иначе. Обнимаю её в ответ, прижима крепко-крепко. Я боюсь за неё. — Я не убегу, — обещаю. — Ну что, куда пойдём, герой? — А куда бы ты хотела? — интересуюсь, потому что мне правда интересно. Обычно это я всегда выбирал места, которые мне нравились, но в случае с Асей, я хочу знать, что ей комфортно. — Есть у меня маленькая мечта: погулять со своим парнем по парку. Не могу сдержать улыбку. — То есть, я уже твой парень? — вскидываю бровь. — А как же ухаживания, цветы, конфеты с коньячком, твои любимые? — Хочешь, чтобы я поухаживала за тобой? — Ну уж нет, ухаживать буду я. Мы идём, взявшись за руку, обсуждаем всё, что попадается на глаза. Даже случайно найденный камень, о который Ася удачно спотыкается, и единственное, что спасает её от падения — моя рука. Громко смеюсь, когда Хамелеон дуется от негодования. Кричит о том, что я наслаждаюсь её страданиями, а я не могу перестать умиляться её краснеющими от злости лицу. — Кто виноват, что ты неуклюжая? — Не говори ерунды, кто еще тут… — Ася философски задирает палец к небу, бормоча о том, что я только сплю и вижу, как бы поиздеваться над ней, и снова спотыкается о бордюр. Мне приходится включать всю свою ловкость, чтобы успеть подхватить её. В этот момент чётко понимаю, во что вляпался. Ася постоянно попадает в истории, из которых я буду вынужден её вытаскивать. Я готов. — Смотри под ноги, киска. — Лучше уж покрепче меня держи, — язвит. — А я буду смотреть на тебя. — Ася, я могу неправильно тебя понять, — шепчу на левое ухо. Слышал как-то, что именно это заставляет в полной мере прочувствовать партнёра. Бред, но почему бы не поэкспериментировать. Едва касаюсь губами её щеки. — Всё ты правильно поймёшь, о чём бы ни думал, — убеждает, оставляя поцелуй в уголке губ. — Пошли уже, взрослый мальчик, а то люди смотрят. Я оглядываюсь, замечая заинтересованные взгляды бабулек и детей в парке, для которых наши сцены с проявлением чувств выглядят запредельно неподобающими. Они даже не подозревают, что это цветочки по сравнению с тем, что в своей голове я уже успел сделать со своей девушкой. Когда-нибудь мы до этого дойдем, и мои сны перестанут быть фантазиями. Когда-нибудь потом… когда она сама захочет этого. Прогулка, которая становится нашим первым свиданием затягивается. Мы съедаем почти всю сладкую вату в парке, дразня детей, которым в итоге приходится покупать её, из-за самоуверенного мальца, который начинает поливать нас из водного пистолета, угрожая не отстать, пока не получит своё угощение. Беру ему самую большую вату, которую только может сделать продавец. Вручаю в маленькие ладошки. Пока он на радостях отвлекается, хватая шматок с ватой, я отбираю у него пистолет, и начинаю поливать в отместку за свою промокшую до нитку футболку. Маленький поганец с криком убегает к своей матери. А я удовлетворенно поворачиваюсь с заливающейся смехом Аси, и хитренько стреляю в неё водой. Сначала Ася не понимает, что происходит, прикрывает глаза. А после уже мчится от меня на всех порах, не желая попасть под струю воду. Девушке не удается ускользнуть и она становится жертвой моей шалости. Теперь и она мокрая до нитки. Мы счастливо смеемся, возвращая ребенку его игрушку. — Пошли, ты вся промокла, — говорю, беря за руку. — Да, и кто это сделал? — смеется. — Зайдём ко мне, высушим одежду, — предлагаю, потому что наша квартира и правда рядом. Ася сжимает мою руку, соглашаясь. В квартире только мы, ещё довольно рано, чтобы предки находились здесь. А мама так вообще теперь домой не возвращается, проводя время в больнице с подругой. Отец без неё не видит смысла заезжать на ночь. Я не жалуюсь, меня устраивает такое положение дел. — Дам тебе что-нибудь переодеться. — Было бы не плохо, — произносит, растягиваясь на моей кровати. — А куда делся Тедди, без которого ты спать не мог, плача по ночам? Стыдливо прикрываю глаза, вспоминая медведя. Никуда он не делся. Прячу его в комоде, чтобы больше никогда не думал, что я люблю спать с мягкими игрушками. В шкафу нахожу белую рубашку, и она кажется мне достаточно заманчивой. Хочу видеть в ней Асю. — Держи, — бросаю на постель, стягивая влажную футболку, холодившую тело. Ася наклоняет голову вбок, наблюдая. — Я была почти уверена, что ты предложишь мне именно это, — ухмыляется. — Естественно, ведь одежда Ларисы будет не так выигрышно на мне смотреться, как эта рубашка, да, Кислов? Она быстро раскусывает мой план. — Просто переодевайся, простынешь. И Ася согласна кивает… начиная снимать футболку. Признаюсь, рассчитывал немного понервировать её, но пока это удается делать только ей. Я буквально теряю дар речи, наблюдая за тем, как моя Ася избавляется от вещи, а затем заводит руки за спину и… снимает кружевной лиф небесного цвета, который соблазнительно скользит по телу, открывая вид на упругую грудь. Забываю, кто из нас должен стесняться. Стою, разинув рот, наблюдая, как она неспешно тянется к рубашке, и также медленно надевает её на плечи. — Чего уставился, всё равно уже всё видел, — небрежно произносит, стягивая лосины, оставаясь в одной лишь рубашке. Ася переворачивается на живот, наслаждаясь моей завороженной реакцией. Улыбается. — Иди сюда, — зовёт, скользя ладошкой по постели. И я на ватных ногах спешу подойти, словно кот, которого зовёт любимая хозяйка, чтобы подарить немного ласки. — Да ты хороший мальчик, — ухмыляется, замечая, что в такие моменты я ведом, как ребенок, безоговорочно выполняющий её приказы. Понимаю, какой властью обладает надо мной. Понимает и она. Хитрая лиса, а я кролик, попавшийся в её капкан. Что ж, можешь меня съесть, не возражаю. Ася скользит рукой по моему лицу, и я позволяю себе прикрыть глаза, наслаждаясь лаской. — Ты сегодня так хорошо играл, — соблазнительно произносит, переминаясь на коленях, седлая мои бёдра. Я смеюсь с закрытыми глазами, сглатывая слюну. Глубоко вдыхаю, скольжу руками по рёбрам, приподнимая рубашку. Ася выгибается в спине, едва ёрзая бёдрами. Если после смерти существует рай — хочу раз за разом оказываться в этой ситуации, наслаждаясь её сладким ароматом. — Котик заслуживает награду, — мурчит, острым носиком утыкаясь мне в шею. К чёрту этот мир, и людей в нём, остановите планету, я останусь здесь, с Асей, до конца света. Встречу его в её объятиях и не буду ни о чём жалеть. Каждое её прикосновение вызывает трепет в моём сердце. Мечтаю быть ближе к ней, чем кто-либо на свете. Вот значит, чем отличается просто желать женщину и желать любимую самую желанную женщину в мире. — Ась… ты хочешь этого? Мне важны её чувства. — Не меньше тебя. Этого достаточно, чтобы убедить меня. Целую её нежно, по нарастающей, завлекая в более откровенный поцелуй. Кусаю губы, наслаждаясь тихими стонами, срывающимися со рта. Пальцы стремятся прикоснуться ко всем уголкам тела, изучить их, создать свой собственный план с её анатомией тела. Мечтаю стать первооткрывателем и зазубрить всё, что приведет её в восторг. Может, даже сделаю татуировку с указаниями, как именно нравится Аси. Но сейчас я разочарованно мычу от досады, ненавидя человека, который вздумал тревожить нас… в какой уже раз. Люди точно доведут меня до ручки, я пойду убивать. — Вань, открой дверь, — шепчет, покидая мою пространство. — Да что же это за херня, — не сдерживаюсь, ударяя кулаком по кровати. Меня в одночасье лишили тепла, любви и надежды. Нагло, бесцеремонно, барабаня в дверь. — Видимо звонок для этого нежданного гостя кажется каламбуром, — бормочу, волоча ноги к двери. — Клянусь, ненавижу любого, кто бы это ни был, — кидаю, замечая, как Ася устраивается на кухне, кивая головой. Гневно распахиваю дверь, готовясь кричать. Конечно, кто ещё бы это мог быть. Аня. — Ты чего тут забыла? — произношу слишком грубо, блондинка морщит нос от непонимания. Она как назло молчит. Во мне и так всё кипит, а она ещё добрасывает дровишек в это пламя. — Макарова, — щёлкаю пальцами у лица, желая привести в порядок. — Ты тоже тут… — растерянно произносит, замечая Асю позади меня. Аня изучающее окидывает её взглядом, болезненно жмурясь. Да, как человек я тоже её понимаю. Мы не так давно расстались, обычно девушки рассчитывает на перемирие, а я открываю дверь с полуголой Асей за спиной. Хотелось бы сказать, что мне жаль, но я этого не чувствую. — Отлично, раз уж вы оба здесь… — шепчет, копошась в сумочке. — Тебе, Ася, думаю, тоже будет интересно посмотреть, — говорит, вытаскивая из сумки коробочку, которую тут же протягивает ей. Я хмурюсь, не понимаю в чём, собственно, дело. — Что это? — А ты открой. Хамелеонова спешит открыть коробочку. Я наблюдаю за этим, словно меня здесь нет, и две подруги просто решили обменятся новостями. — Ух ты, — Ася закатывает глаза, — твой? Аня натягивает улыбку. Коротко кивает головой и переводит взгляд на ничего не понимающего меня. — У нас будет ребёнок, Ваня. — Блеск, — спокойно молвит Ася, хлопая в ладоши. — 12 недель. И давно ты поняла, Макарова? А я совсем теряю рассудок. Какие к чёрту 12 недель?