сквозь толщи вод и черни тьмы

ㅤ             В половине восьмого утра сентябрьская прохлада заключает Оксану в свои крепкие объятия. Влажный воздух невесомо касается кожи тонкими незримыми пальцами; лёгкий ветерок нежно треплет по стянутым в тугой пучок волосам, выбивает из причёски короткие прядки. Хэнкина не спеша разминается и начинает пробежку. Песня в наушниках задаёт ей нужный темп. Тревожные мысли постепенно рассеиваются, блекнет волнение перед первым рабочим днём.       Оксана бежит интуитивно, не продумав маршрут заранее — спонтанность помогает ей отключить поток сознания, укрепляет разрастающееся внутри ощущение свободы и лёгкости без оглядки на старую привычку просчитывать шаги наперёд. Безлюдные улицы сонного Приморска укутаны туманом, стелящимся по земле густой белой пеленой; седые космы лениво ползут себе по земле, не задерживаясь. Будто бы утопая в сказочной дымке проплывают мимо дом культуры и школа, магазины и ларьки, остаются позади десятки бетонных коробок-домов, а потом и приятный взгляду центр города с парком, зданиями полиции, администрации и мэрии.       Оксана помнит город другим — разворованным и облезлым, с дорогами в выбоинах и регулярно опаздывающим транспортом, а теперь Приморск кажется по-настоящему уютным: повсюду во двориках красуются сирень, жасмин, акации и вишни, а скверы засажены кипарисами, каштанами и туями. Весной здесь наверняка будет просто волшебно. И всё стараниями нового мэра. Отец тоже отзывается о нём хорошо, как это ни удивительно — говорит, что и народ тянется, а ведь хороших управленцев днём с огнём не сыщешь.       Возвращаясь с учёбы на каникулы Хэнкина вновь и вновь замечала, как город меняется в лучшую сторону. Пусть окраины и остались по-прежнему неприглядными, мозолили глаз замызганно-обветшалыми старыми стенами с потрескавшейся облицовкой, прохудившимися кое-где крышами и продуваемыми по зиме окнами, центральный район заметно преобразился в последние годы: будто бы из ниоткуда появились аккуратные здания — издательский дом, бизнес-центр и центр творчества, пара-тройка уютных кофеен на любой вкус и современная телестудия с радиостанцией около побережья. Редакция местной газеты переехала в здание посовременней, а местную церковь отреставрировали в максимально короткий срок.       «Кажется, Воронову на город действительно не плевать. По крайней мере, хотелось бы в это верить», — хмыкнула Оксана во время прогулки с Надей неделю назад.       Сомнения в сердце сменились хрупкой надеждой на светлое будущее в спокойном и счастливом Приморске, где Хэнкина прожила практически всю свою жизнь. Она вернулась служить городу, изменить его к лучшему. Это робкое наивное желание теплилось в сердце, становилось утешением даже в самые сложные времена.       Погружённая в мысли Оксана добирается почти до самого побережья — какие-то 200 метров, и она окажется прямо рядом с кромкой воды, подёрнутой витиеватым кружевом молочно-белой пены, мягко оглаживающей мокрый песок. Осталась лишь пара знакомых улиц. Пробегая мимо «Коралла» Хэнкина замечает застывшую в туманной дымке мужскую фигуру. Что-то в проглядывающих из белёсой поволоки чертах кажется Оксане до боли знакомым: мягкий контур плюшевой куртки, вихры курчавых волос, осторожное движение поднятой в приветствии руки — будто они давно знакомы, будто он смущён, но собирается сделать шаг навстречу, будто ждал этого момента целую вечность в надежде заговорить. Окликнувший голос оправдывает догадку: это действительно он — Гена Зуев.       «Почему именно сейчас?»       Оксана останавливается. Приходится перевести дух и вынуть наушники. В конце концов, пробежать мимо было бы совсем невежливо. Пусть они и расстались, Гена не заслуживает откровенного хамства с её стороны — не теперь, когда она пытается двигаться дальше.       — Слышал, что ты вернулась. Выходишь на работу?       — Да, встаю на ноги.       — Нуу, поздравляю, — он одобрительно кивает, переминаясь с ноги на ногу, вновь замолкая.       Разговор получается слишком скомканным. Выправить его не получится, но Оксана решает хотя бы попытаться.       — Ну а ты как? Брат рассказывал, что по-прежнему тут работаешь.       — Да, в том году повысили до администратора — повезло с начальницей.       Их охватывает неловкое молчание. Разговор не клеится, как ни крути. Оксана топчется на месте, борясь с воспоминаниями. Появление Зуева на горизонте не сулит для неё ничего хорошего, лишь тянет обратно к тому нестабильному и тревожному состоянию, выбраться из которого Хэнкина стремилась все эти годы. Ей это совершенно не нужно. Не нужен этот источник бесконечных проблем. Меньше всего на свете она хочет вновь чувствовать себя напуганной и уязвимой, лишённой всяческой защиты, оставленной наедине с пустившим ядовитые корни беспокойством.       — Это круто, ты молодец, — всё, что Оксана может из себя выдавить.       Гена ей улыбается, разглядывает внимательно, а теплоту и нежность в глазах даже не пытается скрыть. Хочется провалиться сквозь землю. Нельзя позволить ему сказать что-то ещё. Ни комплименты, ни уговоры, ни жалобные попытки вернуть отношения не должны заставить её сдаться этой минутной слабости.       «Сука, почему мы встретились именно сегодня?»       — Ну, рада была пообщаться, до встречи, — торопливо бросает Оксана и уже собирается броситься прочь, но Гена останавливает её решительным быстрым движением взметнувшейся ладони, ухватившей девичье плечо.       Она хотела бы одёрнуть Генину руку, выпутаться из крепкой хватки знакомых пальцев, прикрикнуть на него и спугнуть, чтобы больше не пытался повторить этот непрошенный жест, но может лишь красноречиво вскинуть брови. Надеясь, что не выглядит трусихой, Оксана остаётся на месте, но упорно молчит. Быть может, Гена не заметит, как старательно она бежит от него (и от собственных чувств).       — Окс, я не мог собраться с мыслями, чтобы поговорить с тобой раньше, когда ты приехала, но если позволишь, хотел бы созвониться или встретиться позже. Давай хотя бы попробуем обсудить наши отношения.       — Ладно, я подумаю об этом, — сдаётся Оксана. — Можешь написать мне завтра. — Спасибо, — Зуев наконец отпускает её плечо и улыбается счастливой щербатой улыбкой, будто случилось что-то по-настоящему замечательное.       Биение сердца привычно учащается. ㅤ