***
— Просто не верится, что ты всё ещё собираешься выйти замуж за этого мерзавца после всего, что он сделал! Лучший друг Чимина, Тэхён, восклицает ворчаще и недовольно, в наигранной экспрессии расплёскивая золотистое шампанское из фужера. Он извиняется перед визажисткой и предлагает ей алкоголь, потому что из-за его неугомонного характера девушке приходится то и дело поправлять макияж. Кажется, жених даже иногда может видеть, как у той в нервном тике подёргиваются уголки губ, растянутые в шарнирной улыбке. — Он не сделал ничего плохого, — Чимин отмахивается от слов друга как от назойливых букашек. Ничто не сможет сегодня испортить ему настроение. С утра ласковые сицилийские лучи солнца как всегда поцеловали его в щёки, будто извиняясь за отсутствие будущего мужа на второй половине их кровати — традиция, по которой женихи не могли видеть друг друга перед свадьбой, чтоб её; повар приготовил потрясающий сытный завтрак, а под дверью столпились мастера всевозможных косметических услуг, портные, и ещё бог знает сколько людей. Особняк Чонов по всему огромному периметру был украшен тёплой гирляндой, во дворе уже подготавливали столы и стулья для гостей, из-за чего с балкона то и дело слышались итальянские переругивания рабочих. В вазах стояли живые цветы, аккуратно подстриженные кусты радовали глаз. Обстановка сегодня была по-особенному красивой, притягательной, запоминающейся. И всё для того, чтобы Чимин ощутил себя настоящим принцем, который отправится в семейную жизнь под руку с самым потрясающим и горячим мужчиной на планете. Это ли не счастье? — Не сделал ничего плохого? Ты видел вот это, mi amor? — Тэхён тянется к жениху, пальцем тыча в покрытую двумя слоями тонального крема шею. Даже через плотный bb-крем можно было заметить несколько тёмных пятен, — ощущение, будто он хотел высосать из тебя душу. — Он вытрахал всё до малейшей капельки ещё в первую ночь, — несогласно, но скорее лениво, с мягкой и лукавой улыбкой на пухлых губах, сообщает Чимин. — Не хочу знать, слышишь, не хочу, — закатывает глаза лучший друг и вновь поворачивается к мастеру, чтобы та закончила с контурингом. Конечно, в душе Тэхён был глубоко рад за своего мальчика. Чимин расцвёл. Он оставался всё тем же острым на язык маленьким дерьмом, но в то же время что-то в нём неуловимо изменилось. Может быть, этот океан нежности, который каждый раз разливался в карих глазах, когда тот смотрел на своего жениха? Или наоборот, чужой обожающий взгляд, под которым Чимин каждый раз превращался в ластящуюся кошку и тянулся за крепким поцелуем? Тэхён не знал точно. Но он видел, как счастлив был его Чимин. И это всё, что имело значение, на самом деле. Наигранные колкие пикеты, которыми они постоянно обменивались с этим дурным Чоном, оставались на словах и полушутливо, небольшой ревностью как со стороны друга, так и будущего мужа. — Я думаю, что люблю его, — пожимает тонкими плечами рыжеволосый, пока Тэхён вновь мешает девушке делать свою работу, залюбовавшись Чимином. Тот в белоснежном костюме и с обновлённым рыжим, который теперь больше напоминает благородный медовый, выглядит просто потрясающе. На его ушах поблёскивает оранжевый сапфир, тот самый скандальный подарок, который дорог сердцу Чимина даже не как ювелирное украшение, а приятное и даже обжигающее воспоминание. — И он тебя любит. Даже не сомневайся, — с готовностью отвечает Тэхён, ни чуточки не кривя душой. Чимин тянется ладонью к красивым пальцам друга, сжимает их в благодарном жесте. Тот посылает неудавшийся макияж к чёрту и шмыгает носом от переполняющей радости за своего друга, льнёт щекой к чиминовой, нежно целуя мягкую кожу. — Вы столько пережили. Вы заслуживаете быть счастливыми несмотря ни на что. И именно поэтому рыжеволосый так сильно ценил лучшего друга. Когда многие отвернулись от них с Чоном, именно Тэхён стал тем, кто поддержал пару несмотря на осуждения и злые языки в спину. Он был рядом с Чимином, советовал относиться к неприязни как к прилипшей на подошву дорогой обуви жвачке, обещал всегда оставаться на их стороне. Чимин чувствовал бесконечную благодарность. — Чёрт возьми, ни слова больше, я не видел его с утра! Мужчины отвлекаются от полного сентиментальной нежности момента, мгновенно распахивая глаза и отстраняясь друг от друга, тут же переглядываясь. Низкий яростный голос слышится на этаже. С каждой секундой он становится всё громче, как и восклицания тех бедолаг, что пытаются успокоить взбесившегося Чона. — Я не сомневался ни секунды, — со смешком закатывает глаза Тэхён, а затем хлопает в ладошки, из-за чего свадебный персонал начинает суетиться по комнате, как мотыльки вокруг лампадки, — собираем вещи и выходим, мои трудолюбивые бабочки, на сегодня мы закончили! Спустя буквально нескольких мгновений дверь с грохотом распахивается. Чимин даже не вздрагивает, встречаясь с горящими взглядом Чонгука в отражении зеркала. Он щурится по-кошачьи, смотрит из-под ресниц и пухлые губы растягивает в незлой усмешке, оборачивается, наконец, и встаёт с пуфика. — Ах, блядский Чон, и надолго же тебя хватило… Целых четыре часа. Чонгук с невысказанным обещанием ответить на эту острую шалость мужа качает головой, едва пытаясь сдержать улыбку, но прежде отрывисто бросает: — Всем вон. Комната мгновенно пустеет. Лишь Тэхён издевательски подмигивает Чимину прежде, чем прикрыть измученную дверь. Чонгук не делает попытки приблизиться, ровно так же, как и Чимин. Он выглядит как всегда ослепительно в чёрном строгом костюме, с уложенными волосами цвета сочного вороного крыла, сжимая гладко выбритую челюсть до желваков. У рыжеволосого терпения осталось на полмизинца. — Ну? — в конце концов чуть ли не капризно выдаёт он, приподнимая тонкие брови. — Что? — невинно переспрашивает Чонгук, играя с языком, перекатывая его за щекой. — Я думал, что ты пришёл поцеловать своего будущего мужа, а не пялиться на него через всю комнату. Ещё секунда, и я начну начислять пени по счётчику, — Чимин похлопывает по запястью в том месте, где обычно должны быть наручные часы. — И какой же штраф? С ликованием внутри Чимин наблюдает за тем, как Чон неспеша направляется к нему. Его походка нетороплива, как у хищника, она будит в Чимине что-то совершенно первобытное: сладкий страх, бурлящий в крови адреналин, кричащее в подсознании «беги!». Правда в том, что тот давно уже в чужих путах, которые кажутся самым подходящим местом, которые стали ему самым настоящим домом. После их секса Чимин на следующий же день порвал предстоящую помолвку с Сонхва. Тогда ещё не ради Чонгука, он просто не желал жить во лжи, с гложущим ощущением вины, которая даже не принадлежала ему. Он не знал, что Чон-старший ещё за день до той самой вечеринки подал на развод с Селеной. Оказалось, что и у мужчины не было особого желания жить с той, которая за спиной трахалась с его братом. Он узнал об этом случайно, по сплетням персонала особняка. Ему были нужны доказательства, именно поэтому он не бросил женщину в тот же день. Однако госпожа судьба определённо имела чувство юмора, потому что примерно тогда же Сонхва только-только привёл в их дом Чимина. Чонгук не скрывал: тот сразу же вызвал внутри самый настоящий пожар. Чон никогда особо не любил свою жену и несильно расстроился, узнав об измене, но Чимин… Такой соблазнительный, красивый, умный и смелый до зуда на кончиках пальцев в желании дотронуться. Из-за возникшей симпатии Чон пытался намекнуть рыжеволосому на тот факт, что его бойфренд моральный урод, а когда молодые люди объявили о помолвке, то и вовсе потерял голову. Его бесило собственное бессилие, обжигающее табу, осточертелая мораль, из-за которых Чонгуку нельзя было и смотреть на своего будущего родственника, не то, что дрочить на высокие стоны по ночам. Он занимался сексом со своей женой, вымещая злость, но в голове стоял образ Чимина, что с каждым разом всё грубее огрызался, принимая на свой счёт терзания старшего Чона. Ему следовало сразу рассказать о своих подозрениях, а потом стало слишком поздно — Чимин уже кипел абсолютной ненавистью и обидой от мнимой несправедливости к старшему брату своего жениха. И всё бы ничего, пока Чимин сам не стал свидетелем того, как Сонхва трахал Селену в чужой спальне, приехав с учёбы чуть раньше, чем обычно. Именно поэтому рыжеволосый спустил все внутренние тормоза в ту ночь. Она открыла ему ещё одну грань ненависти, дала понять, что у них с Чонгуком сводящее с ума притяжение на двоих, горячий до волдырей на коже секс, обжигающая химия. То, что должно было стать местью на один раз, превратилось в роковой момент. Чонгук сразу дал понять, что не намерен отпускать, что даст Чимину всё, что тот пожелает, лишь бы рыжеволосый каждый день кусался и хлестал словами, а после сладко выстанывал имя Чона и отвечал на хриплое «te amo». Многие родственники и знакомые не поняли их, а Чимин и Чонгук не собирались объяснять всем и каждому, что это не они изменники и предатели, а их благоверные. Чоны — один из которых будущий — не держали зла на своих бывших возлюбленных, но и в особняке Селена и Сонхва жить не стали. Ещё через полгода Чонгук, перебирая рыжие пряди, рассыпанные по подушке, слушая любимый голос, невозмутимо сообщил, что им нужно расписаться. Чимин тогда визжал как неугомонный, щипая смеющегося Чона и отчитывая его за такой неподходящий для предложения тон и место. В следующий раз мужчина сделал это как полагается, в арендованном ресторане на крыше одного из небоскрёбов, под чистым звёздным небом и на одном колене. Они притирались друг к другу, ссорились, как и все люди, но из-за отходчивости характеров быстро мирились, обсуждая насущные проблемы, старались разговаривать и слышать друг друга. Даже спустя время, несмотря на опасения Чимина, огонёк в их отношениях не потух. Наоборот, разгорелся сильнее, но теперь кроме концентрированной страсти в постели они могли и нежиться, просто обниматься, ласкать друг друга поцелуями и поглаживаниями. Как оказалось, у них было действительно много общего. Например, повышенное чувство собственничества. Чонгук всё ещё оставался одним из самых завидных итальянских мужей, но Чимин не утратил своего горячего магнетизма. Собственно, поэтому на шее рыжеволосого то и дело обновлялись тёмные отметины, — Тэхён бесился до обещаний прибить Чона, когда увидел засосы прямо перед свадьбой, — в то время как Чимин принципиально под руку со своим женихом появлялся на каждом из мероприятий. Они без особенного стеснения демонстрировали их отношения, а фото с горячими поцелуями то и дело появлялись на первых страницах газет. Они оба любили пляжи, а на медовый месяц уже запланировали путешествие на один из небольших островов. Тот принадлежал другу Чонгука и находился где-то в Адриатическом море. Никаких камер, никаких людей, только мужья, горячее солнце и лазурные берега. — Штраф, м, — Чимин наигранно отводит взгляд, делая вид, что раздумывает над ответом, — приготовленный тобою ужин и поцелуи? Много поцелуев? Чонгук рокочуще смеётся, а затем притягивает жениха к себе и касается надутых губ, мажет своими слегка, лишая полноценной ласки. — Я испорчу тебе макияж, — с сожалением говорит он. Внутри желание сожрать этот рот горит, но мужчина сдерживает себя. — Плевать, — канючит рыжеволосый, а затем привстаёт на цыпочки и показательно оставляет громкий влажный чмок, — я так сильно соскучился по тебе. Церемония лишь через пару часов, я просто не вытяну их без этого. — Я готов прямо сейчас похитить тебя со свадьбы и уехать вместе на остров, чтобы нас никто не беспокоил и не мешал проводить время вместе, — внезапно признаётся Чон. Глаза его темнеют, пока он наблюдает за любимым лицом, которое тут же становится задумчиво-лукавым. — Кража жениха? — переспрашивает он, а на довольный кивок от Чонгука продолжает: — найдёшь судно для нас до необитаемого острова? — Полчаса и мы в открытом море, — тут же отзывается мужчина, чтобы Чимин решительно кивнул, обвивая сильную шею ладонями: — Звучит как то, что мне нужно. — Чёрт возьми, amor, серьёзно? — неверяще переспрашивает Чонгук, довольно щурясь. Он тянется ладонью к мягкой щеке и поглаживает её, смотрит совершенно любовно. — Абсолютно. Сделай это для меня. Будем заниматься животным сексом на балконе коттеджа и на пляже, есть мясо и пить шампанское. К чёрту всех, — шепчет тот. — А потом Тэхён снова обвинит меня во всех грехах и назовёт мерзавцем, — у Чонгука уже полный рот слюны то ли от упоминаний еды, то ли от воспоминаний о том, как он в последний раз отлизывал Чимину возле бассейна. — Мой великолепный мерзавец. Бронируй яхту.***
Солнце тёплым кроваво-пылающим закатом заливает длинный берег, пока солёные волны то и дело облизывают песок. В их шептаниях насыщенно-голубая вода сбивается в белоснежную пену, могущественно шумит. На большом красном пледе растянулись два обнажённых тела. Загорелые, с ещё не остывшим от прошедшего дня налётом зноя, молодые люди лениво целуются. Чонгук тягуче вбивается в подрагивающего мужа, обхватив ладонью тонкую шею с яркими пятнами засосов. Ноги Чимина широко разведены, а пухлые бёдра прижимаются к литому торсу. — Я люблю тебя, — в перерывах между лаской, которая лишает рассудка и выбивает почву из-под ног совсем как в первый раз, потерянно шепчет он. — Я люблю тебя, — вторит ему мужчина, покусывая любимые алые от терзаний губы и напрягая низ живота, входит в киску до упора, чтобы кончить внутрь с шипением сквозь сжатые зубы.