— Аххх, — расслаблено протянул Айзек, закидывая голову назад и закрывая глаза.
Он правда думал, что не добежит до туалета. Питер так сильно надавил на его мочевой пузырь, что искры из глаз полетели. Да, ещё и ноющая поясница и саднящая боль на заднице и пульсирующая в ней же мешали ходьбе.
«Никогда не чувствовал себя лучше!», — промелькнуло в голове у Айзека, и это чувство всплыло не из-за возможности наконец-то опустошить мочевой пузырь.
Из уборной он забежал в свою гардеробную, вставая напротив высокого зеркала. Айзек не сдержал восторженного, довольного смешка. Он похож на мухомор, только наоборот, белый и весь в красных кружках. Особенно были усыпаны шея и грудь. Бардовые с фиолетовым, ровные, яркие, жалко только, что завтра уже пожелтеют, а через день вообще и следа не останется. Были и изумрудно-зелёные кружки, оставленные зубами, они покрылись корочками и были смазаны зелёнкой. Зачем Питер их каждый раз намазывал, саб не понимал, всё равно проходят за три дня. Но видимо Дому так спокойнее, поэтому он не возражал.
Но больше всего Айзека волновала задница. Он не раз видел на своём теле следы от трости, чаще всего кожа была разорвана, кровоточила, и заживали такие отметины мучительно долго, оставляя за собой шрамы. Но это были метки оставленные Питером, и он не испытывал и йоты той разрывающей боли, что прежде.
Айзек развернулся спиной к зеркалу и растянулся в счастливой, довольной улыбке. Четкие, прямые, красивые линии расчерчивали его округлые ягодицы, ещё немного припухшие и выразительные, насыщенного багрового цвета с лёгкой синевой. Он аккуратно провёл по ним пальцами, чуть сморщившись. Ему нравилась их рельефность, правда сидеть дня два точно не сможет. Но это почему-то больше будоражило, возбуждало, нежели беспокоило.
Саб чувствовал себя невероятно воодушевленным и полным энергии, хотелось творить, летать, свернуть горы, перевернуть мир. Счастье распирало его на части.
«Может завтрак приготовить?!».
— Волчонок, сделай кофе! — донёсся из спальни голос Дома.
" Хм, ну ладно обойдемся кофе», — весело ухмылялся парень, спускаясь по лестнице. Боль от спуска только разжигала желание. «Завтрак лучше закажу. Мне нравится этот кухонный гарнитур».
Он что-то насвистывал себе под нос и улыбался своим мыслям, проносясь мимо дивана на кухню.
— Красивые следы!
Голос за спиной заставил застыть от испуга. Айзек замер, затаив дыхание.
— Сразу видна рука Питера. Его линии всегда такие ровные и живописные. Загляденье!
Он слышал, как кто-то встаёт с дивана и тихие, мягкие шаги. Голос приближал, а потом этот кто-то коснулся его задницы. Айзек подпрыгнул и попятился, пока не уткнулся в кресло.
— Хаха, ты что такой пугливый!
Перед ним стоял молодой темноволосый парень, примерно его же возраста, среднего роста, наверно на полголовы ниже. Явно саб, даже если не смотреть на чёрный тонкий ошейник на шее. Он заливисто смеялся, очень позабавленный реакцией Айзека. На что тот, больше не чувствуя опасности начал злиться.
— Ты кто, нахрен, такой? — зло, почти рыча, спросил Айзек.
— Ууу, — протянул темноволосый, — какие ужасные манеры! Не за твой ли язычок твоя задница сейчас так прекрасно сияет? — незнакомец пошло облизал губы и подмигнул, будто флиртовал.
Его бледно-голубые глаза пробежали по телу саба снизу вверх, и только тогда Айзек опомнился, что полностью голый. Он дёрнул так удачно лежащий на спинке кресла плед, в который Питер его обычно заворачивал после игр в гостиной, и накинул на плечи, укутываясь и прикрывая все причинные места.
— Хаха, да ладно тебе стесняться! Мне нравится твоё тело, я конечно предпочитаю здоровых Доминантов с шестью кубиками и толстыми членами, что могут разорвать тебя изнутри, но для этих дел у меня есть Питер, а ты как третий вполне подойдешь, да и твой приборчик весьма приличный для саба.
Незнакомец начал медленно приближаться к Айзеку, а тот не двигался, с опаской наблюдая за странным гостем и пытаясь осмыслить его слова, но он никак не мог сконцентрироваться. «Члены, Питер, члены… Что за хуйня?!».
— Знаешь, — темноволосый как-то неожиданно оказался буквально в паре сантиметров, он плавно, будто хищный кот, нагнулся к его уху, опаляя горячим, мятный дыханием, — я люблю, когда член медленно скользит по горлу, распирая его, — прошептал парень и резко схватил Айзека за гениталии, сжимая в кулаке. Саб от неожиданности взвизгнул, прикусывая губу, вытягиваясь по струнке вверх за рукой незнакомца. — Хочу попробовать твой!
Острый язычок скользнул по его уху, а Айзека будто облили ледяной водой, приводя в чувства. Он грубо толкнул парня в грудь, и тот попятился на несколько шагов назад, звонко смеясь.
— Отвали нахуй! Что за херню ты несёшь? — почти крича, возмутился саб.
Кто этот парень? Что он забыл в их доме? Почему нагло лапает и предлагает отсосать? Он вообще может думать о чём-то кроме секса?
— Тебе не нравится минет? — сквозь смех интересовался саб. — Тебе вообще когда-нибудь сосали? Буду рад быть у тебя первым.
Незнакомец явно издевался, ехидно улыбаясь. Айзек сжимал зубы и кулаки от злости. Брюнет не Кейт, ему можно и вмазать на наглой роже.
— Я звоню в полицию, — собрав все своё самообладание в кулак, прошипел Айзек, толкая незнакомца плечом по пути в коридор. Кажется где-то там он оставил свой телефон.
— Давай, милый, вперёд! — подначивал его саб, разворачиваясь на пятках и следуя за Айзеком. — Представляю лицо Питера, когда он будет объясняться с копами за ложный вызов, просто потому что его сабы неудачно познакомились.
Он ухмыльнулся и пожал плечами, спокойный и довольный собой, а Айзек замер с телефоном в руках.
— Что? Что ты сказал? — отрешенно переспросил парень, переваривая слова брюнета.
— Какая именно часть тебе непонятна, милый? — он снова облизнул свои и без того влажные губы, поиграв бровями.
— Ты саб Питера?
— Та-дам! Бинго, котеночек! — незнакомец взмахнул руками, разводя их в стороны. — Дааа, с тобой трудновато… Обычно Питер приводит более сообразительных мальчиков. Ну ничего, милый, — саб закинул руку на плечи ошарашенного Айзека, немного повиснув на нём из-за разницы в росте и уводя его из коридора на кухню. — Я научу тебя всем тонкостям взаимодействия с нашим обожаемым Домом.
Брюнет довел парня до кухни и усадил на высокий стул за кухонный островок, а сам по-хозяйски включил кофемашину и достал чашки из шкафа над мойкой. Айзек мимолетно отметил, что незнакомец знает где и что лежит, что, к сожалению, добавило причин верить сабу.
— Ты какой-то задумчивый, — протянул темноволосый, кидая кубики сахара в выставленные на столешнице чашки. — Ой, прости, — он округлил глаза, изображая удивление, — ты что думал, что ты у Питера один?
Айзек молчал, закусив губу, сдерживая собирающиеся в глазах слезы.
— Милый, — протянул брюнет, подходя к парню и участливо кладя руку ему на плечо, — я думал, ты знаешь. Прости, котеночек, но ты не первый, скорее второй… А может даже и третий…
Лицо саба исказилось в наигранном сочувствии, но Айзеку было уже всё равно, он был оглушен этой новостью, будто динамитом.
— Почему я должен тебе верить? — цепляясь за последнюю ниточку надежды, что может всё ложь, спросил Айзек.
— Хм, — вновь ехидная ухмылка растянула пухлые губы брюнета, — потому, что у меня есть это.
Он ловко перевернул ошейник на своей шее, отогнул язычок, демонстрируя Айзеку внутреннюю сторону. Саб поднял глаза и впился взглядом золотые витиеватые буквы.
«Владелец Питер Хейл».
Он перечитывал эти три слова бессчетное количество раз, а внутри с каждой прозвучавшей в голове буквой что-то с треском ломалось, впиваясь осколками в беззащитную душу.
— Ой, ну чего ты так распереживался, котеночек? — брюнет потрепал его волосам и вернулся к чашкам, наполняя их кофе. — Когда-нибудь и тебе Питер подарит ошейник. Главное не дави на него и не требуй. Он это не любит. За два года я его хорошо изучил. Ты спрашивай, с удовольствием подскажу.
Перед Айзеком опустилась чашка с дымящимся напитком. Он смотрел на клубящуюся струйку невидящими глаза.
«Два года! Это не тебе изменили, а с тобой!».
— Котеночек, ты чего дрожишь? — брюнет схватил саба за запястья и притянул его ладони к чашке. — Давай-ка, пей! Не дай Бог, ты ещё дропнешься. Питер тогда точно ещё неделю не выпустит меня, — он погладил ладонью свой пах, обтянутый тонкой мягкой тканью брюк, и Айзек смог разглядеть очертания клетки. — Хотя кого я обманываю, я обожаю его контроль. Он сам не понимает, но всегда выполняет это моё желание. Но ты же ему не расскажешь? Это будет наш маленький секретик.
Брюнет игриво вздернул брови и подмигнул, садясь на столешницу рядом с двумя оставшимися чашками кофе, а Айзек на автомате коротко кивнул, толком не осознавая чужих слов.
Всё услышанное ранее разбило саба на мелкие осколки, разбросанные по белоснежной мраморной плитке кухни, а каждое новое слово темноволосого безжалостно раздавливало их, превращая в мелкую крошку. Айзек был опустошён. В голове не единой мысли, внутри пусто, в ушах белый шум. И холод. Сильный пробирающий холод. Единственное, что ощущал саб.
Он крепче обхватил горячую чашку ладонью, стараясь согреться, а второй сильнее запахнул в плед. Его тресло с такой силой, что чашка дребезжала по столу, а зубы стучали с характерным звуком.
— А вот и папочка проснулся, — широко улыбаясь, прокомментировал брюнет шаги на лестнице.
Айзек понуро опустил голову, крутя тонкими пальчиками чашку, к которой так и не притронулся.
— О, малыш, спасибо, ты всё-таки сделал кофе! Если ты ещё и завтрак заказал…
Звонкий, бархатистый голос пробежал дрожью по телу. Айзек замер каменным изваянием, мечтая стать невидимым. Он хотел раствориться, исчезнуть, чтобы никто его не трогал, никто с ним не разговаривал. Он хотел провалиться сквозь землю и забыться в блаженной темноте. Но у Питера были другие планы на него. Айзек почувствовал его приближение.
— Волчонок, что случилось? Ты замёрз?
Обеспокоенный, некогда успокаивающий и придающий уверенности голос, словно острый нож, полоснул по пульсирующему глубокими ранами сердцу, а горячие пальцы воткнулись в шею раскаленными иглами, оставляя ожоги. Айзек на рефлексах вскочил, почти опрокидывая стул, и попятился назад, пока больно не ударился лопатками о стену. Эта боль, яростный взгляд синих, ошарашенных глаз и пробирающее до костей «Айзек» немного отрезвили.
«Что ты делаешь? Это же твой Доминант?! Ты не смеешь шарахаться от него!».
— Доброе утро, сэр! Ваш кофе. Чёрный, с двумя кубиками сахара, как Вы любите, — подал голос брюнет.
Айзек видел недоумение в глаза Питера, он явно не ожидал услышать брюнета. Дом резко развернулся к нахально развалившемуся на столешнице сабу.
— Здравствуй, Тео.
Брюнет пошло облизывался, потом плавно стек на пол на колени, держа в одной руке чашку кофе, а вторую завёл за спину, и, крадучись, подполз к Питеру. Он немного наклонился вперёд и прижался губами к бедру Дома, щекой задевая его член.
— Ваш кофе, сэр, — протянул саб и лизнул головку полустоячего члена мужчины.
Айзек дёрнулся, желая сбежать, но не смог сделать ни шага, будто прирос к месту. Он не будет, не может смотреть, как этот наглый брюнет отсасывает его Сэру. Он просто не выдержит этого. Всё разрушено, он разрушен, даже осколков не осталось. Они превратились в пыль, и развеялись по ветру на отвесной скале.
«Какой же ты дурак! Ха-ха-ха… Ты правда считал себя особенным?! Единственным! Наивный идиот! Ты никто в сравнении с этим парнем. Думал тебе дали свободу? Право на выбор, на желания? Думал с тобой считаются?! Ха… Ты просто номер два, а то и три… Игрушка, когда основные надоели или просто в недосягаемости! С тобой играли всё это время, как с диковинным экспонатом. Приручали, как дикую зверушку. Ему просто стало скучно, а ты что-то новое, забавное… Мелкий, подбитый щеночек! Тебя и подпускать к себе не хотели, пока не проверили на блох! А то мало ли заразишь Хозяина и всех его породистых щенят! Да, как ты вообще мог подумать своей бесполезной башкой, что можешь чего-то стоить? Посмотри на него! Посмотри! Вот кто достоин стоять рядом с Питером! Не ты… Твое место на коврике в коридоре, а то и на заднем дворе, отпугивать нежданных гостей! Да и что ты вообще устроил?! Как ты посмел избегать прикосновений своего Хозяина? Кто дал тебе право ревновать? Вот поэтому ты и не заслужил ошейник! Ты неправильный! Недостойный! Этот парень имеет право быть с Хозяином, а ты нет. Он ведёт себя так, как и должен хороший саб. Как ему дозволено! Ему можно прикасаться так к Хозяину, а тебе нет. Питер разрешает ему, смотри! А ты должен умолять, должен заслужить тело Хозяина. Хозяин имеет право иметь сотни таких щенят. Брюнет это понимает, а ты зазнавшая тупая сучка, решившая, что Хозяин принадлежит тебе. Нет, идиот! Это ты его вещь! Ты собственность! Это ты обязан всем Хозяину. А он лишь позволяет тебе быть благодарным за то, что держит рядом!».
Хаос, творившийся в голове Айзека, прервали звонкая пощёчина, болезненный крик и звон разбитого фарфора. Ещё секунду назад он невидящим взглядом прожигал Дома и коленопреклонного саба, который юрким язычком ласкал член мужчины, сыто скалясь. А теперь парень лежал на полу в коричневой луже, приложив ладошку к пылающей красным щеке. В его глаза стоял испуг, и это не скрылось от шокировано застывшего Айзека. Погребённый лавиной собственных гнетущих мыслей, саб совсем не понимал, что произошло. Питер нависал над брюнетом грозовой тучей.
— Встать! — скомандовал Дом.
От силы голоса мужчины живот Айзека скрутило тугим узлом, тошнота подобралась к горлу, до его ушей донёсся тихий, болезненный скулёж Тео. Парень медленно поднялся, стараясь не порезаться осколками. Он вытянулся по стойке перед Домом, низко опустив голову. Питер дёрнул саба за подбородок, заставляя смотреть в глаза. Айзек видел, как парень трясется от страха. Сам он боялся не меньше. Гнев Дома ощущался каждой клеточкой тела, покалывая кончики пальцев тонкими иголками.
Мужчина наклонился к Тео. Айзек видел, как их губы почти соприкасаются, он не хотел смотреть, но не мог оторвать взгляда. Питер провёл тыньной стороной ладони по виску саба, по щеке, обвёл пальцами челюсть, нежно огладил шею, пропустил указательный палец под ошейник, лаская тонкую кожу под ним. Первые слезы ровными струйками потекли по щекам Айзека.
— Я вырву твоё прекрасное горлышко, — томно прошептал Дом, обжигая дыханием влажные губы брюнета, — если узнаю, что ты навредил ему.
Питер дёрнул Тео на себя, впиваясь в губы и сжимая в кулак ошейник. Парень захрипел и сдавлено закричал сквозь поцелуй, Айзек зажал рот ладонями, сдерживая всхлип. Дом оттолкнул саба от себя, тот столкнулся с краем столешницы и жалобно простонал, сильно сжурясь.
— Это не твоё! — мужчина дёрнул Тео за кольцо на ошейнике.
— Ты пожалеешь об этом! — неожиданно зло ответил брюнет.
Он покраснел, глаза блестели и налились кровью, на тонкой шее вздулись вены. Он сжимал кулаки и, казалось, был готов вцепиться Питеру когтями в лицо. Айзек перестал дышать, наблюдая за совершенно обескураживающей сценой. В отличие от брюнета, Дом выглядел совершенно спокойным, он ухмылялся, позабавленный поведением и словами саба.
— Я уничтожу тебя и твоего щенка! — завопил разъяренный брюнет.
— Ошейник, — тихо, с лёгкой ухмылкой сказал Питер, протягивая руку к Тео.
Айзек не понимал, что происходит. «Сэр что забирает ошейник у этого парня? За что? Что вообще происходит?». Куча вопросов и не одного ответа. Он не хотел присутствовать при разборках Дома и саба. Ему хватило того, что он уже увидел. Но застыв каменной статуей, он не мог сдвинуться с места.
— Два года! Я потратил на тебя два ебанных года! А ты просто меняешь меня на него?! Да мой отец уничтожит тебя и всю твою семейку, когда я расскажу, что ты делал со мной! — яростно, брызгая слюной, словно ядом, орал Тео.
— Хорошо, — непринуждённо улыбнулся Питер, — только верни то, что не принадлежит тебе, а дальше делай, что хочешь.
— Я заслужил его! — закричал брюнет. — Я три месяца не вылезаю с третьего этажа, выполняя все твои прихоти. Я избавился ото всех, лишь бы быть с тобой. Откладывал дела, забыл друзей, даже отказался от нескольких ролей, потому что ты звал! И я всегда приходил! А сейчас ты просто выкидываешь меня?! Из-за него?! Да, ты охуел?!
Вторая чашка с кофе, что осталась стоять на столешнице, тоже полетела на пол. Айзек вздрогнул, Тео рычал, а Питер засмеялся.
— Ты мог сказать «нет», — Дом пожал плечами, будто это было самой очевидной на свете вещью. — Это был твой выбор, не надо перекладывать на меня ответственность. Я сказал тебе в первый день нашего знакомства, что никогда не надену на тебя ошейник. Я своего мнения не поменял и не помню, чтобы говорил тебе обратного. Ты сам всё придумал, прелесть. Здесь только твоя вина.
Слова Питера казалось взбесили брюнета ещё больше. Он, яро махая кулаками и выкрикивая все возможные проклятья, набросился на Дома под его оглушительный смех. Мужчина ловко скрутил руки брыкающего саба за его спиной, Тео не переставал биться и угрожать.
— Сука, какой же ты мудак! Ты просто пользовался мной!
— Это было взаимно, прелесть, и ты сам это предложил, — не обращая внимания на сопротивление парня, Питер уводил его с кухни в коридор.
— Ты, тварь, заставил меня чувствовать! А сейчас что? Просто выкинешь? — парень захлебывался слезами. — Я всё бросил ради тебя!
— Ты это сделал ради себя, я тебя ни о чем не просил.
Удерживая саба одной рукой, Дом открыл ящик комода в гостиной и вытащил ключ. Потом, ловко дёрнув, расстегнул ошейник на шее парня под громкое «Нет, нет, нет». Он ещё более яростнее и отчаяннее забился в чужой хватке, но силы явно были не равны, Питер и не замечал его попыток. Ошейник упал на пол, а Дом и саб скрылись в коридоре. Айзек слышал, как открылись двери лифта, глухой удар, будто кто-то столкнулся со стеной, сдавленный скулёж сквозь рыдания, звон от упавшего на пол ключа.
— Пояс можешь оставить себе на память. Прощай, прелесть!
Двери лифта закрылись с характерным шумом, рыдания стихли, тишина, наступившая в пентхаусе, сдавливала виски. Через пару секунд Питер вернулся на кухню. Айзек всё также стоял, прижавшись к стене и кутаясь в плед, что совсем не помогал согреться. Его откровенно трясло, и он не знал, как унять эту дрожь.
— Волчонок.
Ласковое обращение, словно кинжал, воткнулось в грудь. «Как же больно!», — мысленно проскулил саб.
— Малыш, — Питер медленно подходил к парню, замечая, что с каждым его шагом, тот дрожит всё больше и больше. — Волчонок, ты боишься?
Дом остановился в двух шагах от Айзека. Мальчик не поднимал глаз от пола и сжимал в побелевших кулаках плед на груди.
— Да, сэр, — дрожь была даже в слабом голосе парня.
— Волчонок, — Дом сделал ещё один шаг, но резко остановил, когда мальчик вздрогнул, подпрыгнув на месте, — Волчонок, не бойся Тео. Все его угрозы — пустые. Он ничего не сделает. В любом случае, я смогу с ним справиться, — пытался успокоить саба Питер.
— Я не боюсь его, сэр, — Айзек поднял голову, смотря прямо мужчине в глаза. — Я боюсь Вас.
Питер вмиг лишался дыхания. Айзек не отводил взгляда с Дома. Мужчина молчал, но саб прекрасно умел читать его эмоции. Сначала удивление, сильное и шокирующее, густые брови вздрогнули и поднялись на пару миллиметров вверх, но вскоре опустились ниже своего обычного положения, как и тяжёлые веки. Черты лица стали острее, желваки подрагивали, глаза холодные, яркая синева стала почти черной, между бровей появились глубокие морщинки. Айзек видел злость и непонимание.
— Ты поверил ему? — голос вибрировал, но не от растерянности или неуверенности, ярость и гнев заполняли мужчину, и он пытался сдержаться.
— А он врал, сэр? — спокойно ответил саб. Питер молчал. — Вы были с ним?
— Да, но у нас была договорённость без контракта и ошейника, — холодно ответил Питер.
— У него был Ваш ошейник, — поправил саб.
— Мы использовали его только во время сессий, — ровно ответил Дом.
— То есть ошейник у него был. В пентхаусе есть третий этаж?
— Да.
— В чем Тео соврал, сэр? Вы использовали его, а сейчас выкинули. Его угрозы меня не пугают. Он просто влюблён, и отчаянно борется так, как умеет. Он поверил, пусть даже придумал, что дорог Вам, — саб тяжело сглотнул, горло пересохло и слова давались с трудом. — Сегодня ночью Вы сказали, что я для Вас единственный. Хм, — Айзек печально улыбнулся, — я боюсь Вас, сэр. Я боюсь, что в один день повторю его судьбу.
Айзек чувствовал, что силы покидают его, усталость легла на его плечи тяжёлым грузом.
— Можно, я пойду в свою комнату, сэр? Я очень хочу спать.
— Иди, — коротко ответил Дом.
— Спасибо, сэр, — саб покорно склонил голову и прошёл мимо мужчины.
Только когда дверь в комнату закрылась, он позволил своему телу расслабиться. Парень обессиленно рухнул на пол, слезы сразу же нашли выход. Он не бился в истерике, просто тихо плакал. Грудь сдавливало. Айзеку казалось, что его разорвёт от боли, пожирающей его внутри. Сил, да и желания, бороться не было. И он позволил темноте окутать его разум.
*****
Айзек не видел Питера два дня, с того злощасного утра они не пересекались. Дом следовал своему обычному распорядку дня, а саб откровенно прятался в своей спальне. Он покидал комнату, только когда оповещение на телефоне сообщало о необходимости приёма пищи. Но даже в эти редкие выходы саба из своего убежища, они не встречались.
На третье утро Айзек проснулся от звонкого сигнала телефона, напоминающего о завтраке, но есть не хотелось, и парень просто отключил оповещение. Обед и ужин также были проигнорированы.
Лёжа в темноте, саб, как и все эти дни, позволил мыслям кружиться в его голове. Он без конца прокручивал все события последних трёх месяцев своей жизни. Питер спас его от смерти, от боли, от приюта и лагеря. Он был добр и заботлив, Айзек прекрасно осознавал, что влюблён в мужчину, хоть и боялся признать вслух даже себе.
«Может всё это просто сон? Просто дурацкий плохой сон, и я сейчас проснусь в горячих, крепких руках. Как же хочется вновь в эти надёжные объятия!».
Айзек не хотел принимать тот факт, что Питер врал ему. «Единственный!». Это слово, произнесённое томным шепотом под ласковые поцелуи, сейчас пульсировало кровью в висках, врезаясь острым лезвием в грудь. Он доверился, он отдался, сбросил все защитные стены, что возводил несколько лет. Он просил, он умолял присвоть себя. Он и правда поверил, что может быть нужен, что может быть ценен. Что может быть единственным. Он не хотел верить, что всё было ложью.
Айзек злился. Злился на себя, что позволил так легко себя обмануть. Ведь дал себе слово, что никогда больше не поведётся на лживые тепло и ласку. Но, черт, как же всё было правдоподобно. Или же он просто хотел верить. Вот и поверил. «Дурак! Наивный дурак! Когда ты уже поймёшь, что никому ты не нужен!».
Айзек злился на себя за свою наивность. И ревность. Он не должен ревновать. Он не имеет на это права, хоть Питер и говорил обратное. Но Питер также говорил, что он единственный для него, а что в итоге? В итоге ложь! А его самого за ложь наказывает. «Лицемер!». Айзек злился на Питера.
«А на что собственно ты злишься? Что он сделал? Он ведёт себя так, как может. Он имеет право иметь несколько сабов. Доминант никому не принадлежит. А вот твоё поведение в корни неправильное. Может по этому ты до сих пор без ошейника? Так и будет, пока ты не поймёшь своё место и не изменишь себя».
Айзек стал думать, что Питер то и не совсем врал ему. Контракта с Тео у мужчины не было, саб верил этому. Значит тот и правда один у него. У них была договоренность на сессии. Ну и что? Что тут такого? Айзек был не готов к ним, и поэтому Дом использовал другого. Он сам виноват, что не мог дать своему Доминанту то, что было ему нужно. Он должен измениться, должен принять свою роль, свои возможности, выкинуть тупую ревность, придуманные обиды. Он не был хорошим для Питера. Теперь и пожинает плоды своей же глупости и несостоятельности.
Айзек пытался себя убедить, что сам во всём виноват, и что нужно измениться, тогда всё вернётся на круги своя. Тогда они снова будут счастливы.
На третье утро Айзек понял, что уже не будет так как прежде. Он не сможет забыть то утро, разрушившее его маленькое счастье. Он не сможет измениться и стать таким, каким должен. Он чувствовал себя пустым и разбитым. Злиться не было сил, спорить с самим собой тоже. Всё потеряно. Ожидания, надежды, мечты. Всё превратилось в пепел. Ничто уже не имеет значение. Он рухнул и развалился на части. От него остались лишь руины.
Не по-ноябрьски яркое солнце уступило место бледной полной луне. Саб не заметил, как наступила ночь. Он пролежал весь день завёрнутый в теплое одеяло, смотря в окно, но не осознавая происходящего. Айзек ушёл глубоко в себя, поглошенный тишиной и пустотой внутри. Поэтому не услышал стука в дверь. И второго. После третьего дверь открылась.
— Айзек.
Ответа не последовало.
— Айзек?
Питер вошёл в комнату, медленно сокращая расстояние между дверью и кроватью.
— Волчонок?
Дом присел на кровать. Из свёртка из одеял послушался тихий скулеж, и Питер положил руку, как он лишь мог предположить, на плечо саба. Мальчик сразу затрясся, а после послышались и жалобные всхлипы.
Ласковое прозвище вывело Айзека из глубин сознания. Грудь стянуло болью. Он скучал. Он скучал по этому бархатному, глубокому голосу, заставляющему бабочек в животе взлетать высоко к сердцу и волновать его своими нежными крыльями. Он скучал по нежным, сильным рукам, что дарили столько ласки и удовольствия, что оберегали и защищали.
Боль.
«Как же больно!».
Айзек не мог сдерживаться и взревел громко и протяжно, прижимая ладони к груди. Питер сорвал с него одеяло, перевернул и, ложась рядом, притянул на себя, крепко прижимая к телу.
— Больно… — скулил мальчик. — Очень больно, сэр. Почему так болит? Никогда не было так больно…
Дом лишь сильнее обнял его, целуя макушку и тяжело выдыхая.
— Потому, что никакая физическая боль не сравниться с душевной… Прости, волчонок… Прости, что разбил твоё хрупкое, маленькое сердечко…
Айзек плакал пока не выключился.
*****
Просыпался саб тяжело. Горло пересохло и саднило от крика, в висках пульсировало, глаза открылись с трудом, веки будто окаменели. Он не сразу понял, что всё также лежит на груди Питера. Тот перебирал пальцами его кудряшки, но смотрел куда-то в темноту. Хмурый взгляд говорил о не менее хмурых мыслях. Саб немного заворочался, привлекая к себе внимание и пытаясь слезть с Дома. Но мужчина не позволил и прижал к себе.
— Ты как? — хриплым от продолжительного молчания и взволнованным голосом задал вопрос Питер.
— Не знаю, сэр, — после недолгой паузы ответил саб. — Наверно лучше… А может и нет… Я не понимаю, что чувствую. Такое ощущение, что вообще ничего.
— Я понимаю.
Мужчина глубоко вздохнул и медленно выдохнул, от чего лёгкие прядки волос на макушке саба зашевелились будто на ветру.
— Я никогда не хотел причинять тебе боль. Ты не должен был ничего узнать.
Айзек нахмурился в недоумении, нотки злости и ревности вновь зазвенели в голове.
— Вы никогда не собирались знакомить нас?
— Конечно, нет, — Питер едва заметно ухмыльнулся. — Ты никогда бы не узнал о Тео.
— И сколько Вы планировали бегать на два этажа? — язвительно спросил саб.
На мгновение проскочила мысль извиниться за свой грубый и непозволительный вопрос, но обида была сильнее.
— Хм, дерзко, малыш, но я заслужил. Я не планировал, как ты выразился «бегать на два этажа». Тео был временной мерой. Я просто не успел распрощаться с ним.
— Он не считал себя временным. И ошейник на его шее говорит об обратном, — Айзек не смог вновь оставить этот факт без внимания, который словно гнойный нарыв пульсировал в груди.
— Ты пытаешься уличить меня во лжи? — строго спросил Дом, но ответить сабу не дал. — Я понимаю, что ты злишься, что ревнуешь и обижен, но не забывайся, мальчик.
— Простите, сэр, — извинился Айзек, но в его голосе не было ни капли раскаяния. — Я и правда забыл своё место. Я виноват, что поверил, что могу чувствовать, могу испытывать эмоции, что могу быть единственным. Спасибо, что спустили с небес на землю, сэр. Больше такого не повторится.
Айзек сжал кулаки, прижимая к своей груди. Он прекрасно понимал, что нарывается, но держать всё в себе больше не мог. Ему хотелось уколоть Дома, чтобы тот тоже почувствовал хоть грамм той боли, что он испытывал.
Ожидая удара за свои слова, Айзек зажмурился, когда увидел, как рука Дома приближается к его лицу. Но вместо хлесткой пощечины пальцы нежно пробежали по его щеке, а после подцепили подбородок и подняли голову. Питер впился своими губами в его, втягивая в страстный поцелуй. Саб невольно простонал, и в паху, будто по сигналу, проснулись бабочки. На мгновение стало всё неважно, был только Питер, его руки, гладящие по спине и бокам, его горячие губы, его ласковый язык. Стало тепло и уютно. Неужели он так легко готов простить?
Айзек разорвал поцелуй, растерянно уставившись на мужчину.
— Я не собираюсь извиняться за свои отношения с Тео, — начал говорить Дом, держа пальцами за подбородок и не давая отвести взгляда. — Я прошу прощения, что причинил тебе боль и, скорее всего, потерял твоё доверие.
Айзек было открыл рот, но Питер опередил его.
— Я хочу, чтобы ты послушал и узнал всё от меня. Я уверен, Тео многое тебе наговорил, в этом он способный.
Дом ухмыльнулся, а саб вновь ощутил укол ревности. «Да сколько можно?!», — мысленно взревел сам на себя парень.
— Моя связь с Тео длилась действительно почти два года. Когда-то его отец хотел, чтобы мы заключили контракт, но я отказался. Парень никогда не интересовал меня как сабмиссив. Но я видимо заинтересовал его, и спустя некоторое время после нашего знакомства, он предложил мне сделку — сессии без контракта и ошейника.
Айзек внимательно слушал, стараясь поймать хоть какие-то эмоции на лице Дома, но тот был спокоен и выглядел так, будто ему и правда все равно на то, что эти отношения разрушились.
— Меня это вполне устроило. Я знал, что у него были ещё любовники, как собственно и у меня. Но когда было нужно, он всегда приходил. Никаких обязательств, никаких забот. Просто и удобно. Он безразличен мне, я — ему. Так и продолжалось до тех пор, пока в моей жизни не появился ты, волчонок.
Губы Дома расплылись в нежной улыбке, а израненное сердце Айзека дрогнуло.
— Мои страхи сыграли со мной злую шутку и не раз. Ты важен мне, малыш. И как бы ты не думал обратное, я дорожу тобой.
Дыхание Айзека участилось, слишком желанными были слова Дома, но мог ли он в них поверить?
— Наши встречи участились с твоим появлением, мне надо было снимать напряжение. Я боялся сорваться и напугать тебя, а ты был слишком забит и раболепен. Поэтому я использовал Тео. И не заметил его чувств. Если бы я знал, я бы уничтожил их ещё в зародыше.
Питер замолчал. Он, не отрываясь, смотрел в глаза сабу, поглаживая пальцами по щеке. А Айзек не знал, что ответить.
Стало ли ему легче? Возможно немного. Обижен, злится? Нет. Верит, что нужен? Да. Доверяет?
— Ты думаешь, что я предал тебя, что обманул, говоря, что ты для меня единственный. Но это правда. Именно так я считал и считаю. Именно так я чувствую.
— Я верю, сэр, — Айзек чуть повернул голову, прижимаясь губами к запястью мужчины. — Я верю, что Вы так думаете. Но знаете… Хм, — парень неловко улыбнулся, — сколько бы Вы не убеждали себя и меня, что больше для Вас никого нет, ночами или днями, не столь важно, Вы уходили к другому. Вы дарили ему своё время, своё внимание, своё силу, свою заботу и ласку. Вы были у него, как и он у Вас.
Айзек немного приподнялся, смотря мужчине в глаза, и легко прижался к его губам своими, оставляя короткий поцелуй.
— Я никогда не был единственным для Вас, сэр, — прошептал саб, скользя губами по чужим.
— Ты больше не доверяешь мне?
— Нет, сэр.
— Сможешь когда-нибудь снова довериться?
Айзек молчал и слабо улыбался. Он плавно отдалился от Дома, сползая с его груди, лёг рядом, крепко прижимаясь к сильному боку и обнимая за талию, и положил голову на плечо мужчины.
— Сладких снов, сэр, — прошептал мальчик, оставляя Питера без ответа, который и сам не знал.
«Сможешь ли?».
