Нарушенная клятва: Каз Бреккер.

Нина Тяжесть в животе Нины не имела никакого отношения к мерному покачиванию лодки. Девушка делала глубокие вдохи и пыталась сосредоточиться на огнях кеттердамской гавани, исчезающей позади, а также на ритмичном плеске весел о воду. Каз, сидящий рядом с ней, поправлял маску и плащ, а Маззен неутомимо греб, с бешеной скоростью приближая их лодку к Тереньелу – одному из крошечных островков Керчии. Ближе к Хеллгейту и Матиасу. Над водой низко стелились влажные клубы тумана. Они несли запах смолы, машинного масла от верфей «Империи» и еще сладковатый запашок горящих тел с Баржи Жнеца, где Кеттердам избавлялся от трупов людей, которые не могли позволить себе быть похороненными на кладбищах за городом. «Отвратительно», – подумала Нина, кутаясь в плащ. Она не понимала, почему вообще кто-то хотел жить в подобном городе. Маззен радостно мурлыкал, продолжая грести. Нина виделась с ним мельком – он был вышибалой и телохранителем, как злополучный Большой Боллигер. Девушка старалась не посещать Клепку и «Клуб Воронов». Каз окрестил ее за это снобом, но ей было плевать на мнение Бреккера о ее вкусах. Нина оглянулась и посмотрела на широкие плечи Маззена. Интересно, Каз взял его только для того, чтобы он греб, или же Бреккер ждал неприятностей? «Конечно, будут неприятности, – мы собираемся проникнуть в тюрьму. Так почему же мы одеты, будто идем на вечеринку?» В полночь она встретилась с Казом и Маззеном в Пятой гавани, и, едва они сели в маленькую лодку, Каз вручил ей голубой шелковый плащ и такого же оттенка вуаль – наряд Потерянной Невесты, в который нравилось наряжаться искателям удовольствий, когда они пускались во все тяжкие в Бочке. Каз надел длинный оранжевый плащ и маску Безумца. На Маззене был такой же костюм. Осталось только найти помост, и тогда они могли бы исполнить одну из коротких мрачных сценок «Зверской Комедии», которую жители Керчии находили очень забавной. Каз легонько ткнул ее локтем. – Опусти вуаль. Он тоже надвинул маску; длинный нос и выпученные глаза в тумане смотрелись еще безобразней. Только Нина собралась наконец спросить, зачем они так нарядились, как поняла, что они уже не одни. Сквозь зыбкую пелену она увидела другие лодки, скользящие по воде, и люди в них тоже были одеты в костюмы Безумца и Невесты, а также Мистера Кримсона и Королевы Скарабеев. Что они все забыли в Хеллгейте? Каз отказался делиться с ней подробностями своего плана, а когда Нина попыталась настоять, просто сказал: – Садись в лодку. В этом был весь Каз. Он прекрасно знал, что не обязан посвящать ее в свои тайны, поскольку соблазн освобождения Матиаса уже одержал победу над здравым смыслом. Нина целый год пыталась уговорить Бреккера вытащить Хельвара из тюрьмы. Теперь он мог предложить Матиасу нечто большее, чем свободу, но цена этого оказалась намного выше, чем она ожидала. Когда они подплыли к скалистым берегам Тереньела, она оглянулась. Бухта освещалась лишь парой фонарей; все остальное тонуло во мраке. Слышался шум волн. – Ты что, не мог просто подкупить надзирателя? – прошептала она Казу. – Ему не следует знать, что у него есть что-то, чего я хочу. Едва днище их лодки царапнуло песок, им навстречу бросились двое мужчин и стали затаскивать ее на берег. Другие лодки заплывали в ту же бухту, и мужчины с ворчанием и проклятиями вытягивали посетителей на сушу. Нина не могла как следует рассмотреть их лица сквозь ткань своей вуали, но заметила татуировки на их предплечьях: дикая кошка, свернувшаяся вокруг короны, – символ «Грошовых Львов». – Деньги, – сказал один из них, когда они вылезли из лодки. Каз вручил ему пачку крюге, мужчина пересчитал ее и, махнув рукой, пропустил их вперед. Они последовали вверх за вереницей факелов по неровной тропинке к подветренной стороне тюрьмы. Нина запрокинула голову, чтобы посмотреть на высокие черные башни крепости, известной как Хеллгейт, – они напоминали черные кулаки, поднимающиеся из моря. Раньше ей доводилось видеть их только издалека: однажды она заплатила рыбаку, чтобы тот отвез ее на остров. Когда девушка попросила подплыть ближе, он отказался. – Тут водятся опасные акулы, – заявил он. – Их брюхи переполнены кровью каторжников. Нина поежилась от этого воспоминания. Дверь, к которой они подошли, была открыта, и член банды «Грошовые Львы» завел их внутрь. Они оказались в удивительно чистой и темной кухне; вдоль стен стояли огромные чаны, которые больше подходили для стирки белья, нежели для приготовления пищи. В помещении странно пахло уксусом и шалфеем. «Как на кухне у торговца», – подумала Нина. Для керчийцев физический труд был сродни молитве. Может, сюда приходили жены купцов, чтобы драить полы, стены, окна с помощью мыла, воды и мозолистых рук, чествуя таким образом Гезена – бога промысла и торговли. Нину чуть не стошнило. Пусть драят, сколько влезет. Под этим приятным запахом крылся несмываемый смрад плесени, мочи и немытых тел. Понадобится настоящее чудо, чтобы избавиться от него. Они вышли в пропитанный сыростью, неосвещенный коридор, и Нина подумала, что сейчас они поднимутся к камерам, но вместо этого их вывели через очередную дверь наружу, и они двинулись дальше по высокой каменной дорожке, похоже, соединяющей главную тюрьму с другой башней. – Куда мы идем? – прошептала она. Каз не ответил. Ветер усилился, задрав ее вуаль и отхлестав девушку по щекам солеными брызгами. Когда они вошли во вторую башню, в тени появились три фиуры, и Нина едва не вскрикнула. – Лия, Бахтья, Инеж, – выдохнула она с облегчением. Лия также, как и Нина, была одета в костюм Потерянной невесты, в голубую накидку и блестящую вуаль, которая делала её похожей на ночное небо. Она узнала её по запаху. Её духи были изготовлены на заказ в Равке, и пахли геранью и пряной корицей. Нина почувствовала, как сердце Каза пропустило удар, когда Лия вышла из тени. Не будь такой романтичной, — напомнила она себе. Бахтья же была одета в костюм Королевы Скарабеев, корона, вуаль и платье с глубоким вырезом и корсетом. На Инеж же были были рога и туника с высоким воротом – костюм Серого Бесенка. Нина сразу же узнала сестёр Гафа. Кто еще мог двигаться так, словно мир – это дым, сквозь который им ничего не стоит пройти? – Как вы вообще сюда попали? – зашептала она. – Мы приплыли раньше на барже снабжения, – сказала Лия. Нина стиснула зубы. – Люди что, приезжают в Хеллгейт ради развлечения? – Да, раз в неделю, – кивнула Инеж, и ее маленькие рога затряслись. – В смысле, что ты хочешь этим… – Помолчите, – рыкнул Каз. – Не затыкай мне рот, Бреккер, – яростно зашипела Нина. – Если в Хеллгейт так легко попасть… – Проблема не в том, как попасть, а в том, как выбраться. А теперь заткнись и будь начеку. Нина сдержала злость. Ей придется довериться Казу. Он сделал все возможное, чтобы у нее не осталось иного выбора. Они двинулись по узкому проходу. Эта башня отличалась от предыдущей: очень древняя, с неотесанными каменными стенами, почерневшими от факелов. Их провожатый открыл тяжелую стальную дверь и жестом позвал следовать за ним вниз по крутой лестнице. Запах немытых тел и испражнений усилился, застоявшиеся испарения соленой воды не давали ему рассеяться. Они спускались вглубь скалы. Нина цеплялась за стену. Перил не было, и, хоть она не видела нижней площадки, что-то ей подсказывало, что приземление не будет мягким. Путь был недолгим, но к тому времени, как они дошли, ее тело дрожало от напряжения. Не столько от усталости, сколько от мысли, что Матиас где-то рядом, в этом ужасном месте. «Он здесь. Под этой крышей!» – Где мы? – прошептала она, когда они нырнули в тесный каменный туннель и прошли мимо темных пещер, оборудованных железными решетками. – В старой тюрьме, – ответил Каз. – Они построили новую башню, но эту оставили нетронутой. Из одной камеры донесся стон. – Тут по-прежнему держат заключенных? – Только худших из них – прошептала Бахтья. Девушка всмотрелась в темноту между прутьями пустой камеры. На стене висели кандалы с пятнами ржавчины и чего-то похожего на кровь. Через стены Нина услышала странные звуки и сначала приняла их за шум океана, но затем сообразила, что это хор голосов. – Что они кричат? – спросила Нина девочек. – Хеллшоу, – ответили все трое. Справа опять потянулись старые камеры, но теперь сюда проникал свет, льющийся из арок, расположенных с левой стороны. Заглянув в одну из них, Нина увидела ревущую беснующуюся толпу. Святые, что я здесь делаю? *** – Добро пожаловать на Хеллшоу, – ответил Каз. – Идея устроить такое зрелище пришла в голову Пекке Роллинсу пару лет назад, и он поделился ею с нужным членом совета. – Торговый совет знает об этом?! – Конечно, Нина. На этом можно заработать много денег. Нина сжала кулаки так, что ногти впились в ладони. От снисходительного тона Каза ей захотелось ему врезать. Она хорошо знала имя Пекки Роллинса. Он был правящим королем Бочки, хозяином целых двух игорных домов – одного роскошного и другого, более доступного, для моряков, – а также нескольких дорогих борделей. Когда Нина прибыла в Кеттердам год назад, у нее не было ни друзей, ни денег, никого, кто мог бы ее приютить. Первую неделю ей пришлось провести в керчийских судах, где ее допрашивали в связи с обвинениями против Матиаса. Но как только дознание закончилось, ее тут же бесцеремонно бросили в Первой гавани с небольшой суммой денег, которой едва хватало, чтобы купить билет в Равку. Как бы отчаянно ей ни хотелось вернуться на родину, Нина знала, что не может бросить Матиаса гнить в Хеллгейте. Нина понятия не имела, что ей делать дальше, но слухи о новом грише, девушке-корпориалке, уже разнеслись по Кеттердаму. Люди Роллинса ждали ее в гавани с обещаниями обеспечить кровом и охраной. Затем они отвезли ее в «Изумрудный дворец», где Пекка лично уговаривал Нину присоединиться к Грошовым Львам и начать работать в «Сладком ателье». Она почти согласилась – уж больно нуждалась в деньгах и боялась работорговцев, патрулирующих улицы. Но в ту же ночь к ней в окно на верхнем этаже «Дворца» пробрались сёстры Гафа и передали предложение Каза Бреккера. Нина так и не поняла, как Бахтье и Инеж удалось взобраться на шестой этаж посреди ночи, по скользкому от дождя камню, но условия Отбросов подходили куда больше, чем те, которыми заманивали ее Пекка и Грошовые Львы. Если она будет тратить деньги с умом, то сможет расплатиться с Пером Хаскелем через год или два! И, конечно, Каз не ошибся с выбором человека, который должен был убедить Нину, отправив к ней двух сулийских девушек, её ровесниц, которые тоже выросли в Равке и провели скверный год, работая в «Зверинце». – У нас для тебя есть ещё один гость, – сказала Инеж указывая на дверь. Когда дверь открылась на пороге стояла Лия Батр. Нина не сдержалась и крепко обняла девушку, вдыхая аромат её духов. – Я думала, ты мертва, – тихо сказала Нина. – Я также думала про тебя, – ответила Лия. – Что с тобой случилось? – Нина провела девушку в глубь комнаты и усадила к себе на кровать. Лия рассказала ей про фьерданцев, которые заманили её с матерью в ловушку, а после убили, обвинив в государственной измене. Как планировали продать её на аукционе Кеттердаму, поскольку думали, что она не Гриш. Они почти продали её Танте Хелен, но она смогла убежать в трущобы бочки, где и попала к Отбросам. Каз Бреккер решил, что она будет ценным приобретением и решил помочь ей. Через некоторое время Бреккер смог добиться освобождения Лии, после того, как подергал за ниточки, тем самым разозлив фьерданцев и Танте Хелен. Хоть Лия и была свободной и не принадлежала Бреккеру или кому-либо ещё, ей всё равно нужно было платить ему свои долги. – Что вы можете рассказать мне о Пере Хаскеле? – спросила у них тогда Нина. – Немного, – призналась Лия – Он не хуже и не лучше остальных боссов Бочки. – А Каз Бреккер? – Бессовестный лжец и вор, – начала Инеж. – Но он сдержит слово и выполнит свою часть сделки, если вы её заключите, – закончила Бахтья. В их голосе звучало убеждение. – Он освободил вас обеих из «Зверинца»? – указала она на Бахтью и Инеж, после повернувшись к Лии. – И как я поняла он спас тебя от «Зверинца». – Свободы в Бочке не существует, только хорошие условия. Девочки Танте Хелен никогда не зарабатывают на своих контрактах. Уж она об этом позаботилась. Она… – Инеж замолкла, и Нина почувствовала, как девушка задрожала от гнева. – Каз убедил Пера Хаскеля выкупить нас. Если бы этого не произошло, мы бы умерли в «Зверинце», – сказала Бахтья и провела руками по волосам. – И я бы тоже там умерла. Как сказала Инеж, для девочек Танте Хелен нет свободы. Мы все бы умерли там, – сказала Лия низко опустив голову. – Вы можете умереть и с Отбросами. Глаза Инеж заблестели. – Можем. Но умрем стоя, – она повернулась к своей сестре. – И с ножом в руках, – выдохнула Бахтья. – И мы предпочли бы умереть убитыми другими членами банды, чем в борделе, под мужчиной – закончила Лия. Следующим утром Инеж помогла Нине сбежать из «Изумрудного дворца». Они встретились с Казом Бреккером, и, несмотря на его холодность и странные кожаные перчатки, Нина согласилась присоединиться к Отбросам и работать в «Белой розе». Меньше чем через два дня в «Сладком ателье» умерла девушка, задушенная у себя в кровати клиентом, одетым Мистером Кримсоном. Его так и не нашли. Девушки были правы. Умереть в отбросах было лучше. Нина доверилась сёстрам Гафа и не пожалела, она знала Лию и доверяла ей больше всех из Отбросов, хотя сейчас, в этот самый момент, ее раздражали они все. Она наблюдала, как несколько Грошовых Львов кололи ящерицу пиками. Судя по всему, монстр насытился своей трапезой и позволил загнать себя обратно в туннель. Его крупное тело извивалось из стороны в сторону ленивой волной. Толпа продолжала свистеть. Когда на арену вышли стражники и убрали останки несчастного, от его плоти все еще исходил дым. – Почему они жалуются? – сердито поинтересовалась Нина. – Разве они не за этим сюда пришли? – Им хотелось настоящей драки, – ответил Каз. – Заключенный слишком быстро сдался. – Это отвратительно. Парень пожал плечами. – Отвратительно то, что я не додумался до этого первым. – Они не рабы, Каз, а заключенные! – Убийцы и насильники. – А также воры и мошенники. Как твои люди. – Нина, милая, никто не заставляет их драться. Они сами выстраиваются в очередь. Для них это шанс. Если они выиграют, то получат хорошую еду, отдельную камеру, выпивку, юрду и свидания с девушками из Западного Обруча. Маззен хрустнул костяшками. – Похоже, им тут живется лучше, чем нам в Клепке. Нина посмотрела на кричащую толпу, на зазывал, мельтешащих в проходах и принимающих ставки. Может, заключенные Хеллгейта и сами просились в бой, но деньги за это получал Пекка Роллинс. – Хельвар… Хельвар же не участвует в боях, правда? – Хочешь поддержать друга? Мы сюда не за этим пришли. Он точно заслуживал хорошей оплеухи. – Ты в курсе, что я могу заставить тебя обмочиться, слегка пошевелив пальцем? – Мне бы хотелось на это посмотреть, – усмехнулась Бахтья. – Полегче, сердебитка. Мне нравятся эти брюки. А если ты начнешь возиться с моими органами, Матиас никогда больше не увидит солнца. И не поддерживай эту глупость Бахтья. Нина выдохнула и отвернулась. – Нина… – пробормотала Лия. – Даже не начинай. – Все получится. Позволь Казу делать то, что он делает лучше всего. – Он ужасно себя ведет. – Зато эффективно. Злиться на Каза за безжалостность – все равно что злиться на плиту за то, что она горячая. Ты же его знаешь. Девушка скрестила руки на груди. – На тебя я тоже злюсь. – На меня? За что? – Не знаю. Я еще не придумала. Лия быстро сжала ей руку, и через секунду Нина, смягчившись, сжала ее в ответ. Началась следующая битва, потом еще одна, а Нина сидела, ничего не видя, погруженная в свои мысли. Убеждала себя, что готова вновь увидеться с ним, даже в этом жутком месте. В конце концов, она гриш, солдат Второй армии. Ей доводилось видеть вещи и похуже. Однако когда из пещеры вышел Матиас, она поняла, что ошибалась. Нина мгновенно его узнала. Каждую ночь, весь прошлый год, она засыпала, вспоминая его лицо. Эти золотистые брови и острые скулы ни с какими другими не перепутаешь. Но Каз не соврал – Матиас сильно изменился. Парень, который с яростью смотрел на толпу, был ей незнаком. Нина вспомнила, как они впервые встретились в залитом лунным светом каэльском лесу. Его красоту она расценила как несправедливость по отношению к ней. В другой жизни, наверное, он пришел бы для того, чтобы ее спасти – рыцарь в сверкающих доспехах с золотистыми волосами и светло-голубыми глазами цвета северных ледников. Но Нина сразу же догадалась, кто он на самом деле. Достаточно было услышать, что он говорит, и увидеть отвращение на его лице, появлявшееся всякий раз, когда парень смотрел на нее. Матиас Хельвар был дрюскелем – одним из фьерданских ведьмоловов, которым было поручено отлавливать гришей для суда и казни. Хотя ей он всегда напоминал воина Святого войска, от которого исходило золотое свечение. Теперь он больше походил на того, кем являлся на самом деле – на убийцу. Его голый торс выглядел так, будто был высечен из стали, и, хотя она знала, что это невозможно, он казался крупнее, словно изменилось само строение его тела. Раньше кожа Матиаса была цвета позолоченного меда, теперь – грязной и бледной, как рыбье брюхо. Его волосы… у него были такие прекрасные волосы: густые, золотистые и длинные, как принято у фьерданских солдат. Теперь же, как и все заключенные, он был обрит наголо – наверное, чтобы вши не заводились. Кто бы это ни делал, со своей задачей он справился ужасно. Порезы и шрамы на голове Матиаса Нина заметила даже издалека, как и светлый пушок в местах, где не прошлись бритвой. Тем не менее он все еще выглядел красавцем. Парень окинул зрителей убийственным взглядом и с силой крутанул колесо, едва не сорвав его с места. Тик, тик, тик, тик. Змеи, тигры, медведь, кабан. Колесо начало замедляться и наконец остановилось. – Нет, – ахнула Нина, увидев, куда показывала стрелка. – Могло быть и хуже, – вставил Маззен. – Например, снова пустынная ящерица. Она схватила Каза за руку и почувствовала, как напряглись его мышцы. – Ты должен это остановить! – Отпусти меня, – произнес он напоминавшим скрежет тихим голосом, но Нина услышала в нем реальную угрозу и убрала руку. – Пожалуйста, ты не понимаешь! Он… – Если он выживет, я вытащу Матиаса Хельвара из этой дыры, но сейчас он сам должен за себя постоять. Нина расстроено покачала головой. – Ты не понимаешь. Охранник снял с заключенного кандалы, и, как только цепи рухнули на землю, они вместе с юношей в львиной шкуре быстро кинулись к лестнице, в безопасное место. Толпа взревела и затопала ногами. Но Матиас стоял молча и неподвижно, даже когда открылись ворота, даже когда из туннеля выбежали три волка – рычащие, клацающие челюстями и бегущие наперегонки, чтобы добраться до него первыми. В последнюю секунду Матиас припал к земле, сбивая первого волка в грязь. Затем перекатился вправо и подобрал окровавленный нож, брошенный в песок предыдущим бойцом. Парень резво поднялся на ноги, выставив клинок перед собой, но Нина чувствовала его нежелание пускать оружие в ход. Склонив голову набок, Матиас смотрел на двух кружащих вокруг него волков своими голубыми глазами, в которых читалась мольба: он словно пытался вовлечь их в какие-то молчаливые переговоры. О чем бы ни была его просьба, она осталась неуслышанной. Волк справа прыгнул. Матиас присел и развернулся, вонзая нож в его брюхо. Тот издал жалобный визг, и парня передернуло от этого звука. Это стоило ему бесценных секунд. Третий волк повалил его на землю и впился зубами в плечо. Матиас перекатился, потащив волка за собой. Тот клацнул челюстями, но парень вовремя схватил их. Он раскрыл волку пасть – вены на его руках вздулись, лицо исказила свирепая гримаса. Нина зажмурилась. Раздался тошнотворный треск. Толпа взревела. Нина почувствовала, как Каз потянулся к Лии, которая была, слева от неё. Она услышала прерывистое дыхание девушки. – Подвинься, Зеник! – рявкнул Каз. Нина подчинилась. Она быстро пересела к сёстрам Гафа, позволив Казу сесть рядом с Лией. Инеж уткнулась лицом в плечо сестры, а глаза Бахтьи были открыты, как и у Каза её лицо было нейтральным. Нина взяла руку Бахтьи переплетая ее со своей. Матиас закинул цепь на шею волка и сдавил ее. От напряжения вены на его шее вздулись. Заляпанное кровью лицо было прижато к шерсти волка, глаза – крепко закрыты, губы шевелились. Что он произносил? Повторял дрюскельскую молитву? Прощался? Задние лапы волка судорожно дергались. Его глаза закатились, так что остались видны только белки, ярко выделявшиеся на фоне вздыбившейся шерсти. Из груди донесся тонкий визг. А затем все кончилось. Зверь не шевелился. Оба бойца продолжали лежать на песке. Матиас не открывал глаз, зарывшись лицом в шерсть. Толпа одобрительно гудела. Лестница с ведущим бой юношей опустилась, и тот поднял Матиаса на ноги, победно задрал его руку вверх, а затем легонько пихнул его, и Хельвар наконец поднял голову. У Нины перехватило дыхание. По грязному лицу Матиаса текли слезы, оставляя влажные дорожки. Вся ярость куда-то ушла, словно пламя, которое задули. Его глаза были холоднее северного моря, не выражали никаких эмоций, и во взгляде не осталось ничего человеческого. Вот что сделал с ним Хеллгейт. И это ее вина. Стражники снова схватили Матиаса, сняли цепь с шеи волка и надели кандалы ему на руки. Когда его поволокли прочь с арены, толпа начала возмущенно скандировать: – Еще! Еще! – Куда его повели? – спросила Нина дрожащим голосом. Она посмотрела на Каза и увидела, как Лия уткнулась лицом в его плечо, а Каз обнимал ее, зарывшись носом в ее волосы. Я слишком романтична или этот парень... Каз ненадолго отстранился от Лии и ответил: – В камеру, чтобы отоспался после битвы. – А кто займется его ранами? – У них есть медики. Нам нужно дождаться, пока он останется один. «Я могла бы его исцелить, – подумала она. Но тут в ее голове раздался мрачный голос, полный издевки: – Даже ты не можешь быть настолько глупа, Нина. Ни один гриш уже не исцелит этого парня. Ты об этом позаботилась». Шли минуты, Нина места себе не находила от нетерпения. Другие смотрели очередную битву: Маззен – жадно, сжимая кулаки и пытаясь предугадать исход, Инеж, уткнулась в плечо сестры, а лицо Бахтьи было серьёзным, но глаза были закрыты, это можно было увидеть, даже через маску. Они обе молчали, будто статуи, обнимая друг друга, но Бахтья все еще держала Нину за руку, переплетенную с её. Она повернулась к Казу и Лии и увидела как парень, который наверняка строил коварные планы, прячась за этой отвратительной маской, всё ещё обнимал Лию, зарывшись лицом в ее волосы. Сама же девушка опиралась на него, так будто искала утешения в его объятиях. Нина постаралась выровнять дыхание, замедлить пульс и взять себя в руки, но ничего не смогла поделать с разбушевавшимися мыслями в своей голове. Наконец Каз легонько толкнул ее. – Нина, готова? Сперва охранник. Она покосилась на тюремного стражника, стоящего у арки. – Как сильно? – этот оборот речи, используемый в Бочке, подразумевал: «Как сильно ты хочешь ему навредить?» – Закрыть глаза. – «Ничего серьезного, просто выруби его». Они последовали за Казом к арке, через которую пришли. Люди вокруг ничего не замечали, поглощенные зрелищем внизу. – Нуждаетесь в эскорте? – спросил охранник, когда они приблизились к нему. – У меня вопрос, – отозвался Каз. Нина подняла руки под плащом, чувствуя поток крови в венах охранника, ткань его легких. – Хочу выяснить, правда ли то, что болтают о твоей мамаше. Нина ощутила, как подскочил пульс стражника, и вздохнула. – Обязательно все усложнять, Каз? Охранник шагнул вперед и поднял пистолет. – Что ты сказал?! Я… – его веки опустились. – Ты не… – Нина замедлила его пульс, и он начал падать. Это только начало. – сказала себе Нина.