Я вернусь

– Пап, я хотел поговорить. Джейми заглянул ко мне в кабинет, где я чах над отчётом, совершенно не понимая его смысл. Абзац, начинающийся словами «… жена трупа заявила…», выносил мне мозг почище Бомбарды. Аврор, написавший это, по сути был прав, но по факту это какой-то лингвистический пиздец! Вернусь из отпуска, и все дружно пойдут на курсы повышения квалификации по деловой переписке! – Да, Джейми, – я ущипнул себя за переносицу, поправляя несуществующие очки. Я не носил их уже восемнадцать лет, но иногда память тела срабатывала таким странным образом. Это помогало сосредоточиться. – Па, ты видел нас с Тимом утром? – Видел. Я думал, ты заметил, потому что я извинился. – Не, я ничего не заметил. Мне Тим потом сказал. – Ты решил перевести ваши отношения на другой уровень? – Нет. Это так. Эксперимент... – сын некоторое время колебался, но всё же решился, глядя на меня с настороженностью. – Мне нравится Тедди, но я пока не открыл ему своих чувств. И… И если мне повезёт, я не хочу показаться кузену неумелым болваном. Ни один мускул не дрогнул на моём лице. Ни один! Снейп гордился бы мной. Я стал очень хорошим лжецом. И иногда это приносило не только отвращение к себе, но и пользу близким. Не увидев негативной реакции, сын ощутимо расслабился. – Ты не целовался до этого? – деловито уточнил я, давая понять, что обсуждаемая тема не запретная между нами. – С девчонками давно! – махнул рукой Джеймс, плюхаясь в кресло и расслабляясь окончательно. Неужели мой сын ждал, что я буду негодовать или проявлять любые другие эмоции, кроме поддержки? – Но мне подумалось, что с парнями это по-другому. Девочку ты завоёвываешь, подчиняешь, так как инициатива исходит от тебя. А с парнем непонятно. – И это действительно другое? – не удержал любопытства я. – Ага. Это… это как есть мороженое или же стейк с кровью. И то, и то – еда. Но ощущения совершенно разные! Джеймс не был мастером красноречия, но я его отлично понял. – Так что с Тедди? – Завтра объяснюсь с ним. – Передашь заодно ему подарок на день рождения. – И что это? – Догадайся. – Неужели «Гарпия»?! Я кивнул. Джеймс вскочил и задвигал бёдрами в ритме ча-ча-ча, подняв вверх сжатые в кулаки руки. Он отлично танцевал. Потом кинулся ко мне, обнимая и целуя. – Спасибо, па! Ты – лучший! В детстве я дико бесился, что у нас с Тедди подарки одинаковые. А сейчас я так этому рад! От сына пахло разогретым металлом и летним лугом. Привычный успокаивающий запах моего ребёнка. Мой мальчик был тактильным, и я никогда не отказывал себе в том, чтоб обнять его, взлохматить волосы или поцеловать. Лет с двенадцати он начал уклоняться от поцелуев, и я не настаивал. Лет в четырнадцать объятия нам заменили рукопожатия, похлопывания по плечам. Он ведь взрослый! Но иногда, наедине, когда никто не видел, Джейми льнул ко мне, забыв про новые, им самим установленные правила. Я вдруг подумал, что поправка к закону 238/1 о снижении возраста совершеннолетия, потеряла свою актуальность. Дети сейчас другие. Это мы, травмированные, с ПТСР через одного, не доверяющие взрослым, злые и разочарованные, в ней нуждались. Нынешнее поколение выращено нами счастливым и оттого беспечным. Что свидетельствует о том, что я не зря ем свой хлеб. – Когда ты влюбился? – я взлохматил сыну волосы. – Год назад. Я увидел его на балу в костюме и мантии, с чёрным цветом волос и синими глазами. И он был такой… другой. Непривычный. Взрослый. И очень красивый. И я понял, почему последний год сильно злился на него, когда он встречался с кем-то, и что нихрена это не родственные чувства. Мои дети – сын и крестник – общались, но не дружили. Меня это ужасно расстраивало. Тедди проводил у нас много времени, Джейми ревновал, в итоге отношения оставались просто приятельскими. Что ж, мой ребёнок действительно повзрослел. Он не только смог преодолеть ревность, осознать и принять свои чувства, он ещё смог признать мою правоту. Джинни в самом начале несколько раз высказывала мне, что я должен уделять больше внимания своему сыну, а не чужому, пусть тот даже ребёнок погибшего друга. Но я помнил, как меня, сироту, ранила разница в отношении ко мне и Дадли. И отстоял свою позицию. Джин приведённые аргументы приняла. Тогда нас это сплотило, а не разобщило, и я был в восторге от своей мудрой жены. Я и сейчас от неё в восторге, если честно, хотя с удовольствием перевёл бы наши отношения в плоскость дружеских. А теперь вот оно как… Я изменился, дети изменились. Увы, нет уверенности, что Тедди ответит на чувства Джеймса, но я привык решать проблемы по мере их поступления. Да и сыну не пять лет, он переживёт отказ, я уверен. Потому что вырос вещью в себе, и ему для счастья нужен лишь он сам, а не человек со стороны. Я, увы, не такой. Мне с самим собой иногда плохо и пусто.

***

На следующий день решительный Джеймс, сжимая упакованную метлу, ушёл к Люпину камином. Я, провожая его в гостиной, крепко обнял и, хлопнув по спине, сказал: – Сынок, ты ведь знаешь, что отказ – это не конец жизни, а опыт. Повод стать сильнее. – Знаю, пап. Но хотелось бы всю жизнь прожить наивным идиотом. Мерлин, как я тебя понимаю, сынок! Через полчаса детёныш прислал мне патронус. – Папа! Он тоже меня любит! Я счастлив! Кажется, мы едем на море одни.

***

– В смысле возьмите с собой Тима? Он что, вещь?! – орал я. – Ну, пап! Я хочу побыть с Тедди наедине. Ну, ты понимаешь… – ничуть не смущённый моими криками Джеймс подмигнул мне. Я вцепился в волосы и застонал мысленно. А я не хочу быть с Мортом наедине! Вернее, хочу, но если кто-то об этом догадается, пиздец всему! А, фак! Думаете, я отказал? Нихрена! Я не мог заявить в одухотворённое лицо сына, что я вожделею его друга и потому попросту боюсь находиться с ним в одном пространстве. Я не хотел перестать быть героем для своего ребёнка. Это было смерти подобно. Мерлин, какое же я трусливое, унылое говно! Почему я смог оседлать дракона, голыми руками убил Квирелла, вышел на смерть к Волдеморту и не пасовал? А признаться жене, что больше не люблю её как женщину, как партнёра – не могу?! Все мужчины такие, или я отдельный, редкий вид долбоёба? Впрочем, тогда, в детстве и юности, я рисковал лишь собой. Сейчас же на кону стояли спокойствие и счастье близких. И это отягощало мои риски, делало меня нерешительным. Слишком многих я потерял из-за своей импульсивности, слишком многих похоронил. Седрик, Сириус, Северус, Люпин, Тонкс, Фред. В смерти каждого так или иначе винил себя. Лишь вину за смерть родителей я снял, примерив на себя их роль и понимая, что за Джейми и Джинни я бы отдал себя не думая, и ужаснулся бы, если бы они испытывали вину за мою жертву впоследствии.

***

И вот мы втроём: хмурый я, воодушевлённая Джин и смущённый Тим, - с чемоданами, стоим в холле и прощаемся со счастливым Джеймсом, приплясывающим от нетерпения, и насмешливо наблюдающим за ним Тедди. – Эдвард! – собравшись, строго говорю я. – Леди Вальбурга будет присматривать за вами. Но это не снимает с тебя ответственности. – Не переживай, крёстный, Джейми в надёжных руках. Джеймс смотрит на Люпина влюблёнными глазами, берёт за руку, переплетая пальцы. Тим отводит глаза. Джинни хихикает, а мне одновременно и печально, и радостно. Мои детёныши выросли так быстро, так непозволительно быстро… У них уже своя любовь, свои надежды и мечты, совершенно отдельные и взрослые. А их папаша, как инфантильное чмо, не может определиться. – Идите уже! Кричер всё равно тебе настучит, если что не так! – Джеймс показывает язык стоящему рядом со мной домовику. – Кричер заботится о наследнике Поттер! – с достоинством говорит домовик. – А если бы кто-то ещё и дал себе труд стать наследником Блэк… Все закатывают глаза, я коротко целую сына, обнимаю Тедди и, проверив, что все взяли свой багаж и держатся за цепочку портала, произношу «Портус».

***

Раньше я думал, что нахожусь в аду? О, нет! Ад разверзся именно сейчас. До этого был так, предбанник. Чистилище. Тим в плавках; расслабленно покачивающийся в тени пальмы в гамаке; выходящий из моря в капельках воды; уснувший с книгой в шезлонге; смывающий с кожи соль под летним открытым душем; с коктейлем в руке у бассейна; глядящий задумчиво на закат, когда тёплый ветерок ерошит растрепавшиеся после купания пряди. Он сводит меня с ума! Мы с Джинни не вылезаем из постели. Я самым низким образом пользуюсь женой, пытаясь избавиться от перманентного сексуального возбуждения. Джинни счастлива, моё поведение дарит ей ложную надежду, что у нас второй медовый месяц. Хорошо, что Джейми и Тедди прибывают к нам через пару дней, очевидно, определившись со своими предпочтениями в постели относительно друг друга.

***

Под конец отпуска Тедди официально просит у меня руки моего сына. На Рождество решено объявить о помолвке всей нашей большой семье, включающей в себя клан Уизли и Андромеду Тонкс. Я благословляю мальчишек, немного завидуя их свободе. Себе я ничего подобного позволить не могу.

***

Вечером последнего дня на вилле Джинни нездоровится. У неё иногда бывают болезненные месячные. Я оставляю жену в спальне с грелкой на животе, шоколадом и новым романом. Джейми и Тедди сбегают в свою комнату, и я чувствую, как они накладывают на неё Запирающее, Заглушающее и чёрт-те что ещё. Я за них, конечно, рад, но! Мы с Тимом остаёмся за столом, с которого уже убрали остатки ужина, но ещё осталось вино, фрукты, свечи. Так как на вилле особо никуда не спрячешься, сама она небольшая, да и расположена в лагуне, обрамлённой отвесными скалами, всей территории – пляж, пара пальм, бассейн и крошечная лужайка, я просто стараюсь не пересекаться с Тимом взглядом. Я всё равно пялюсь, но исподтишка, неявно. И не когда мы наедине. Наше неожиданное и нежеланное уединение заставляет меня упорно таращиться вдаль, лишь бы не шарить липким взглядом по зазолотившейся от солнца коже. – Мистер Поттер, – обращается ко мне Тим. – Я хотел бы поблагодарить вас и извиниться. Я поднимаю брови и вскидываю на него глаза. Мне словно бьют под дых: Тим смотрит на меня прямо. Он явно волнуется, покусывает нижнюю губу, перебирает на столе приборы. Он красивый! Такой красивый, что я бы арестовал его, будь я свободен. Распял бы у стены, ударяя по лодыжкам и заставляя расставить ноги пошире, обыскал на предмет незарегистрированной палочки, проводя руками от стоп до смыкания бёдер. А, чёрт! Отвожу взгляд, проклиная себя. Роняю салфетку на колени. Шорты топорщит эрекция. Заставляю вслушаться в то, что неуверенно бормочет Тим. – ... это самое лучшее лето за все… за всю мою жизнь! И состоялось оно именно благодаря вам. Я не могу подобрать слов, чтобы выразить то, что чувствую. Если бы благодарность была морем, нас бы сейчас смыла гигантская волна. Парень смущается, отводит глаза, краснеет скулами. От солёной воды его волосы вьются, и одна прядь падает на высокий лоб, заставляя всё время возвращаться к ней взглядом. Морт – чёртово совершенство. Мой личный сорт героина. Человек, сломавший мою жизнь. Я его ненавижу. И хочу. Да что там хочу?! Жажду! Вежливый ответ даётся мне непросто. – Я рад, Тим, что смог сделать тебя счастливым хотя бы на этот период, – нейтрально говорю я. В голове мутно от алкоголя, желания, стыда, неловкости и… радости. Мне приятно сделать ему приятно. – Но за что ты хочешь извиниться? – Я мешаю вам, – говорит он прямо, но не встречаясь со мной взглядом. – Чушь! – Вы не поняли, я мешаю ВАМ. Не вашей жене, не Джейми, не Тедди, а именно вам. Простите меня. – Это другое и к тебе отношения не имеет. Не бери в голову, – я растягиваю губы в улыбке, а в голове бьёт набат. Он заметил?! Но как?! Я старался вести себя ровно и нейтрально. Хреновый вы аврор, Гарри Поттер! Мало того, что патологический лжец, так ещё и бездарный. Тим вздыхает. – Боюсь, тут дело во мне, а не в вас. Вы были очень учтивы… Но я, как бы это сказать, чтобы не показаться совсем уж в отвратительном свете, привержен вам. Вы мой… кумир. Я наблюдал за вами и… Парень совсем смешался, покраснел и отвернулся. Мне было жаль его, себя и ебучую жизнь, что позволила мне честно принять себя лишь тогда, когда ничего безболезненно уже не исправить. Я вдруг понимаю, что мы с ним в одной лодке. И что у него тоже есть чувства, которые тяготят, смущают. Теперь ко всему безумному коктейлю эмоций, что кипит во мне, добавилось ещё и сочувствие, делая смесь убойно-адской. Да, блядь! – Не надо Тим, ты отчасти прав. Я испытываю сильные эмоции. Но опять же, не потому что ты что-то не так сделал. Просто ты очень напоминаешь мне одного человека, и меня триггерит. Триггер - это… – Я знаю. Мне жаль. – Это мне жаль. – Я не буду больше докучать вам, – решительно говорит он, вскидывая глаза и глядя на меня прямо. До меня не сразу доходит. Но сразу обжигает стыдом и виной. Я со своей похотью совсем забыл о законах гостеприимства. К тому же в отношении сироты. Это Тедди, поцапавшись с Джейми, может спокойно уйти домой к Андромеде. А Тиму некуда идти, он в зависимом положении! – Эй! Мои проблемы тебя не касаются. Тем более я скоро выхожу на работу. Мы будем видеться реже. У тебя нет причин сбегать из дома, в котором тебе обещали приют! Я сам сирота и прекрасно осознаю твое положение! – Я тоже начинаю практику в Мунго. Но если я мешаю, скажите мне, не жалея. Я… – Даже не смей! – от резкого властного тона Тима бросает в краску, он начинает дышать сдавленно. Но я не применял магию, не давил на него, разве что морально. – Прости. Не хотел пугать тебя. В общем, даже не думай от нас съезжать. Мы пригласили тебя на всё лето, и ты проведёшь его у нас. В сентябре я провожу вас обоих в Хогвартс. И это не обсуждается! – Хорошо, мистер Поттер, – бормочет Тим, низко опустив голову. – Спасибо. Извините, я пойду. Парень сбегает в свою комнату, а я ещё долго сижу на террасе, тупо пялюсь на закат и проклинаю себя всеми возможными словами. Я обосрался везде: как отец, как муж, теперь ещё и как хозяин, пригласивший гостя и заставивший его испытывать неловкость. Профессор Снейп, вы были правы! Я – феерический идиот!

***

Конец лета. Мой день рождения. Я до сих пор в восторге, что так много людей хочет поздравить меня. В доме большой приём и суета. Драко присылает своих эльфов в помощь. На кухне уже несколько дней командуют Молли и Джинни. С самого утра постоянно полыхает камин, выпуская из своего чрева Луну с Невиллом и близнецами; Драко со Скорпи, Астория сказалась больной, и похрен: жена друга всегда меня раздражала; Рона, Гермиону и подросшую Розу; Джорджа; Билла, Флёр, Мари-Виктуар; Перси и Пенелопу; моих коллег с работы; Бобби; Артура и Хагрида; Андромеду Тонкс; Дадли с дочкой Вайолет, в этом году она поступает в Хогвартс. Дети всех возрастов носятся стайками. На кухне гремит посуда и раздаётся зычный голос Молли, заставляя всех Уизли дёргаться, а Драко морщить породистый нос. Тим смотрит на этот круговорот людей с изумлением, застыв в уголке с книгой. Я нахожу Джейми и, заставляя отлепиться от Тедди, вставляю таких пиздюлей, что сын краснеет и буквально насильно втягивает Морта в людской хоровод. Не выдержав этого водоворота, я сбегаю на улицу, к накрытым столам, а конкретно к тому, на котором выстроились рядком бутылки. Я сижу на бек-ярде, в дурацком колпаке, и, пока никто не видит, тихонько наливаюсь виски. Мне очень хорошо и очень плохо одновременно. Я очень люблю свою семью, своих друзей, но насколько бы я был счастлив, будь Джинни просто моей подругой, вроде Гермионы. Хотя… Ради появления Джейми я бы повторил это вновь и вновь. – Мне так странно… Я оборачиваюсь. Тим, в таком же дебильном колпаке на резинке, с торчащей из кармана джинсов использованной петардой, неуверенно топчется поблизости. Я хлопаю по стулу рядом с собой. Алкоголь развязывает мне язык. – Знаешь, я очень люблю всё это и всех этих людей. Но я не умею веселиться так, как они. Только наблюдать. – Я тоже. – В моём детстве я всегда был исключён за рамки той семьи, в которой проживал. И больше болельщик, чем участник. – А я семьи вообще не знал. Приют – это тюрьма для тех, кто никогда не совершал преступлений, но тем не менее оказался виновен. Я сглатываю. Мне больно и стыдно. Привычные чувства, но к ним нет адаптации. Кажется, Тим помнит больше, чем заявлено в его деле, либо же воспоминания частично вернулись к нему. Да и от проверки крови он мог отказаться по причине нежелания иметь со своими близкими ничего общего. Я его не осуждаю. – Мне жаль, что так вышло. – Знаете, я раньше был очень зол на то, что судьба так ко мне несправедлива. Но история вашей жизни показала мне, что даже пройдя через все трудности, можно оставаться светлым и добрым. Оставаться человеком. Я вздохнул. Сказочки про Гарри Поттера издавались чудовищными тиражами, позволяя издательствам обогащаться, а мне неизменно приходится страдать от рамок шаблона, в который меня загнали навечно. Герой-верный муж-отличный отец-страж закона. Я образец, моя репутация чиста, и я не имею право на ошибку. Когда меня напечатали на карточке для шоколадной лягушки, я разгромил кабинет на Гриммо, за что меня до сих пор позорит леди Вальбурга и презирает собственный домовик. – Вас давит бремя славы? Чужие ожидания? Прозорливости этого мальчика нет предела. Это странное чувство. Словно мы знаем друг друга много лет. – Да, – признался я. – Очень! – Почему? Многие бы отдали за это душу. – Душой не стоит распоряжаться так небрежно, – уточнил я, и Тим дрогнул. – Я до одиннадцати лет был никому не нужен. Потом резко стал знаменитым. А после, повзрослев, понял, что я так и остался никому не нужным, кроме небольшой группы людей. Слава – неверная подруга. И лгунья. Люди очень любят низвергать тех, кого сами же подняли на пьедестал. Я несколько раз проходил через это и, поверь, это ужасные ощущения. И ещё это несвобода. Я не могу делать то, что я хочу. Как будто я разочаровываю людей, просто пытаясь… жить. – А что вы хотите? – Валяться пьяным под забором и чтобы до этого никому не было дела. Не мог же я сказать, что я хочу вколачивать стоящего рядом парня, задающего мне такие личные вопросы, в постель, сжимая до красноты его красивые запястья и слушая жалобные стоны. За это я ненавидел себя сам. Что уж говорить о других, узнай они мой грязный секрет. Тим никак не прокомментировал моё высказывание, но очень пронзительно посмотрел в глаза. Я поднял бровь. Смешавшись, он извинился и ушёл. Жаль. Мне было хорошо с ним. Хоть и непросто. – Это кто? – я резко обернулся на голос. Драко Малфой стоял, прислонившись плечом к опоре шатра. Он был без пиджака, рукава его рубашки закатаны, и я вдруг осознал, что такой непривычный, расслабленный вид ему очень идёт. Драко кивнул подбородком на отошедшего Тима. – Друг Джейми, Тим Морт. – А, наслышан о нём от Скорпи. И всё в восторженных тонах. Бесит. Рад, что это не Джеймс и не Уизли. Я закатил глаза. Свою нелюбовь к семье моей жены Малфой так и продолжал гордо нести, не бросая это знамя. Более того, Драко даже мою жену звал исключительно Уизли и в довольно пренебрежительном ключе. Я уже перестал обращать на это внимание. Тем более что при личных встречах нынешний лорд Малфой был неизменно вежлив и галантен. – Поттер, – спрашивает Драко, глядя, как в его бокале покачивается столетний коньяк, который Кричер подаёт отдельно для наследника Малфоя, – ты правда мечтаешь валяться пьяным под забором и чтобы до этого никому не было дела? – Да. – Я бы сказал тебе, что ты плебей, но иногда мне хочется того же. Давай выпьем! Праздник набирал обороты, и вскоре все уселись за стол. Тосты, шутки, рассказы про то, как у кого проходит лето. День выдался жарким, и меня развезло. Но я держался, улыбаясь, обнимаясь, отбивая остроты, шутя сам, благодаря за тосты и признания. К вечеру я так устал, что у меня село зрение. Такое иногда бывало. Когда меня обняли руки и увлекли в аппарацию, я даже не удивился. Мне было всё равно. Привалился к чему-то деревянному. Пахло травой и сыростью. – Ты же хотел валяться пьяным под забором, – вкрадчиво сказал голос. Я молча съехал в траву и увидел над собой огромное чёрное небо в крупных ярких звёздах. Я так давно его не видел! Вернее, не обращал внимания. А, нет, вспомнил. Я смотрел на него в отчаянии, когда понял, что страстно хочу друга своего сына. Да и похуй! Зато я впервые испытал такую страсть, на которую даже не знал, что способен. А значит, я всё ещё жив и не расчеловечился окончательно. Раскинув руки, я расхохотался. В этот момент я был свободен и абсолютно счастлив.