Проснувшись, я смотрел на лицо Тима, сейчас такое юное, такое невинное. Если бы не приятная усталость и истома, какая бывает после грандиозного секса, я бы решил, что мне эта ночь приснилась. Осторожно убрав со лба непослушную прядь, я подумал, что Том Реддл не допустил бы такой небрежности в причёске даже в самой непринуждённой обстановке. Этот мальчик был другим. Словно в приюте был кто-то, кто не позволил ему расчеловечиться, как это произошло с Реддлом.
Раз память к нему вернулась, надо будет деликатно выманить подробности и причины его появления в Запретном лесу. Возможно, для меня, как аврора, есть работёнка. Дурслей я простил, с Дадли так и вообще наладил общение после рождения в его семье волшебницы, но несправедливости в отношении детей я особенно не терпел. И никогда не вёл себя так, как взрослые в моём детстве. Мы с Драко входили в состав Попечительского совета школы, и если в замке появлялся ребёнок с травмами, истощением и прочими признаками, свидетельствующими о неблагополучии в семье, то это никогда не игнорировалось. Драко лично курировал осмотр первокурсников в первую неделю после поступления. Заменившая мадам Помфри Ханна Эббот всегда была рада визитам Малфоя, так как именно ему можно было пожаловаться на устаревшее оборудование или же указать на необходимость ремонта. Если Драко признавал проблему актуальной, в игру вступал лорд Малфой, после оправдательного вердикта и десяти лет примерного поведения вновь возглавивший совет Попечителей. Я же раз в год читал первокурсникам короткий цикл лекций по безопасности. Элементарные вещи о предупреждающих знаках светофора, о том, как безопасно переходить дорогу, что нельзя разговаривать с незнакомцами, о недопустимости прикосновений, о том, что если чужой взрослый пытается куда-то увести, надо сразу кричать, привлекая внимание. Увы, но некоторые родители, особенно молодые, не понимали, что надо объяснять такие вещи своему ребёнку в возрасте от полутора до четырёх лет.
Тим вздохнул и потёрся о моё плечо носом, вырывая меня из размышлений. С ним было хорошо. Тихо, умиротворяюще, привычно. Странные чувства в отношении человека, случайно оказавшегося в моей постели. Даже к Джинн мне приходилось привыкать, я дёргался первое время, когда она меня касалась. Впрочем, учитывая мой крайне скудный опыт, может, так и должно было быть?
Я аккуратно выскользнул из-под расслабленной руки, что лежала на моей груди, собрал с пола одежду и вышел, прикрыв дверь.
На кухне сварил нам кофе, повздыхал и отправил Джинни патронус.
– Хотел бы поговорить с тобой. Примешь?
Серебристая лисичка, что обязательно была бы рыжей, будь она более материальной, принесла мне на хвосте короткое «да».
Я посмотрел на себя в зеркале, накинул чары гламура, скрывающие засосы на шее, синяки под глазами и царапины на плечах, написал Тиму записку, положив на видном месте кухонного стола, рядом с его кофе под стазисом. И ушёл камином в «Нору».
Джин уже ожидала меня в гостиной.
– Что-то случилось? Как Тим?
– И да, и нет. Тим выздоравливает, он справился. Но дело не в нём, – подняв взгляд, я виновато посмотрел в беспокойные ореховые глаза жены. – Джин, я…
– Нет!
Джинни вскочила, заломив руки, не глядя на меня, выпалила:
– В сад!
Мне повезло, что в гостиной не оказалось Молли. И я оценил деликатность жены. Зрители в этой драме нам были не нужны.
В саду за сараем было "наше" место, где буйно разрослась сирень. Мне это место показали Фред с Джорджем, но после смерти Фреда Джордж здесь больше никогда не бывал. А мы с Джин, опьянённые победой, тем, что мы выжили, что смогли, целовались до самозабвения. Здесь я впервые произнёс извечные три слова. Здесь я впервые увидел её грудь и даже прикоснулся к ней.
У сомкнутых веток я замер на миг, а после нырнул за женой под сень листьев. Тут было сухо, сумрачно и пахло сеном.
– Неужели наше место никто не нашёл до сих пор?
– В один из визитов в «Нору» я поставила чары отвлечения внимания, – Джинни нервно хихикнула и прикрыла рот рукой. Судя по всему, смешок вырвался у неё непроизвольно. – Не тяни. Мне нехорошо.
– Я прошу развод, – я стоял, засунув руки в карманы, и чувствовал себя палачом.
Джин всхлипнула и села на землю. Буквально плюхнулась.
– Гарри…
От этого беспомощного «Гарри» я упал на колени рядом, обнял Джинни и сухо зарыдал, стравливая на близкого человека всю накопившуюся за эти годы боль. Презрев, что только что ранил этого человека гораздо больнее.
Это было бесчестно и несправедливо. Но жизнь вообще несправедлива, как когда-то прокричал мне в лицо Снейп. Мерлин, как же Северус был прав!
– Прости меня, прости! – молил я, сжимая жену в объятиях. Она гладила меня по спине, утешая, и плакала сама.
Я же рыдал так, как не плакал никогда, разве что в самом глубоком детстве, когда моя счастливая жизнь резко изменилась. И я оказался у тех, кому был совершенно не нужен. Утрата любящих меня людей разрывала моё маленькое детское сердце обидой и непониманием, и я заходился в плаче. Спасибо дементорам за эти смутные воспоминания.
Выплеснувшись, я ужаснулся своему поведению и, утирая слёзы, прятал покрасневшие глаза от Джинни. Жена тронула меня, понукая посмотреть на неё.
– Не надо, Гарри, – глухо сказала она. – Не стыдись своих слёз. Ты заплатил слишком большую цену за выученное бесчувствие. Нельзя бесконечно всё держать в себе. Это разрушительно. – Я буквально задохнулся от этих метких слов. Джин усмехнулась горько. – "Не плачь, не бойся, не проси", – этого от тебя требовали взрослые, которые не имели на это права. Требовали от тебя полного контроля над эмоциями, ломая, обесценивая, игнорируя твои чувства и потребности. А ты был всего лишь ребёнком!
Перед глазами всплыло красное лицо дяди Вернона: "Заткнись!" – кричал он. "Не смей плакать, ты же мужчина!" – шипела тётя Петуния. "Плакса-вакса!" – гоготал Дадли. "Что вы там мямлите, Поттер?!" – злился Снейп. "Гарри, мальчик мой, ты должен", – вкрадчиво вещал Дамблдор. "Ты совсем как Джеймс!" – сверкал безумными глазами крёстный. Эволюция героя, блядь, призванная его либо расчеловечить, либо сломать.
Я закусил сжатый кулак, и Джинни погладила меня по плечу, продолжив свой монолог монотонным голосом:
– Все эти взрослые говорили, что это достойно, что так должно́. Ты обязан был стойко выдерживать удары судьбы, не имел права на душевные муки, не должен был ни гнуться, ни ломаться. Быть непобедимым мальчиком-который-выжил с покерфейсом. Но кто были эти люди? Манипуляторы, лжецы, ублюдки! Дамблдор, растящий тебя как свинью на убой, воплощал в себе самое отвратительное зло. Он не имел права играть твоими чувствами, направлять их, фокусировать в нужных ему точках. Не имел! Он ведь не высшее существо, чтобы распоряжаться чужими судьбами! Я искренне надеюсь, что этот козёл сейчас проживает своё самое страшное перерождение!
Я вспомнил, что Джинн никогда не ходила со мной на могилу Дамблдора после того, как я рассказал ей всё. И молчала, видимо, из уважения к моим чувствам. Жена ударила сжатым кулачком в раскрытую ладонь.
– Мерлин, он всю нашу семью в это втравил. Всю! И пустил бы в расход, если бы того потребовали обстоятельства. Только родив Джейми, я поняла, насколько страшным и беспринципным человеком он был! Он подталкивал нас, совсем ещё детей, к войне. Не авроров, не взрослых обученных магов, а нас! Да если бы Джейми сказал мне, что какой-то старикашка заманивает его в сраный орден, я бы вызвала этого мудака на дуэль! И убила без сожаления! А Джейми бы выпорола!
Джинни тяжело дышала и сжимала кулаки, а потом вскинула на меня горящие огнём глаза.
– А теперь рассказывай, Гарри Джеймс Поттер, что случилось между нами! И без купюр, как есть! Я заебалась! Ну!
– Я люблю тебя, но не так, Джин. Не как женщину.
Из Джинни словно вытащили стержень. Она сгорбилась и пробормотала:
– Я так надеялась, что мы это преодолеем...
– Ты родной для меня человек. Роднее некуда. Я не могу тебя только трахать. Без чувств. Это неправильно.
– Не думала, что в сексе у нас были проблемы.
– А их и не было. Проблемой был я. Мои чувства предали меня, но я ничего не могу с этим поделать. Совсем ничего... Прости.
– Я видела, как ты сидишь в машине каждый вечер. Иногда по часу.
Блядь...
Лицо пекло не только от непривычных слёз, но и от стыда.
Мягкий, слегка тянущий тон Джинни заставил меня дёрнуться, как от удара.
– Знаешь, если бы меня так ломали, я бы тоже не могла отличить свои желания от чужих. Только вот чужие мечты нас опустошают, а не вдохновляют. И тебе никогда не избавиться от чувства сосущего голода, что тянет из тебя силы, подобно крестражу, если ты живёшь чужую жизнь, а не свою.
– Джинни, я...
– На мне тоже есть ответственность, – решительно перебила меня жена. – Мне стоило давно инициировать этот разговор, припереть тебя к стенке. Как только я почувствовала странный холодок отчуждения между нами.
Опустив лицо в ладони, я застонал.
– Что мы скажем Джейми, Гарри? – голос Джин прозвучал беспомощно.
Впервые с момента страстного диалога, в котором она оправдывала и защищала меня от самого себя.
– Правду, – уверенно сказал я. Время недомолвок закончилось. – Он достаточно взрослый для того, чтобы сделать собственные выводы. Если он даст мне в морду – я пойму.
– Джеймс любит тебя.
– Потому и даст. Я чётко осознаю, что я это заслужил.
Мы помолчали. Где-то в траве шуршали гномы, перекликаясь на своём гортанном языке. Считалось, что они неразумны. Помню однажды Фред и Джордж заколдовали одного такого вредителя и водрузили его на ёлку. Он сверкал злобно глазами, но не мог скинуть чары. Сейчас я чувствовал себя тем самым садовым гномом, которого наконец-то расколдовали и выкинули в привычный мир. Но он за время стагнации так отстал от жизни, что привычный мир кажется ему чуждым. Вот и мне сейчас казалось, что мой мир стал другим в один миг.
– Когда нам можно будет вернуться на Гриммо? – отстраненно спросила Джин. Этот разговор нам обоим стоил немало, и я испытывал опустошение.
– Через пару дней. Мне нужно время на сбор вещей и дезинфекцию помещения после оспы.
– Сбор вещей?
– Гриммо остаётся тебе и сыну! – твёрдо сказал я. – Так же, как и вилла «Де Маре».
– Не дури, Поттер!
– Джин, я… Мне так будет легче. Пожалуйста.
– Хорошо, – с заминкой сказала жена. – А теперь уйди, пожалуйста. Мне надо побыть одной.
Я молча поднял безвольную узкую руку и поцеловал с благодарностью. Джинни сделала для меня столько, что я не мог найти этому эквивалента слов.
Нагнувшись, я выбрался из кустов и побрёл к дому. Беспечные куры клевали что-то на лужайке, капала вода в бочку из плохо завёрнутого крана, слегка поскрипывала покосившаяся ставня кухонного окна. Привычная, любимая мной "Нора" сейчас казалась странно тихой, словно вымершей.
Несмотря на беспомощный стыд, что я испытал в объятиях преданной мной жены, эти обоюдные слёзы помогли нам не сломаться и не разбить то нежное и хрупкое, что, вне зависимости от наших чувств, всегда было между нами. Годы умиротворения, радости, стабильности. Почти счастья...
Уходя камином, я, как ни странно, ощущал облегчение и... надежду.
***
Тима я нашёл на заднем дворе. Он сидел завёрнутый в покрывало, совершенно голый и босой. И щурился на слабенькое августовское солнце.
– Ты ел? Как себя чувствуешь?
Моя рука совершенно автоматически вошла в густые волосы. Меня тянуло к Тиму непреодолимо.
– Ты ходил к жене?
– Да. Ответь, пожалуйста.
– Домовик накормил меня бульоном с гренками. Чувствую слабость, но небольшую.
– Душ принимал?
– Перед нашим... сексом, когда ты ещё спал. А после – нет. Не хочу смывать твой запах. Ты разводишься?
– Да. И съезжаю.
– Я с тобой!
– Нет!
Тим дёрнулся, как от удара. Стряхнул мою руку, накрыл голову покрывалом и замер. Я присел перед ним на корточки, заговорил в кокон мягко, увещевая:
– Тим, я не собираюсь делать вид, что между нами ничего не было. Но подумай сам, если ты уйдёшь со мной, всё сразу станет ясно. Это конец твоей дружбы с Джейми, и… я не знаю, как это потом отразится на твоей учёбе на факультете. А когда о моём разводе станет известно – разверзнется ад. На меня польются потоки грязи и негодования. И ты рядом со мной получишь долю этого негатива обязательно. Не исключаю того, что тебя ещё и обвинят в том, что ты разрушил идеальный брак идеального Поттера. Нужно тебе это? Ты ведь только осваиваешься в этом мире.
К тому же, я буду снимать самое простое жильё. Буду заниматься разводом, то есть мотаться в банк к поверенному, в Министерство. И мою работу никто не отменял. Я не смогу уделять тебе много времени. И не забывай, что я – взрослый человек с непростым характером. В силу разницы в возрасте я неизбежно буду давить, но не потерплю давления сам. Тебе будет тяжело со мной. Нужен я тебе такой?
– Нужен! Или... Ты хочешь, чтобы я был твоей маленькой грязной тайной? – глухо донеслось из кокона. Наружу торчала только узкая ступня. Я понял, что хочу поцеловать её.
– Дай мне время. Дай нам время. И обдумай то, что я только что сказал. Возможно, твоя решимость строится на непонимании истинного положения вещей.
– А "мы" есть? – в щёлочке показался глаз. Красный, в слипшихся мокрых ресницах.
Кажется, все мои увещевания и аргументы не были услышаны.
Я вздохнул, встал, сгрёб кокон и уселся с ним в кресло. Прижал к себе.
– Мы есть. Мне нужно время на решение текущих вопросов и... принятие. – Морт крупно дрогнул. – Себя, Тим. Себя. Но и тебе это время необходимо. Шаг, который ты сделаешь вместе со мной, изменит твою жизнь необратимо.
– Я буду ждать сколько нужно, Гарри. Ради тебя я готов на всё, даже на невозможное.
– У тебя есть три дня.
– Спасибо.
***
Я собирал вещи в саквояж с расширенным пространством, стоя перед раскрытым гардеробом. Ещё две кучи лежало на полу. Одна на выброс. Вторая – для армии спасения.
– Как Кричер будет без хозяина? – раздалось за спиной.
Голос домовика был полон укоризны. Я обернулся и посмотрел на эльфа. Его глаза горели осуждением.
– Очевидно, счастливо. Отдохнёшь от меня.
– Кричер не устал!
– А нудил мне, что я барахло, а не Блэк.
– Глупость компенсирована добротой.
– Тебе же не нравилось.
Эльф отвёл глаза.
– Ты можешь приходить ко мне и ворчать, сколько угодно. И потом мне будет легче, зная, что Джинни и Джеймс под твоим присмотром. Ты ведь позаботишься о них?
– Да. Кричер может. Но не хочет, – это прозвучало, как "не будет".
– Я не обещаю тебе принять род. Но я обещаю подумать над этим серьёзно.
Принятие рода упиралось в рождение ребёнка. Какие нахрен дети сейчас?!
– Вы не хотите наследника вообще или наследника от Джиневры?
Я задумался. Представил себе, что ребёнок у меня будет не как попытка спасти мой брак, а просто потому, что я созрел-свободен-счастлив. Смешной, шаловливый, встрёпанный мальчишка. Пахнущий молоком и чистотой. Я ведь так и не насладился детством Джейми. Он быстро вырос, а я много работал. Мерлин, да! Я этого хочу! Не прямо сейчас – это неразумно – но хочу!
– Второе.
– Кричер знает ритуал, когда наследника может вырастить алтарь. Надо лишь принять род и иметь правильный генетический материал.
– И где я возьму для него вторую пару генов?
– У вашего любовника. Он сильный тёмный маг!
Я вздрогнул и обернулся к эльфу.
– Повтори!
– Сильный маг. Тёмный. Полукровка. От него будут хорошие дети. Кровь Слизерина и Певерелла в нём. К тому же он, как и вы, обладатель дара Бледной Госпожи. Равный вам.
Свитер, что я держал в руках, упал на пол. Я перешагнул через него и как сомнамбула пошёл в комнату Тима.
Тот сидел на подоконнике и в лучах заходящего солнца читал книгу. Чёткий профиль сейчас был чеканным, как на монетах.
– Ты – Том Реддл?
Тим вздрогнул, повернулся ко мне и некоторое время рассматривал, словно видел впервые. Встал, изящно откладывая книгу. Сделал шаг навстречу. Я поднял руку, выставив раскрытую ладонь, безмолвно моля его не приближаться. Лицо Морта исказилось болью, как если бы он наступил на острое.
– Отчасти.
Я сполз по дверному косяку, вцепился в волосы и завыл, раскачиваясь из стороны в сторону. Мерлин, за что?! Почему?! Как я мог влюбиться в своего извечного врага?!
