Остров откровений

Только оказавшись в палатке, Дима смог слегка расслабиться. За то время, что парни находились здесь, это место стало для них родным, что ли? По крайней мере, именно тут, в прохладе и в тени, Масленников ощущал себя в относительной безопасности. Хотя бы от палящих лучей солнца. Из-за ушибленной спины и бёдер разместиться на устланным папоротниками полу было сложнее, но Дима сумел найти себе уютное местечко у входа палатки. Ему хотелось мониторить берег моря, чтобы не пропустить возможную угрозу. Даник же забрался в свой любимый угол. Здесь приятно пахло зеленью и влажным травянистым соком. А ещё здесь ветви прилегали не так плотно, как везде. Если вдруг ему придётся бежать, то он сможет это сделать с куда меньшим затратом сил, чем в любом другом месте. Некоторое время ребята лежали тихо и молча. Снаружи раздавался мерный звук волн, где-то в небе пронзительно кричали чайки. Даник положил голову на согнутую руку и задумчиво наблюдал за маленьким жучком, который деловито полз по днищу лодки сверху. — Дим, — наконец негромко выдохнул он, — ты спишь? — М-м? Нет, — тут же отозвался Масленников, приоткрыв глаза и переведя взгляд на друга. Боль в ушибленных конечностях несколько беспокоила его, отчего парень вряд ли вообще смог заснуть, даже если бы вообще захотел. Даник помолчал. — Если бы… вдруг оказалось, что… что твой друг хранит страшную тайну, — наконец произнёс он, — что бы ты сделал? Вот он. Именно тот момент, который нельзя упустить. Это Дима понял сразу, едва взглянул в необычайно серьёзные глаза Даника. На их дне парень видел ещё множество разнообразных эмоций, но пока не мог дать им точную интерпретацию. Сглотнув, Дима слегка поёрзал на месте, устраиваясь так, чтобы лучше видеть Даника, и спокойно произнёс: — Для начала внимательно выслушал его. Какая бы не была тайна, мы друзья. А что делают друзья? Оказывают помочь и поддержку друг другу. — Хм, — Даник недоверчиво посмотрел на Диму. Да, конечно, тот был весьма терпелив. Это Даник уяснил ещё тогда, когда они с Сударем срались, как две эгоистичные сучки. Легко тогда было бы посраться тоже, но Дима всегда был неизменно терпелив. Но каким бы хорошим он не был, он всё ещё был человеком. В их мире не то чтобы не любили омег. Напротив — они считались теми, кого следовало оберегать и любить. Но при этом многие просто не воспринимали их всерьёз. И среди этих многих, как считал Даник, был и Дима. Жизнь не раз сводила Масленникова с омегами. Обычно с девушками — мужчин-омег было не так уж много. Сначала Лиза, а потом и бойкая Полина, в которой вообще сложно было угадать омегу. Обе они занимали много места в жизни Димы, но обе так и не стали полноценными членами команды. Полина вначале хорошо так шла к этому признанию, но лишь стоило Диме начать с ней встречаться и узнать её маленький секрет, как членство в той же Лиге для неё закрылось. В Лиге вообще не было никого, кроме альф. Стас, Эмиль, Лёха, Егорик и даже Яна — все они были альфами. Кроме Даника, разумеется, хоть этого никто и не знал. Какова вероятность того, что, узнав о его вторичном поле, Дима не отправит его вслед за Полиной? Наступила пауза. Даник не спешил продолжать, Дима не настаивал, позволяя другу самому сделать первый шаг. Он чувствовал, что Даника что-то беспокоит. И понимал, что это «что-то» очень серьёзное. Причину, почему тот просто не мог рассказать ему, Дима не знал, но догадывался, что Даник просто в очередной раз что-то надумал себе. Он очень любил это делать. — В любом случае, ты самостоятельный, взрослый человек, — когда тишина стала просто невыносимо давить на уши, тихо добавил Масленников, неосознанно наполняя голос грустными нотками. — Ругать тебя или бить, как нашкодившего котенка, я не собираюсь. Раз… что-то так получилось, так, значит, получилось. Отец всегда говорил мне, что нужно думать о будущем, решая проблемы в настоящем, а не копаться в их истоках и находить какие-то новые причины закапывать себя дальше. Я не могу заставить тебя рассказать мне всё, что тебя гложет. Этот выбор должен сделать ты сам. Выбрать, можешь ли ты довериться мне или нет. Последние слова дались Диме особенно тяжело. Казалось бы, это естественно, Даник — его лучший друг, они знают друг друга ещё со времён школы, прошли столько сложностей вместе. Они должны доверять друг другу! Но… Дима не был в этом уверен. В последнее время много чего произошло, а фраза «Ты мне никто!», оставившая глубокий шрам на сердце, до сих пор комом стояла в глотке. Даник не знал, что ответить на этот выпад Димы. С одной стороны — друг явно переживал насчёт их недавней ссоры. Можно было к гадалке не ходить, предсказывая, что он воспринял брошенную в запале фразу: «Ты мне никто!» на свой счёт. С другой стороны — Даник не был уверен, что хотел бы говорить альфе о своём положении. Да, конечно, Дима — это не Санёк. Он никогда не сходил с ума так быстро, чуя омегу в положении. Возможно, это было воспитание, или более низкое либидо, или житьё с разными омегами. Но это не значило, что Дима был полностью безопасен. И всё же Даник, закусив губу, решился рискнуть. Правда, начал он очень и очень издалека. — Скажи, Дим, — пробормотал он, пальцем спихнув жука на подстилку. Тот суматошно задёргал лапками и быстро-быстро помчался к ближайшей ветке. — Почему ты не взял Полину в Лигу? Дима несколько растерялся. Данный вопрос входил в категорию именно тех вопросов, которые он никак не ожидал услышать, поэтому был несколько ошарашен. — Так, ты решил НАСТОЛЬКО далеко начать, — немного нервно посмеявшись, подметил он, но ответил на вопрос максимально спокойно и честно: — Это было её решение, чувак. Я предлагал, она отказалась. Как ты помнишь, мы в тот момент встречались, а она не хотела, чтобы подписчики считали, что я взял её в ЛИГУ только потому, что она типа моя девушка, — на последних словах Дима не удержался и всё-таки добавил в свой голос передразнивающих кого-то ноток. Почему Даник решил задать вопрос о Полине, Масленников не мог понять, хоть убей. «Возможно, — подумал он, разглядывая друга, — это началось у него ещё в тот момент. Может быть, он тоже из-за хейта стал принимать наркотики?» Даник знал, что именно так отвечал Дима всем, кто спрашивал его об этом. И хотя этот ответ ничего не давал — ну не станет же Дима говорить что-то об омегах, даже если в этом и была проблема! — он был рад, что начал именно так. — Многие в комментах под амогусом считали, что ты не взял Полину, потому что она омега, — тихо произнёс Даник, рассматривая веточку, подсохшую с одного бока. — Пфф! Глупости какие! — фыркнул Дима. — Люди вечно найдут причину там, где её нет. Впрочем, мы это поняли ещё с роликов про фанфики. «Значит, точно причина в комментариях», — отметил мысленно Дима, вспоминая, какую жесть иногда пишут под его видео. — Ох уж эти фанфики!.. — фыркнул Даник, вспомнив о том кринже, который они испытали тогда, когда сидели на диване и честно пытались не заржать. С тех пор, казалось, прошла тысяча лет. Иногда прям хотелось вернуть те времена, что давно прошли. Но это было невозможно. — Омега ты или альфа — разницы нет. Мы живём в цивилизованном обществе. Для нас не должно быть разницы, какого вторичного пола наш друг, знакомый… Это всего лишь фикции, — тихо добавил Дима к вопросу об омегах. Возвращаться к теме фанфиков и тому стыду, что он испытал в тот день, парень вовсе не хотел. Даник дёрнулся. — Разница есть, — резко заметил он. — Альфа, омега… Всё неважно, но раз в месяц эта «неважность» бьёт под задницу! Ты можешь сколько угодно говорить, что вторичный пол не важен, но природу ведь не обманешь. Рано или поздно совершишь промах, и о тебе узнают все, кто тебе дорог. Это ужасные последствия легкомысленности. Прости, — произнёс он более спокойным и виноватым голосом, осознав, что выглядит, наверное, со стороны как какой-то сексист. Дима вздрогнул, когда Даник вдруг закричал на него. Отведя взгляд, он глубоко вздохнул, будто набираясь решимости, и как-то осторожно произнёс, не отрывая взгляда от пожухлого папоротника рядом с собой: — О каком промахе идёт речь? Ты о течке? Это не проблема, если сообщить заранее друзьям и просто провести какое-то время дома. Этот период можно сравнить с особым днём у девушек. Мы же не считаем их недееспособными за это. — Что?! — Даник аж подскочил на месте. — Мне показалось, или ты сравнил девушек и омег? Это было плохо. Сравнить настолько разные по переживаниям и последствиям вещи мог только полный неуч. При этом Дима встречался не с одной омегой, так что неучем не мог быть по определению. Что же это тогда? Проверка? По идее, с чего бы ему возбухать, если он альфа? Но Даник просто не мог стерпеть. — Если у девушки начнутся особые дни, — хмуро буркнул он, — то у неё будет болеть живот и голова. Она будет раздражённой. Ей нельзя будет заниматься спортом и сильно напрягаться, но, по сути, её жизнь почти не изменится. Сам он с детства был окружён кучей женщин вокруг и поэтому знал, о чём говорил. — Если у омеги начнётся течка, он или она станут вялыми и инертными. Какой угодно альфа может овладеть ею, и омега не станет сопротивляться. Более того — так как она жаждет всего этого в момент течки, это даже не станут считать изнасилованием. Омега может забеременеть от одной маленькой ошибки — неправильном расчёте течки, из-за которой та начинается, когда омега не дома. Женщина от дней может получить лишь смешки, если протечёт вне дома. Омега может потерять всё, даже друзей, если те альфы. Природу же не обманешь. Даник замолчал, чувствуя, что и так сказал слишком многое. — У меня есть родственник-омега, так что я знаю, о чём говорю, — добавил он, чтобы хоть как-то оправдать свою осведомлённость. — Но и быть омегой — не приговор! — тихо прорычал Дима, как-то несколько отчаянно. — Да, не совсем корректное сравнение. Но опять же, если ты омега — это не значит, что твоя жизнь закончена! Да, есть свои специфические сложности… И… — Масленников вдруг резко замолчал, подавившись воздухом. От подобных разговоров он всегда чувствовал себя максимально уязвимым. Тем более, если его партнёром по общению был Даник, который всегда обходил эту тему стороной. — Не понимаю к чему весь этот разговор? — вдруг поинтересовался он напряжённо. В голове парня начала зарождаться какая-то мысль, но он пока не мог сложить все детальки сложного пазла. — Ни к чему, — пробормотал Даник, ложась на спину. Он прикрыл глаза, пытаясь отгородиться от пристального взгляда Димы, и добавил: — Просто беседа. Мы в последнее время как-то отдалились друг от друга, не находишь? Беседа — это, вроде как, то, что делают друзья. Он уже пожалел, что вообще начал этот разговор. Дима был гениальным засранцем и мог сделать правильные выводы. Масленников не спешил расслабляться. Медленно моргнув, он аккуратно приподнялся, чтобы сесть в максимально защищённую позу — колени под себя. Это действие вышло непроизвольно, ибо мозги парня были сейчас заняты совершенно другим. — Даник, я, наверное, ошеломлю тебя этим открытием, — начал Дима медленно и неуверенно, не отрывая взгляда с наигранно расслабленного лица друга. Он пытался незаметно принюхиваться, чтобы уловить даже малейшую деталь в образе друга. Произнося следующие слова, Масленников так разнервничался, что сердце его едва ли не выскакивало из груди. — Я знаю, что ты… омега. Даник застыл, всё ещё не глядя на Диму. Что? Да нет… он не мог знать. Про тот случай из знакомых Димы знали лишь он и Санёк. Последний выглядел слишком виноватым после, чтобы с кем-то трепаться о том, что совершил. А сам Даник никому и никогда из друзей не рассказывал о своём вторичном поле. Только Шадону, да и то потому, что тот имел связи в фармацевтике и заинтересовался таблетками «от головы», которые он принимал. Но если Диме неоткуда было узнать это точно, почему он сейчас утверждает? Пранкует, что ли? Даник искоса глянул на него. Выглядел Масленников довольно уверенным, но в глазах его мерцало что-то, что Даник не мог идентифицировать. — С чего ты это решил? — выдавил Даник, когда голос вернул привычную твёрдость. «Да ладно?!» — мысленно напрягся Дима, когда кинутый буквально наобум вопрос попал в цель. Даник явно запаниковал, это можно было заметить, едва взглянув на его вытянувшееся лицо. Запах Тауланова также изменился. На миг в нём проснулись явные тревожные нотки вперемешку с каким-то незнакомым Масленникову сладковатым ароматом. Вопреки всему, эта информация про друга не была для Димы как-то неожиданной. Дело было в том, что он давно об этом догадывался. После разговора с Жанной, мамой Даника, парень уже подозревал, что что-то не так. Тем более когда женщина просила его быть мягче с её сыном, не обращать внимание на порой взрывной его характер, аргументируя это тем, что иногда у того бывают такие жизненные периоды. Впрочем, переживать ей не стоило, ибо Диме всегда хватало воспитанности не обсуждать ни с кем особенности его второго пола. Даник же всегда вёл себя излишне вызывающе, будто всем хотел доказать, что он самый настоящий альфач. За что иногда и получал, потому что не все альфы любят открытое доминирование над собой. Дима терпеливо защищал его, просил своих друзей приглядывать за ним, когда они были в ссоре. Почему решился спросить именно сейчас? Ну это же логично! Во-первых, Даник сам завёл этот диалог. Во-вторых, парни находились на острове, и Даник теперь не мог увильнуть от разговора, сославшись на очередные дела. В-третьих, вопрос этот нужно было как-то решать. В конце концов, они же не две маленькие девочки, неспособные на конструктивные решения. Зная Даника, Дима был уверен, что если не начать разговор первым, он никогда не начнёт его вообще. Поэтому, усевшись поудобнее и не сводя с друга внимательных глаз, Масленников продолжил осторожную беседу: — Я давно это знаю. Я чувствую твой запах. — Сказав это, парень даже немного отодвинулся, чтобы не проявлять признаков давления со своей стороны. Даник моргнул и медленно сел. Он уже взял себя в руки и выглядел достаточно расслабленным, но так было только внешне. Внутри он был в полном смятении. — То есть ты утверждаешь, что альфы не пахнут? — хмыкнул он. — Твой запах я тоже чувствую, и Стаса, и Денчика… Так что, все вокруг омеги? Это не так работает, Дим. «Чёртовы крабы!» — подумал он злобно. Если бы его таблетки были тут, то ничего этого не было бы. Дима отвёл взгляд. От волнения и внутренних противоречий его бросило в лёгкую дрожь. С одной стороны… Если он раскроет свои карты, то это докажет его доверие по отношению к другу, но с другой… Дима не знал, как Даник отреагирует на сказанное дальше. — Нет, альфы пахнут совершенно по-другому. Я чувствую… Фуф! — внезапно запнувшись, Дима взволнованно выдохнул и быстро пробежался ладонью по волосам. Его сердце быстро-быстро билось в груди, отчего было даже немного больно. Но, переборов себя, он всё-таки признался: — Я чувствую тебя, как омега омегу. Сказав это, парень замер. Поднять глаза на Даника он так и не смог, так как боялся увидеть реакцию друга. «ЧЕГО-О-О?!» — Даник охреневающе посмотрел на Диму, забыв даже о конспирации. — Ты… Да не, — он нахмурился. — Ты точно альфа. Это сложно НЕ почуять! — В том, что маскулинный и по-настоящему альфачный Дима был альфой, нельзя было даже сомневаться. Да, возможно, для кого-то он был достаточно мягким и неконфликтным, но это просто часть его воспитания. Дима слегка хитро прищурился. — А вот ты, дружочек, и спалился, — пробормотал он и добавил громче, комментируя уже фразу друга: — Все считают так, и они отчасти правы. Ведь я являюсь и альфой тоже. — Нельзя быть одновременно альфой и омегой, — буркнул Даник, не расслышавший его бормотание. — Я же не совсем идиот. Или ты какую-то операцию сделал? — он вдруг подумал о таком варианте и встрепенулся. Неужели можно изменить свой пол? Интересно, это дорого? Дима невесело ухмыльнулся. Вдаваться в подробности таких тонкостей своей жизни он вовсе не хотел, но ситуация требовала жертв. Обняв себя руками, парень прислонился поудобнее к стенке и с любопытством посмотрел на друга, который, забыв о всех предостережениях, очень активно проявлял свою омежью сущность. Дима даже на пробу втянул в себя воздух, чтобы ознакомиться с новым дружеским ароматом. Довольно приятным, к слову говоря. — Предлагаю сделку: история за историю. Говорить ты со мной по душам не желаешь, поэтому предлагаю пойти ва-банк, — предложил Масленников, выдержав достаточную паузу для подогрева большего интереса. — История на историю? — нахмурился Даник. Начало ему не нравилось. Хоть и было любопытно, каким образом Дима сменил вторичный пол, открывать свои тайны Даник не хотел. — Да. Ты задаешь вопрос — я отвечаю. И наоборот, — терпеливо пояснил Дима. — Как в игре. Даник задумался. — Я не смогу ответить на все вопросы, — предупредил он, всё ещё хмурясь. — Это нормально. Ты имеешь право на тайну, — спокойно принял Масленников. — Я не буду спрашивать тебя о каких-то личных мотивах твоих поступков. Просто многие вопросы касаются непосредственно нашей… дружбы. Я чувствую, как мы отдаляемся, — как бы не старался Дима, в последних словах всё равно проявилось то одинокое отчаяние, грызшее его уже несколько месяцев подряд. Да, черт возьми, он безумно скучал по Данику и жалел, что сказанного и сделанного нельзя просто обоюдно забыть. — Мы не отдаляемся! — воскликнул Даник. — Просто… Просто у нас много работы, и времени на встречи почти не остаётся. И ты ещё стал вести себя странно. Будто что-то знаешь, но боишься сказать! «А ты сам не лучше в этом плане», — ехидно подметил внутренний омега, и Даник закусил губу. — Ну да, а прям ты у нас сама простота и честность! — фыркнул Дима, будто прочитав мысли друга. — Нам обоим есть, что спросить друг у друга. И дело всё не в работе. — Не в работе? Тогда в ч… — Даник замолчал, вдруг всё поняв. Неужели во всём виновата та ссора? Но её начал Дима. Никому не понравится, если над ним начнут доминировать. Особенно альфе. Поэтому, в целях защиты своего прикрытия, Даник пошёл на… скажем так, довольно крайние меры. И хотя он не чувствовал себя виноватым — он лишь защищался! — он решил, что его мужественность не испарится, если он извинится. — Прости, — пробормотал Даник. — Я не хотел тебя бить тогда. Это была всего-лишь самооборона. Конечно, ты вряд ли стал бы меня бить, но люди в запале этого не понимают, пойми! Дима вздохнул. Ему потребовалось некоторое усилие над собой, чтобы успокоиться и перейти в дружелюбно-спокойный режим. Психологи часто отмечали его внутреннюю вспыльчивость, предлагая временами выпускать её наружу, но Дима не собирался этого делать, чтобы не растерять своих оставшихся друзей. — В той ситуации ты первый на меня напал, — мягко исправил парень, когда эмоции слегка улеглись. — Я всего-лишь хотел поговорить с тобой о… твоём самочувствии. — В смысле? Я хорошо себя чувствую, — забеспокоился Даник, пытаясь припомнить, было ли что-то, что могло тревожить Диму тогда. Да вроде нет. Ну, он был немного сонный и вспыльчивый — из-за того, что таблетки начинали действовать всё слабее, а новый препарат он не знал, где достать. Но неужели он настолько ярко выказывал это? — История за историю, — упрямо повторил Дима. Он не хотел давить на друга, но понимал, что этот разговор должен максимально прояснить все происходящие раннее недомолвки. Даник недовольно сморщил нос. Ну да, снова альфит. И какая же из него омега! Дима, пока не задоминирует, не успокоится. — Ладно, — произнёс он таким тоном, что сразу становилось ясно — ситуация его бесила. — Но ты начинаешь. — Хорошо, — согласился Дима. Раздражение Даника начинало его задевать. Да, несомненно, он мог его понять. Но ведь они друзья, и такое отношение и недоверие со стороны Даника расстраивало. Тем более ранимую часть омеги внутри. Как бы то не было, внешне Дима этого не показал, лишь сильнее подтянул ноги к груди. — Что ты именно хочешь узнать? — поинтересовался парень, не услышав конкретного вопроса. — Ты правда омега или стебёшь меня? — Как бы то ни было, в голосе Даника прорезалось любопытство. Тёмные глаза с интересом посмотрели на Диму. Даник не мог поверить в это, потому что никогда в жизни не слышал о том, чтобы кто-то менял пол. Об этом нигде никто не говорил. А то, что Дима был альфой, он даже не подвергал сомнению: слишком уж сильно пахли его феромоны, да и омега внутри Даника постоянно подначивала его подчиниться другу. Даник никогда не реагировал так на знакомых омег. — Да, — уверенно произнёс Дима. — Я и вправду омега. Мне кажется, шутить подобными вещами довольно низко, не находишь? — нервно усмехнувшись, риторически поинтересовался он. Даник слегка пожал плечом. В своё время его не раз презирали за то, что шутки были… скажем так, довольно специфичными. Для Даника из две тысячи пятнадцатого пошутить про вторичный пол было бы вполне естественно. — Чем докажешь? — уточнил он. — А это уже второй вопрос, — напомнил Дима. Вопросов у него оказалось много, а история была довольно маленькая, поэтому следовало её растянуть. «А, ну да…» — Даник вздохнул. Он так надеялся, что Дима не станет настаивать! Но, видимо, он решил идти до конца. — Спрашивай, — сразу закрывшись, нахохлился он. Дима уселся поудобнее и с предвкушением поглядел на друга. Ох, как хотелось задать главный вопрос сразу, а не тянуть кота за хвост! — Ты пользуешься омега-подавителями? — поинтересовался он. Запах Даника действительно был странным, прям практически неощутимым. Если бы не вторая сущность, Дима бы вообще его не заметил. — Чем? — вопросом на вопрос ответил Даник, пытаясь оттянуть неизбежное. Он не был уверен, что таблетки можно считать подавителями, ведь они просто откладывали течку, а не подавляли её. «Хитрый говнюк». — Запахом, — ответил на вопрос Даника Дима. — Предлагаю не отвечать вопросом на вопрос, это нечестно. «Запахом?» Даник поморщился. — Нет, не пользуюсь, — хмуро ответил он на вопрос, решив-таки, что таблетки — это всё же не омего-подавитель, а просто гормон. Тем более что производители именно так их и позиционировали — «гормоны альфы», из-за превышения которых омеги переставали входить в течку. — Но ты пахнешь, как альфа, зачем пизд… врёшь? — тотчас атаковал он, не давая Диме времени для анализа. «Кто бы говорил, — мысленно фыркнул Дима, припоминая найденный тубус. — Впрочем, ничего нового». — Потому что я перехожу в стадию омеги в моменты серьезных эмоциональных всплесков, — спокойно пояснил Масленников. — Мой запах весьма специфичный. И даже в образе омеги, он похож на альфовский. Если ты не пользуешься омега-подавителями, значит пользуешься наркотиками? — решил немного пойти в лоб он, выяснив по реакции Даника, что тот врёт. — ЧТО-О-О-О?! — Даник меньше всего ожидал такой вопрос, так что даже немного завис. — Я чё, по-твоему, похож на наркомана? — немного отойдя от шока, сердито прорычал он. В его семье тема наркомании была под запретом. Доходило до того, что дед мог изгнать из семьи того, кто стал бы баловаться подобным. Так что эта тема для Даника была весьма болезненной. — Вопрос на вопрос, — терпеливо произнёс Дима. Внутренний альфа напрягся, почувствовав угрозу, но парень умело подавил его. Ведь именно такой реакции от Даника он и добивался. В моменты запала его казахский друг мог сказать много чего важного. — Нет! — возмущённо рявкнул Даник. — Никогда я не баловался этой… этой… хернёй этой! С чего ты вообще взял, что я мог бы?.. — он наморщил нос и глянул на Диму с вызовом. — Я видел, как ты принимаешь таблетки, — ответил Дима честно. — И не раз. Если это не наркотики, тогда что? — задал он встречный, прямой вопрос. Вызов мгновенно испарился с лица Даника, и он сжался. — Я, — он сглотнул и попытался сделать максимально отстранённое лицо, — болел. Он и правда какое-то время болел. По омежьей части, да. Таблетки теряли силу, и он становился плаксивым, вялым и раздражительным. Но Даник решил отговориться максимально абстрактным ответом. Болел ведь? Болел. А чем — это уже другой вопрос. Во взгляде Димы появилось беспокойство и боль. На миг ему даже хотелось всё прекратить, прижать друга к себе, успокоить его. Парень не понаслышке знал, как порой не хочется открывать перед кем-то душу. — Твой вопрос? — тем не менее тихо напомнил он, понимая, что такого шанса поговорить с Даником вряд ли ему ещё представится. От волнения за эмоциональное состояние друга внутри Масленникова аккуратно проявилась заботливая, мягкая омега, именно благодаря её поддержке Дима добивался успехов в переговорах. Вот и сейчас, чтобы немного смягчить обстановку, парень позволил своему умиротворяющему, лёгкому аромату наполнить палатку, привнося нотки сладости в напряжённый запах напряжённых самцов. — Котенок, всё будет хорошо, — прошептал Дима, поймав взгляд Даника, и подарил другу успокаивающую полуулыбку. Даник напрягся, почувствовав перемену в Димином поведении. Это всегда не было к добру, так что он на всякий случай слегка поелозил, как будто невзначай придвинувшись к хлипким ветвям. Вдруг что. — Как так получилось, что ты альфа, но омега? — слегка успокоившись — хоть он и подозревал, что Дима задаст ещё немало опасных вопросов, — поинтересовался Даник. Масленников ожидал этот вопрос, поэтому воспринял его очень спокойно, хоть изначально считал его самым травмирующим. Говорить о произошедшем не хотелось, но парень чувствовал, что должен стать примером для Даника. Насколько он искренне и подробно расскажет о случившемся, настолько точно с ним будет делиться друг. — Я родился альфой, — слегка подумав, медленно начал Дима. — Хоть и был довольно щуплым и хилым даже по меркам своего возраста. Мои родители, брат тоже были представителями данного пола, отчего знали фишечки, как поддержать моё физическое становление. Вроде как всё со временем наладилось, я подрос. Но… Первые странности начались у меня в шестнадцать лет. Однажды ночью я проснулся от жуткой боли внутри. Мне казалось, что меня просто выворачивает наизнанку… Масленников ненадолго замолчал. Воспоминания о том дне до сих пор пугали его до дрожи. Справившись с переживаниями, он хрипловато продолжил: — И я не мог ничего сделать, даже позвать родителей, будто бы враз лишился голоса. От сильной боли мои конечности будто бы парализовало. Я не помню, чем это закончилось. Очнулся уже в больнице. Врачи объяснили это состояние, как «первая течка», говорили, что такое бывает, но очень редко. Боль проявлялась из-за специфического строения альфовских органов, препятствующих нормальному протеканию омежьего секрета. Перспектива снова испытать подобные ощущения пугала не только меня, но и моих родителей. Мы стали изучать этот вопрос. Приходилось принимать специальные подавляющие препараты, чтобы уменьшить риски повторения данной ситуации. Подобные течки повторились ещё пару месяцев подряд, а потом как-то прекратились. Но вернулись вновь после операции на сердце, когда мне было восемнадцать. Правда, проходили уже менее болезненно. Больше было неприятно, тошнило, да живот постоянно ныл… Я, честно, не знаю, как так получилось, — закончил Дима несколько виновато. — Врачи объясняли это тем, что… Возможно, моя мама должна была родить близнецов и один из них был омегой. Другие говорят, что проблема в постоянных стрессах и гормональном сбое. Вот такая я вот ошибка природы, — последние слова вырвались совершенно случайно, являясь той самой отчаянной мыслью в голове Димы, когда он оставался бороться со своими противоречивыми сущностями в одиночку. «Трудно быть одному, когда ты никому не нужен», — читалась очередная фраза в его глазах, которую парень никогда не произнёс бы вслух. Даник вздохнул. — Ты не ошибка природы, — мягко — насколько можно предположить от него — произнёс он. — Такое… бывает. Уверен, если покопаться в медицинских архивах, можно найти много интересных случаев. Омега внутри него почувствовала горечь Масленникова и заволновалась. Даник обычно не был тем, кто кого-то утешает. Чаще утешали его. Поэтому он понятия не имел, как правильно это делать. Неловко кашлянув в кулак, Даник протянул руку и похлопал Диму по плечу. — Ты считаешь свою омегу болезнью? — тщательно сформулировав вопрос, аккуратно поинтересовался Дима. Он почувствовал взволнованный отклик со стороны Даника, и был этому приятно удивлен. Нет, Тауланов был хорошим другом, но вот с проявлением поддержки у него была прям беда. — Не то чтобы, но скорее да, — пробормотал Даник рассеянно, поглаживая Диму. Кажется, тот стал чуточку радостней, видимо, такая поддержка тоже помогала. Походу, у омег знание, как поддержать, работало на генетическом уровне. — Хм, понимаю, — наметив последующий вопрос в голове, Дима заинтересованно поглядел на друга, выжидая его выпад. Сначала он хотел тоже погладить Даника в ответ, но остановил руку, едва дёрнув ей, неуверенный, что такое движение не спугнет временное перемирие между ними. — И всё же, почему ты решил, что я принимаю наркотики? — Даник так и не мог успокоиться. Осознание того, что друг считал его наркоманом, было странным и неприятным. — Ну, типа, есть куча причин для того, чтобы принимать таблетки. Почему именно наркотики? Я так плохо себя подавал? — В последнее время ты вел себя максимально странно… Будто бы тебя просто взяли и подменили на другого человека. Это не только я заметил, — стараясь смягчить свою речь, в защиту бросил Дима. — Раздражительность, агрессия, скрытность… Можно было было бы подумать на депрессию, но я случайно нашёл у тебя под кроватью сомнительные чеки на довольно приличные суммы. Прости, чувак, я честно не хотел даже думать о том, что ты мог быть втянут в подобные вещи. Но со стороны это выглядело действительно странно. — Да я обычно всегда раздражительный и злой, — растерянно пробормотал Даник. — Сударь, вон, вообще меня язвой звал в своё время… — Ты по-другому себя ведёшь, когда просто раздражаешься, — заверил Дима. Омежье нутро всегда помогало ему тонко чувствовать настроение членов своей команды. Знал он и никогда не путал, когда Даник злился просто в шутку и когда по-настоящему. — Ты думал, что я стану относиться к тебе по-другому, поэтому не рассказал мне? — произнося следующий вопрос, Дима неосознанно напрягся. Если причину приема таблеток он понимал, то вот на этом моменте впадал в полный осадок. Неужели друг настолько ему не доверял, что готов сделать всё, даже нанести вред собственному организму, чтобы он, Масленников, ничего не узнал? — После Санька я, думаю… не знаю… все альфы вызывали подозрение. Плюсом к тому, что в команде не было омег, а те, что были, всегда шли на второй план. Полина, Гриша — он, кстати, тоже опасался сильно палиться. Да и не моё это, быть омегой. Вот какая из меня омега? Омеги — они любят детей, домашний быт… А я что? Готовить не умею, детей люблю, но чужих, уборка — вообще мимо. Альфой быть легче. У них нет течек. Их не тронет никакой друг, который, как и ты, просто стал жертвой природы. Альфе после незапланированного спаривания не надо бегать по врачам и узнавать, не беременен ли он. Альфе легче доверять друзьям, особенно тем, которые теряют голову, едва заметив течную омегу. — Даник замолчал. Он вспомнил обескураженный и перепуганный взгляд Санька, когда они наутро очнулись в его спальне. Он тоже не ожидал такого. Но сделал. Может, он и не хотел спариваться с другом, но природа оказалась сильнее. Дима не спешил отвечать, тщательно анализируя ответ Даника. Что-то в словах друга настораживало его, что-то явно было не так… Но не может же быть так?.. А вдруг… Зная Санька, Дима уже не был в чём-то уверен. — У каждого вторичного пола есть свои заморочки… У омег одно, у альф другое, — наконец мягко произнёс он, внимательно разглядывая человека перед собой. — Помимо специфических проблем, у каждого представителя вторичного пола есть и свои плюшки. Главное, найти их. Твой вопрос, солнце, — напомнил Дима, уже зная, какой вопрос должен задать следующим. «Угу, плюшки, знаем! Кроме как эмпатия более развита, никаких других плюшек у омег нет!» — Почему тебе так важно знать, кто я и почему? — настороженно уточнил Даник, не зная, что ещё спросить. — Разве в дружбе так необходим вторичный пол? — Разве дружба не предполагает доверия? — тихо спросил Дима, чем больше узнававший о Данике, тем больше терявший веру в эту жизнь. Видеть полное недоверие в глазах лучшего друга, его настороженные взгляды и движения, дёргания, как только он приближался ближе, было практически физически больно. Разве он, Масленников, когда-нибудь давал повод опасаться себя? Ну, кроме той странной ситуации, от которой им двоим было неловко. Неужели одна встреча положила всему конец? — Мне абсолютно всё равно, какой твой вторичный пол. Если бы ты не травил себя неизвестной хернёй, от которой загнуться легче, блядь, лёгкого, и не ныкался, избегая всех и вся, как депрессивное нечто, я бы тебя никогда даже не трогал. Ты спрашиваешь, почему мне так важно знать? Да потому что я волнуюсь за тебя, идиот! Или, видя, НАСТОЛЬКО явные изменения в твоём поведении, я должен просто забить на это?! Так чем тогда я буду отличаться от обычного знакомого, если мне будет всё равно? Да, чувак, я понимаю причины, почему ты мог не сказать мне о себе. Наверное, думал, что я отправлю тебя на второй план, выгоню из ЛИГИ, ещё там что-нибудь сделаю, может, и воспользуюсь, ведь я тупая груда мышц, которая только спит и видит, как кого-то… Да, так можно было бы подумать. Не зная меня столько, сколько знаешь ты! Мы знакомы тринадцать лет. Я хоть раз давал повода сомневаться в себе? Приставал к кому-то, унижал омег или ещё что? Или всё из-за той, блядь, последней ссоры?! Так прости меня, прости! Я каждый день корю себя за тот день, что просто не остался в офисе, не сдержался. Я просто волновался за тебя, что та гадость, что ты принимаешь, просто убьет тебя! Потому что я, как и другие члены команды, не хочу тебя потерять! На последнем слове голос Димы всё-таки предательски дрогнул, отчего парню даже пришлось на время замолчать, чтобы подавить подступающие к горлу слёзы бессилия и отчаяния и снова начать говорить: — Знаешь что? Я… я больше не буду у тебя ничего спрашивать, раз ты этого не хочешь. Не хочу принуждать тебя, чтобы ты считал меня врагом и переживал. Я… я… пойду… одеяло, что ли, вымою… С этими словами Масленников выполз из палатки и, схватив валяющееся у входа одеяло, отправился к морю. Пока парни разговаривали, на побережье уже начал спускаться закат. Ещё один день заканчивался на этом треклятом острове! Каждое движение болью отдавалось куда-то в область спины и бёдер, но Дима едва замечал это, продолжая размеренно ступать по каменистому берегу в направлении воды. Внутри у него, на удивление, царила полнейшая пустота. Только не приятная, какая обычно появлялась после разговора с Даником, а мёртвая, болезненная, тугим комом сворачивающая все внутренности и давящая на грудную клетку грузом, весом, блядь, в тонну. Лишь подойдя к воде, Дима позволил себе выдохнуть ставший вдруг лишним, болезненно распирающим лёгкие, воздух. Парень не знал, сколько времени провёл так, бездумно глядя на волнующуюся гладь воды. Осознал лишь, когда ощутил на лице странные капли, неприятно скользившие по щекам. Подняв голову и не обнаружив дождя, Дима почувствовал внутри себя глухое раздражение. Нет, не на Даника. А на дерьмовую ситуацию в целом, вдруг превратившую двух корешей-пацанов в каких-то дебилов. Чтобы немного отвлечься от мерзкого ощущения внутри, Дима бросил одеяльце в воду и принялся его тереть, вымещая на нём терзавшие душу эмоции.

***

Даник почувствовал, как все его внутренности словно опалило холодом. Он приоткрыл рот, чтобы хоть что-то сказать, но тотчас, поникнув, закрыл. Да и толку что-то говорить, если Дима, несмотря даже на наличие в нём омеги, не понял его. Да и была ли эта омега? Конечно, Дима был очень спокойным и миролюбивым, но это могли быть просто издержки характера. А омегу он вполне мог выдумать, чтобы расположить к себе и разговорить. Да, Дима не любил врать, но это не значит, что он не умел этого делать. Ложь во благо — это же и не ложь, по сути, ведь так? Пах он как обычная альфа, и никаких других доказательств предоставить не мог. И Даник не мог с уверенностью сказать, правду услышал или нет, как бы грустно это не звучало. Дима вновь обвинил его в недоверии. Да, возможно, он знал Масленникова дольше всех других членов команды. Но если бы Дима был омегой хотя бы на треть, он бы понял, насколько глупо обвинять его в этом недоверии. Подозрительность у омег в крови. Ведь они даже на фоне девушек, традиционно страдающих в жестоком обществе мужчин, были слабыми. У них почти не было защиты от альф, даже от самых близких. Ведь призвание омеги, по мнению всех других существ — быть верным супругом и родителем. А хочет он того или нет — никого не интересовало. И альфа, который захотел бы овладеть омегой, в глазах общества выглядел бы скорее как норм пацан, а не насильник. Омега Даник боялся даже отца. Да что там — даже младший брат, которому посчастливилось родиться альфой, вызывал у него напряжение. Даник не чувствовал себя защищённым нигде, даже дома. Лишь у себя в квартире, закрывшись ото всех, он мог немного выдохнуть. Таблетки немного помогли ему. Пока никто не знал, что он омега, Даник мог безбоязненно бывать в обществе альф. Если они не знали, кто он, то и повода нападать у них не было, не так ли? И как бы Даник нежно не любил своих друзей, он тоже опасался их. Этот страх пришёл из прошлого его предков-омег, и от него нельзя было избавиться. Если уж даже женатые и вышедшие замуж омеги побаивались своих горячо любимых мужей и жён-альф, то что уж говорить про него? В убежище с уходом Масленникова стало одиноко и безжизненно. Даник ещё раз попенял на крабов, которые стащили его таблетки. Если бы они были, то он хотя бы перестал бы испытывать эту внутреннюю дрожь, которая с каждым днём становилась всё сильнее. «Ёбаные животные! — думал он заторможено, сжавшись в комочек и стараясь не двигаться. Лодка сверху давила на него, словно собиралась упасть (что, конечно же, было не так). — Если бы не вы…» Он задышал носом и прикрыл глаза. Стало ещё хуже, а когда лодка заскрипела под ветром, сердце парня забилось в ужасе. Даник плюнул, выбрался из убежища и осмотрелся. Снаружи уже вечерело, но парню сейчас всё было как-то равнодушно. Тяжело дыша, он прошёлся между камнями, усеивавшими эту часть побережья, и вышел внезапно в какой-то закуток, в котором они ещё не были. Высокие скалы и немного деревьев скрывали песчаный пляж. Две маленькие пухлые пальмы срослись вместе, а между ними было отверстие — не такое уж большое, но человек мог бы туда пролезть. Не зная, зачем, Даник залез в пальмы и улёгся на прохладный песок. Запах ещё зеленоватых бананов сверху вонзился в нос, и Даник поморщился. Он свернулся в комок и обхватил себя руками. Живот неприятно ныл, грудь слегка побаливала, а настроение было отвратительным. Все запахи острова неимоверно раздражали. Даник прикрыл глаза. Видимо, из-за эмоционального отката после разговора с Масленниковым его организм решил ускорить обмен веществ. Налицо были признаки скорой течки — ему было вяло и лениво, не хотелось никуда двигаться, а в районе ягодиц повлажнело. Как же он «скучал» по этим признакам! «Чёртов Масленников. Чёртов остров. Чёртовы крабы. Чёртов я со своим языком! Молчал бы, и ничего не произошло, — на смену вялости ума пришла злость. Даник сцепил зубы и с силой вонзил ногти в кожу, чтобы хоть как-то чувствовать реальность. — Чёртов тот, кто привёз нас сюда. Зачем? Почему? Мог ли он знать о том, что…» — Даник вдруг замер. Мог ли похититель знать, что он омега? Тогда их с Масленниковым появление здесь было не случайным. Все знали, что Дима был альфой и то, что они поссорились недавно. Кто-то хотел углубить их ссору? Для омеги худшим наказанием было бы пережить течку с другом. После такого никакой друг-альфа не мог смотреть на друга-омегу просто по-дружески. Они уже проходили такое с Саньком — после той ночи их отношения, изначально сугубо-дружеские, навсегда изменились. Санёк стал более агрессивным, хоть изначально был спокойным, и всегда старался доминировать. Когда они снимали «три дня без еды», Санёк постоянно пытался облапать его. На третий день ему это удалось. Даник был слишком слаб, голоден и не сразу сообразил, что оставаться связанным рядом с альфой, который уже раз попробовал тебя — не лучший вариант. После того ролика он не смог работать, как раньше. Мог ли кто-то скинуть их с Димой тут в надежде, что, когда начнётся течка, Дима тоже овладеет им, а после будет доминировать и унижать, сам того не замечая? Но тогда у него бы сразу забрали таблетки. Или не знали о них? Хотя, возможно, после их утащили вовсе не крабы. Ведь он излазил все крабьи норки, а тубуса так и не нашёл. Он, хоть и был небольшим, всё же был довольно тяжёлым. Глубоко бы крабы затаскивать его не стали. Выходит, таблетки забрал человек? Дима же видел следы… Дима видел… Даник приподнял голову, и страшное подозрение буквально заставило его замереть. Тогда, в тот день, Дима вертелся возле убежища, пока он сам уходил в сень джунглей за листьями. Мог ли он найти тубус и спрятать его? «Так, стоп. Даник, дыши! Конечно, ты сейчас напуган и растерян, но с такими мыслями и вовсе скопытиться от паранойи можно! Дима, даже если и нашёл бы тубус, спросил его, что это такое. Тихушничать — не в его характере. Кто-то спёр таблетки, пока вы отходили от убежища». И всё же, несмотря на вполне логичные мысли, Даник не мог выбросить конкретно эту из головы. Он лежал, прислонив ладони к животу, который ныл так, что хотелось выть, и прислушивался к шелесту волн за скалой. На душе было паршиво и жутко, а тело напрягалось, будто он находился в опасности. Слишком много запахов и звуков вокруг было. Больше, чем он хотел бы.