Люди любят во все горло

Слишком уж часто Дима себя в последнее время чувствует дурачком. А может, он просто к себе слишком строг, непонятно. В любом случае, шляпу, пылившуюся в шкафах еще с университетских квновских времен, выгулять хочется. Да, в театре появиться в таком чуть эксцентричном образе — нормально. Но вот идти в классическом костюме и шляпе в цветочный возле дома чуть странновато. Позов, однако, старается держаться как ни в чем не бывало. С максимально важным видом рассматривает разномастные цветочки, и выбирает в итоге самое необычное. Не то что бы он вел какие-то учетные таблицы букетов, которые дарили Арсению, нет. Просто фотки свои пересмотрел. Частыми гостями в коридорчике бывали розы и хризантемы, пару раз появлялись пионы и нарциссы. И на фоне всей этой классики безумно хотелось выебнуться. Выходя из цветочного с ярким букетом подсолнухов, бережно завернутых в крафтовую бумагу, Дима надеялся, что теперь спросу с него будет еще меньше. Впрочем, в машине его никто и не видит особо. Кроме, может быть, пары человек, особенно долго трущихся рядом в очередной бесконечной московской пробке. И работника парковки театра, да. А внутри уже и дела нет, что подумают. Публика слишком разномастная — от мужичка в джинсах и повидавшей жизнь кофте, до дамы в платье, уж слишком напоминающем оперное. И атмосфера просто удивительная. Все вокруг то ли действительно знают, куда идут и что именно делают, то ли притворяются. Но двигаются все равно очень важно и органично. Дима двигается тоже. По инерции больше, чем действительно с какой-то целью, но оказывается в буфете. Отсутствие возможности «выпить коньячка по красоте» печалит, конечно. С другой стороны и в такси на серьезных щах ехать в театр не хотелось бы. Так что обходится малым — водичкой и бутербродиком. Школьные годы вспоминает сразу, ведь именно тогда театра в его жизни было больше всего: то родители брали с собой, то весь класс таскали учителя, посчитавшие, что прививать ученикам чувство прекрасного просто необходимо. И лучше всего из всех этих походов помнятся именно буфеты. Так что бутерброд получается с ностальгией. Как и звонки в целом. Позов все еще себя дураком чувствует, когда поддается влиянию толпы и спешит заходить в зал вместе со всеми. К счастью, торопится он не настолько, чтобы перепутать свои двери. Место, как и ожидалось, у него не из лучших — с самого краю и от сцены далековато. Но видно все равно хорошо. Это Позов понимает минутами позже, уже устроив букет так, чтобы тот не шуршал, отключив телефон, и рассматривая первые декорации за поднимающимся занавесом. Арсений в роли Дон Жуана на сцене появляется почти сразу же. Женщина, сидящая рядом с Димой трепетно вздыхает, а сам он едва сдерживает смешок. То ли обидеть боится, то ли целую волну смеха не сдержать. Нет-нет, он правда старается серьезно смотреть. Первые пару минут по крайней мере. А потом уже и не стесняется хихикнуть на какой-нибудь абсолютно непосредственно брошенной, но и не совсем уместной фразе Арсения. Представление вообще неожиданно сильно увлекает Позова. Забывается даже то, что пришел он понаблюдать за соседом, потому что внимание все уходит на происходящее на сцене. И Арсений во всю историю вписывается невероятно лаконично. Ну, то есть скорее она вокруг него строится. Наверное. В том, как работают театральные постановки Дима все еще не силен, зато к антракту начинает понимать, откуда у соседа каждый раз столько букетов. Во-первых, он играет настолько смело, не боится буквально вести действие за собой и забирает все внимание зрителя. Во-вторых большинство присутствующих в зале — дамы. И кто бы там что не говорил, по количеству информации, собранному о Попове, Поз с уверенностью сказать может, что именно они составляют большую часть его поклонников. А тут еще и постановка такая, где он герой-любовник. Как тут цветы не подарить, ну? А вот как именно подарить, Дима и не думает даже. Как и в остальном, решает положиться на окружающих, тех самых, которые знают, что делают и куда идут. Поэтому во вторую часть представления снова с головой ныряет. Он погружается в историю, смотрит на все такого же циничного и беззаботного Дона-Арсения, и отчего-то даже сочувствовать начинает. Но кажется, комедийная постановка начинает отдавать частичкой горечи только для него одного. В зале совсем прекращаются смешки только во время финального монолога. Слишком затянутого, по мнению Позова. И отрицать то, что зависит оно во многом от нарастающего волнения — попросту глупо. Откуда волнение тоже непонятно. Дима ведь всего лишь букетик подарить собрался, а не предложение делать. Актеры наконец начинают выходить на поклон. Пара человек в зале просто встают, а другие направляются к сцене. Дима медленно следует за ними. Оказаться последним у сцены — во многом случайность, но весьма приятная. Так хотя бы ощущение приватности будет. Арсений старается перекинуться парой слов с каждым, к нему подходящим. А Позов до самого конца старается глаза прятать, чтобы удивление увидеть самое искреннее. И здесь все идет как по-маслу тоже. — Дима! — Узнает Попов сразу же. — Привет, — уголки губ поднимаются сами собой от одного взгляда на широкую улыбку Арсения, — это тебе, — букет переходит из рук в руки, — представление потрясающее. — Спасибо, — вместе с ответом Попов наклоняется еще ниже, и приобнимет Диму, чуть неловко, но так аккуратно, как только может, — я обожаю подсолнухи. Последняя фраза теряется где-то в гуле голосов вокруг. Актер возвращается к коллегам, чтобы поклониться еще разок, а Дима как завороженный, так и стоит у сцены. Он ловит на себе взгляд Арсения, и, наверное, краснеет до самых ушей, когда ему подмигивают. Позов только кивает в ответ и медленно возвращается к своему месту. После еще одного, уже третьего, поклона, занавес опускают, а в зале включается весь свет. Дима за толпой следует, хоть на секунду и закрадывается мысль — не подождать ли Арсения. Хочется верить, что возникает она из чистой логики. Ведь им ехать точно в одну сторону, почему бы и не подвезти. Здравый смысл, правда, просыпается вовремя, и долго, занудно расставляет все в голове на места. Арсений Позу все так же не более, чем сосед, освободится он не понятно во сколько, и подвозить его, может, будет кто-то другой. Лишнее ожидание и неловкая ситуация в планы на вечер не входили точно. В принципе, ничего, кроме театра не входило. Что дальше делать, Позов не представлял совершенно. Прийти домой и завалиться спать? Или написать, хотя бы Антону, о своих впечатлениях от увиденного? Или вообще в бар после такого надо ехать? Последнее конечно маловероятно, но все же… Выбирает Позов все-таки первое, потому что усталость накрывает с головой, стоит только переступить порог дома. Нет, костюм он, конечно, аккуратно вешает. И шляпу бережно отправляет на самую верхнюю полку, где она храниться будет еще с десяток лет. И в душ тоже послушно топает. Зато сразу после — заваливается в мягкую кровать и засыпает почти моментально. А на следующее утро с уверенностью заявить может, что не спал так хорошо уже давненько. Крепко и сладко, без дурацких тревог, но с пару раз повторившейся во сне сценой подмигивания. Забавно даже, что именно она мозг впечатлила больше всего. А еще внутри бушует желание посмотреть на вчерашний букетик еще разок, убедиться, что он в целости и сохранности домой вернулся. А что, не зря же Позов так, почти как с ребенком, с ним весь прошлый вечер таскался! Повод выйти из квартиры находится ну слишком уж быстро — вечно переполненная мусорка просто умоляет, чтобы ее вынесли наконец. Домашние штаны и легкая куртка, прямо на голое тело, как ничто другое сочетаются с завязанным пакетом и улыбкой. Да, таким счастливым Дима, пожалуй, еще не ходил выбрасывать мусор. Он копается с тапками еще несколько секунд, и наконец открывает дверь. В коридорчике снова куча цветов в разномастных вазочках. Но удивление Позова все равно читается без слов. Во-первых, никаких подсолнухов не наблюдается, ничего похожего по цвету даже. Во-вторых, цветы стоят прямо у его собственной двери, на маленьком коврике. Пара мест, где их разместить можно было бы более удобно — свободны. И Дима почти поддается порыву переставить находку. Только вот взгляд падает на небольшую открытку среди зеленых листьев. Мусорный пакет остается на полу в квартире, а Позов присаживается на корточки и тянется к картонке. Да, может читать чужое и неправильно, но если Арсений бы хотел оставить написанное тайной, открытку можно было и убрать, как со всех остальных букетов. Дима внутрь все же заглядывает, и удивляется еще больше. С одной стороны надпись «Гардения» и QR код, подписанный ниже, как советы по уходу, а с другой, уже от руки, невероятно лаконичное «Захочешь еще на меня сходить — пиши, достану билеты со скидкой», номер телефона и смайлик. Цветок, как оказалось, совсем не в вазе, а сразу в горшке (удобно!). Дима заносит его домой. И дверь за собой закрывает. И сидит в полном ахуе ещё несколько минут. Он на ответный подарок не рассчитывал настолько, что иначе состояние и не описать. И интереснее всего — откуда растение у Арсения вообще? Позов рассматривает три красивых, уже распустившихся белых цветка, и насчитывает ещё около пяти бутонов. Вряд ли такое подарили в театре. Дима бы запомнил, больно уж необычно выглядят цветки, закрученные у самого центра забавными спиральками. К тому же, открытку бы вряд ли оставили пустой. Ну, сам он, по крайней мере, точно что-нибудь бы чиркнул. А если слов не нашлось, как вчера, например, и вовсе подарил бы букет без записки. Как вчера, например. Теория о том, что растение долго находилось у Арсения — тоже кажется нереалистичной. Шуршащая упаковка не помята и не испачкана, цветок в дешевом пластиковом горшке, бирка-открытка на месте в конце концов. Получается, куплено растение было специально для Димы. И это ещё страннее. Вчера вечером актер вряд-ли бы с таким стал возиться, а сегодня… Ну может не у всех выходные после полудня начинаются. Это Позов, скрепя сердце, принимает. Мусор у двери благополучно забыт, а цветок отправляется на подоконник на кухне. Поставив его туда, Позов тянется за открыткой с «инструкцией». Взгляд еще раз пробегается по написанному от руки, и вместо сканирования кода, Дима начинает добавлять новый контакт. Мало ли, вдруг правда в театр захочет ещё разок сходить. Или случится что-нибудь. Да и вообще, полезно на всякий случай номер соседа знать. Хорошо было бы и ему свой оставить… Поз встряхивает головой, выгоняя мысли. Новый контакт он записывает просто «Арсений». А после, все же изучает рекомендации по уходу за цветком. Тогда же горшок переезжает из кухни на подоконник в спальне, на «западное» окно. И с чувством, что сделал он что-то невероятно полезное, Дима бакланит весь оставшийся день. Не просто на диване валяется, конечно, а убирается (запускает робот-пылесос), с друзьями тусит (играет с Шастом в фифу по сети), и даже работает над собой (приседает раз двадцать в поисках наушников). Таких продуктивных дней еще поискать надо! В плотном графике, правда, все-таки находится время, чтобы все-таки вынести мусор. И еще разок убедиться, что купленный вчера букет в коридорчике между квартирами отсутствует. В голове всплывает сразу то самое «я обожаю подсолнухи». И варианта ровно два — это либо был жесткий сарказм, который Позову не удалось раскусить, либо искреннее признание. Во второе хочется верить больше, ведь тогда и вероятность того, что подаренные цветы Арсения радуют внутри квартиры. Вечер подкрадывается незаметно, а актер из мыслей Димы уходить все так же отказывается. Не влюбился ли? Здравый смысл протестует тут же. Они ведь с Арсением не знакомы даже как следует, виделись от силы раз пять. Какая тут любовь?! С другой стороны, Попов — молодой, красивый и успешный актер, это отрицать бессмысленно. Может Дима просто в фанаты записаться хочет? А может надеется, что секс за стенкой вторую неделю отсутствует потому, что отношения Арсения закончились. Значит и место освободилось. Не в кровати, конечно, а в сердечке. Хотя… Спать Позов снова ложится позже обычного, но уснуть не получается все равно. Он ворочается долго, открывает и закрывает окно, бережно убирая с подоконника, а после возвращая на него нового жильца, а после сдается и берет телефон. Да-да, свет от экрана скорее мешает сну, чем помогает. Зато всегда спасают дурацкие статьи, или видео. Они в какой-то момент настолько тупыми становятся, что приходится телефон откладывать, чтобы пробомбиться, или попробовать хотя бы представить мотивацию людей, такой контент создающих. В этот раз, однако, так далеко заходить не приходится. Внимание привлекает статья с рецептом лазаньи, от которой желудок сразу же начинает урчать. Да, Позов не фанат макаронных изделий. Но иногда от собственных принципов отступиться только во благо. Он скринит рецепт, даже не пытаясь вчитываться, потому что, во-первых, голова не варит уже, во-вторых, так только сильнее захочется, и откладывает телефон. Спит Дима тревожно, но с самого утра намыливается в магазин. И даже дождь на улице не мешает энтузиазму идеи фикс, лазаньи то есть. Он берёт все по рецепту, со скринами сверяется пару раз. Только вот в процессе готовки недостающее звено все равно находится. Про муку для соуса бешамель в начале страницы (а Позов перепроверяет рецепт в очередной раз!) никто написать не удосужился. Снова влезать в промокшие кроссы и топать в магазин не хочется ну совсем. Как и доставку заказывать ради одной только муки. Дима вздыхает тяжело и трёт лоб. То ли это соображать помогает, то ли просто мысли об Арсении в последние пару дней отказываются из головы уходить. В любом случае, именно актер, а точнее — первый диалог с ним, вспоминается. До того, как успевают прийти тревоги и размышления о всей неловкости между ними, Позов стучит в дверь напротив. Сначала совсем легонько. Когда не отвечают — чуть настойчивее. А когда не работает и это, он выходит из их коридорчика в подъезд, и звонит в звонок. Впрочем, сразу после этого возвращается обратно. И ведь сомнений в том, что Арсений дома нет никаких — тапки в поле зрения Димы отсутствуют. Значит это только то, что они где-то внутри квартиры, и, скорее всего, на ногах актера. А квартире уже слышно шебуршание. За пару секунд в голове Позова рождается точный план, что именно сейчас нужно будет сказать. Когда дверь открывается, правда, забывается все. Даже имени собственного Дима не смог бы назвать сразу. Арсений перед ним — невероятный. Со влажными взъерошенными волосами, с порозовевшими щеками, с напряжёнными сосками, и… И ниже Поз себе смотреть не разрешает как минимум потому, что организм весьма недвусмысленно отзывается на уже увиденное. — Я… — голос предательски срывается. — Заходи. И не понятно даже, Арсений просит, предлагает, или приказывает. Дима делает шаг в чужую квартиру вслед за актёром и на ощупь тянет за собой дверь. Когда та закрывается, они оказываются в узкой прихожей едва ли не лицом к лицу. Стоят близко настолько, что Поз чувствует тепло чужого тела рядом со своим даже через футболку, и от этого плывет только сильнее. Последние связи с миром теряются тогда, когда он поднимает наконец взгляд. Арсений смотрит прямо, открыто, с вызовом. И в голубых глазах столько похоти, что Дима облизывается невольно. И это, кажется, их Рубикон. Пальцы Попова тянутся к его, Димы, спортивным штанам. Член сжимают прямо через ткань и быстро проводят вверх. Поз выдыхает. Громче, чем хотелось бы, но не настолько критично, как то «бля». Арсению хватает и этого, чтобы движение повторить. Второй рукой он перехватывает Димино запястье. Они замирают на пару секунд. Поз даже дышать пытается ровнее, но не так-то это просто, когда пульс херачит под двести. Дима дотрагивается обнаженного солнечного сплетения. Арсений поддается тут же, чуть прогибается навстречу неуверенным касаниям. И Поз в очередной раз охуевает от того, какой Арсений податливый. Раньше он мог только слушать и повторять, а теперь… Пальцы скользят вниз по торсу, рука Попова все так же держит запястье, не останавливает. Позов доходит до кромки полотенца и медлит. Хотелось бы сказать, что здравый смысл подсказывает, что ситуация пиздец, но не тут-то было. В мыслях полная тишина. И это пугает даже. Ровно до того момента, правда, когда Арсений сдвигает резинку спортивных штанов вместе с бельем. Димину руку отпускают наконец, и что, если не это — разрешение двигаться дальше. Позов тут же тянет с Арсения полотенце, последнее, что хоть как-то прикрывает тело актёра. И сразу после делает полшага вперёд, окончательно Попова в стену вжимая, передвигаясь максимально близко. От простого движения бедрами Димы, их члены соприкасаются. Арсений выпускает тихий звук удивления, и тут же как-то зажимается. Позов момент упускать не хочет. Он нашаривает руку актера и переплетает пальцы, заключая оба члена в своеобразное кольцо, прижимая их еще ближе друг к другу. Когда руки движутся вверх-вниз, медленно, на пробу, Арсений тихонько простанывает. Когда темп ускоряется, он откидывает голову. И если Поз до этого только предполагал, что с ума сходит, то теперь ощущения подтверждаются наверняка. Он ускоряет руки еще, чуть сильнее удерживая пальцы Попова. Он прижимается губами к шее актера, потому что не знает, что именно ему позволено. Он слушает тихие стоны, тяжелые выдохи, чувствует напряжение рядом. Через секунду в коридорчике полная тишина. Дима даже удивляется, как ему самому таким бесшумным оставаться удается. Арсений после оргазма чуть подрагивает, дышит тяжело и на Позова смотрит помутневшим взглядом. Дима одновременно еще не близко, и от одного этого взгляда кончить хочет. Откуда вот этот актер такой… Поддерживать зрительный контакт оказывается сложнее, чем Поз предполагал. Он убирает наконец руку с чужого члена, но сжимает в кулак снова. Иначе — соблазн вытереть об штаны, или футболку слишком велик. Мысль о том, что надо бы хоть что-то сказать, возникает в голове Димки так же быстро, как исчезает оттуда. Попов разворачивает их в одно движение, так, что теперь не его спина плотно прижимается к стенке. — Арсений, — в голубых глазах вместо былой дымки, два огонька. Актер обращение к нему игнорирует и медленно опускается на колени. — Арсе-ений… Второй раз произнести имя у Димы получается более протяжно. Не специально, но как будто иначе, когда твой член у кого-то во рту оказывается, и не получилось бы. Поз сжимает кулаки сильнее, теперь для того, чтобы удержаться и в чужие, влажные еще после душа, волосы пальцами не залезть. Он старается, правда старается, смотреть прямо перед собой. Просто потому, что знает, что не удержится, если… Взгляд все же опускается. И довольно быстро — Позов чувствует, что член его вбирают до самого основания. Глаза Арсения, к счастью, закрыты. Придерживая Димин член одной рукой, он медленно двигает головой. И, вместе с ощущениями, уже горячо достаточно. Только вот Поз видит, как длинные ресницы актера подрагивают от каждого движения, и именно это — последний «пиздец» для него. — Я, я… — собственный хриплый голос Дима слышит будто откуда-то со стороны. Арсений успевает отстраниться быстрее, чем подкатывает оргазм. Но то, как он пару раз проводит языком по уздечке прямо перед тем, как выпустить головку изо рта, будто весь воздух из легких Позова вышибает. Он рвано дышит, кончая, кажется, в удачно подставленный кулак. А следующее, что осознанно видит перед собой — хитрая улыбка Арсения, который сперва собственные руки вытирает поднятым с пола полотенцем, а после и Димину, бережно разжав кулак. Позов поддается. Он бы поддался чему угодно сейчас. А потому просто молча наблюдает, как Арсений, сверкая голой жопой, скрывается, видимо, в ванной. И снова ощущение, что именно он, Поз, в ситуации остался полным дураком. Включив, наконец, хоть какую-то часть мозга, Дима додумывается вернуть на место собственные спортивки. Вспоминает, что пришел он, вообще-то, за мукой, и оглядывается туда, где, по предположениям, могла бы находиться кухня. — Ебаный рот! — Вскрикивает Поз до того, как понять успевает, насколько плохо подобное звучит в сложившейся ситуации. Вода в ванной тут же стихает. — Что там? — Взволнованно спрашивает Арсений, выходя из комнатки уже в другом, темно-синем полотенце и тех самых тапочках, — а, Штирлиц. — Штирлиц, — повторяет Позов, оценивающе разглядывая черно-белого кота, — еще бы. — Он просто тихий и любит наблюдать… — Арсений хитро улыбается и продолжает: — и любопытный очень. Вазы на пол только так летят, а в тапках сюрпризы. Пазл в голове Димы складывается наконец. Кот-шпион — единственное, чего Арсу для подтверждения своего странно-интересного образа не хватало. Хотя, если подумать, со Штирлицом у Поза и что-то общее есть, ведь… — Кхм, — прокашливается Дима, прерывая сам себя, — я вообще чего зашел… У тебя муки не будет? Ну, по-соседски… Последнее звучит как-то уж совсем тупо. Но Арсений все-равно приглашает за собой на кухню. Кот, конечно, не отстает от них ни на шаг. — Ты помой пока руки, а я поищу, — предлагает Арсений, когда порог кухни они все-таки переступают. Но первое, что Диме в глаза бросается — совсем не раковина, и не интерьер помещения в целом. Нет, взгляд притягивает яркое желтое пятно в виде букета подсолнухов на небольшом столике. Ваза с ними окружена фольгой, и, кажется, двусторонним скотчем. Поз сильно сомневается, что это убережет цветы от местного шпиона, но говорить ничего не хочет. Он просто направляется мыть руки, улыбаясь так глупо, словно первое весеннее солнышко увидел, а не собственный букет. — Нашел! — Радостно восклицает Арсений, доставая из одного из шкафчиков целый нераспакованный пакет. — Мне буквально грамм сорок, — просит Поз. Он только успевает руки полотенцем вытереть, как упаковка оказывается в них. — Бери всю, а потом так же и отдашь, — Арсений улыбается настолько обворожительно, что даже сил возражать не находится, — и спасибо еще раз за цветы. — И тебе за гортензию… — Гардению. — Да, да, из головы просто вылетело, — тут же исправляется Дима, — но она очень красивая, и я за ней ухаживаю. — Зови посмотреть как-нибудь. Когда бутоны распустятся новые. — Говорит Попов абсолютно невинно, но фантазия рисует уже совсем другое. — Обязательно, — обещает Поз, — я напишу? — Номер у тебя есть, — кивает Арсений. Они стоят в полной тишине еще пару секунд, а после, когда пауза ощущается совсем уж неловкой, Дима кивает, кажется, сам себе, и выходит с кухни. Дорогу к двери, благо, ему второй раз показывать не надо. И, как можно быстрее покинув прихожую Арсения, уже в «их» коридорчике, Дима разворачивается. Он не удивлен совсем, когда видит перед собой и хозяина квартиры, и кота. — До свидания, Дима Позов, — намеренно, или нет, но прощание такое же, как в их первую встречу. — До свидания, Арсений Попов, — на этот раз ответить Дима успевает. Дверь перед ним закрывается, и Поз будто возвращается в реальность из какого-то сказочного мира. Он заходит в собственную квартиру, которую даже не подумал запереть, выходя к соседу, и сразу же относит муку на кухню. Она оказывается рядом с кастрюлькой, в которую и должна была отправиться, а сам Дима просто стоит рядом, опершись руками на столешницу. И клубок собственных эмоций, по-хорошему, разобрать бы, растащить по кусочкам и собрать из них десяток загонов новых. Но Поз себя пересиливает и поднимает руку вверх: принято финальное решение — проблемы решать по методу Шастуна.