enchanté

      На следующее утро Жан и Кевин и правда остаются вдвоем во всём доме, и для обоих это слегка непривычно: не нужно никуда не спешить, всё время мира — в их распоряжении, а они есть друг у друга. За окном — пасмурно и прохладно, привычная погода для конца декабря, но Кевин зажигает ароматические свечи, становится уютнее и по комнате растекается запах ванили и мускуса. Для Жана этот запах теперь всегда будет ассоциироваться с Кевином.       На проигрывателе установлена пластинка — любимый джаз Кевина, — а они вдвоем просто лежат в кровати, тихо обсуждая все подряд. Время от времени Кевин оставляет поцелуй на руке Жана, или наоборот — тот мягко целует Кевина в висок. Ни один из них не может сказать, как эти невесомые поцелуи переходят в более оживленные и глубокие, а уж тем более — как пальцы Жана оказываются на краях футболки Кевина.       — Ты же не против? — уточняет он, но Кевин лишь усмехается и качает головой, а после сам помогает снять футболку и кидает её в сторону. На Жане — только спортивные штаны, и Кевин задерживает пальцы на резинке пояса, наклоняясь, чтобы коснуться губ.       Всё в Жане вызывает у него сладкую дрожь в теле. Слегка выступающие ребра, созвездия из родинок на бледной коже плеч, спины и живота, вены на предплечьях — каждая, каждая деталь. Он такой чертовски худой, но ему так это идет, что Кевин почти задыхается, когда тонкие пальцы Жана касаются его груди и скользят к шее.       Они целуются, снова и снова, жадно касаясь губ, словно никак не могут получить достаточно, и Кевину хочется, чтобы это продолжалось бесконечно — он склоняется ниже, чтобы прикасаться кожей к коже, чувствовать стук его сердца собственной грудной клеткой. Жан пальцами вплетается в его волосы и тянет ближе, а когда Кевин опускает руку на его бедро, с губ Жана срывается судорожный вздох.       — Ты можешь… — шепчет он, но тут же неловко замолкает. Кевин склоняется ниже и, почти касаясь его губ, проговаривает:       — Скажи, чего ты хочешь, малыш.       Жан прикрывает глаза.       — Ты можешь зайти дальше.       Кевин тихо усмехается, но намек понимает — пальцы оттягивают резинку на поясе, чтобы спустить штаны ниже вместе с боксерами. Он целует Жана глубже, заглушая его стон, а потом переходит губами на шею, чтобы тот мог не сдерживаться. И Жану явно очень нравится выстанывать имя Кевина вперемешку со всеми нежными французскими обращениями, которые приходят ему в голову. Пальцы Кевина едва ощутимо касаются его члена, но сам он по-прежнему занят тем, что увлеченно целует Жана в шею. Правда, он тут же понимает, что в прелюдиях нет необходимости: пальцы сразу становятся влажными от смазки.       Его движения — поначалу мягкие и аккуратные, как и поцелуи, обжигающие шею и кожу возле ключиц. И Жан кусает губы, чтобы не быть слишком громким, но в какой-то момент Кевин приподнимается на локте, не прекращая движений, и ловит его взгляд.       — Тебе не обязательно сдерживать себя, — шепчет он, сжимая пальцы чуть крепче, и Жан откидывает голову назад, громко вздыхая.       — Кевин, — бормочет он, — о, Боже, Кевин…       — Да, Жан? — мурлычет тот, и его рука начинает двигаться медленнее, будто дразня. Он оставляет влажные поцелуи на груди парня, спускаясь ниже, и тот невольно напрягает пресс, подаваясь вперед. Кевин чуть двигается, удобнее устраиваясь между ног Жана и не прекращая осторожно целовать его.       Ладонь Жана скользит по кровати и судорожно сжимает покрывало, когда Кевин чуть ускоряет темп. Его пальцы подрагивают от собственного возбуждения, которое он подавляет всеми силами. Но чем нежнее Жан стонет его имя, тем более невозможным это представляется.       — Пожалуйста, Кевин… — только после этой фразы, произнесенной со сладкой мольбой в голосе, Кевин понимает, насколько сильно он дразнит Жана, не позволяя ему кончить. Он ухмыляется и замедляет темп, вдруг убирая руку. Жан чуть не задыхается, переводя на Кевина затуманенный взгляд. — Я сейчас сознание потеряю, Кевин, mon chéri, пожалуйста, позволь мне…       — Сейчас, сейчас, — ласково отвечает Кевин, а потом вдруг проводит языком по большому пальцу и прикрывает глаза. Жан и правда думает, что он разучился дышать, потому что лёгкие пылают от того, как горячо сейчас выглядит Кевин. Когда он поднимает на Жана взгляд из-под бровей, и темно-зеленые глаза подернуты плотной пеленой возбуждения, Жан судорожно вздыхает, протягивая ладонь, чтобы запустить её в волосы Кевина. И тот вдруг послушно опускает голову, проводя языком по всей длине члена Жана.       У того внутри рушатся стены, которые он усердно воздвигал последние несколько минут. Звон в ушах становится громче, пульс стучит в висках молоточком, а узел внизу живота натягивается до предела. Но как только Жан перестает ощущать на себе язык Кевина, ему становится плохо почти физически, — и потому он тут же сжимает его волосы, бормоча тихие мольбы.       Кевин смотрит с улыбкой. Волосы Жана растрепаны, на лице — румянец, а покрасневшие от поцелуев губы притягивают взгляд.       — Ты такой красивый, когда настолько возбужден, — шепчет Кевин, вызывая у Жана очередной стон. Кевин медленно прокладывает дорожку из горячих поцелуев на внутренней стороне его бедра, пока Жан не начинает снова умолять его. Тогда он обхватывает его член губами, принимая глубже.       Краски происходящего слегка смазываются, когда Жан ловит взгляд Кевина исподлобья. Он откидывает голову назад, кадык плавно поднимается и опускается, пока он судорожно сглатывает и тяжело дышит. Сдерживаться уже не представляется возможным. Кевин как будто бы точно знает, как именно ему нужно двигаться, чтобы Жан не чувствовал ног и начал задыхаться. И он снова вплетается ладонями в его волосы, невольно направляя, — но Кевин и без того послушно делает то, что тот просит.       — Кевин!..       То, как Жан стонет его имя, заставляет Кевина задрожать от удовольствия, но он доводит его до оргазма, а после сглатывает и отстраняется, проводя языком напоследок. Жан выглядит так, словно и правда вот-вот отключится, поэтому Кевин опускается рядом с ним, обнимая за талию и прижимаясь своим телом к его. Жан пытается отдышаться, не открывая глаз, а потом, медленно повернув голову к Кевину, носом утыкается в ямку над его ключицей.       — Этого достаточно? — спрашивает тот с улыбкой.       Жан начинает шептать что-то по-французски и оставлять осторожные короткие поцелуи. Кевина каждое незначительное прикосновение почти доводит до дрожи. Он втягивает воздух сквозь зубы.       — Я вряд ли готов к чему-то ещё, — вдруг произносит Жан, садясь и глядя на Кевина. — Поэтому, да, более чем достаточно.       — Всё в порядке? — Кевин тут же обеспокоенно хмурится. Когда его член был у него во рту, Жан явно не был против, а дальше Кевин и не заходил, но его всё равно напрягает сказанная фраза.       — Всё хорошо, — шепчет тот, обнимая Кевина за шею и ложась ему на грудь. — Я о другом. Я просто… У меня… Был не очень приятный опыт. Точнее, опытом это назвать трудно. Просто принуждение. Извини, что не говорил, я не…       — Боже, Жан, — Кевин осторожно проводит ладонью по его волосам. Ему становится больно. — Все в порядке. Все хорошо. Ничего, что не сказал раньше, я понимаю, это наверняка сложно. Сейчас ты точно в порядке? В смысле… Я не перешел границу? Не сделал ничего лишнего? — он обеспокоенно хмурится. Ему тошно даже от одной мысли о том, что он мог сделать Жану неприятно.       — Не беспокойся, я бы попросил тебя остановиться, если понял бы, что что-то не так, — он мягко улыбается, а после быстро целует Кевина в лоб. Тот теперь слишком переживает, чтобы обращать внимание на собственное возбуждение.       — Хочешь об этом поговорить? — спрашивает он тихо. Жан задумчиво хмурит брови, а потом неуверенно пожимает плечами.       — Я не уверен, что ты хочешь об этом говорить.       — Эй, — Кевин осторожно обнимает Жана за плечи, притягивая к себе. — Если я предлагаю, значит, хочу. А ещё я хочу, чтобы рядом со мной ты чувствовал себя комфортно и в безопасности.       — Я уже, — бормочет тот сквозь улыбку. — Ты знаешь, что ты самый лучший?       — Теперь — знаю, — смеется тот, пытаясь не выдавать смущения. — Только это ты, наверное, преувеличиваешь.       — Мне лучше знать, — Жан скептически выгибает бровь.       — Мы можем набрать ванну и поговорить, — предлагает Кевин, поглаживая его по плечу большим пальцем.       — Но… Ты ведь не…       — Все нормально, — Кевин слабо улыбается. — Это не так важно.       — Может, я тоже хотел послушать, как ты стонешь, — ухмыляется Жан, и Кевин на пару секунд теряет дар речи, а потом начинает смеяться.       — Я… То есть, да, конечно, но мы можем лечь в горячую воду, расслабиться, поговорить, и потом…       — Если ты хочешь…       — Я ввожу правило, — Кевин вдруг перебивает его, хлопая в ладоши, — я не знаю, кто с тобой так ужасно поступил, но я правда хочу, чтобы со мной тебе было хорошо. И если я что-то предлагаю, значит, я уже этого хочу. Иначе я бы не стал говорить. И решение лишь за тобой. Мы договорились?       — Да, — Жан не улыбается: лишь берет Кевина за руку и переплетает их пальцы, глядя в глаза. Его, серые, до краев наполнены благодарностью.       За пару дней Жан успевает заметить, что отец Кевина живет в очень классном доме — и не то чтобы его собственный дом в Марселе хуже, ничуть, — но в ванной комнате на втором этаже, которой обычно пользуется Кевин, есть определенное преимущество — ванна. Большая ванна, в которую они спокойно поместятся вдвоем, и на полочках рядом стоит миллион баночек с пеной, солью для ванн, и даже свечи. Когда Жан видит все это впервые, он очень, очень удивлен такой стороной Кевина, но тот лишь смущенно отмахивается.       — Я слишком люблю расслабляться, — отвечает он в ответ на шутливое замечание.       А сейчас они вдвоем сидят на широком подоконнике в этой самой ванной, ожидая, пока наберется вода. Кевин склоняется, чтобы сделать температуру повыше и насыпать соль. Мышцы на его спине и предплечьях красиво перекатываются, когда он двигает руками, и просто магнитом притягивают к себе взгляд Жана. Когда Кевин оборачивается и замечает это, он лишь нервно усмехается.       — Черт, ты красивый, — замечает вдруг Жан таким тоном, как будто для него это новость.       — Я… Спасибо, знаю, — Кевин неловко проводит ладонью по затылку. Как бы противоречиво ни звучало, именно его внешность — то, чего он стесняется. Потому что он видит, как на него смотрят девушки и некоторые парни, потому что часто слышит эту фразу в свой адрес, но обычно — в гораздо менее элегантных формах. И ему почти никогда не бывает приятно это слышать — потому что Кевин хочет, чтобы в нём видели не смазливого парня с красивым телом, а интересного человека, с которым хорошо проводить время. Но даже в глазах девушек, которые иногда осмеливаются подойти к нему в коридорах, он видит только одну мысль: «Я готова поспорить, что твой член так же хорош, как ты сам».       Но он не уверен, как сказать об этом Жану. Поэтому он просто смотрит на него, и с каждой секундой таких размышлений его лицо мрачнеет. Жан наконец обеспокоенно хмурится.       — Я сказал что-то не то? Я не… Я не всегда удачно подбираю слова в английском, может, перепутал…       — Нет-нет, дело не в этом, — Кевин усмехается. — Просто для меня это не то чтобы комплимент.       — А, — Жан сначала не понимает, но потом до него доходит смысл сказанного. Он обеспокоенно хмурит брови. — Ты знаешь, что это не единственная вещь, которую я в тебе обожаю. Я люблю твою любовь к истории и французскому, твое увлечение спортом, твой интерес к хорошей музыке, боже, вкус в одежде, твои шутки…       Кевин целует Жана, заставляя его замолчать и улыбнуться ему в губы. А когда отстраняется, смотрит в глаза, и в его взгляде — столько эмоций, что все и не различить.       — Я ничего плохого не имел в виду, — тихо продолжает Жан, обжигая губы дыханием, — просто иногда я правда смотрю на тебя и не верю, что мне, ну, знаешь, настолько повезло.       — Ты просто прелесть, в который раз убеждаюсь, — Кевин широко улыбается, а после притягивает Жана к себе за плечи.       Ванна наконец наполнена, и Кевин опускается в горячую воду, принимая Жана в свои объятия. Тихий плеск воды и запах лаванды успокаивают и помогают дыханию выровняться.       А еще — помогают Жану рассказать обо всём. Он не вдается в подробности, да и на собственных эмоциях тоже не концентрируется, но по тону его голоса Кевин понимает, какой шрам оставила на нём эта ситуация и насколько тяжело ему носить в себе эти воспоминания. Он благодарит его за то, что рассказал, шепчет ему на ухо успокаивающие слова, целует каждый сантиметр кожи, до которого может дотянуться. А потом они снова обнаруживают себя целующимися, из крана снова льется горячая вода, потому что предыдущая порция уже успела остыть, а руки Жана жадно исследуют тело Кевина.       И от воспоминаний о том, что делал с ним Кевин всего час назад, у Жана что-то приятно сжимается в груди. Поэтому он просто не может оставить Кевина без внимания — и его аккуратным пальцам в сочетании со смазкой даже не нужно прилагать слишком много усилий, чтобы сорвать с красивых губ стоны и довести до оргазма.       Когда Кевин сливает воду и вместе с Жаном встает под прохладный душ, пытаясь отдышаться, ему кажется, что он очень, очень давно не чувствовал себя таким счастливым и на своем месте.

♡♡♡

      Рождественские каникулы, свидание на катке, горячий шоколад — всё это звучит как идеальное времяпрепровождение и действительно является таковым, но и ему не суждено длиться вечно: наступает пора экзаменов.       У Кевина экзаменов пять, у Жана — четыре, и перерывы между ними — от силы три-четыре дня, поэтому видеться им почти не удается. Точнее, если перед первым экзаменом у Жана еще получается уговорить Кевина встретиться и вместе поучить билеты, то после второго Кевин отказывается наотрез.       Его ответы на сообщения становятся холоднее и сдержаннее, во время звонков голос звучит устало и не особенно весело. Жан не уверен, что Кевин вообще справляется — но он дает ему время и пытается не читать нотации. Дни их экзаменов не совпадают, и поэтому даже в университете они не пересекаются.       Но терпение Жана тоже не бесконечно — и когда до последнего экзамена зимней сессии у Кевина остается один день, Жан, уставший от этой отстраненности в звонках и сообщениях, просто… приходит и стучится в дверь квартиры Кевина.       Тот открывает, скептически поджимая губы. Жан сканирует его взглядом, тут же начиная выражать свое недовольство. Кевин и правда выглядит не лучшим образом: футболка помята, словно он надел её ещё перед первым экзаменом и с тех пор не снимал, волосы растрепаны и явно нуждаются в шампуне, лицо — уставшее, чуть бледное, и под глазами круги. Кевин смотрит на Жана с непривычным раздражением, и тот даже теряется.       — Что-то случилось? — тихо спрашивает Дэй, наконец пропуская Жана в квартиру. Тот снимает куртку и ботинки, а потом подходит ближе.       — Меня начало напрягать твое поведение. Раз ты не хочешь видеться, я пришел сам. Кевин, это я у тебя должен спрашивать, что, черт возьми, случилось? — Жан обеспокоенно кладет ладони ему на плечи. Кевин отмахивается.       — Просто билеты учу. Экономика. Ни черта не запоминается.       — Кевин, — тут же вздыхает Жан. Он окидывает его взглядом, неодобрительно качает головой, а потом наконец просто обнимает Кевина, притягивая его к себе. — Так нельзя. Нельзя настолько уходить в учебу…       — Я не ухожу. Ты просто выбрал неудачный день, чтобы прийти, — огрызается Кевин. — Перед прошлым экзаменом я выглядел нормально. Сейчас я просто устал и хочу, чтобы все это поскорее закончилось.       — Нет, Кев, если тебе было бы все равно, ты бы не стал все это разбирать и учить.       — Я хочу понять тему, я не умею просто зубрить, — тот высвобождается из объятий. Жан наблюдает за тем, как он идёт в сторону кухни. — Будешь что-нибудь? Чай? Кофе?       У Жана последний экзамен через два дня — сразу после того, как Кевин сдаст свой. Но он пока успел только просмотреть вопросы и подумать над парочкой из них. Его одновременно шокирует и восхищает то, с каким рвением к этому делу подходит Кевин.       — Знаешь, что я хочу? — Жан подходит к нему ближе и обнимает за талию, притягивая к себе. — Чтобы ты хотя бы на час взял перерыв. И провел время со мной. Идёт?       — Но…       — Нет, Кевин, пожалуйста. Очень тебя прошу. Если не хочешь делать это ради себя и своего же блага, сделай это ради меня, — большие глаза смотрят с тоской, и Кевин не может им не поддаться. Он быстро кивает, а потом тянется за поцелуем.       — Ладно. Спасибо, — бормочет Кевин. — Только мы можем сначала быстро навести порядок в моей комнате?       Жан тихо вздыхает, а потом осторожно кладет ладонь ему на затылок, притягивая к себе.       — Ты посидишь, я уберусь. Расскажи мне что-нибудь.       И Кевин со смешком соглашается. Пока Жан, хмурясь, выбрасывает из его комнаты уже ненужные бумажки и складывает остальное в ровные стопки, Кевин сидит на кровати, завернувшись в плед, и рассказывает ему, как проводил предыдущие дни.       — Ладно, это было быстро, — Жан наконец довольно оглядывает заметно освободившуюся комнату. — А теперь тебе нужно расслабиться, поэтому мы идем в душ.       Кевин удивлённо вскидывает брови, но в итоге пожимает плечами.       Во всём этом нет ни грамма пошлости или двусмысленных намеков — Жан буквально проявляет заботу. Он моет Кевину голову, пока тот смотрит на него с удивлением, но аккуратные массирующие движения и правда успокаивают, и в конце концов Кевин расслабляется. Они просто обнимаются, стоя под горячей водой, потому что Жан видит, что у Кевина нет сил и привычной искорки в глазах, и ужасно винит себя в том, что не пришел раньше.       — Можем заказать еду. Ты же наверняка забываешь поесть. Хочешь что-то посмотреть? Или просто поговорить? — спрашивает Жан, когда они садятся на кровать в комнате Кевина. Тот готов растаять от этой заботы.       — Если мы будем что-то смотреть, я засну и потом не смогу собрать себя, чтобы сесть учить дальше. Так что я буду рад поговорить с тобой, — Кевин переплетает их пальцы. Жан понимает, что впереди ещё долгий путь работы с тем, что так прочно сидит у Кевина в голове, но пока он сделает всё, что в его силах.       Жан делает им горячий шоколад, окружает Кевина заботой и пытается спокойно объяснить ему, что ничего не изменится, если он плохо сдаст экзамен. Кевин сначала закатывает глаза, но видно, что ему нужно было это услышать. И как только он слышит это от кого-то, кроме самого себя, ему становится немного легче.       — Мне самому будет неприятно увидеть плохую оценку.       — Я понимаю, — Жан аккуратно проводит ладонью по его волосам, — и это очень плохо, что оценки имеют такую сильную окраску в твоем восприятии. Но сейчас ты можешь только научиться самостоятельно это контролировать, иначе никак.       — Мне кажется, что, когда я плохо сдаю экзамен, я подвожу себя и свои ожидания…       — Но зачем ты их строишь? — голос Жана — тихий и спокойный, и Кевину так хорошо просто быть рядом с ним, что хочется плакать. — Мне так тяжело это слышать, правда. Тебе никому ничего не нужно доказывать. Не нужно оправдывать никакие ожидания. Это просто экзамен, даже не выпускной экзамен из университета, а просто промежуточный. От него не зависит практически ничего.       — Я все это понимаю. И все же…       Жан лишь вздыхает, качает головой, и притягивает Кевина в свои объятия. Тому так комфортно и спокойно, как не было уже очень давно.       — Спасибо, — Кевин берет его за руку, вкладывая в это слово всю благодарность, — люблю тебя.       Эти слова звучат непривычно и странно, но Жан знает, что Кевин говорит абсолютно искренне. Он смотрит на него с лёгким удивлением, и Кевин смущается, но молчит. Он не ждёт и не требует ответа, ему хорошо и с собственным признанием, но Жану ужасно хочется это сказать — просто ему это всегда дается с большим трудом.       — Moi aussi. Je t’aime, — наконец отвечает он тихо, проводя пальцами сквозь влажные волосы Кевина. Жану проще сказать это на родном языке, потому что так будто есть какой-то барьер. Кевин поднимает на него улыбающийся взгляд, и внутри у обоих разливается уютное тепло.

♡♡♡

      Если во время сессии Кевин думает, что экзамены — это худшее время, то уже к середине февраля ему приходится понять, что он ошибался.       До начала нового семестра остается неделя, а это означает только одно — Жану нужно возвращаться домой, его учёба по обмену в университете Колумбии подходит к концу.       День накануне рейса выпадает на день рождения Кевина — и уже с самого утра он убежден в том, что это будет одновременно его худший и лучший день рождения.       Да, они проводят весь день с Жаном, да, тот подбирает для него идеальный подарок — Кевин даже удивляется, как за полгода он смог узнать его настолько хорошо, — а вечером они вместе сидят в очень милой кофейне и обсуждают всё на свете, — но весь день его не покидает это ужасное чувство: кажется, будто внутри него — трещина, которая расширяется с каждым часом, а его ноги — на разных сторонах. И он вот-вот рухнет в пропасть.       Ему становится грустно каждый раз, когда он думает о предстоящей разлуке, но он не может не думать. Не может — потому что у него нет плана действий, нет определенности насчет будущего, он не понимает, что будет дальше, когда самолет Жана приземлится в аэропорту Марселя, а Кевин будет сидеть на парах в университете на другом материке. От этих мыслей у него даже пропадает аппетит.       Жан не может не замечать, как мрачнеет лицо Кевина, как он уходит в свои мысли, как его еда остается почти нетронутой.       — Mon cœur, — шепчет он обеспокоенно, сжимая ладонь Кевина в своей, — всё хорошо? Я не хочу, чтобы из-за меня у тебя был испорчен день рождения.       — Это не из-за тебя. И вообще, я всегда в день рождения такой… невеселый, — Кевин всеми силами делает вид, что все в порядке, но обмануть Жана ему не удается.       — Не из-за меня, но из-за того, что завтра у меня рейс во Францию.       Кевин морщится, как от острой зубной боли. Очевидно, Жан попал в точку.       — Может, поедем ко мне домой? — вдруг спрашивает Кевин, поднимая взгляд, и Жан соглашается беспрекословно.       Говорить об этом дома и правда оказывается немного проще: потому что они вместе лежат на кровати, Жан обнимает Кевина, закидывая на него ногу и устраиваясь головой на груди, а тепло его тела помогает немного снизить тревогу, — но теперь Кевину просто чертовски грустно.       — Я сказал себе, что не буду привязываться, потому что ты уедешь через полгода и все это не будет иметь смысл, — наконец говорит он, потирая пальцами переносицу. — И вот, где я сейчас…       — Почему не будет? — Жан приподнимает голову, и в его глазах, кажется, даже стоит обида. — Если я уезжаю, это не значит, что мы расстаемся.       — Я… Да, я понимаю, но я даже не знаю, когда мы увидимся в следующий раз, и все это время у меня не будет возможности к тебе прикоснуться, и вообще…       — Что — вообще?       — Я просто боюсь, что ты найдешь мне замену, потому что тяжело будет выдерживать расстояние, — выдыхает Кевин, глядя в стену, — и это я не тебя обвиняю, это я о том, что ты можешь найти кого-то лучше и интереснее меня, а ещё — ближе, и…       — Не говори ерунды, — Жан замирает возле его губ, произнося почти со злостью. — Это звучало именно как обвинение в мою сторону. А точнее — недоверие. Так ты, значит, не доверяешь мне?       — Жан, — Кевин произносит с мольбой и качает головой, но тот смотрит в упор и ждёт ответ. — Я думаю, что ты не станешь так поступать, но я знаю, что я не самый лучший вариант…       Жан заставляет его замолчать, накрывая губы своими в жадном поцелуе. В этот поцелуй он вкладывает все, что думает о Кевине и его словах, а потом отстраняется и прислоняется своим лбом к его.       — Раз ты считаешь себя не самым лучшим вариантом, значит, оскорбляешь мои вкусы и моё умение выбирать партнера. Так что я буду спорить с тобой долго и усердно, и все равно останусь при своем, — шепчет он, и даже не совсем понятно, что из этого сказано в шутку. — Поэтому, милый, я очень тебя попрошу прекратить говорить такие вещи. Раз — мы не расстаемся, и два — я не собираюсь искать тебе замену. Потому что ты такой один, и тебя нельзя заменить. И так со всеми. Понимаешь?       Кевин кивает медленно, но с пониманием в сияющих глазах. Он снова быстро целует Жана, шепча извинения, но тот лишь отмахивается.       — Мне тоже очень грустно, — признается он вдруг, — потому что я буду ужасно скучать. Но мы можем созваниваться, правда? И вообще, если ты ищешь повод, по которому мы можем встретиться, то у меня в апреле будет день рождения…       — Я приеду, — тут же заявляет Кевин серьезным тоном, и Жан не может сдержать улыбку.       — Я же говорил, что ты лучший, — ухмыляется Жан и тянется, чтобы поцеловать его в щеку. — Мы справимся. Будет сложнее, но ты ведь сам говорил, что не любишь, когда все получается слишком легко?       — Говорил, — вздыхает тот, — но когда дело касается отношений…       — В них тоже никогда не бывает легко, — заканчивает за него Жан. — Но мы справимся. Правда ведь?       — Справимся, — Кевин наконец улыбается вполне искренне и притягивает Жана к себе. Внутри в тугой узел стягиваются все эмоции, но Кевин старается подавить их хотя бы на эту ночь, чтобы отдать Жану всего себя.

♡♡♡

      Все происходит как в тумане: дорога до аэропорта по привычным пробкам, серые краски дождливого февральского утра, тепло руки Жана, громкие объявления рейсов, задержек и фамилий опаздывающих… Кевин приходит в себя, только когда Жан крепко сжимает его в своих объятиях, а сами они — возле паспортного контроля, и дальше Кевин пойти уже не может.       Пальцы Жана сжимают толстовку на спине Кевина, и тот чувствует, как дрожат его руки. От этого Кевин обнимает в ответ лишь сильнее, холодным носом утыкаясь в горячую кожу на шее.       — Я уже по тебе скучаю, — Жан усмехается, но слышно, что голос готов сорваться. Он отстраняется, чтобы оставить несколько быстрых поцелуев на шее Кевина, на его щеке и губах. Кевин стоит в какой-то прострации, лишь крепко сжимает ладонь француза, чтобы тепло его тела оставалось с ним как можно дольше, даже когда тот уйдёт.       У Жана в глазах стоят слёзы, и Кевин, который усиленно сдерживается, вдруг чувствует ком в горле и болезненное чувство в груди, словно он проглотил лезвие, и оно теперь мучительно проходит вниз по пищеводу.       — Всего два месяца. Они быстро пройдут, — шепчет он, пытаясь убедить скорее самого себя, и Жан быстро кивает. Горячо скользит губами по линии челюсти, невесомо спускаясь на шею, и Кевина пробирает приятная дрожь.       — Да, — выдыхает наконец Жан, прикрывая глаза. Они стоят в объятиях ещё некоторое время, а потом он смотрит на часы. — Мне надо идти. Теперь уже правда надо.       — Конечно, — Кевин натягивает улыбку. Внутри что-то рвется с глухим треском. — Напиши, как сядешь в самолет. И когда приземлишься.       — Хорошо, — Жан улыбается с теплом и благодарностью, а потом целует Кевина на прощание — чувственно, осторожно, с вниманием, держа его за талию и пытаясь запомнить вкус его губ. Наконец они отстраняются — и самое сложное это сделать первый шаг. Но вот — Жан берет чемодан, поправляет лямку рюкзака на плече, кивает Кевину, напоследок сжимает его пальцы в своих и уходит в сторону дверей на паспортный контроль. Кевин понимает, что ему стоит уйти прямо сейчас, но он стоит на месте и смотрит ему вслед, взглядом выхватывая в толпе любимые черные кудри до тех пор, пока они окончательно не пропадают из виду.       Кевин Дэй не умеет просто дружить или просто любить: он каждый раз привязывается к человеку самыми крепкими нитями, и, когда они рвутся, от боли он почти задыхается. Сейчас их с Жаном нить натягивается до предела, так, что напряжение вибрирует в воздухе, и она может порваться от одного неверного движения, но пока всё ещё цела — и Кевин думает только об этом, потирая ноющее место на груди.       Кевин едет в университет, хотя он ужасно не выспался, да и Жан советовал ему просто побыть дома один день, — но Кевин знает, что дома он останется наедине со своими мыслями, а ещё — теперь он никак не может пропустить французский. Потому что каждая пара будет для него теплым напоминанием.       Когда он заходит в здание, прикладывая пропуск к турникету, на телефон приходит сообщение. Он смотрит на экран и замедляет шаг, широко улыбаясь. that french guy ❤️‍: «Уже в самолете. Предвкушаю, как буду спать, и желаю тебе того же ;) Надеюсь, ты не поехал на пары? Если поехал, то я прямо сейчас выйду отсюда и приеду, чтобы силой увезти тебя отдыхать!!!»       Кевин улыбается, печатая ответ, и нить в груди, что была так туго натянута последние два часа, немного расслабляется. Все-таки и это можно пережить. А два месяца пройдут — и они обязательно увидятся. И если это судьба, то однажды они обязательно будут рядом.