♡♡♡
До рейса Кевина оставались почти сутки, а Марсель наконец порадовал хорошей погодой и солнцем, поэтому Жан решил показать Кевину город — всё то, что они не смогли увидеть вчера из-за дождя. И первым пунктом их назначения стала набережная — неподалеку от марсельского порта. Кевин давно доставал Жана вопросами об их набережной, а теперь наконец смог оказаться там сам. Они шли, держась за руки, переплетя пальцы, солнце било вовсю и грело так, словно был не апрель, а июль. Настроение Кевина слегка омрачали мысли о скором отъезде домой. Впрочем, он отлично это понимал, еще когда брал билеты, но просто не мог позволить себе надолго уехать посреди учебного семестра: и без того знал, что будет трудно вернуться в строй с этой разницей часовых поясов и прочей ерундой. Но это не уменьшало грусти. Порт Марселя оказался красивым и неожиданно огромным. Когда они сели поближе к воде, взяв мороженое, Кевин не мог оторвать взгляд от Лионского залива, который простирался вдаль до горизонта. Контраст синей морской глади и рельефы гор вдалеке просто перехватывали дыхание. Жан обнял его за талию, носом прижимаясь к его щеке, и замер так, согревая прохладную кожу горячим дыханием. Кевин повернулся и поцеловал его, чувствуя привкус ванили на языке. — Нам нужно будет съездить в Париж летом, — сказал он, когда они разорвали поцелуй. Жан обхватил его щеку ладонью, глядя с теплом, и кивнул. — Не фанат, но с тобой — с удовольствием, — ответил, прежде чем снова мягко коснуться губами его губ. — Главное дождаться, — Кевин невесело усмехнулся. — Обязательно, — Жан склонил голову набок. — Мы справимся. Правда ведь? И в эту секунду, когда на Жана падали лучи апрельского солнца, а где-то на фоне раздавались гудки корабля, Кевин хотел верить ему сильнее, чем когда-либо.♡♡♡
Кевин бесцельно листает тетрадь, слушая гудки в трубке. У него просто нет сил учиться, и единственный его способ с этим справиться — это позвонить Жану. Но Жан не берет трубку. И это уже второй звонок. Обычно Кевин не переживает: в конце концов, мало ли чем он может быть занят. Оставил телефон. Куда-нибудь отошел. Но чаще всего Жан предупреждает, если будет недоступен — чтобы Кевин не волновался. Вот только в последние пару недель он делает это всё реже, и всё чаще не берет телефон с первого раза. Или это просто Кевин становится гребанным параноиком. В последние пару недель Жан — единственное, что помогает ему держаться на плаву. Потому что Кевин берет на себя слишком много и не может отказаться, потому что Кевин пытается все контролировать, потому что он не может позволить себе спать здоровое количество часов, иначе ему кажется, что он делает недостаточно. Жан всегда приводит его в чувство, напоминает ему позаботиться о себе, заботится сам — как может на расстоянии. Но теперь, чем реже Жан отвечает, тем хуже чувствует себя Кевин: словно проваливается в болотную вязь и теряет последнюю возможность ухватиться за спасительную соломинку. — Allô? — голос Жана наконец доносится до него сквозь километры мучительного расстояния. — Кевин, что-то случилось? — Н-нет, — Кевин тут же напрягается. — Извини, я просто… Я просто захотел тебе позвонить. Поговорить с тобой. — А, — голос Жана звучит как-то отстраненно, и тревога волной поднимается в груди Кевина. — Извини, я немного занят, я перезвоню позже, ладно? — Да, конечно, — быстро отвечает Кевин. — Извини. Буду ждать. Жан кладет трубку, не дослушав последние слова. Кевин замирает, глядя в экран телефона. Машинально прибавляет к своему времени шесть часов. Девять вечера. Конечно, Жан может быть занят чем угодно, но это… редкость. И Кевин просто сглатывает ком горечи в горле и возвращается к заданиям. Жан не перезванивает ему до самого вечера. Кевин проверяет телефон каждые пять минут и отправляет ему сообщение «Все в порядке?», но, так и не дождавшись ответа, проваливается в сон с мобильником в руках.♡♡♡
Учебные дни тянутся тоскливой чередой, и Кевину не помогает ни майское солнце, ни все попытки поднять себе настроение. Ночи напролет он пишет исследовательскую работу, которую они должны сдать по окончании учебного семестра; он пытается готовиться к экзаменам и испытывает нездоровую тревожность из-за того, что ни черта не успевает. И — что давит больше всего — Жан теперь отвечает ему гораздо реже. Ничего не объясняет, находит странные отговорки, они созваниваются пару раз в неделю от силы, и Кевин даже по голосу замечает: что-то не в порядке. Но в ответ на все вопросы об этом Жан обычно смеётся и убеждает Кевина в том, что ему показалось. В том, что у Жана все хорошо. Просто много дел под конец года, — ну, Кевин и сам наверняка понимает, это ведь и его ситуация тоже, — просто слишком много всего, и тысяча других «просто», которым Кевин отчаянно пытается верить. Правда, из-за этих переживаний его учёба тоже начинает хромать. Потому что, когда он сидит на лекции и то и дело проверяет телефон — отправил Жану сообщение ещё вчера вечером, а тот до сих пор не ответил, — его мало волнует материал, который читает лектор. И Кевин правда пытается оставаться в библиотеке после пар, чтобы работать над исследованием, допоздна засиживается в коворкинге и возвращается в квартиру, когда уже догорает закат, — но ему все равно кажется, что работа стоит на месте.my french boy ❤️
21:07: хей, Кев
21:07: не занят?
Сообщения приходят на телефон, пока Кевин готовит ужин и пытается отвлечь себя хоть чем-нибудь. Он удивлённо берет в руки телефон, и дрожащими пальцами печатает ответ. В последние дни именно Кевин — тот, от кого Жану приходят подобные сообщения.21:08: Привет, малыш
21:08: Нет, что-то случилось? У тебя три часа ночи, если я ещё не разучился считать
Ответ приходит мгновенно:21:08: можно я позвоню? хочу поговорить
Кевин набирает его первым. — Привет, — голос Жана чуть хриплый, но слышно, что он улыбается. Кевин не может сдержать улыбку в ответ: в последнее время такие разговоры для них и правда стали редкостью, и Кевин даже не может злиться на него, не спрашивает, в чем дело — просто счастлив наконец слышать его голос. — Чем занят? — Готовлю поесть, — Кевин усмехается, выключая плиту. — И перевожу текст по французскому. Ну, с переменным успехом. — Помочь? — смеется Жан. — Я учусь не для того, чтобы просить французов переводить мне с французского, — с умным видом говорит Кевин и тут же замечает: Жан так умело переводит тему. — Милый, у тебя все в порядке? Завтра вроде не выходной. Бессонница? — Что-то в этом духе, — Жан невесело усмехается, а дальше в трубке слышно лишь его дыхание. Кевин готов поклясться, что Жан в эту секунду потирает переносицу и хмурит брови. — Кевин, — вдруг зовёт он, — как ты справляешься? Кевин замирает, прижимая телефон к уху плечом, с кастрюлей в руках. Он медленно ставит её на плиту, берет телефон в ладонь, вытирая вторую руку от воды полотенцем. — Жан? — спрашивает настороженно, потому что этот вопрос звучит… пугающе. — Ты о чем? — Извини, — тот снова вздыхает, и Кевина окатывает волной тревоги. — С нашими отношениями. С расстоянием. Кевин тяжело сглатывает и ощущает острую необходимость опереться рукой на столешницу. Что отвечать на такой вопрос Кевину — Кевину, который всегда справлялся с расстоянием только благодаря поддержке Жана и тому, каким оптимистичным оставался его партнер? Если даже у Жана больше нет на это сил, Кевин вряд ли сможет их в себе отыскать. — Ты всегда очень помогал мне, — наконец признается Кевин. — Говорил, что мы справимся. У тебя что-то случилось, Жан, — он уже даже не пытается придать своему голосу вопросительную интонацию. — Я все ещё говорю, что мы справимся, — голос Жана чуть вздрагивает, но Кевин умеет распознать ложь, и сейчас Жан не лжет. — Просто… — он прерывисто вздыхает, слышится шорох одеяла на фоне. — Это правда сложно. В последние недели как-то особенно тяжело. Я даже не знаю, сможешь ли ты… — он замолкает, и Кевин напрягается всем телом, замирает, ждёт продолжения, но Жан лишь с горечью усмехается. — Кев, ты ведь ещё не покупал никаких билетов сюда, во Францию? — Н-нет, — неуверенно говорит тот. — Не покупай, — вдруг говорит Жан, и его голос звучит безжизненно. Кевин гулко сглатывает, обхватывает телефон обеими руками. — Но, Жан, — начинает он, голос дрожит, и Кевин даже не знает, как облечь в слова свои эмоции сейчас. К горлу подступает тошнота, и он понимает, что уже точно не будет ужинать. Он просто не знает, как выразить словами то, что он, наверное, умрет, если не встретится с Жаном в ближайшие месяцы, что его сердце истечет кровью, что он стал слишком зависимым, и что… — Нет, Кев, малыш, — Жан перебивает его мысли так, словно может их слышать. — Мы обязательно встретимся. Просто… не здесь. Не в Марселе. Кевин хмурится, ничего не понимая. Жан наотрез отказывается говорить, что случилось, и Кевин не может насильно вытянуть из него ответ, учитывая, как умело тот уходит от вопросов. Но он волнуется — и не знает, куда себя деть. — Ладно. Ладно, — тихо отвечает он. — Расскажи мне что-нибудь хорошее, — просит Жан, и Кевин садится на стул, начиная говорить в отчаянной попытке отвлечься от тревожных мыслей.♡♡♡
Кевин ждёт такси на остановке в городе, который когда-то был для него родным, но уже давно стал таким далеким, — и обновляет сообщения в телефоне примерно каждую минуту. Жан не отвечает ему уже третий день. У Кевина выдалась пара выходных дней, он приехал в другой город к своему отцу, его автобус только прибыл, и теперь ему надо добраться до дома. Через несколько дней у него начинаются экзамены, он только-только сдал исследовательскую работу за семестр, но все, о чем Кевин может думать, — это Жан. И его убивают тысячи километров между ними, из-за которых они будто бы отдаляются друг от друга с каждым днём. И хотя каждый разговор с Жаном по-прежнему ощущается как возвращение домой, и хотя им все ещё комфортно вместе, это молчание на другом конце провода, которое встречает Кевина всё чаще, уже даже не просто напрягает — тревожит до боли в грудине. Кевин не выдерживает в тот же вечер. Они сидят за столом втроем: Кевин, его отец и Эбигейл — милая женщина, с которой Дэвид в отношениях уже больше года, но с которой у Кевина никак не получалось нормально познакомиться. Они ужинают, Кевин рассказывает о том, что интересного происходило в его жизни в последнее время, и каждый раз спотыкается об имя Жана, каждый раз слегка замедляется на нём, хмурит брови. Эбби это замечает, смотрит на Дэвида и наконец решается задать вопрос. — А может… расскажешь немного больше про Жана? Кажется, он много для тебя значит, — мягко говорит она, боясь увидеть острый протест в ответ. Кевин замирает, глядя на нее, следом — переводит взгляд на отца. У того в глазах — непривычная мягкость. — Мы встречаемся, — наконец говорит он медленно. Эбби не может сдержать улыбку, кивает. — В последнее время, правда, все немного… сложно. И тут Кевин срывается. Ему дали добро говорить, и он просто не может больше держать в себе то, что копилось так долго. Он рассказывает им обо всем: о том, как начались их отношения, как ярко и хорошо это было, пока Жан жил в Америке, и как потускнело, как только он вернулся домой; рассказывает о своей поездке в Марсель, о том, как много Жан для него делает, как любит — это ведь видно невооруженным глазом… И, наконец, рассказывает о последних неделях. О странном поведении Жана, о редких сообщениях, о молчании, о своих переживаниях. Ему просто нужен совет. Отец всегда был готов поддержать его, Эбби уже кажется ему человеком, которому он может доверять, — и он доверяется. И рассказывает им все, о чем может рассказать. — Извини, сынок, но мне не очень нравится, как он относится к тебе, — наконец говорит Дэвид, поднимаясь из-за стола, чтобы поставить чайник. — Так не делают взрослые люди. Вам нужно поговорить, но если он уходит от разговора, это… Не знаю. Я не мастер в отношениях, пожалуй, — он усмехается, кидая взгляд на Эбби, — но я вижу, что тебе плохо. И твое состояние точно волнует меня больше, чем этот парень. Кевин молча кивает. Он, конечно, не сильно с ним согласен: в конце концов, Жан — партнер Кевина, он знает его лучше, он помнит, с каким трепетом Жан всегда к нему относился. Но сейчас… Сейчас все меняется, и в словах отца действительно есть смысл, но Кевин будет отрицать это до последнего, потому что он не может просто принять тот факт, что Жан действительно остыл и перестал беспокоиться о Кевине. — Я согласна, — осторожно говорит Эбби, — но я бы не стала так резко судить. Ты говорил, тебе кажется, что у него что-то случилось? Может, что-то с учебой или в семье? — Я не знаю, — Кевин в отчаянии разводит руками. — Он не хочет говорить, я не могу его заставлять. Отношения так не работают. Я пытаюсь ему доверять, но как я могу доверять, если он ведет себя… так. Лишь рассказывая об этом, Кевин в полной мере осознает масштабы происходящего. Все это наслаивается снежным комом и висит над его головой, готовое вот-вот рухнуть, — и Кевин понятия не имеет, что с этим делать, потому что становится только хуже и хуже. — Если между вами не случалось никаких разногласий, — начинает Эбби, и Кевин почему-то тут же вспоминает тот злополучный разговор по телефону. Мог ли Жан обидеться на это? Посчитать, что Кевину так важен секс? Но это ведь неправда, не может быть правдой, и Жан это знает, — он ведь тоже не слепой. Но, сколько бы Жан ни говорил, что все в порядке, Кевин продолжает вспоминать тот разговор и искренне переживать. — Если ничего такого не случалось, тебе надо настоять на разговоре. Вам нужно поговорить. Поставь ультиматум, — Эбби пожимает плечами. Кевин вскидывает брови. — Как еще заставить его говорить? Нельзя оставлять все вот так. Скажи ему прямо, что тебя беспокоит. Скажи, что ты за него волнуешься, скажи, что это мешает твоей повседневной жизни, потому что вы далеко друг от друга, и твоя тревога из-за этого лишь усиливается. Это ведь так? — Да, — Кевин кивает, не раздумывая ни секунды. — Тогда это мой совет, — женщина мягко кивает. — Ты умница, Кевин. Вы так долго встречаетесь на расстоянии, не все способны это выдержать. Я надеюсь, вы разберетесь, — она не договаривает, но Кевин видит в ее глазах: по его рассказу Эбби поняла, как сильно он привязался к Жану, как стал от него зависим. Кевин кивает, осознавая лишь одно — если они не разберутся, он этого просто переживет. — Мне все еще не нравится эта ситуация, — Дэвид поджимает губы. — Если это продолжится так, я бы не стал терпеть такое отношение к себе, Кевин. Кевин хочет ответить, что он ни за что не сможет первым отпустить Жана, но боится, что произнесение этой фразы вслух прорвет дамбу, сделает непоправимое. И потому он лишь кивает, обещая принять к сведению их советы, что-нибудь сделать и обязательно держать их обоих в курсе. Через два дня Кевин возвращается в свой город, и лишь по дороге в автобусе Жан наконец отвечает на его сообщения. Отвечает чуть холодно, говорит, что ничего не случилось, просто он напишет попозже, но — всё же отвечает, и Кевин уже не может думать ни о каких экзаменах, ни о чем, кроме губ Жана и его бархатистого голоса, по которому так скучает.♡♡♡
Кевин решается на крайние меры, когда две недели спустя, в самом разгаре его экзаменационной сессии, ситуация ничуть не меняется. Жан не объясняет — Кевин не находит в себе сил надавить или поставить ультиматум по совету Эбби. Он почти не ест и не может нормально спать, он плохо сдает первый экзамен, и это первая настолько низкая оценка за все годы его учебы. Кевин пытается убедить себя, что ему все равно, но нездоровый перфекционизм не исчезает после возникновения других проблем, а потому это лишь ухудшает состояние Кевина. Он ходит как зомби, отчаянно пытается игнорировать все происходящее, но это уже давно не помогает. И Кевин идет на единственный шаг, который кажется ему логичным в этой ситуации: у него выдается десять дней между экзаменами, и он покупает билеты на самолет в Марсель. Наверное, глупо и опрометчиво приезжать так, без предупреждения, но он знает, где Жан живет, в конце концов — и он не думает, что тот сможет уйти от разговора в реальной жизни. И банальная причина номер два — Кевин просто хочет его увидеть. Коснуться. Хочет этого до боли в сердце и дрожи в пальцах. И в день вылета он уже идёт по парковке аэропорта, сжимая лямку тяжелого рюкзака на плече, когда вдруг слышит мелодию звонка на телефоне. И видит имя Жана на экране. По спине прокатывается волна холодного пота, он опирается спиной о колоннаду, прячась в тень от жаркого июньского солнца, и принимает звонок. Жан звонит ему впервые за последние три недели, и Кевин не собирается упускать возможность наконец услышать его голос. — Кевин, — его голос доносится сквозь километры, но ощущается так близко, что у Кевина вмиг подкашиваются колени. — Кевин, извини меня, пожалуйста, извини. И от этих извинений, от того, с каким отчаянием он начинает их разговор, горло Кевина сжимается внезапной судорогой слез. — Жан, детка, дыши, — говорит он тихо, хотя дышать сейчас нужно именно ему, — я очень рад тебя слышать. Надеюсь, сейчас-то ты расскажешь мне, что произошло? Я правда больше не могу просто делать вид, что все в порядке, не могу, Жан, — выпаливает Кевин. На том конце трубки звучит молчание, затем — прерывистый вздох. — Извини, Кевин, я очень тебя люблю, мне так стыдно, что я так заставил тебя переживать, я был слишком напуган, — бормочет он быстро, и Кевин жмурится. Эта фраза. В этот момент она бьет точно в цель. — Что происходит, Жан? — спрашивает он на французском, так тихо, что тот вмиг замолкает. — Я долго думал, рассказывать ли тебе вообще, — отвечает он наконец медленно. Кевин не хочет давить, и потому ждёт, но совершенно не ожидает слов, которые слышит следом. — Я впервые столкнулся с самой настоящей гомофобией, — выдавливает Жан. — Так ещё и со стороны собственного отца. Я очень, очень боялся, пока не мог понять, как мне себя вести, не решался даже о тебе разговаривать при нём, а уж общаться с тобой… — Господи, Жан, — Кевина вмиг захлестывает два чувства сразу: облегчение от того, что между ними все в порядке, и ужас — от того, что пришлось переживать Жану, и, вероятно, приходится переживать до сих пор. — Как ты? Господи, что произошло, из-за чего он… Я не понимаю… — Ты можешь разговаривать? — Жан вздыхает, — Это будет долгий разговор. — Могу. Конечно, могу, — с облегчением выдыхает Кевин. И ему плевать на то, что на плечах тяжелый рюкзак, на то, что он опоздает на рейс — он уже явно никуда не полетит, это было импульсивным решением, и сейчас ему там не будут рады. Очевидно. Кевин ищет, где ему присесть неподалеку, и наконец останавливается в каком-то кафе, где садится за стойку возле окна и погружается с головой в голос Жана, который теперь без остановки звучит в ушах. Он рассказывает — абсолютно всё, каждую из деталей, о которых молчал все это время. Его отец узнал об их отношениях, потому что Жан имел неосторожность оставить телефон, на который пришли сообщения от Кевина. У Кевина пылают щеки, когда он слышит о том, что сообщения эти были весьма откровенного характера. Но отец Жана в качестве аргумента предоставил не только эти чертовы сообщения: в комнате Жана были их фотографии с Кевином, на которых они целовались, — и этого ему было достаточно, чтобы возмутиться и сказать о том, как это неправильно и ненормально. Кроме того он, конечно, узнал от матери Жана о том, что Кевин приезжал к ним и даже оставался в их квартире, — и это стало последней каплей. Первый месяц Жан выдерживал открытую травлю от него, потом она переросла в пассивную агрессию с угрозами: Жан по-прежнему зависел от отца в финансовом плане, хоть и жил не с ним, а с матерью, и тот посчитал, что имеет полное право просто выставить его на улицу, если тот продолжит в том же духе. На удивление, протестов от матери Жан не дождался. Он не ожидал от неё такого слепого подчинения отцу, особенно когда вспоминал, как тепло она принимала Кевина у себя дома, — но, очевидно, деньги оказались важнее каких-то отношений, которые она наверняка вообще не воспринимала всерьез. — Я думал, ты ей понравился, — Жан удрученно вздыхает. — Я правда не понимаю, в чем проблема, блять, почему их вообще ебет, кто с кем спит? — возмущенно восклицает он. — Господи, Кевин… — он вдруг замолкает. Кевин напряженно ждёт продолжения. — Да даже Бланш — от кого я никак не ожидал, — посоветовала мне с тобой расстаться. Я не понимаю, я чего-то не знаю? Какого хуя вообще происходит… От сестры Жана, которая с Кевином общалась очень мило, он такого точно не ожидал, так что удивлённо распахнул глаза. — Бланш? — тянет он. — В таком случае, я, видимо, тоже чего-то не знаю… Жан рассказывает в красках, как проходила его жизнь в последние пару месяцев. Но он не говорит, что они будут делать дальше. Говорит, что постарается заработать побольше денег летом и съехать, потому что пока его ставят перед невозможным выбором. Кевин не слышит никакой определенности в его словах — только страх, — и он не может его осуждать, но в эту минуту, допивая свой флэт-уайт, Кевин понимает, насколько сильно вся эта ситуация вымотала его. Насколько он устал переживать, устал от молчания, устал от недосказанности. И когда первичное облегчение проходит, внутри остаётся только опустошенность и бессилие, а голос Жана в трубке даже как будто начинает раздражать. Возможно, это ожидаемо, — но после этого дня отдаляться начинает уже Кевин. Он думает слишком много — иногда в этом заключается его проклятие, иногда — и спасение, но сейчас это очень мешает. Он не может готовиться к экзаменам, он думает о словах Жана и его ситуации дома, и каждая такая мысль выматывает его лишь сильнее. Конечно, он должен поддержать его — но Кевин не слышит от Жана никаких точных слов. Кевину кажется, что Жан правда выбирает между ним и семьей, и он не может его винить, но эта мысль задевает его до глубины души. Он искренне хочет его поддержать, но не может сделать этого, если Жан сам не пойдёт навстречу. Когда Кевин получает очередную плохую оценку за экзамен, он звонит Жану прямо там — в коридоре его университета, проходя мимо аудитории, в которой они, кажется, целовались однажды. — Я ненавижу людей, которые делают это по телефону, — говорит он сразу, и Жан замирает в напряженном молчании, — и я все ещё дорожу тобой, правда, я бы хотел, чтобы всё сработало, но я так устал. Не сомневаюсь, что ты тоже, — он боится произносить это вслух, но он обдумывал это слишком долго, чтобы отступать сейчас. — Жан, я… Извини, мне кажется, если мы расстанемся сейчас, нам обоим будет лучше. Я не хочу обрывать связь совсем, я просто… Мне нужно время. Я не знаю, мне кажется, я больше этого не выдержу. Давление, расстояние, эта ситуация, и ты… Я не могу. Молчание затягивается так сильно, что Кевин проверяет, не сбросился ли звонок. Наконец он слышит тихий кашель на том конце провода. — Почему ты думаешь, что так будет лучше? — спрашивает Жан, но в его голосе слышится отчаяние. Невозможность что-то изменить. — Потому что я слишком переживаю, и это мешает мне жить и заниматься повседневными делами, — не выдерживает Кевин. — Я не вижу другого решения. Не сейчас. Жан молчит снова. Кевин уже выходит на улицу, смотрит на палящее солнце и не чувствует ничего, кроме удушающей тревоги. — Ладно, — наконец отвечает Жан бесцветным голосом. — Я не имею права тебя держать. Если ты так считаешь… Ладно. — Ладно, — эхом вторит Кевин, и ещё несколько секунд они молчат друг другу в трубки.♡♡♡
Не помогает. Уже к окончанию экзаменов Кевин понимает: не помогает. Понимает, когда после сдачи последнего из экзаменов просто идёт в бар и напивается, а потом даже не помнит, как добирался до дома. Понимает, когда просыпается по утрам, и чувство вины давит на грудь. Понимает, когда мысли никуда не деваются, а первичная легкость, которая так порадовала его сразу после тяжелого решения, уступает место прежней тревоге. Жан оказывается очень внимательным и учтивым — как и во всём остальном, — и не тревожит Кевина. Дает ему время, не звонит и не пишет, просто пропадает из зоны видимости, как будто это должно помочь прогнать мысли о нём. Но: не помогает. И Кевин, конечно, скучает — очень сильно. И понимает он это только теперь, когда осознает, какую глупую вещь совершил, как эгоистично поступил в ситуации, когда Жану нужна была поддержка, а не такое поведение. Но он не находит в себе смелости позвонить или написать: гордость мешается с чувством стыда, и он уже уверен, что Жан отвергнет его, даже не выслушав. Поэтому, когда в один момент ему на телефон приходит сообщение от знакомого контакта, сердце Кевина подпрыгивает в груди. — Алло, — Кевин набирает сразу же, как только видит просьбу, изложенную в сообщении. — Как ты? — вдруг спрашивает Жан. И терпеливо ждёт ответ. — Никак, — честно признается Кевин спустя минуту молчания. На губах крутится отчаянное «мне жаль, извини, я так люблю тебя, что мне больно от этой любви», но он не может выговорить такие громкие слова. — Извини, если я лезу не в свое дело, — вдруг говорит Жан мягко, — у тебя есть полное право просто сбросить звонок сейчас. Но что-то мне подсказывает… Ты не хочешь поговорить со мной, Кев? Кевин тяжело сглатывает, не сразу находя слова для ответа. Как будто никаких слов не будет достаточно, чтобы выразить то, что сейчас разрывает его изнутри. — Je veux te voir, — наконец отвечает он внезапно ослабшим голосом, и на том конце трубки слышится прерывистый вздох. — Я точно сделал выбор, Кев, — вдруг говорит Жан, и сердце Кевина переворачивается в груди. Он не ждал ничего сильнее, чем этих слов. — И сейчас я покупаю билеты к тебе, чтобы прилететь и привести тебя в порядок. И плевать, что мне там скажут. Если меня выгонят из дома — ну, пусть так, если им хочется. Ты хочешь, чтобы я приехал? Он задаёт этот вопрос, хотя Кевин уверен: Жан знает на него ответ. Но ему нетрудно повторить это ещё тысячу раз, если будет нужно. — Да. Да, Жан, я буду очень рад тебя увидеть, — выдавливает он, слыша вздох облегчения на том конце. — Извини меня, пожалуйста. Мне правда не… — Потом. Всё потом, — перебивает его Жан. — У нас будет время все обсудить. Прилечу через два дня. Я не обижаюсь, Кев, тебе не за что извиняться. Ты поступил так, как посчитал нужным. И, кажется, только после этого телефонного разговора мир вокруг Кевина снова обретает краски, а он сам — находит причину сделать глубокий вдох и постепенно начать возвращаться к жизни.