не отпускай тепло
из сердца своего
осенние ветра стучали в двери
но мы их не пустили
♫ Alai Oli — Не отпускай тепло
Кое-как Момо выяснила у Рангику, что произошло: Гин попал в аварию, прямо сейчас в реанимации, а позвонить ей больше некому; с родителями о своих парнях Ран не говорила, а Нанао и Нему обе не отвечали. — Это произошло у меня на глазах, — Мацумото уже не плакала, но ее все еще трясло. Медсестры дали ей что-то легкое седативное, и они с Момо сидели во дворе больницы. — Он как раз подъезжал ко мне. Я его на углу ждала… увидела машину, обрадовалась… и вдруг в него врезался какой-то урод на полном ходу… Это я виновата, — она сжала кулаки на коленях. — Я ему помахала и отвлекла от дороги. — Ты не виновата, — твердо сказала Момо. — Виноват только тот, кто в него врезался. Не он и уж точно не ты. — Какая разница, кто виноват, — бесцветным голосом проговорила Рангику. — Какая разница, если Гин… — ее лицо болезненно исказилось. Видеть такой всегда веселую подругу было страшно. Сколько Момо знала ее — Ран не плакала, если была расстроена — наоборот, хохотала громче обычного, прятала грусть за улыбкой и очень редко делилась своими проблемами, от чего могло показаться, что проблем у нее нет вообще, и лишь самые близкие люди знали, что это не так. — С ним все будет хорошо, — насколько все плохо, Хинамори не знала, но постаралась, чтобы ее слова звучали как можно увереннее; Мацумото нужно было хотя бы немного успокоиться. — А если нет? Ты бы видела, — Рангику замотала головой, — Нет, такого лучше никому не видеть… это было так… внезапно. Быстро. Я слышала треск… лязг… там же железо… — на ее глазах вновь выступили слезы. — Может, это мое наказание за то, что бросила Хисаги?.. — Так, милая, — Хинамори взяла ее лицо в ладони, заставляя смотреть на себя. — Прекрати сходить с ума. Что бы ни случилось с Гином, если ты загремишь в больницу следом — лучше не станет никому, ясно? Рангику молчала. — Ясно? — Момо повысила голос. Подруга робко кивнула. — Да… — Мы будем ждать, — отпустив ее, Хинамори обняла Мацумото за плечи. — И надеяться на лучшее. В этой больнице хорошие врачи, медицина сейчас выходит на новый уровень… Про то, что произошло между ними с Хирако, она временно забыла — пока ехала сюда, решила забыть, потом само вылетело из головы, когда увидела Рангику в таком состоянии. Убаюкивая подругу в объятиях, вспоминала снова: как от ее «нет» изменилось его лицо, каким голосом он сказал это «понимаю», и всей душой Момо хотела позвонить ему, написать, прийти к нему домой, все объяснить, но бросить подругу сейчас даже на секунду было бы почти подлостью. Со своим парнем Хинамори могла все уладить, а Рангику, несмотря на все, в чем Момо ее заверяла, рисковала потерять того, кого любила, навсегда. Без возможности что-либо исправить.***
Хирако страдал ровно двадцать минут. Бродил по парку, курил, жмурился до боли в веках, кусал губы и злился — то на себя-идиота, который решил, что за такого захотят выйти замуж, то на Момо, которая, как все подростки, хочет острых ощущений и не задумывается о других, то на саму ситуацию, где они оба оказались заложниками — а потом понял. Что он за придурок? Какая разница, что она сказала? Первое женское «нет» — это не отказ, и она хотела объяснить, но ей позвонила какая-то рыдающая девушка, не сестра, голос Лизы все еще звучал у Хирако в ушах и он бы не перепутал, другая, и все равно — у этой девушки что-то случилось, и у Момо, может быть, тоже, а что сделал он? Томно ушел страдать. Идиот. Костеря себя всеми эпитетами, данными Хиёри, Шинджи набрал номер Хинамори. — Прости, — сказала она, не давая ему заговорить, — я пока не могу. Давай вечером? — Что случилось?.. Трубка отозвалась гудками. Хирако потянулся за следующей сигаретой — и что теперь делать? Сидеть и ждать, пока с ней невесть что творится? Он бы ни за что не медлил и поехал бы за ней куда угодно, но куда — не знал. Токио — большой город, Момо могли просить приехать в больницу, в полицейский участок или в морг, возможно, к кому-то домой, где ее искать — он понятия не имел. Ощущение бессилия рвало на части. Хирако набрал Хинамори еще раз, но она выключила телефон. Коротко рыкнув, он развернулся на пятках и зашагал в сторону ее дома.***
О-Бон еще длился, и Нанао вызвонить было нереально — в трехдневный период поминовения мертвых она всецело погружалась в работу в храме, становясь настоящей мико. До Нему дозвониться удалось после обеда — раньше она не слышала звонков, потому что спала, о чем сообщила без капли намека на чувство вины; сон для нее был естественным физиологическим процессом, которого, в отличие от некоторых таких же процессов, публично стыдиться не принято. Приехать Нему не отказалась, и уже скоро присоединилась к Момо, утешая Рангику — насколько умела. Вина перед Хирако сжигала изнутри: что он о ней подумает? И о себе? Он переживает, что плохо выглядел в ее глазах, расстроен тем, что про них узнала ее сестра, а Момо сначала почти его отшила, потом отказалась разговаривать… но что она бы сказала? Рангику Хирако никак бы не помог, его присутствие могло сделать только хуже: той, кто морально готовится к гибели любимого человека, вряд ли приятно видеть и понимать, что у подруги в этом все хорошо, и Хирако все еще был учителем, а что это за учитель, который приезжает по первому зову старшеклассницы? Не классный руководитель, не преподаватель биологии — зачем звать на помощь физика? Рангику все знала, но Нему — нет, а так как в стрессе Мацумото в первую очередь желала окружить себя как можно большим количеством друзей и знакомых, скоро появились Кира и Орихиме — одна, без Ичиго, на О-Бон тот всегда уезжал в деревню с семьей. С появлением Химе все пошло намного лучше. Она быстро взяла ситуацию в свои руки, принялась отпаивать Рангику водой и кормить шоколадом и говорила ей что-то, что должно было послужить утешением или отвлечением. Нему приняла роль ассистента, подавая нужное или бегая покупать, а Момо с Кирой вмиг оказались лишними. И оказались почти наедине. — Скоро первое сентября, — неловко заметил Кира. — Угу… — Наши последние дни в школе. Я… буду скучать, — «по тебе» повисло в воздухе незримым звоном уходящего лета. — Да, — пробормотала Момо. — Я тоже буду скучать по школе. — Куда будешь поступать? У Киры голубые глаза, вдруг поняла она. Голубые, как раскинувшееся над их головами августовское небо, а раньше Хинамори этого не замечала. — В Тодай. На факультет права. — Здорово. А я — на гуманитарный. Тоже в Тодай, — на его тонких губах показался оттенок улыбки. — Если повезет. — Повезет, — сказала Момо. — Надеюсь. — Может… — Кира замялся, будто решаясь. — Будем вместе готовиться? После уроков? — С ребятами? — Хинамори наигранно-невинно взмахнула ресницами. — Нет, — неожиданно твердо сказал Кира. — Вдвоем. Ты и я. Момо захотелось закрыть лицо руками — ну почему, почему, почему именно сейчас? Здесь, в больничном дворе? — Прости, — Кира сам это понял. — Может, тогда… можно угостить тебя кофе? Вечером. Или завтра. — Посмотрим, — тихо ответила Момо. — Как получится. Не у меня, у Ран. — Да, — Кира печально кивнул и отвернулся. Неловкость в воздухе стала почти осязаемой.***
Открывшая ему Лиза была совсем не похожа на ту Лизу, что прошлым вечером вскрывала взглядом, как скальпелем. Вместо аккуратной традиционной прически на голове воронье гнездо, вместо юката — желтая пижама и тапочки-кролики, лицо уставшее и заспанное. Она не удивилась и не возмутилась; проворчала «привет» и пропустила Хирако в дом. — Позвони Момо, — попросил он, войдя. — Она не с тобой? — Лиза потерла переносицу. — Нет, она… — Хирако вкратце пересказал, что случилось, опустив свое предложение-утверждение про женитьбу. — И телефон отключила. — Вечно она во что-то вляпается, — Лиза потерла виски. — И где ее теперь искать? Даже больницы не обзвонить, она же не пациентка. У тебя что, язык отсох спросить, куда она идет? — Признаю, я идиот, — согласился Хирако. — Слушай, ее же не может этот… Ренджи… не знаю, шантажировать? — Ренджи? — Лиза засмеялась. — Нет, ты что. Только не он. Я же его тоже знаю. Он по соседству вырос. Очень хороший парень. Даже не представляю, чтобы он кого-то шантажировал. Он так… по мелочи. Идем, кофе заварю. — Мы что, будем сидеть и пить кофе? — А что еще ты предлагаешь? Носиться по всему Токио и заглядывать во все больницы и участки? Объявить в розыск? Момо не пропадет. Она самостоятельная девочка, — Лиза нахмурилась, перемешивая сахар. — Даже слишком. — Угу, иногда слишком, — взяв протянутую чашку, Хирако втянул носом аромат напитка. Было что-то домашнее в том, чтобы сидеть вот так, болтая с сестрой своей девушки — будто они не чужие. Будто тоже семья. — Но она не делает глупостей, — Лиза отпила глоток кофе, почесав за ухом вошедшего на кухню Комамуру. — По крайней мере, редко. А если делает, то исправляет. Тоже сама. — Я тоже ее глупость, да? — скорчил рожицу Хирако. — Да, — усмехнулась Лиза. — Но ты удачная глупость. Так бывает. Ставишь на черное в казино и понимаешь, что выпадет красное. Обязательно красное, и пропадут все твои деньги… а выпадает черное. И ты выигрываешь. — Вряд ли я такой уж выигрыш. — Я не собиралась делать тебе комплименты, — Лиза забросила ногу на ногу. — Но я верю своей сестре, а она говорит, что ты несколько раз спас ей жизнь. Вот что я имею в виду. — И ты не против, если я буду дальше за ней ухаживать? — Мне с чего быть против? Ухаживай. Я бы сказала, что прикончу, если ты ее обидишь, но, — Лиза издала короткий смешок, — она сама тогда тебя прикончит. — Не буду я ее обижать, — Хирако покачал в руке чашку. Подумал немного. — Я хочу на ней жениться. — О-о, — протянула Лиза. — Даже так? — Даже так. Сказал ей сейчас. Как раз перед тем, как ей позвонили. — И? Хирако развел руками. — Она сказала «нет». — А, — догадалась Лиза. — Вот почему ты не знаешь, куда она делась. Ушел страдать. — Угу… глупо вышло. — Глупо. Но у тебя есть шансы загладить вину, — Лиза деловито пробежалась взглядом сначала по Хирако, потом по кухне, и он напрягся — когда девушки смотрят так оценивающе, разговор обычно перетекает в иную плоскость, но не в этом же случае? — Сделаешь уборку, — вынесла вердикт Лиза. — В этом доме давно не мыли полы. Кое-кому вечно некогда, а собаку кое-кто все равно завел. И пыль на шкафах и люстрах вытереть руки не дотягиваются…***
— Он… будет… жить? — Рангику побледнела так, словно ей сообщили о смерти. — Да, — молодая доктор, на чьей пышной груди был прикреплен бейджик с именем «Котецу Исане» выглядела уставшей, но улыбалась, как каждый человек, который доволен проделанной работой. — Будет жить. И видеть будет, и слышать, и ходить. Операция прошла успешно. — А когда можно будет его увидеть? — Завтра. Пока что, сами понимаете, нужна стерильность. Можете заглянуть через окошко. — Нет, спасибо, — отказалась Мацумото. — Я приду завтра. Простите, я… — она встряхнула головой, будто отгоняя наваждение, и рывком поклонилась. — Спасибо, Котецу-сенсей! Проводив Мацумото до дома, все тоже стали расходиться. Нему ждал отец, Химе — брат, Кира вызвался провожать Момо, чего она и боялась, но отказаться было бы странно. Листья начинали желтеть, кое-где среди зелени древесных крон золотились отпечатки осени. Август еще дышал теплом, но во всем виделись намеки: лето уходит, и почему-то от этого было грустно. Каждое окончание лета — грустное, как и закаты, а закаты в августе — самое грустное, что можно придумать. Грустное, пронзительное и тоскливо-нежное, как взгляд Киры. — Я тебе нравлюсь? — спросила Момо прямо. Пусть считает ее дурой, если это не так, будет легче, чем терзаться в домыслах — но Кира не удивился даже для виду. Остановился, не сводя с нее глаз — и медленно кивнул. — Да, — сказал тихо. — Более того. Я тебя люблю. Молчание звучало громче, чем любой грохот. Момо сжала кулаки. — Почему меня? Что ты во мне нашел? — Не знаю, — Кира улыбнулся. Он редко улыбался, все улыбки — как намек, а тут растянул губы по-настоящему. — Просто. Ты… «Ты горишь, — прозвучал в памяти голос Хирако. — как костер, как пожар, и это теплое пламя… ты горишь — и ты цветешь…» — …ты милая, — сказал Кира. — Но это обманчиво, и потому привлекательно… я могу рассказать тебе сотни легенд, но не в состоянии сформулировать свои чувства. — Кира, — Момо потянулась к его руке, но не дотронулась, смущенно опустив ладонь. — Я… прости. — Это — «нет»? — с некой обреченностью уточнил Кира. Момо кивнула. В его глазах отражался августовский закат. — Потому, что ты еще не готова, или потому, что ты уже влюблена? — Влюблена, — сказала Хинамори. Губы Киры болезненно изогнулись. — Я все равно провожу тебя до дома, — наконец сказал он после паузы. — И все равно буду твоим другом. И когда… если… поступлю в Тодай, буду с тобой общаться. Просто так, без чего-то… понимаешь? Не хочу тебя избегать. — Спасибо, — искренне поблагодарила Момо. — Спасибо, Кира.***
Дома она застала самую идиллическую картину: Хирако и Лиза сидели на диване перед телевизором и смотрели шоу «Изгони призрака». Комамура лежал на коврике, но первым встрепенулся, учуяв хозяйку. Следом вскинулись сестра с учителем; Лиза щелкнула пультом, прерывая эксцентричного ведущего прямо посреди его смеха, ставшего главной фишкой передачи. — Момо! — Хирако подскочил к ней первым, схватив за плечи. — Ты где была? Я чуть с катушек не слетел! — Мы, — уточнила Лиза. — Мы чуть с катушек не слетели. Могла бы хотя бы мне отзвониться. — Извините, — покаялась Хинамори. — Иначе было нельзя. — Идем ужинать, — сказала сестра. — Расскажешь. На стол накрыли быстро; Момо с удивлением заметила, что Лиза достала не только полуфабрикаты. Онигири с тунцом не были похожи на заказанные из ресторана, а на плите стояла кастрюля с сукияки. — Твой Хирако просто великолепно готовит, — засмеялась Лиза, он что-то смущенно проворчал, помогая Момо сесть, и она опустилась на стул, завороженная этой теплой ароматно пахнущей атмосферой дома. Не места, где можно поесть и переночевать, а дома, и «твой Хирако» звучало так естественно, что не захотелось огрызнуться «он свой собственный». — Значит, парень Рангику, — Лиза сочувственно вздохнула. — Хорошо, что обошлось. — Поэтому я тебя и не звала, — Момо виновато улыбнулась Хирако. — Хоть бы сказала, где ты. — Тогда бы ты туда приехал, разве нет? — Сказала бы не приезжать. — Если бы ты послушался, я была бы разочарована. — Черта с два я бы послушался, ты права… — Знаете что? — прервала их Лиза. — Я вспомнила, что у меня есть куча недоделанной работы. Так много, что до утра не управлюсь, ночевать придется в фирме. Я поеду туда, а вы, — она повела плечом, — конечно, можете разойтись по домам. А можете позаниматься… физикой. — Лиза! — вспыхнула Момо, и рассмеялась, потому что Хирако эхом так же одернул ее сестру, назвав не «Ядомару-сан», а по имени. Он понял, тоже засмеялся, переглянувшись с ней. — И чего вы ржете? — мрачно поинтересовалась Лиза. — Я освобождаю вам квартиру на всю ночь, а вы возмущаетесь. Ловите шанс… — она посмотрела на наручные часы, — …между прочим, про работу я не вру. Я же с утра никуда не пошла, надо наверстывать. Через полчаса меня тут не будет аж до следующего вечера. Сами решайте, как это использовать.***
Слова Лизы редко расходились с делом; она моментально собралась, и в этой деловой бизнес-леди трудно было узнать утреннюю сонную обаке с черт-те чем на голове. Небрежно взмахнув рукой на прощание, Лиза убежала в ночь, стуча каблуками, оставив Хирако и Момо вместе в прихожей. Одних, не считая Комамуры, но и тот ушел, демонстративно ложась на свой коврик и закрывая глаза. — Хирако… — Момо замялась, вспомнив, что обидела его. — Я хотела сказать… — Нет, это я хотел сказать, — перебил он, ступая ближе, так, что ей пришлось шагнуть к стене. — Я понял. Я врал. — Врал?.. — Когда говорил, что отступлю, если ты скажешь, что я тебе не нравлюсь. Не дождешься. Я все равно буду тебя добиваться, хоть тысячу раз скажи «нет». Отстану, только если добьешься этого через суд. Как там говорится… — Запрет на приближение, — Момо провела языком по пересохшим губам. — Да. Запрет на приближение… Кто первым потянулся поцеловать, Хинамори не поняла — встала на цыпочки, и тут же ее рот накрыли его губы, но он не подхватил ее, унося в спальню. — Это проблема? — спросила Момо, разорвав поцелуй. — То, что мы у меня дома? Хирако прижался лбом к ее лбу, что тоже успело стать очень привычным и родным прикосновением. — Нет, — подумав, сказал он. — Может, это чудовищное извращение, но не проблема. Если мы не будем делать это на кровати твоей сестры. — Кровать моей сестры видела и не такое… Идем, — Момо кивнула на дверь. — Расслабься, это не комната Лизы. Точнее, она здесь не спит. Это место во время уборки старшая сестра Хинамори ему не показала, отрезав «там чисто» таким тоном, что у Шинджи поползли мурашки по спине. Если бы они находились в ужастике, он бы непременно предположил, что в этой комнате спрятаны расчлененные трупы, но там не было трупов. Там было три книжных шкафа, уютный мягкий диван и светильник. Момо включила его — лампа озарила помещение теплым светом. — У вас здесь библиотека? — спросил Хирако. — Можно и так сказать. Ты в святая святых. Это золотая коллекция, — Момо наугад сняла с полки томик манги. На обложке были парень и девушка в самой недвусмысленной позе. — Ничего себе, — пробормотал Шинджи. — Так вот где ты всему училась. И что же ты хотела бы попробовать? — Попробовать? — растерялась Момо. — А для чего еще ты меня сюда привела? — Показать… — она закусила губу. В этом было что-то неправильное: сначала на слова о женитьбе ответить «нет», а потом предлагать переспать. С ее стороны все выглядело, как какая-то жестокая игра. — Показать? Черт, Хинамори, — не выдержал Хирако. — Что не так? Она резким движением вернула книгу обратно. — Я не уверена, что хочу выйти замуж после университета, — отчеканила Момо. — Давай ты сначала его закончишь? — предложил Хирако. — Или нет, для начала ты закончишь школу. А еще, — он резко сократил расстояние, обнял и зашептал на ухо, — ты кончишь прямо сейчас. Несколько раз. Много раз. Пока в твоей хорошенькой головке не останется мыслей ни о чем, кроме как обо мне. Готова? Задрожав, Момо кивнула. Хирако подхватил ее, унося — ей стало все равно, куда, хоть на самый край света. Все растаяло, растворилось и остался только он — до самого утра.