мертвые знают этот дождь, от него они растут из земли ростки зеленые пуская спи, не тревожься ни о чем, мы-то знаем, что почем дождь идет, и снова розы зацветают
♫ Тикки Шельен — Колыбельная под дождем
Остаток лета пролетел незаметно, как всегда — почти мгновение. Гин поправлялся; его травмы были серьезными, но излечимыми, и уже к зиме он должен был оправиться полностью. Рангику успокоилась, снова улыбалась, смеялась и шутила, постоянно была с ним на связи, но с подругами не знакомила. Говорила, что он бы не хотел, чтобы первое впечатление о нем составили, как о переломанном пациенте больницы — по той же причине она отказалась от предложения доктора Котецу взглянуть на Ичимару через окошко: не хотела запоминать его слабым и бесчувственным, и ему тоже бы это не понравилось. С Хирако Момо теперь могла видеться беспрепятственно; Лиза не осуждала их, наоборот, создавала все условия для возможности встреч. Иногда чересчур навязчиво, чего Хинамори и опасалась, не желая, чтобы сестра узнала про них. Стремление старшей заниматься ее личной жизнью периодически доходило до крайности, меж тем, кроме личной жизни, было много чего еще. Этого Момо тоже боялась. Ее мать однажды растворилась в мужчине, и ничего хорошего из этого не вышло, а когда она была с Хирако — все чаще чувствовала это растворение. Все чаще понимала, что это приятно и что она хочет еще и еще, но это было неправильно. Неправильно — жить только любовью. Неправильно — считать дни до встречи. Неправильно — забывать себя и полностью отдаваться даже в постели. Не для нее. Она всегда была самостоятельной и считала себя цельной, а не частью. Она всегда была независимой и хотела оставаться такой же. Если бы Хирако не был Хирако, Момо думала, что попросила бы сделать паузу: подумать, будет ли она выбирать между ним и собой, и если будет — то какой сделать выбор: найти любовь и потерять себя или потерять эту любовь? Она бы выбрала второе без колебаний. Но она колебалась, а Хирако был Хирако, и пауза ждала их без всяких просьб с ее стороны. С первого дня сентября они снова превратились в учителя и ученицу, и было так странно звать его «сенсей», помня, как его губы осыпали ее тело жадными поцелуями, лаская каждую клеточку, и зная его тело до каждой линии. Странно — и сложно; Момо прятала лицо за книгой, после уроков быстро уходила домой. Им нельзя было сейчас встречаться — осталось всего полгода, и за эти полгода было бы нелепо все испортить.***
— Момо-чан! — перед началом урока математики в класс заглянула глава клуба кендо Сой Фонг. — Тебя вызывает Хирако-сенсей. — Зачем? — удивилась она. — Ты вроде бы накосячила в домашнем задании, — Сой пожала плечами. Она не вникала в такие мелочи, будучи сосредоточена исключительно на себе. Урок математики был последним. Значит, все разойдутся, и они с Хирако останутся вдвоем; от этой мысли внизу живота сладко заныло. Хинамори одернула себя: не в школе. Где угодно, но не в школе. Математику Момо еле высидела; никогда не любила цифры, прокурору не пригодились бы формулы и теоремы, сосредоточиться на том, что не нравилось, получалось с трудом. Рядом точно так же изнывала Рангику, которая после уроков обычно шла к Гину — его уже выписали, и они снова ходили на обычные свидания. Он еще немного прихрамывал, но это, как говорили врачи, было временно. Момо немного завидовала Ран, когда та начинала взахлеб рассказывать о своем парне — потому что тоже хотела бы о многом рассказать. Как Хирако всегда открывает перед ней дверь, как любит усаживать к себе на колени, как втягивает носом аромат ее волос и шутливо зовет «персиком» или «прокурор-чан», если она ворчит. Какой он красивый, когда варит кофе без рубашки. Как умеет смотреть, заставляя ее таять от одного взгляда. Как говорит о ней, все время сравнивая то с цветком, то с пламенем. Момо могла рассказать это одной Рангику, но это было не то. Если бы у нее была одна лучшая подруга — проблемы бы не было, но с Нанао и с Нему она дружила так же близко, как и с Мацумото. Более того — когда Лиза и Шунсуй поженятся… получается, они с Нанао станут сестрами. Нужно было поговорить об этом, но Хинамори почему-то боялась, и Исе тоже не спешила обсуждать будущее формальное родство. Она стала еще более замкнутой, чем обычно — с первого дня осени. Часто отказывалась идти гулять вчетвером, если они собирались в кафе или в караоке, когда обедали вместе — молчала, отделываясь односложными ответами. Момо бы решила, что Нанао избегает ее из-за Лизы, но точно так же она избегала Ран и Нему. Что-то было не так. Что-то, не связанное с ее дядей. Но пока Нанао не хотела делиться сама, Момо не считала нужным лезть ей в душу.***
— Хирако-сенсей, — Хинамори вошла в кабинет физики. Учитель сидел, закинув ноги на стол, но, увидев ее, быстро сел нормально, смущенно отряхнув столешницу. — Кхм, — Хирако поправил галстук. — Хинамори-сан. Этот чертов обмен любезностями жег язык. — Вы хотели меня видеть, — утвердительно сказала Момо, остановившись напротив учительского стола. — Да. Момо-чан… я хотел поговорить. — О моем домашнем задании? — Тебя что, ждут подруги? — Нет. — Тогда к черту домашку, — отмахнулся Хирако. — Тем более, она идеальна. Я хотел поговорить о тебе. — О моей успеваемости? — Ага. Именно о ней. Нет, я все понимаю, сейчас ты в школе. Я учитель. Ты зубришь все предметы, чтобы поступить в Тодай. Но почему ты решила избегать меня вообще? Даже в переписке односложные «да», «нет», эмодзи и иногда фотки котиков. Думаешь, я закину тебя на плечо и потащу жениться, как только закончишь школу? — Вы с ума сошли? — охнула Момо. — В моем кабинете нет жучков, — отрезал Хирако. — Соседние классы пустые, я проверял. Если нас кто-то слышит, то только Ханако-сан из туалета напротив. — Вы верите в Ханако-сан? — еще раз попыталась Хинамори перевести тему. — Да, верю. И если ты прямо сейчас не скажешь, в чем дело — пойду и позову ее. И мы вместе будем от нее убегать, как в хоррорах, — оскалился Хирако. — А потом она меня убьет и тебе будет меня жалко, так и знай. Невольно Момо улыбнулась — рассмешить ее он умел всегда. И сразу расслабилась. — Понимаешь… — чтобы не стоять, она присела на краешек парты. — Я немного… нет, не сомневаюсь. Я тебя люблю. Очень. В этом и проблема. — Проблема? Хинамори зарделась. — Когда мы… вместе, я перестаю существовать. Меня нет. Есть ты, а меня нет. — Ого, — удивленно протянул Хирако, довольно заулыбавшись. — Ничего себе комплимент. Ты же про секс? — Угу. Но… а вдруг… знаешь, есть такие женщины, которые только тени своих мужчин. Этот идеал «хорошей жены и мудрой матери». Я не хочу стать такой тенью. Даже если, став ею, буду считать это величайшим счастьем. Это буду просто не я. Хирако медленно кивнул. — И поэтому ты отдаляешься? — Я не отдаляюсь… ну, немножко. Да, поэтому. Отъехав на стуле в сторону, он позвал: — Иди сюда. Да иди, тут нет камер, я проверял. Никто не войдет. Все ушли домой. Иди сюда. Секунду подумав, Момо подошла. Хирако притянул ее к себе за талию, усадил на колени и зарылся носом в ее волосы — она поняла, как скучала по таким объятиям. Как все это время ей было нужно его тепло. — Сейчас, — сказал Шинджи ей в макушку, — я тоже почти не существую. А когда мы… вместе, — он сделал паузу, передразнивая ее, — я не существую совсем. Тогда есть ты. Понимаешь, как это работает? А когда все заканчивается, я понимаю: вот я, вот ты, вот мы. Занимаясь сексом, люди в принципе мало думают. Не способствует это занятие мышлению и самоанализу, — его смешок пощекотал ей ухо. — Абсолютно не способствует, — тихо сказала Момо. — Перестань трогать мое ухо, а то это я пойду в туалет за Ханако-сан. — Ты предпочтешь мне призрака? — шутливо оскорбился Хирако. — Ладно, ты права. Мы в школе. Это харрасмент. — Статья сто восемьдесят два. — Да-да. Она самая. Момо принюхалась. — Ты что, бросил курить? — Ты что, только сейчас заметила? У тебя же обостренный нюх. То есть, тетины духи мигом учуяла, а что я уже месяц не курю — только сейчас? — Хирако пощекотал ее за бок. — Это просто отсутствие запаха, а не какой-то новый. И с чего бросил? — А ты видела легкие курильщика? Нет, если ты думаешь, что это круто, я начну опять. — Нет, — Момо со смехом покачала головой. — Не надо. Я видела легкие курильщика. — Проводить тебя домой? — Хирако покосился на окно. Сегодня потемнело рано; небо заволакивали тучи. — Похоже, будет дождь.***
Как только они отошли от школы, и здание пропало из виду — начался дождь. Первые капли черными пятнами расползлись по сухому асфальту, прохладный ветер качнул кончики волос Хирако и прядь, выбившуюся из прически Хинамори. — Черт, — спохватился он, — я забыл дома зонтик. Момо достала свой — он был похож на каса-обакэ, с такой же нарисованной рожицей. Раскрыла, подняв над головой. — Могу поделиться. — Аи-аи-гаса! — обрадовался Шинджи. — Давай пойдем под одним зонтом! — Просто не хочу, чтобы ты снова простудился, — проворчала Хинамори, передавая зонтик ему — так было бы удобнее с учетом разницы в росте. — Если бы я простудился, ты бы пришла снова обтереть меня водой? — Я бы пришла колоть тебе жаропонижающее. — Да ладно? По-моему, тогда жарко было не только мне… ай, прокурор-чан, это насилие! — Хирако потер бок. — Ты в курсе, что это насилие? Статья двести восемь! — Ты что, изучал уголовный кодекс? — слишком часто он вспоминал при ней статьи. — Ну да, изучал. Мне интересно, чем увлекается моя девушка, — Шинджи пожал плечами. — И за что она может меня посадить. — Я сказала, что не смогу тебя посадить, — Момо чуть крепче сжала его руку. — И ты не станешь спорить, что ты не моя девушка? — удивился Хирако. Она бы спорила. Она бы обязательно спорила еще месяц назад, подумала Хинамори, утверждала бы, что даже несмотря на все, что между ними уже было и будет, она все еще не может себя так звать, потому что пока нельзя, пока рано, пока — наказуемо. Неважно, что никто не слышит и никто ничего не знает — не те, кто будет осуждать. В первую очередь так зваться не хотела она сама — то стеснялась, то боялась довериться, то еще непонятно чего боялась. Больше не боялась. Это прошло — то ли медленно, то ли в один миг, но прошло. Закончилось, как закончится этот осенний дождь, не злой, тихий и ласковый, неизбежный, от которого из земли растут зеленые ростки и цветут розы. Так же, как однажды закончится детство. Пора было признать очевидное. — Зачем спорить, если я и есть твоя девушка? Радостно засмеявшись, Шинджи обнял ее за плечи, целуя в висок, и на этот раз не получил удара локтем по ребрам.