пойдем в эту теплую осень, в туман
в город, усыпанный листьями, в море огней
показывал зарево в звездах небесный экран
пока жизнь приятна, давай насладимся ей
♫ Fleur — Теплая осень
На следующий день Хирако не было в школе, и это насторожило Момо — у него не было причин пропускать занятия. Когда они виделись в последний раз, он не выглядел больным, и не предупредил ее, что не придет. На всякий случай Хинамори просмотрела новости их района, боясь увидеть сообщения про погибших в авариях или под рельсами поезда, но ничего такого не случилось. Последнее утро Хигана вышло спокойным, тихим и мирным. Рангику вихрем налетела на Момо в школьном дворе, схватила за плечи, утащила подальше и зашептала на ухо: — Слышала? Хирако-сенсей уволился! Что-то случилось? Уволился? Ее будто в холодную воду окунули: как уволился? Почему? Неужели… про них же не могли узнать. Она старалась скрываться, он тоже, хотя ему это и не нравилось… — О вас кто-то узнал? Эй, Момо! — Мацумото потрясла ее за плечо. — Я же волнуюсь! — Не знаю, — Хинамори покачала головой. — Ничего не знаю. — Позвони ему! — Прямо сейчас? Но… — Момо, — Рангику закатила глаза. — Вас в любом случае не разыскивает ФБР. Ты имеешь полное право позвонить своему преподавателю, чтобы спросить его насчет уроков. Кто знает, вдруг ты собираешься поступать на физика? Момо колебалась, но Мацумото не дала бы ей долго сомневаться, и пришлось набирать номер Хирако под пристальным взглядом подруги. Вместо ответа вежливый голос бота сообщил ей, что абонент недоступен. — Выключил телефон, — пробормотала Хинамори. — Ран, он же не мог?.. Догадка обожгла пламенем: что, если Хирако ее бросил? Уехал, продал квартиру, сменил номер — это было бы с его стороны слишком странно и нелогично, и у него не было причин бросать ее, но Момо стало страшно. — Думаешь, попал под машину? — по-своему расценила испуг подруги Рангику. — Нет, под машину не попал, но… — Хинамори встряхнула головой. Ерунда, о чем она только думает? — Но я волнуюсь. — Отпросись с уроков и сходи к нему домой, — посоветовала Мацумото. — Нет, нельзя, сегодня важные предметы. — Сейчас у нас каждый день важные предметы. — Именно, потому и нельзя. — И что, будешь сидеть здесь? В школе? Учиться? Когда с твоим парнем неизвестно что происходит? Момо закусила губу. С ее стороны это было эгоистично — будто она больше ценит учебу, а не Хирако. С самого начала все выглядело так, будто для нее важнее не он — что угодно, кто угодно, но не он. И все же она не могла заставить себя уйти. — Да, буду. — Я бы так не смогла, — протянула Мацумото то ли осуждающе, то ли завистливо. — Я бы уже сбежала, даже не отпрашиваясь, и мне было бы плевать, что мне скажут. — Думаешь, я ужасный человек? — Думаю, ты из тех женщин, которых называют карьеристками. Это не плохо, но обычно карьеристки одиноки. Хотя бывают исключения, — признала Мацумото. — Они всегда бывают. Но в большинстве случаев… — Зато карьера никогда меня не бросит. — И не обнимет. Момо обхватила себя за плечи — осенний день был теплым, листва кленов возле школы пылала алым, до зимы было еще далеко, но ее словно обдало снежным ветром. Глупости, глупости, почему ей кажется, что случилось что-то плохое? На уроках она сидела, чувствуя себя андроидом — работала механически: записывала слова преподавателей, решала математические задачи, переводила английские тексты и благословляла судьбу за то, что сегодня в расписании нет физики, она бы не выдержала. Когда наконец пришла пора идти домой — чуть не расплакалась от облегчения. Еле-еле заставила себя идти медленно по коридорам школы, но уже за воротами сорвалась на бег — не к себе домой, к Хирако. Что, если она увидит темные окна? Или табличку «продается»? Или откроет дверь сама и обнаружит пустые комнаты без мебели?.. Что, если он исчезнет из ее жизни? Есть такой психологический прием: представить, что человека не стало, что он умер или исчез, что его нет, и представить свои чувства по этому поводу. Момо представила — и чуть не разрыдалась. Окна в его доме светились. За одним она угадала движение, и это насторожило, а не утешило: в голову полезли назойливые мысли про других женщин, пришедших арестовывать Хирако полицейских или приехавших на вызов парамедиков, но у дома стояла только одна машина, и, узнав ее, Момо немного успокоилась — автомобиль принадлежал его тете, она видела эту машину раньше. Не думая больше ни о чем, она нажала кнопку звонка. Дверь открылась. Коротко всхлипнув, Хинамори обняла Хирако так, что он покачнулся от неожиданности. Прижал ее к себе, крепко, как всегда. — Ты чего, Момо? — Это ты чего? Не пришел в школу, не отвечаешь на звонки, уволился с работы! Я чуть с ума не сошла, столько всего в голове прокрутила, перепугалась ужасно! — испуг и волнение очень быстро перетекли в злость. — Так сложно было хотя бы сообщение написать? — Прости, — растерялся Шинджи. — Я не хотел мешать… — мысленно он отвесил себе сразу несколько оплеух: правда идиот, одно дело — не прийти на работу, другое — уволиться насовсем. Думал, что скажет Момо в конце дня, что ее не напугает новость про его уход, что здесь страшного, это же не арест и не срочная госпитализация… — Добрый вечер, — голос тети Хикифуне прозвучал громовым раскатом среди ясного неба; увидев Момо, Шинджи забыл, что тетя у него дома, а Хинамори не подумала, что раз на парковке ее машина, то и сама она здесь же. Дернулась в сторону, но Хирако ее удержал, поворачиваясь к Хикифуне. — Обаа-чан, позвольте, наконец, нормально вас представить. Это Хинамори Момо, моя девушка. Это Кирио Хикифуне, моя тетя. Если он знакомит их, значит, его тетя знает? Момо вздрогнула, неосознанно прижавшись к боку Шинджи. Хикифуне шагнула ближе, внимательно к ней присматриваясь, изучая, будто ища недостатки — Хинамори вскинула подбородок. Жалась к Хирако, но осанку старалась держать гордую, и чувствовала, что он напряжен не меньше — или даже больше. — А я думаю, — наконец сказала Хикифуне, — почему это Шинджи вдруг воспылал такой любовью к персикам? Как ни зайду — у него в холодильнике персиковый джем, мороженое покупает персиковое, даже газировку и холодный чай — все с персиком. Теперь понятно. Идемте, там уже готов ужин.***
Небольшой кухонный стол Хирако ломился от еды: рамен, омлет с яйцом, тамагояки, онигири, разнообразная рыба, куриные крылышки в соусе, данго, сладкие каштаны… Особое место отвели блюду с цукими-моти — моти особой формы, которое было принято есть в период любования осенней луной. Момо села рядом с Шинджи, скромно взяв один онигири с тунцом. — Рассказывайте, — потребовала Хикифуне, накладывая себе в тарелку с рисом и омлетом вдобавок тамагояки и крылышки. — Как у вас все началось? Я не расспрашивала Шинджи, хотела, чтобы вы оба ответили. — Очная ставка, — пробормотала Момо. — Именно, — кивнула Хикифуне. — Я слушаю. Хирако и Хинамори переглянулись. Они уже рассказывали все Лизе, и повторили то же самое — Момо рассказала про свою неудачную попытку суицида, Шинджи — про то, что с первого взгляда в нее влюбился, потом случился общий прыжок с моста за собакой, потом — внезапная для обоих поездка на Багамы. Причиной желания Хинамори умереть для тети Хирако оба, не сговариваясь, выдали ее первую ложь про парня, который ее отверг. Слушая их, Хикифуне ни на миг не переставала жевать. — Ух ты, — сказала она, когда рассказ закончился. — Какая романтическая история. И что дальше планируете делать? — Я поступлю в Тодай на юриста, — сказала Момо. — Адвокат? — Прокурор. Хикифуне одобрительно хмыкнула. — А поженитесь когда? Хинамори беспомощно заморгала — ее словно загоняли в ловушку. Со всех сторон: пожениться, пожениться, пожениться, будто без этого никак нельзя, будто без брака они не смогут быть вместе. — Это важный шаг, — пролепетала она. — Вот именно. Так когда? — Обаа-чан, — попросил Хирако. — Не надо на нас давить. Когда решим жениться, тебя пригласим первой. На удивление, это ее успокоило, и Хикифуне перевела тему разговора на более нейтральную. К концу ужина они с Момо подружились, и попрощалась тетя с ней тепло.***
Осенняя ночь дышала прохладой, в воздухе ощущалось приближение зимы. Уже включили иллюминацию, и на домах сверкали лампочки. Некоторые деревья освещали так, чтобы листву окутывало сияние, и город казался морем разноцветных огней. — Теперь ты мне все расскажи, — попросила Момо; само собой разумелось, что Хирако должен проводить ее до дома, и они оба уцепились за эту возможность побыть наедине. — Как твоя тетя все узнала? Шинджи потер переносицу. — Увидела твою фотку в юката в моем телефоне. — Ой, — Хинамори закрыла рот ладонью. — Это я виновата. Я написала, что я тебя люблю… — И я чуть не лопнул от счастья, — Хирако обнял ее за плечи, шагая дальше в обнимку. — Ты была прекрасна. Ты всегда прекрасна. И тетя рано или поздно бы все узнала. — Но почему ты уволился? — Обаа-чан потребовала. Сразу же меня устроила на другое место, так что пострадал только директор Ямамото. Прости, я должен был тебе сразу сказать, но с самого утра забегался с переводом, с документами, со всем сразу, а потом телефон вырубил, потому что тетя названивала и устраивала допросы. А ты что подумала? — заинтересовался он. — Ерунду, — мрачно сказала Момо. — Неважно. Но… я испугалась, что вдруг ты пропадешь из моей жизни. Совсем. Навсегда. — Ты что, — Хирако остановился, взяв в ладони ее лицо и заставляя смотреть на себя. — Ты от меня просто так не отделаешься. И на самом деле я очень рад, что так вышло, сам думал про то, чтобы уволиться, но совесть не позволяла… а теперь, когда я не учитель, нам ничего не мешает быть вместе. Ничего, понимаешь? Мы сможем ходить по улице, держась за руки. Я буду иметь право целовать тебя в кафе. Мы будем настоящими влюбленными… в смысле, мы ими и были, но теперь не должны это скрывать. — Сразу же на следующий день после увольнения — заметно, — задумчиво сказала Момо. — И что? Официально я все равно уже не учитель. Прекрати об этом волноваться, никому не нужно копать под меня, чтобы лишить лицензии, — отмахнулся Шинджи. — Побуду дизайнером, а потом вернусь в преподы. Зато, — он широко улыбнулся, — теперь я могу пригласить тебя на настоящее свидание. Официальное. Грандиозное. Как ты на это смотришь? Хинамори замялась — она бы очень хотела сходить на свидание, но снова споткнулась об учебу. В выпускном классе нельзя было пропускать не то что дни — даже один урок. — Если что, — уточнил Шинджи, — я имею в виду зимние каникулы. — О, да, с радостью! — выпалила Момо. Хирако погладил ее по щеке. — Тогда, обещаю, это будет прекрасный праздник, — и, наклонившись, прежде чем поцеловать, шепнул в ее губы, — ёмэ.