я никогда не заходила так далеко
я никогда не была к себе так близка
если зима — это будет моя зима
♫ Мельница — Мне нужен снег
Их зимнее свидание должно было стать особенным, чем-то, о чем после они вспоминали бы, просматривая семейный фотоальбом — Хирако не подозревал в себе такой сентиментальности, но понимал, что действительно этого хочет. Хочет листать с Момо старые фотографии, хочет каждое утро просыпаться с ней рядом. хочет делиться с ней успехами и неудачами и ее успехи и неудачи переживать, как свои, хочет говорить «мы приедем» вместо «я приеду», хочет ездить с ней в отпуск и вместе ругать какие-то раздражающие их вещи вроде пробок, дождя или цен на какие-то товары… Хочет быть с ней. И хочет ее радовать, поэтому этот отпуск должен был в первую очередь понравиться ей — он устраивал праздник для нее. Обещал нечто грандиозное, обязан выполнить. От вертолета Шинджи все же решил отказаться — слишком пафосно и потому скучно. Перерыв весь интернет, он снял номер в отеле на горнолыжном курорте Хакуба; не знал точно, нравятся ли Момо лыжи, но, кроме лыж, развлечений там хватало. Они наконец-то получили свою долгожданную свободу, но все равно избегали проявления любви на людях — не ходили, держась за руки, не целовались в щеку на улице, не обнимались. Не потому, что не хотели или стеснялись — не было времени. Уйдя из школы, Хирако не мог провожать Хинамори домой, втянулся в работу дизайнера, она с головой нырнула в учебу — встречались они дома, у него или у нее. Чаще у нее; Шинджи являлся к Момо, как к себе домой. Для него их отношения были важнее — Хинамори сомневалась, копалась в себе, была сосредоточена на другом; Хирако понимал это. Если бы она тут же повисла на его шее, воркуя и не прекращая одаривать нежностями, он бы сбежал — его пугали настойчивые девушки, а те, кого не нужно было завоевывать, не интересовали. Как и те, кто с радостью бы согласился стать после школы просто женой. Момо же, пусть и любила его, во главу угла ставила не только это, и потому он мог ее уважать. Он сам был трудоголиком и понимал ее, как никто другой.***
Все вокруг было праздничным — Токио готовился встречать О-сёгацу. Ночью город переливался разноцветными огнями иллюминации, днем — блестел красками вывесок, гирлянд и новогодних ярмарок. Снег медленно падал, опускаясь на землю танцующими снежинками. На ярмарку они собрались дружной компанией — договорились, что все придут парами, и Момо сказала, что познакомит друзей со своим парнем, чем не удивила только Рангику, остальные же понятия не имели, что у тихони-Хинамори есть молодой человек. Это уже произвело фурор, а когда они бы узнали личность ее возлюбленного… Момо с удовольствием предвкушала всеобщий шок. Она пришла первой — одна, без Хирако. тот сказал, что задержится, и так было даже лучше — эффектнее. Долго ждать других не пришлось; почти сразу на свободное парковочное место лихо встал серебристый автомобиль Ичимару. — Говорила водить осторожнее! — услышала Хинамори сердитый голос Рангику. Гин вышел из машины, обошел ее, открывая дверь перед Мацумото. Та встала, одарив его яростным взглядом. — Только недавно тебя по кусочкам собрали, а ты опять!.. — А я опять… — сокрушенно согласился Ичимару. — Прости. — Вечно ты «прости», «прости», а потом все равно… — но ругаться Рангику перехотелось, и, увидев Момо, она радостно замахала ей рукой. — Привет, Момо-чан! Голос Мацумото утонул в шуме мотора — рядом с автомобилем Гина не менее лихо припарковался мотоцикл, и Хинамори не поверила своим глазам: Нанао впервые на ее памяти ездила на чем-то, что не имело салона и минимум четырех колес или рельсов. Сняв шлем и встряхнув волосами, сидя за спиной Хисаги, она выглядела настоящей девушкой байкера. — Чтобы я еще раз на это согласилась, — проворчала Нанао, слезая с мотоцикла. — Сто раз с жизнью попрощалась. Момо-чан! Ран-ча-ан! — она замахала рукой, подбегая к ним. Снежинки опускались на волосы Исе и Рангику, сверкая драгоценностями; Гин с Хисаги одновременно, не сговариваясь, надели шапки на своих девушек. Хинамори засмеялась в кулачок. — Эй! — возмутилась Мацумото. — Я терпеть не могу шапки! — А простужаться любишь? — парировал Ичимару. — Не смей снимать. Рангику сердито засопела, открыла рот, чтобы возражать, но вспомнила, что они не одни, и замолчала. «Субару» Киры припарковался чуть поодаль; сначала оттуда вышел сам Изуру, потом с пассажирского сиденья выпорхнула Кийоне — в отличие от Мацумото и Нанао, она была в шапке, милой белой пушистой шапочке в тон такой же пушистой шубке. Дотошные Исида и Нему приехали не раньше, а точно ровно в назначенное время, секунда в секунду. — Думала, меня отец не отпустит, — сказала Нему, когда все поздоровались. — Но он вовремя сцепился с отцом Урью… — Подрались, что ли? — удивилась Рангику. — Нет, — усмехнулся Исида. — Пока нет, — уточнила Нему. — Твой отец так категорично опроверг теорию насчет вероятности клонирования живых клеток… надеюсь, они не подерутся по-настоящему. Телефон Хинамори пиликнул смс-кой. «Я не смогу прийти», — писал Хирако. Не сможет? Они же договаривались, они же решили, они же специально условились встретиться сегодня, и он не сможет? «Прости, — пришло следующее сообщение. — Работа. Не скучай» — и смайлик в виде сердечка. Так пишут женам, когда хотят от них отделаться. Неужели он действительно хотел от нее отделаться? Может, она сама виновата, потому что в последнее время совсем не уделяла ему внимания? Все модные журналы и модные психологи кричали о том, что над отношениями нужно работать, а Момо считала, что если отношения становятся работой, то это уже не любовь. Утонула в своей учебе… писала ему, только когда он писал ей… когда они вместе по вечерам смотрели фильм, сидя в обнимку, то засыпала… он тоже, но это он… — Что такое? — спросила Рангику. — Что-то случилось? — Ничего, просто мой парень… — начала Хинамори, но не договорила «не придет», проглотив последние слова, увидев едущие прямо к ним… сани. Настоящие сани Санта-Клауса, только запряженные не оленями, а белыми лошадьми. Правил ими незнакомый ей человек, а рядом с ним… — Просто мой парень уже здесь, — гордо произнесла Момо, пряча телефон в карман. «Не смогу», «работа», «прости»… Он специально ее дразнил, специально хотел немного расстроить, чтобы потом радость была сильнее — или немного отомстить за ее вечную занятость в последнее время. Или разозлить, чтобы зажечь в ней искру, которая после станет пламенем. — Твой… — Нанао вытаращила глаза. — …парень? — охнул Кира. — Хирако-сенсей, — растерянно пробормотал Хисаги. — То есть, уже не сенсей… Невозмутимыми остались только всегда невозмутимые Исида с Нему и не знающие учителя Гин и Кийоне. Хирако выпрыгнул из саней и поклонился Хинамори так, как мог бы поклониться сказочный принц, приехавший за принцессой. Остальным просто вежливо кивнул. — Очень рад познакомиться, но, к сожалению, пройтись с вами по ярмарке мы не сможем. Я намерен похитить эту прекрасную леди, — он посмотрел на Момо, — если она меня за это не испепелит. — С удовольствием буду похищенной вами, — засмеялась она. — Простите, — обратилась к друзьям, — но, как видите, здесь происходит статья двести двадцатая. — Буду очень рад, если ты лишишь меня свободы, — заулыбался Хирако. — Садитесь, химе, — он подал Хинамори руку, помогая усесться в сани. Плюхнулся рядом с ней, приобняв за плечи, и скомандовал вознице, — Вперед! Когда лошади тронулись с места, зазвенели бубенчики, вплетенные в их гривы. — И куда вы намерены увезти меня, окими? — лукаво прищурилась Момо. — О, это будет сюрприз, — гордо заявил Шинджи. — Но пока что в аэропорт, а в аэропорту ты сама все узнаешь и это перестанет быть сюрпризом. Надеюсь, ты не сильно расстроилась, что не прогуляешься по ярмарке? — Совершенно нет, — Хинамори откинулась спиной на мягкую спинку сиденья. — Я представить себе не могла, что все получится так… волшебно. Особенно когда ты написал, что вообще не придешь. — А ты огорчилась, что не приду? — Нет, я обрадовалась, что весь день проведу наконец-то одна, а ты взял и явился. — Не верю, химе-сама, на самом деле ты хотела меня видеть. — Нисколько, окими-сама. — Хотела. — Нет. Рука Хирако легла на ее коленку. Момо улыбнулась краем губ. — Да, — сказала она. — Очень хотела.***
В аэропорту сюрприз вправду перестал быть таковым, когда Хинамори увидела номер рейса. Хотела сказать, что до Хакуба они могли добраться и на поезде, но передумала — ехать на поезде совсем не романтично, тем более, перед О-сёгацу, когда все куда-то едут. На самолете же было намного быстрее и проще, и уже совсем скоро они приземлились. Отель напоминал сказочный дворец королей зимы, но устроенный на современный лад. Для начала Хирако отвел ее в кафетерий, где они заказали горячий шоколад с корицей. — План таков, — он поднял указательный палец. — Мы находимся здесь до третьего января. Если захочешь — катаемся на лыжах, не захочешь — не катаемся. Гуляем, отдыхаем, едим, спим, купаемся в горячих источниках… — И в них спим? — усмехнулась Момо. — Можем и в них… — Хирако облизнул губы. — И в номере. Каждую ночь и каждое утро… ну, то есть, если ты не против. — Знаешь, — Хинамори подперла щеку ладонью, осматривая его лицо. — Мне так этого не хватало, что я была бы не против даже прямо здесь. Они виделись каждый день, но в последние недели до секса так и не доходило — оба засыпали, лишь оказавшись в постели, а утром оба спешили каждый по своим делам, и все, что успевали — обменяться поцелуями. — Прямо здесь? Это статья сто семьдесят четыре, прокурор-чан. — Угу, — она поболтала ложечкой в чашке. — Я в курсе. Но иногда думаю, что хотела бы… в смысле, элемент риска добавляет особую перчинку. — Элемент риска, говоришь? — сощурился Шинджи. — Тогда допивай какао и пойдем. Будет нам обоим элемент риска.***
Кроме лыжных спусков, здесь были и другие варианты зимних развлечений. На катке играла музыка, по льду катались парочки, компании друзей и дети с родителями. — И это риск, — слегка разочарованно протянула Момо, рассматривая свои коньки. — Я, конечно, не умею кататься, и мне, если честно, на самом деле страшно становиться на лед, но… м-м-м… — ей самым наглым образом заткнули рот поцелуем, прижимая спиной к стенке. Ширма раздевалки отделяла их от прочих посетителей катка, и Хинамори наконец поняла — притащил ее сюда Хирако вовсе не для того, чтобы ездить по льду. Или для того, но потом. — Тихо, — сказал он, отстранившись от ее губ. — Ты же не хочешь, чтобы нас услышали? Его руки легли на ее талию, потянув вниз джинсы, снимая и их, и белье — только тогда Момо шепотом запротестовала: — Подожди, нет, нельзя, я же… мы же… у нас нет… — Ты меня недооцениваешь, ёмэ, — Хирако вытащил из кармана презерватив. — Все у нас есть, если ты это имела в виду. Но веди себя тихо. А еще мы не будем раздеваться. Точнее, не полностью, — говорил он хриплым низким шепотом, и от одного такого голоса по коже Хинамори бежали мурашки. Было очень легко представить, что они прячутся здесь не просто так, что их ищут спецслужбы, что весь Интерпол поднят на уши, разыскивая их двоих, а они, ловко обманув весь мир, встретились здесь вдвоем. Взяв ее за плечи, Хирако повернул Момо к себе спиной, почувствовав, как она напряглась — но не возразила. Стащил вниз свои брюки, надевая презерватив, накрыл ее грудь, гладя через ткань свитера. Вошел, придерживая за бедра, задвигался, глуша ладонью ее стоны и прижимаясь губами к открытой шее, сдерживая свои. Его грудь тесно прижалась к ее спине, Хинамори откинулась назад, чтобы вжаться еще теснее и принять еще глубже — и не кричать, не кричать-не кричать-не кричать, как бы сильно ни хотелось. Даже когда их тела одновременно пронзил оргазм. Если так будет происходить каждый день — ее и правда ждут великолепные каникулы.