Я подарю тебе сны об Италии

      Подходя к озеру, Блейз уже издалека увидел сидящую на берегу одинокую фигурку. Подобрав под себя ноги, Джинни бросала камешки в воду. Подойдя ближе, Слизеринец остановился рядом с ней.       — Всегда думал, что девушки опаздывают на свидания. Впервые вижу такую, которая приходит раньше.       — Это стереотип, — фыркнула Джинни, бросая очередной камушек. Коснувшись глади озера, тот несколько раз подпрыгнул, пуская круги по воде, прежде чем навсегда кануть в глубине. — Я не люблю опаздывать. Мне нравится приходить чуть раньше, чтобы можно было перевести дыхание, взвесить свои мысли, перестать волноваться, — пояснила она.       — А ты разве волнуешься? — удивился Блейз. Бросив свою сумку под ноги, он присел на песок рядом с ней.       — Может, немножко, — честно призналась девушка.       Её ответ приятно удивил Блейза. Было облегчением узнать, что волнуется не он один.       Я волнуюсь просто потому, что она на самом деле мне нравится. А в чём тогда причина её волнения? Может ли она чувствовать то же самое ко мне? Догадывается ли, что для меня это — не просто спор?       В попытке скрыть нервную дрожь от переполняющих его эмоций, Блейз взял свою волшебную палочку, вертя её в руках подобно извлекающим огонь древним маглам. Не в силах взглянуть Джинни в глаза, он уставился на чёрную гладь озера.       — Ты прости меня, Джинни.       — Ты уже просил прощения.       — Да, я помню. Но мне нужно объяснить... Я правда не хотел спорить с Малфоем. Всё остальное хотел, но спорить... Не знаю, поймёшь ли ты — всё произошло так внезапно, как бы между делом. Я не сразу осознал, что именно сделал. Помню, что Тео был против, и он пытался нас остановить. Конечно, нужно было прислушаться к нему, но я всё-таки не хочу жалеть об этом, потому что... — он выдохнул, понимая, что сейчас может сказать лишнее и испортить то малое, что уже было между ними. Сломать хрупкую близость, которую, возможно, сам себе и выдумал.       — Теодор... я даже не знаю его лично. А ведь он чем-то похож на Грейнджер, всегда погружён в книги. Значит, он был против...       — Да. Прости, что так вышло... Нет, я рад, что ты здесь, что ты согласилась прийти. Точнее, я хотел, чтобы всё было иначе, но спасибо тебе.       — Ну хватит, прекрати извиняться! Все мы время от времени делаем какие-то глупости. Каждый из нас может сделать что-то неправильное. И потом, ты же сразу во всём признался. — Джинни повернулась, и её ладонь легла на его руку. Ладонь оказалась нежной и тёплой. — К тому же, — Джинни задорно улыбнулась, явив ямочки на веснушчатых щеках, — это я должна тебя поблагодарить. Три сотни галлеонов придутся мне как нельзя кстати!       Улыбка её была так заразительна, что Блейз почувствовал, как уголки его собственных губ невольно устремляются вверх. Палочка выпала из дрожащих пальцев, воткнувшись в тёплый песок. Блейз наконец взглянул в карие с золотистыми искорками глаза. Знал, что делать этого нельзя, что мысли опять перепутаются, растеряются, не успев стать словами. Сердце забилось умирающим фениксом, дыхание перехватило, по телу пробежала странная дрожь. Такого он ещё никогда не испытывал. Прежде, чувствуя волнение, Блейз тут же начинал балагурить, громко смеясь собственным шуткам, но сейчас забыл обо всём, молча глядя на Джинни. Он хотел было что-то сказать, возможно, спросить, как именно она собирается распорядиться выигрышем или поделиться каким-нибудь на ходу придуманным шуточным планом, но лишь глубоко вздохнул. Нужно было объяснить, найти слова...       — Сегодня, когда я тебя увидел... ну, до того, как подошёл, я... Ты проходила мимо... Теодор заметил это первым. Заметил, как я на тебя посмотрел. У нас состоялся разговор, а потом... Малфой... мы с ним часто друг друга не понимаем, просто по-разному смотрим на мир. Он сказал, что...       — Что я — предатель крови, — закончила Джинни ледяным голосом. — Он всегда это говорит, ничего нового придумать не в состоянии.       Ладони вспотели. Блейз задохнулся, замотал головой.       — Но я так не думаю!       Джинни молча кивнула, внимательно глядя на него. Блейз понял, что ему разрешено продолжить.       — Вот поэтому после окончания Хогвартса я хочу уехать в Италию. Это родина моего отца. Не хочу здесь оставаться. Надеюсь, в Италии всё будет иначе.       Джинни покачала головой.       — Если ты хочешь сбежать от войны, то не удастся, Блейз. Те, кто хочет завоевать Британию, собираются покорить всю Европу. И не только её.       — Да, возможно... Но в Италии в любом случае всё иначе. Я там родился, там жили мой отец, дед и прадед. Эта земля пропитана теплом и счастьем.       — Разве в Италии не бывает горя? Разве там никогда не плачут?       — Конечно, плачут, но в Италии маленькое счастье всегда ставят выше большой беды. «Сквозь слёзы с улыбкой и всегда вперёд» — так говорил мой отец.       Джинни мягко улыбнулась, глядя на него. Этот момент был особенным. Блейзу снова казалось, что между ними есть что-то большее, чем простая договорённость. Пусть это всего лишь иллюзия момента. Игра его воображения.       — Скучаешь по отцу? — спросила Джинни с искренним интересом. В голосе её послышались нотки сочувствия.       — Да. — просто ответил Блейз. — По нему и по детству вообще... — он попытался контролировать свой голос, чтобы тот не дрожал. Воспоминания о детстве, об отце были болезненными, как о том счастье, которое невозможно вернуть. И Джинни будто бы это поняла. — Собственно, об этом мы и говорили тогда с Малфоем, — вспомнил Блейз, — о моём возвращении в Италию.       — Ну и что Малфой сказал? — спросила Джинни, неодобрительно приподняв бровь.       Блейз выдохнул, прерывая зрительный контакт. Теперь он смотрел на свои руки, на её ладонь, по-прежнему лежащую на его запястье.       — Он как раз сказал, чтобы я валил в Италию, что здесь мне не место. И что у меня там будет целый гарем из девушек... И вообще... А я сказал, что мне не нужен гарем, потому что достаточно одной-единственной... Так мы и поспорили. Я не знаю, что на меня нашло, прости.       — Опять?! — протянула Джинни, тут же разулыбавшись. — Разве можно обижаться на признание в том, что ты нравишься? Знаешь, что я ценю в людях больше всего, Блейз? Честность. Ты сказал мне правду, не испугавшись. Спасибо тебе за то, что видишь прежде всего человека, и тебе важно, кто перед тобой, а не какая у него кровь. Я думаю, ты очень смелый. И честный.       Блейз заметно смутился.       — На самом деле я и сам не знаю, какой я. Я так долго общался с людьми, которые говорили, что важно другое. Рос в системе иных ценностей, соглашался с ними, хотя всегда чувствовал, что что-то здесь не так. Возможно, поэтому я всегда всех веселю: если люди не воспринимают тебя всерьёз, они не заставляют тебя делать выбор. Я никогда не знал, что для меня важно в жизни. Только теперь я понимаю, что важно вот это, — он развёл руками, обводя их с Джинни и берег озера. — По-настоящему важно только то, что происходит прямо сейчас. Это тоже правда.       Джинни вновь улыбалась. Хотелось прикоснуться к ней, дотронуться до её волос, спросить о чём-нибудь. Но Блейз молчал, заворожённо глядя на неё.       — Значит, ты хочешь уехать в Италию.., — задумчиво протянула Джинни, прерывая ставшее неловким молчание, отчего Блейз почувствовал прилив благодарности. — Может, это и впрямь райское место. Гермиона как-то сказала, что рай — это там, где живёт наше сердце.       — Грейнджер права. Часть моего сердца осталась там.       — А другая часть? Прости. Я понимаю, о чём ты говоришь. Часть нашего сердца всегда остаётся там, где нас любили.       Джинни отвела взгляд, и Блейз вдруг испытал жгучее желание поцеловать её. Больше всего хотелось, чтобы они могли проснуться завтра уже взрослыми, оставить позади Хогвартс, покинуть Британию, раскрыть объятия жаркой Тоскане, любоваться закатами в горах Сицилии, наслаждаться Лигурийскими пляжами... Никогда не возвращаться.       Джинни снова посмотрела на него. Взгляд её посерьёзнел, лицо будто застыло.       — Что там, за моей спиной? — спросил Блейз.       — Там Малфой. Он стоит и смотрит на нас.       — Он рядом?       — Нет, он нас не слышит. Но если бы я не знала про спор, что бы я подумала?       — Что он против.       — Да, именно, а ещё я подумала бы: «Ой, кажется, мы забыли спросить у него разрешения!», — Джинни прыснула, крепко сжав его запястье. Блейз тоже не удержался от смеха. — Ну, целоваться мы не будем, вот уж точно не на первом свидании! Это выглядело бы неправдоподобно, верно?       Сердце снова пустилось галопом. Глядя ей в глаза, Блейз затаил дыхание и вовсе перестал дышать, когда Джинни, рассмеявшись, опустила голову, прижавшись к нему, и её распущенные волосы коснулись его лица. Блейз дотронулся до них дрожащими пальцами. Волосы были мягкими.       — А что, в нашу программу входит поцелуй? — улыбаясь, тихо спросил он.       Джинни отстранилась, подняла голову, убирая волосы с лица и, улыбнувшись в ответ, встала. Блейз поднялся следом.       — Иди, тебя ждёт... друг. Я побуду здесь ещё немного. Мне не только перед встречей, но и после нужно прийти в себя.       — Разложить всё по полочкам и перевести дыхание, я помню.       Джинни на мгновение прикоснулась губами к его щеке и, развернувшись, пошла по берегу озера, что-то тихо напевая.       Прикоснувшись к собственной щеке, словно желая сохранить невидимый след её губ, Блейз обернулся и увидел Малфоя. Тот демонстративно стоял на самом видном месте, хорошо освещённом послеполуденным солнцем. Подойдя к нему, Блейз толкнул его плечом.       — Ну и что ты за мной следишь?       — Я должен был убедиться в достоверности эксперимента, — сухо ответил Малфой.       — Послушай, а тебе не кажется, что это странно?       — Нет. Не я предложил этот спор.       — Верно, и поэтому я, будучи организатором этого спора, отменяю его!       — Что, кишка тонка? — Лицо Малфоя не выражало ничего. Он смотрел своими серыми глазами прямо на Блейза, не моргая.       — Малфой, да мне плевать на галлеоны! Я это сказал просто в сердцах. А ещё мне плевать на то, что думаешь ты. Я не буду на неё спорить, и деньги мне не нужны. — Толкнув Малфоя плечом, Блейз пошёл к замку. Малфой молча смотрел ему вслед.