***
Войдя в заброшенный класс нумерологии, Джинни ощутила лёгкий холодок, скользнувший по затянутым в чёрные чулки ногам. Классная комната оказалась неожиданно светлой: окна были свободны от многослойных тёмных драпировок, так любимых преподавателями, и солнечный свет свободно проникал в каждый уголок. Как заворожённая, Джинни следила за тем, как от лёгкого сквозняка, вызванного распахнутой ею дверью, пыль с ближайших столов поднялась, заискрилась в золотистом луче света, завихрилась, затанцевала в воздухе. — Кто здесь? — услышала она встревоженный голос. — Блейз, это я! Теодор сказал, что ты здесь. — Обходя нагромождённые друг на друга столы и стулья, она устремилась на голос, в самый конец класса. Блейз стоял перед мольбертом с закреплённым на нём холстом. Рукава его рубашки были высоко закатаны, и Джинни невольно залюбовалась ярким контрастом белого шёлка и тёмной кожи. Правая рука Блейза с зажатой в ней волшебной палочкой плавно двигалась вдоль холста. Из острия палочки лилась голубая краска. — А я и не знала, что ты рисуешь. — Давно уже не рисовал, с тех пор как... неважно. — С тех пор, как тьма нависла над Британией, — безжалостно закончила за него Джинни. Нелюбовь к недомолвкам и иносказаниям была семейной чертой Уизли. — Ты думаешь, светлых времён больше не будет? — Нет, я так не думаю, —ответил Блейз, продолжая наносить краску на холст, — Это невозможно. Свет нельзя уничтожить, он прорвётся даже в самую тёмную комнату. Но это не значит, что я верю в то, что всё будет хорошо. Не всё. — тихо закончил он. Джинни подошла ближе, глядя на Блейза. Лицо его с прямым, сосредоточенным на картине взглядом было непривычно серьёзным. На плоскости холста уже распростёрся скалистый берег, омываемый пенистым морем, а бо́льшую часть полотна занимало бесконечное, бескрайнее лазурное небо. — Это и есть твоя Италия? — Только один приморский город. Такой, каким он был в моём детстве. Я не был там очень давно, но глаза мальчишки помнят его именно таким. Изображение было таким притягательным, таким необыкновенно живым, что Джинни, не удержавшись, протянула ладонь, подставив её морскому бризу, ожидая, что кожи вот-вот коснутся прохладные капли морской воды. — Это магловское место? — Знаешь, есть такие места, которые принадлежат всем — и волшебникам, и маглам, понимаешь? — И для тебя это не имеет значения? — Джинни, — Блейз опустил руку, и волшебство замерло. Льющаяся из палочки лазурь зависла в воздухе, разлетевшись живописными кляксами. — Я предпочитаю, чтобы мне не задавали вопросов, на которые я не могу дать развёрнутый ответ. Я не люблю двусмысленности. Да, я не поддерживаю политику Сама-Знаешь-Кого. Не могу сказать, что люблю маглов — я волшебник, и мне сложно понять, что они собой представляют. Я просто никогда не соприкасался с ними и знаю только, что мы очень разные. Но смерти им я, конечно, не желаю. В конце концов все мы — люди. Для меня нет никакой разницы, например, между Малфоем и Грейнджер. Она — волшебница, она учится с нами в Хогвартсе, значит, она такая же, как и все мы. Мне всё равно, кто её родители. И всё равно, кто стоит у власти и какая кровь течёт в его жилах. Главное, что он — волшебник. — Но почему ты вспомнил именно про Грейнджер? — спросила Джинни, почувствовав, как внутри кольнуло, будто невидимой иголкой. Блейз обернулся, внимательно глядя на неё. На губах его не было улыбки, но Джинни готова была поклясться, что она скрывалась на дне его глаз. — Не знаю. Наверное, потому что Малфой всегда говорит про Поттера, твоего брата и Грейнджер. Особенно про Грейнджер. Но смысл ты поняла? — Да, смысл я поняла, — всё ещё смущённо подтвердила она. Блейз взмахнул палочкой, и застывшие в воздухе цветные пятна заплясали, смешиваясь между собой. Желая получше разглядеть происходящее, Джинни коснулась его руки кончиками пальцев. — Пожалуйста, подожди, я хочу закончить, — попросил он. — Ладно. Убрав ладонь, Джинни отошла к единственному столу, свободному от разномастного хлама. Опершись о него, она следила за руками Блейза, будто танцующими под неслышную мелодию. — Это для тебя. Я хочу подарить тебе эту картину. Знаешь, я долго думал, что же такого тебе подарить. Что могло бы напоминать обо мне. Джинни улыбнулась, и Блейз продолжил: — Ты уже знаешь, что этот спор... Если бы не Драко, то, наверное, я бы никогда не решился подойти. — Почему же? Ты думал, я кусаюсь? — в голосе Джинни послышались игривые нотки. — Конечно, нет. — Блейз фыркнул от смущения. Но подойти к тебе, заговорить с тобой... На это потребовалась вся моя смелость. Тот спор был, разумеется, лишь поводом. Или моей самой решительной глупостью. Джинни, я хочу подарить тебе не просто картину, а... счастливые сны. Сны об Италии. Чтобы ты смотрела на это море, на небо, и засыпала, зная: несмотря ни на что, у тебя есть я. И если когда-то что-то случится, ты всегда сможешь приехать в Италию. Ко мне. — А если ничего не случится? Ты говоришь так, словно мы уже прощаемся. Но ведь мы ещё так молоды, а впереди столько всего... Ты не можешь точно знать о будущем. О своём, о моём... Или ты добился больших успехов на уроках прорицания? — Джинни хихикнула. Блейз промолчал, любуясь ямочками на её щеках. — Так ты здесь только для того, чтобы порисовать? Я искала тебя, думала, что-то случилось. Почему мне кажется, что ты здесь прячешься? — Тебе просто кажется. Ничего не случилось. Не считая того, что я чувствую к тебе. Абсолютно ничего. — И всё же: если когда-нибудь тебе нужно будет исчезнуть, если ты захочешь сбежать отсюда, знай: я буду ждать тебя там, в Италии. Блейз замолчал. Джинни замерла, следя за тем, как на холсте появляются всё новые и новые мазки. Я уеду. Вернусь в Италию. Это необходимо. Это так же неизбежно, как и то, что происходит здесь прямо сейчас. Дверь классной комнаты с грохотом распахнулась. Выхватив палочку, Джинни выпрыгнула из укрытия, обогнув груду мебели, готовая встретить опасность лицом к лицу. — Джинни! Так это правда?! Что ты здесь делаешь?! Иди сюда! На пороге стоял Рон. Кулаки его были сжаты, лицо горело от гнева. — Какого тухлого боггарта! — выругалась Джинни. Последовавший за ней Блейз замер, недоумённо глядя на ворвавшегося в класс Рона. Тот неумолимо приближался к ним, держа палочку наготове. Яростный взгляд гриффиндорца прожигал Блейза насквозь. В этот момент в комнату вбежал Гарри. — Рон, стой! — крикнул он, но вошедший в роль сурового старшего брата, тот не обратил на друга никакого внимания. В дверях уже столпилась кучка проходивших мимо учеников. Расталкивая любопытных зевак локтями, ко входу в класс пробилась запыхавшаяся Гермиона Грейнджер. — Рон, не дури! — крикнула она. — Прекрати немедленно! Ты что здесь устроил?! Рон, казалось, не слышал никого и ничего, упрямо продвигаясь к своей цели. — Что этот змей с тобой делает, Джин?! — взревел он, когда сестра преградила ему путь, пытаясь загородить собой Блейза. — Почему ты здесь, с ним?! А ну пошли! — свободной рукой Рон схватил её за запястье. — Эй, что-то не так? — миролюбиво спросил Блейз, пытаясь отодвинуть Джинни и встретиться с противником лицом к лицу. Но та отказывалась сдвинуться с места. В приступе ярости маленькая гриффиндорка оказалась неожиданно сильной. — Ты не будешь диктовать мне, с кем я должна общаться! — звонко выкрикнула Джинни, пытаясь высвободить руку из хватки разъярённого брата. — Запомни, Рональд: я провожу время с теми, с кем считаю нужным. Сама! — вырвав наконец руку, Джинни по инерции подалась назад, впечатавшись спиной в грудь Блейза. Тот обнял её за плечи, прижимая к себе. Глаза Рона расширились. — Убери руки, ты! — завопил он. — И ему ты тоже не будешь диктовать, что делать! — припечатала Джинни, накрывая ладони Блейза своими. Рона затрясло. — Так ты с ним?! — громогласно вопросил он, захлёбываясь от злости. — Со слизеринцем! С этим ничтожным змеем! — Я как-то не задумывалась о том, змей он, лев или ангорский кролик, — пожала плечами Джинни. Блейз издал громкий смешок. Рон топнул ногой. — Да пойми ты: он — враг! Они с Малфоем точно что-то замышляют, а ты... Ты тут с ним... Совсем голову потеряла?! — К твоему сведению, мы с Малфоем — не одно целое, — невозмутимо заявил Блейз. — Я не его правая рука и уж тем более не его тень. Я — это я, — закончил он, крепче прижимая Джинни к груди. — Ах ты гад!.. — заорал Рон, направляя палочку поверх головы сестры, прямо в грудь слизеринца. — Рон, не надо! — изо всех сил крикнула Гермиона. — Ты же ничего не знаешь! Может, этому есть какое-то объяснение. Давайте обсудим всё в другом месте. — чуть тише сказала она, приблизившись к замeршей троице на достаточное расстояние. — Но Малфой сказал..! — срывающимся голосом воскликнул Рон, впрочем, без прежней ярости. — Да мало ли что он сказал! — перебил его подошедший Гарри. — Опомнись, это же Малфой! Пользуясь замешательством Блейза, Рон протянул к нему руки, попытавшись сбросить его ладони с плеч сестры, но та немедленно упёрла острие палочки ему в солнечное сплетение. — Ты ведь в курсе, что мы уже проходили заклинание немедленного острого поноса? — заботливо поинтересовалась она у брата. И, переведя взгляд на остальной состав «золотого трио», спросила: — И что сказал вам Малфой? — Правду, — ответил за всех покрасневший Рон, переводя дыхание. Слова явно давались ему тяжело. — Джин, да этот гад просто поспорил на тебя с Малфоем, на галлеоны! Понимаешь? Он. Поспорил. На тебя. Он с тобой играет! — наконец выпалил он. Вопреки его ожиданиям, на лице сестры не отразилось ни капли удивления. Кончик палочки продолжал упираться ему в живот. — Я не играю с ней, — тихо сказал Блейз. — Заткнись! — бросил Рон. — Гарри, — спокойно попросил Блейз, не обращая на Рона внимания, — убери его отсюда, пожалуйста, — Пожалуйста, — эхом повторила Джинни. — Рон, уходи, я не хочу тебя видеть. — И после этого ты вот так просто останешься с ним, здесь?! С этим... — Рон, если ты скажешь ещё хоть слово, то очень пожалеешь! — И что, ты действительно наложишь на меня заклинание? Пожертвуешь здоровьем родного брата?! Ради него? — Нет. — Джинни опустила руку. — Я просто никогда больше не буду с тобой разговаривать. Никогда, слышишь? — Мягко высвободившись из объятий Блейза, она схватила Рона за руку и потащила его к выходу из класса. Гарри обеспокоенно последовал за ними. Ещё не пришедшие в себя Блейз и Гермиона остались одни. За дверью что-то горячо высказывала Джинни, бубнил в ответ Рон, время от времени в дискуссию вступал и Гарри. Голоса удалялись, вскоре всё стихло. — Я её люблю, — вдруг сказал Блейз, и сам поразился тому, как просто и точно удалось ему выразить собственные чувства. Слова эти, прозвучавшие в тишине заброшенного класса, повисли в воздухе. Странно, что это впервые в его жизни произнесённое признание услышала не та, кому оно предназначалось. Другая гриффиндорка. Грейнджер склонила голову набок, словно всё ещё вслушиваясь в сказанное. — А как же этот спор? — Она знает, — сделал Блейз очередное признание. — А Малфой не знает о том, что она знает. И не должен узнать. Я бы хотел тебя попросить... — Я не лезу в чужие дела. И ничего не скажу, в том числе и... об этом. Гермиона повернулась к выходу. — Грейнджер, а когда он рассказал вам? — Сразу, как Рон хватился Джинни и начал спрашивать у остальных, где она может быть. Малфой как раз проходил мимо нашего стола. Он сказал, что она с тобой, что вы с ней здесь, и что вы с ним поспорили на неё. Этот рассказ явно доставил ему удовольствие. Я не оправдываю Малфоя, но такой спор — это же просто недостойно. Унизительно. Хотя, если Джинни в курсе... Наверное, вы оба знаете, что делаете. Гермиона аккуратно прикрыла за собой дверь. Всё ещё изумлённый собственной откровенностью Блейз уже не заметил этого. Поглощённый собственными чувствами, он, закрыв глаза, вновь взял в руки палочку и, призвав чистый холст, начал наносить на него очертания нового пейзажа. Пока есть время, нужно позаботиться о том, чтобы написать для неё как можно больше картин, подарить ей множество снов. Будет здорово, если ей и в самом деле будет сниться Италия. И если хоть один из этих снов будет о нём.***
К вечеру не стало прохладнее. Поднявшийся ветер оставался тёплым, манил наружу. Джинни шла, оглядываясь, опасаясь быть пойманной за нарушением школьных правил. Но вокруг не было ни души. Сжимая в руке палочку, она спустилась к подножию холма. В сгустившихся сумерках знакомый силуэт ярко выделялся на фоне озёрной глади. Приблизившись, Джинни села рядом. В чёрном зеркале озера мерцали, отражаясь, первые звёзды. — Рон очень хороший, — нарушила она молчание. — И сердце у него доброе. Но горячее. Как, впрочем, и моё собственное. Он защищал меня. Он всегда меня защищает. — Я знаю, Джинни, не нужно ничего объяснять. — мягко ответил Блейз. — Я его понимаю. Для него я враг, а ты — близкий человек, попавший в лапы врага. — Ты не враг, — её ладонь легла на его руку. Джинни ждала, что он обернётся, посмотрит на неё , но Блейз по прежнему не сводил взгляда с озера. — Для него — враг. — повторил он. — Рон прав, особенно учитывая этот спор... Я не должен был допустить подобного. — Он всё поймёт. Враги обычно не говорят изобличающую их правду, особенно прямо в лоб, — улыбаясь, напомнила Джинни. — Да, мы же собирались разделить выигрыш... — Блейз хлопнул себя по лбу, — но, Джинни, я не хочу ничего имитировать. Я отказался от спора с Малфоем ещё вчера, сразу после нашего с тобой разговора. Мне не нужны эти галлеоны, но я совсем не подумал... Давай я сам отдам тебе твой выигрыш! — Довольный найденным решением, Блейз повернулся и посмотрел на неё, Джинни не улыбалась. — Мне не нужны деньги. — Но ты же согласилась с условием?! — Мне в самом деле было интересно пойти с тобой на свидание. Нет, не буду лукавить, я уже представляла, на что потрачу свои триста галлеонов... Но если бы ты мне был неприятен, то я бы и говорить с тобой не стала. — А я не хочу, чтобы обо мне думали так, будто я могу поступить с тобой подобным образом. Мне от этого неприятно до омерзения. — Для меня не имеет никакого значения, что там думают другие. А Рону я всё объясню. Да, он вспыльчивый, но отходчивый, и уже завтра я смогу с ним поговорить. — Лучше я сам. — Не стоит, — её пальцы сжали его ладонь. — И что ты ему скажешь? — А что я должна ему сказать? Её глаза в этот момент показались Блейзу тёмными, бездонными, как ночное небо. Сейчас, в тусклом свете загорающихся звёзд, рыжие волосы Джинни были тёмными, цвета переспелой черешни. — Джинни, я... — Блейз запнулся и вдруг выпалил: — Ты — моя мечта, с самого детства. Знаешь, такая несбыточная... Мечтаешь — и согреваешься. И когда Малфой сказал то, что я и сам думал — ну, что мне ничего не светит — то я вдруг решил: а почему нет? Неужели я не смогу хотя бы попробовать? И, разумеется, я не хотел ни обидеть тебя, ни унизить. Я хотел... Её поцелуй не дал ему договорить. Мягкие губы прикоснулись к его собственным, и Блейз, покачнувшись, всё же удержал равновесие. Её пальцы скользнули по его коротко стриженным волосам, пробежали по покрывшейся мурашками коже. Он обнял её осторожно, боясь слишком сильно сжать хрупкие плечи. Не решаясь углубить поцелуй: вдруг она оттолкнёт его, убежит, снова станет недостижимой мечтой, к которой бесполезно даже стремиться. Мечта эта была хрустальным сосудом, лелеемым в полуночной тиши спальни, тщательно оберегаемым от чужих глаз. Ради неё стоило рискнуть. Теперь мечта была рядом, трепетала в его объятиях, целовала его. И Блейзу казалось, что этот поцелуй для него — первый. Всё, что было раньше, вдруг исчезло, растворилось во вкусе её губ — сладком, словно ягоды малины. Волосы Джинни пахли яблоневым цветом. Вся она была тёплой... нет, горячей, словно костёр, который напоминали её волосы. Блейз закрыл глаза. Минуты превращались в часы, казалось, время остановило свой бег. Наконец Джинни замерла, коснувшись губами его носа. — Я не хотела влюбляться, — прошептала она. — Этого совсем не было в моих планах. Казалось, впереди поджидает что-то... странное. Возможно, тёмное. Мне не хотелось растрачивать себя на чувства. А ещё я всегда думала, что уже влюблена в Гарри. И потому у меня ничего не складывалось, ведь я с самого детства думала... а оказалось... Блейз открыл глаза. — Ты сказала, что не хотела... влюбляться? — Я сказала то, что хотела сказать. Её губы снова прижались к его губам, и теперь Блейз позволил себе ответить на поцелуй со всей страстью, крепко прижимая её к себе, ощущая, как её тепло проникает в него — под ткань школьной мантии, под кожу — так же, как и её яблочно-малиновый запах. Совсем близко послышался шорох приближающихся шагов, кто-то натужно закашлял. Вопреки ожиданиям, Джинни не отстранилась, лишь открыла глаза. Блейз не мог разглядеть её эмоций, но она явно не была напугана. — Я рядом, — на всякий случай прошептал он, прервав поцелуй. — Пошли, я проведу вас в замок через теплицу. И не стоит благодарности! — раздался беззаботный голос Теодора. Блейз выдохнул. — Это Тео, — представил он друга. — Здравствуй, Джинни, — поприветствовал Теодор, выходя из-за ближайшей ивы. — Привет, — тихо ответила она. Приподняв Джинни за плечи, Блейз снова прикоснулся к её губам и, повернувшись, взглянул на Теодора. — Я один, — сказал тот, словно читая его мысли. — Это хорошо, — Блейз улыбнулся, — кстати, Джинни знает о споре. — Ну да, ведь Малфой рассказал об этом её брату и его друзьям. — Нет, я не об этом, она знала обо всём давно, с самого начала. Это я ей рассказал, в тот самый день. С этого я и начал наш разговор. — Вот это да-а, — присвистнул Теодор. — Это что-то новенькое. — А я решила согласиться! — Джинни тихо рассмеялась. — Между прочим, триста галлеонов на дороге не валяются. — Так это всё из-за галлеонов?! Вы что, поделили выигрыш? Мерлинова борода! Джинни снова засмеялась. — К сожалению, галлеонов не будет. Блейз вчера сказал Малфою, что отменяет спор. Жаль, что он не счёл нужным спросить моего мнения, — прищурилась она, слегка подтолкнув Блейза плечом. — Эй, я же сказал, что эти злосчастные галлеоны — не проблема! — возмущённо воскликнул Блейз. — Я и сам дам тебе столько, сколько попросишь. — Вот ещё, — Джинни наморщила нос. — Смысл-то был в том, чтобы пощипать Малфоя и его самодовольство. Он меня... как бы помягче сказать... раздражает. — Да уж, Малфой бы не обеднел. Ладно, пошли, — сказал Тео и, обхватив Блейза за плечи, прошептал ему на ухо: — Знаешь, я на тебя так злился. Ведь раньше мне казалось, что такие поступки, как этот дурацкий спор, тебе не свойственны, и не понимал, как такое возможно. Но ты удивил. Ты молодец, друг. Блейз молча улыбнулся, продолжая сжимать горячую ладонь Джинни.