***
Распределение заканчивается довольно быстро. Чимин отчасти радуется, что с ним в команде оказываются Намджун и Юнги — хоть какие-то знакомые лица. Но и настойчивый Ким тоже с ними в синей зоне. Кураторы кратко знакомятся с участниками, и каждый узнаёт, к какому именно учёному относится, а после десять похожих на белоснежных утят испытуемых проводят по коридорам к застеклённому переходу между корпусами. Чимин вот тут уже не выдерживает и во все глаза пялится на красоту города с такой высоты, почти спотыкается, но снова оказывается пойман Намджуном. — Ну точно неваляшка, — гогочет тот на весь переход, вынуждая Чимина пунцоветь от смущения. Общий дом кажется настоящей громадиной. В половину корпуса и такой же белый, как и всё вокруг. На это Чимину только хочется фыркнуть — он уже потихоньку начинает не любить данный цвет. Холодный, бесплодный, его хочется раскрасить и одарить яркостью, чтобы не было так тоскливо. Кураторы отправляют их к комнатам: две расположены внизу — на первом этаже дома, а остальные восемь — на втором. Чимин шагает по витиеватой лестнице, а стрелочка настойчиво мигает, указывая на нужную дверь. Здесь всё так же тоскливо, как и в остальном доме: белая кровать без ножек, прикреплённая к стене, оттого кажется, будто койка парит над полом. Узкая тумба и большое окно. И больше ничего. Стерильно. Пусто. Холодно. В родимой комнатке Чимина все стены расписаны его руками, там и тут валяются банки с красками, холсты, кисти и разноцветные тряпицы. Множество разного размера и цвета книг, плюшевые игрушки и цветастые подушки, а покрывало — ядовитое, красное, как листочки мака. И ужасно пушистое. Чимин трёт плечи, словно мёрзнет, понимая, что только пришёл, а уже скучает по комфортной для него обстановке. Присаживается на край кровати и радуется окну, в которое можно отсюда смотреть: за стеклом небо нежно-голубого оттенка, а ещё много зданий, что в темноте ночи засияют неоновой подсветкой. Однозначно Чимин знает только одно — белые стены на него давят, а жить предстоит в этой белизне целых десять дней. Он просто падает спиной на кровать, рассматривая идеальный потолок.***
Вечером появляются кураторы. Они зовут по одному участников в кабинеты, расположенные после гостиной. Хису — наставник Чимина — миловидная женщина лет тридцати, у неё задорная улыбка, а ещё она тут же устраивается, подобрав ноги под себя, и разваливается в кресле. — Я могу перейти на более неформальное общение? — весело спрашивает Хису, глядя на Чимина и покусывая кончик карандаша. Он кивает, тоже устраиваясь в широком кресле в позе по-турецки. — Как тебе переезд в тренировочный дом? — спрашивает куратор, склонив голову вбок. — Неплохо, — чешет щеку Чимин, но Хису продолжает смотреть, словно ждёт, пока тот что-нибудь добавит. — Здесь всё белое, — выдыхает он. — Тебе не нравится белый цвет? Чимин на мгновение задумывается, смотрит сквозь Хису, пробуя разобраться в ощущениях. — Мне, как художнику, нравятся все цвета, — выдыхает Пак, откидывается на спинку кресла. — Но здесь… словно неживое всё. За пределами здания я знаю, что кипит жизнь, но тут она будто остановилась. Это нервирует, заставляет чувствовать себя неуютно. Хису что-то помечает в своём индикаторе, где открыт дисплей и мелькает вводимый текст. — А участники? — Я познакомился с двумя парнями. Они такие разные, — усмехается Чимин. — Один шумный и яркий, второй более спокойный… Приземлённый, что ли? Хису кивает. Она внимательно слушает Чимина, который, расслабившись, становится более расположенным к разговору. — А! Есть ещё один. Тот, что задавал вопросы на знакомстве. Но из-за него я чувствую только дискомфорт. Словно с ним постоянно нужно быть настороже. А ещё он вечно думает, думает, думает, — вздёргивает палец к потолку Чимин, вспомнив. — С остальными я ещё даже не разговаривал. — Почему ты ощущаешь дискомфорт? — интересуется Хису, опершись о подлокотник. — Он… Холодный. Как это место. Ему точно подходит белый цвет, — усмехается Чимин, видя ответную улыбку. — Для тебя белый сродни тренировочному дому? — Мгм, — кивает Чимин. — Это красивый цвет и походит корпорации. Но, как я уже говорил, он — неживой здесь. Они разговаривают ещё полчаса: Хису интересуется состоянием Чимина, спрашивает о жизни до эксперимента, о том, чего он ожидает от проведённых здесь десяти дней. А тот с удовольствием отвечает, проникнувшись к Хису и доверяя ей. Чимин не ждёт чего-то конкретного, потому что изначально у него не было глобальных целей на испытания, ведь он почти не понимал, на что идёт, увлёкшись желанием заработать. Хису всё понимает и не осуждает его. — И да, Чимин, — обращает внимание на себя куратор. — На белый цвет ведь идеально лягут другие краски, верно? Чимин на мгновение замирает, держась за дверную ручку, а потом коротко улыбается. Он согласен с Хису, пусть пока не понимает, к чему была брошена эта фраза.***
— Почему именно бумага? Ей давно никто не пользуется, — кивает на блокнот в руках куратора Тэхён спустя пятнадцать минут их обоюдного молчания. — Мне нравится писать на бумаге. Она ощущается иначе дисплея в индикаторе, — отвечает ему Сокджин, крутя карандаш между пальцев. И снова они замолкают, лишь смотрят друг на друга. Тэхён раздумывает о своём, покусывая ноготь на большом пальце, а куратор просто за ним наблюдает. — Вы будете вообще что-то спрашивать? — изгибает бровь он, а после закидывает ногу на сидушку кресла, плотно прижимает пятку к ягодице. — Ты ведь не ответишь, так зачем сейчас пытаться? — спокойно отвечает Сокджин. Тэхёну становится всё интереснее наблюдать за учёным. Он выбирает окольные пути, чтобы установить с ним контакт, и это поистине забавляет. Тэхён ненавидит, когда ему лезут в голову. Он не презирает психологию, не отрицает её влияния на жизнь, но предпочитает более точные науки и вычисления тонкому мастерству разбора лент в душе человека. И Сокджин умеючи сплетёт из его лент узор, если Тэхён позволит к ним прикоснуться. Но ещё слишком рано. Не стоит торопиться. Они молчат до конца сеанса, пока индикатор куратора не загорается красным и не издаёт короткий сигнал, что пора заканчивать разговор. Сокджин поднимается с кресла, прячет блокнот в кармане белого халата и не спеша движется в сторону двери. — И ничего не спросили, — хмыкает Тэхён, продолжая сидеть в том же положении. — Давайте так, — оборачивается куратор, крутнувшись на пятках, — я угадаю с одного раза причины, по которым вы пришли на эксперимент, а вы взамен сами расскажете мне всё. Без вопросов, принуждения или выуживания сути клещами. По своему желанию. — Два дня, — показывает два пальца Тэхён, прислоняя к коже под глазом, словно латинскую букву «V». — И вы должны назвать мне точную причину. Если не угадаете, я продолжу молчать, а вы провалите испытания. Джин усмехается, изгибает пухлые губы. Прячет кисти рук в карманах и покачивается с пятки на носок, словно раздумывает. Снова поднимает взгляд на Тэхёна, а там мелькает искорка любопытства. Соперничества. Игры. — Договорились. — Руки жать друг другу не будем, — угрюмо выпаливает Тэ, поджимая и вторую ногу. — Не будем, — снова улыбается куратор, прежде чем покинуть комнату.***
Сидеть в большой общей гостиной, в которой находится так много незнакомых ему людей, оказывается донельзя неловко. Им огласили расписание и попросили пообщаться между собой, чтобы познакомиться как следует, ведь всем участникам эксперимента предстоит десять дней провести бок о бок друг с другом. И Чимин бы с радостью прибился к Намджуну с его яркими волосами, но тот уже стоит в окружении остальных участников, а Паку неловко влезать в их беседу. Потому он решает остаться и скромно сидеть на диване, не привлекая особо внимания к своей персоне. Белый цвет преобладает здесь. Весь тренировочный дом словно из него состоит — ковырни пол и вместо бетона увидишь лишь слепящую белизну. Словно из бумаги. Чимин разглядывает скудный и необжитый интерьер, когда рядом с ним кто-то приземляется. Кудрявые волосы вздрагивают на голове человека, когда Чимин к нему оборачивается. Этот тот самый хмурый Ким, который засыпал учёного вопросами на знакомстве. И чего он тут сел? Ему, по виду если судить, в компании самого себя неплохо, но вот он — сидит рядом и глядит перед собой, закинув ногу на ногу и покачивая стопой в белом слипе. — Меня зовут Ким Тэхён, — улыбается вдруг он, и это действие кажется таким холодным. Словно ненастоящим, будто бы Тэхён из себя каждую эмоцию выпускает вынужденно, наигранно, плоско и почти сравнимо с пластмассой. Это настораживает Чимина. Будто тот старается показаться «нормальным». Это… как минимум странно. — Пак Чимин, — протягивает он руку, но собеседник лишь буравит мягкую ладонь взглядом. — Прости, я не люблю прикосновения, — передёргивает плечом Тэхён, а Чимин просто убирает руку и почему-то вытирает её о ткань лёгких белых брюк, словно она какая-то грязная. Он слышал и читал о гаптофобах, но не думал, что когда-то пересечётся с таким. Эти люди не любят прикосновения и вообще контакт с другими, они не переносят, даже боятся такого. Тэхён этот с самых кончиков кудряшек до носков обуви странный малый. — Я надеюсь, что не обидел тебя, — с каменным выражением лица проговаривает Ким, на что собеседник качает отрицательно головой. — Ничего криминального вы не сделали, — склоняет немного голову Пак, рассматривая мягкие, но отчего-то напряжённые черты лица Тэхёна. — Почему вы подсели ко мне? Насколько я видел, вам и в одиночестве комфортно. — Я замечательно чувствую себя, когда остаюсь один, но данный эксперимент подразумевает контакт между людьми, потому не хотелось бы выбиваться из его рамок, — жмёт плечом тот и ненадолго отводит взгляд. — Можно я кое-что попробую с вами? Чимин поражённо приоткрывает рот, а после приподнимает одну бровь от удивления и смущения. Что ещё за предложения такие… — Что, простите? — прокашливается он. По-настоящему неуютно ощущается взгляд Тэхёна — пристальный, внимательный, словно Чимина препарируют, будто лягушку. — Во-первых, прошу, давай на «ты». Мы, скорее всего, ровесники, — загибает тот палец, продолжая настойчиво буравить Пак взглядом. — Во-вторых, я — логик. И люблю наблюдать за людьми. Мне интересно попробовать угадать причины появления здесь с помощью точных наук. — И как ты себе это представляешь? — хмыкает Чимин, скрещивая руки на груди. — Логика — не настолько точная наука, чтобы перевернуть психологию или физиогномику. Тэхён снисходительно хмыкает и облокачивается о кожаную спинку белоснежного дивана, повторяя позу Чимина. — Ну, давай проверим, настолько ли, — выдаёт он, а Чимин чувствует себя ещё более неуверенно, чем до этого. Тэхён вдруг пристально осматривает его, кажется, не упускает и единой малейшей детали в облике, а потом лицо его становится вдруг таким серьёзным и сосредоточенным. — Твоя цель — заработок, — выдаёт гордо Ким, чуть расслабляясь. Чимин непонимающе хлопает глазами. Как ему удалось раскрыть мотивы так быстро? — Как… — Очень просто. У тебя сухие руки, но тонкие пальцы. Значит, ты связан с творчеством, а это в наше время — недостаточно оценённый вид досуга. Я предполагаю, что ты либо рисуешь, либо создаёшь скульптуры, и именно материалы сушат кожу на твоих кистях. А ещё у тебя взгляд постоянно замирает в пространстве, словно ты проваливаешься куда-то. Некоторые люди с творческим складом ума так делают в моменты, когда к ним приходит либо неожиданная идея, либо уже существующая нуждается в доработке. Так как ты пришёл сюда и не понимаешь и грамма происходящего, не знаешь основ эксперимента, не разбираешься в терминологии, а это объяснимо тем, что ты — человек искусства, то тебя интересует только материальная часть проекта. Но при этом не пытаешься завести близких знакомств и не хочешь привлечь к себе внимание участников, и это значит, что партнёра себе ты не ищешь. Чимин фыркает и отворачивается. Да, Тэхёну удалось с лёгкостью его прочесть, но это ещё ни о чём не говорит. — А ты сам? — внезапно решает спросить он. — Зачем сюда явился? — У меня есть определённая цель, — жмёт расслабленно плечами тот, не глядя за собеседником. — Проверка моих возможностей. Чимин ненадолго задумывается. — Ты довольно высокомерен, — произносит он, а Тэхён на это лишь коротко усмехается. — Да. Есть немного, — растягивает он в улыбке губы. Чимину невдомёк поведение таких людей. Они то ли любят самоутверждаться за чужой счёт, то ли в принципе забывают о том, что существуют ещё чувства, помимо их собственных. Потому что так беспардонно врываться в чужую голову и жизнь — некрасиво как минимум. Но при этом такие персонажи довольно обаятельны и притягивают внимание. Чимин ведь обратил своё на Тэхёна, едва оказавшись в первом помещении, где как раз проходило распределение. Ещё до того, как тот заговорил, он уже мельком успел зацепить на себе взгляд Пака. Словно даже находясь в углу, неброско выглядя, такие люди уже, источая уверенность в своих силах и возможностях, могут показать своё место в любой иерархии. И Тэхён как раз из таких. Не то чтобы Чимин ощущает неприязнь к нему, нет. Просто он не любит, когда сам кажется хуже на фоне других. У Пака довольно средняя самооценка, его жизнь непритязательна и большинство мирских радостей его не волнуют, однако так или иначе Чимин — всё же человек чувствительный. И если его хоть как-то уколоть, даже не со зла, тонкая душевная организация позволяет без промедления на обидчика надуться. Но и отходит он довольно быстро, потому, стоит Тэхёну снова к нему обратиться, как Чимин вновь заворожённо его слушает. — Смотри, — кивает он на Намджуна, хохочущего во время беседы с кем-то, пока им обоим незнакомым. — Прирождённый лидер. Он притягивает людей одним взглядом. Его голос такой глубокий. А знаешь, зачем он сюда пришёл? — Зачем же? — тихо спрашивает Пак, словно их могут подслушать и поймать за чем-то неприличным. — Хочет развеять скуку, — ухмыляется Тэхён, глядя искоса на Чимина. — Он, скорее всего, какой-то крупный бизнесмен. Глянь на его манеру держаться. Повелитель в любом месте, где окажется, все ему в рот заглядывают. А значит, у него есть определённые трудности и обильный, просто километровый список требований к партнёру. Такие, как он, обычно слишком придирчивы, и даже один единственный маленький недостаток в кандидате его может оттолкнуть. Соответственно, из-за своей занятости он решил пойти более быстрым и лёгким путем нахождения пары. Чтобы всё сделали за него: Ииоас определит его идеального партнёра, и усилий приложено будет средне, зато он останется в несомненном плюсе. — Разве это плохо: хотеть иметь родственную душу? — изгибает бровь Чимин, видя, как Тэхён шарится взглядом по помещению, словно выискивает жертву для очередного анализа. — Нет, все люди стремятся к поиску того, кто им подходит, вот только это такая иллюзия масштабная, — вздыхает, кажется, даже печально Ким. — В каком смысле? — В том, что соулмейты — блажь. Не существует созданного для нас человека. Есть те, кого выбирает наше тело из-за совместимости, и те, кого выбирает наш разум из-за схожести интересов и внешних данных. А эксперимент — просто метод высчитывания среднего значения между этими критериями. Всё основано, конечно же, на науке, тогда как «родственная душа» представляется чем-то мистическим. Ну, что за бред, будто бы Вселенная, судьба или Бог создали для тебя подходящего человека. Это не так, — чуть морщит нос он, поворачиваясь к Чимину. — Иногда людям нужна сказка, необъяснимая наукой, — жмёт флегматично плечами тот, поглаживая мякгкую ткань брюк, натянувшуюся на коленях. — Для чего? Обманывать себя нехорошо, — фыркает Тэхён. — Не обманывать, — качает головой Чимин. — Человек — гораздо больше, чем просто расчёты и биология. Мы все имеем душу, и душе тоже нужно что-то иметь. — Существование души не доказанно, — хмыкает Ким. Он тянется к низкому подъехавшему столику и хватает с него стакан с водой. Отпивает, пока Чимин раздумывает. — Но и не опровергнуто, — парирует он. — Потому нельзя точно ничего сказать. Есть довольно много фактов, которые не поддаются никакому объяснению. — К примеру? — изгибает вопросительно бровь Тэ. — А как же эксперимент «двадцать один грамм»? — Это можно объяснить научно… Их беседу прерывает присевшая рядом девушка. Она обмахивается ладонью и показательно вздыхает, словно хочет к себе привлечь внимание. С одной стороны Чимин рад её появлению, потому что беседа с Кимом стала походить на спор, а с другой… Немного раздражает то, как пристально и внимательно та их обоих разглядывает. Идут только первые часы эксперимента, а юная хищница уже ищет свою предположительную родственную душу. — О Джиён, — протягивает маленькую ладонь она, а Тэхён только чуть сморщивает нос. — Пак Чимин, а этот хмурый — Ким Тэхён. Он не очень жалует прикосновения, — пожимает руку вместо того Чимин, обращаясь к девушке. Той явно больше хотелось получить рукопожатие от Кима — холодного и безразличного — нежели от тёплого и открытого Чимина. Порой ему кажется странным интерес людей к таким экстравагантным персонам, как его собеседник. — Как вам начало эксперимента? — звонко спрашивает Джиён, оглядывая их. — Все участники кажутся такими интересными и разными, кажется, как это тут среди нас всех найдутся родственные души. — Не обязательно по качествам быть идентичным, как мне кажется, — хохочет Тэхён, а Чимин понимает, что беседа о соулмейтах продолжится между этими двумя, и решает ретироваться поскорее. У него начинает болеть голова. То ли от холодного света ламп, то ли от обилия белого цвета, который начинает откровенно раздражать, то ли от переизбытка полученных за такой краткий срок эмоций. Он бредёт прочь, отказываясь сегодня знакомиться с кем-то ещё. Если тут есть родственная душа Ким Тэхёна, с него подобных персон хватит. Чимин медленно шагает по коридору, ведущему к комнатам на первом этаже тренировочного дома. Он разглядывает пустоту и холодность стен, взгляд приковывает сочная листва за пределами здания — на прогулочной площадке. Они словно заключённые под стражей — гулять будут по расписанию и уготованному плану, но никто не запретит ему ненадолго застыть в наблюдении за тихой и спокойной природой. Чимин останавливается у окна и вдыхает полной грудью. Стоит его воображению немного разыграться, как он тут же ощущает запах свежей травы, которую, судя по длине газона, только утром постригли. Он слышит шелест ветра в ветвях деревьев, окружающих прогулочную площадку, ощущает ласковые прикосновения солнечных лучей. Но от созерцания прекрасного вида его вдруг отвлекает странное ощущение. Словно кто-то наблюдает за ним. Смотрит прямо между лопаток, так настойчиво и любопытно, что мурашки пронзают тело и скачут дикой стайкой по линии позвоночника. Чимин резко оборачивается, но никого не видит. Коридор пуст, все девять участников эксперимента остались в общей комнате, чтобы провести вместе время, а Пак тут совершенно один. И только он собирается хмыкнуть и пожать плечами, как камера при выходе из коридора осторожно двигается, словно переводит объектив в другое место. Она тихонько жужжит и замирает, до этого направленная точно в спину Чимина. Кто за ним подсматривает через видеонаблюдение?..***
Чимин не знает, когда разошлись остальные. Он, как только солнце скрылось за горизонтом, решил, что пора бы и отдохнуть от донельзя насыщенного дня. Выданный ему индикатор разительно отличается от привычного браслета. Во-первых, он новенький и блестящий, когда его собственный стал гораздо тусклее за все прожитые годы. Чимин ещё ни разу не сдавал браслет в ремонт, потому что тот не ломается — гарантия качества корпорации, в условиях которой он сейчас находится. Но металл со временем стал не таким ярким и серебристым. К тому же выделенный ему индикатор не показывает никаких новостей и не имеет доступа к социальным сетям. Чимин не то чтобы часто в тех появляется, но бороздит просторы глобальной сети регулярно. Особенно в поисках новых заказчиков, коих у него довольно мало в принципе. Но почему-то становится ужасно скучно, когда он оказывается лежащим на белой кровати. И хочется поделать хоть что-то. В эту минуту особенно сильно не хватает карандаша или красок — хоть любых. А белого, похожего на бумагу, пространства вполне в достатке. Ему хочется порисовать. Особенно сильно засел в голове образ голограммы, которую им и представили, как главного участника эксперимента. У Ииоас довольно запоминающееся лицо. Красивое, пропорциональное, обаятельное. Даже в механическом спокойствии, которое присуще голограмме, видимо, запрограммированное в нём, он выглядит прекрасно. Интересно, создали Ииоас искусственно или же есть кто-то в мире, похожий на него? Чимин бы с удовольствием нарисовал портрет. Рисовать несуществующего человека кажется ему странным. Он привык изображать природу или животных, людей рисует довольно редко и неохотно, после того, как ему сказали, что он делает это нереалистично. Почему тот человек выразился именно так, Чимин не понимает по сей день, ведь он настолько сильно старался изобразить лицо так, как видит его и как положено по пропорциям. Даже самые маленькие морщинки выделил, всё, что только можно, лишь бы оживить портрет, но его обвинили в нереалистичности. С того дня Чимин предпочитает рисовать то, что не выкажет ему недовольства и претензий. Он вздыхает и переворачивается на другой бок, уставляясь в окно. Сквозь автоматически опустившиеся жалюзи можно увидеть тонкие и почти неразличимые лучи серебристого света месяца на небе. У лучей нет цвета, но они прекрасны. Вдруг нечто синее освещает комнату Чимина, вынуждая того резко подскочить на постели. Синева пропадает так же неожиданно, как и появляется, помещение снова погружается в полумрак, рассеиваемый только лунными бликами, а Пак просто хлопает глазами и смотрит в пустоту. Камера в углу комнаты едва заметно вздрагивает и издаёт короткое жужжание, вызывая у Чимина неприятные мурашки по всему телу. Он в который раз убеждается — теперь уже совершенно точно, — что за ним кто-то бесстыдно наблюдает. Даже ночью, когда участники и управленцы эксперимента должны отдыхать. И кто это может быть? Почему и зачем за ним следят? Пак валится обратно на кровать и накрывается с головой тонким одеялом. Ему даже немного боязно, если честно, от осознания данного факта. Нужно будет упомянуть об этом на сеансе с куратором, может, она знает, что это такое. Реагируют ли камеры на движения или же это просто разыгравшаяся паранойя у Чимина. Но это однозначно не просто так.