Урок

      Прозвенел чёртов будильник, ознаменовав начало нового дня. Просыпаться совершенно не тянуло, хотелось еще капельку времени, а ещё лучше — целый океан нежиться в тёплой постели. Еле сумел разлепить тяжёлые веки, что напрочь отказывались впускать в мои глаза свет. Лениво перевернувшись на живот я достал свой мобильный из-под подушки и отключил надоедливый звук, чуть не ослепнув от высокой яркости экрана, которую я часто настраивал именно так, не знаю зачем. Привычка. Часы показывали половину двенадцатого утра. Неудивительно, что так долго провалялся в кровати: лёг где-то в три часа ночи, как обычно поздно впринципе.       Тонкая тюль пропускала тусклый уличный свет. За окном в плавном танце на замёрзшую землю опускались снежинки с хмурого ноябрьского неба. Слышались редкие отдалённые голоса людей с улицы и тихий хруст снега под их ногами. Неохотно скинув с себя шерстяное одеяло я поднялся и ощутил прохладу — как назло не дали отопление. Дожидаются морозов под тридцать градусов что-ли? Когда терпеть уже станет невозможно и их благословит народ за такую «милость».       После сна постель снова осталась смятой. Возле неё на сером ковре раскиданы клетчатые открытые тапки. Не особо люблю закрытые, говорят, в них теплее, но я этого не замечал, только пальцы неприятно упираются при ходьбе. Поспешил надеть тапки и висящий на компьютерном стуле махровый халат, закутавшись в нём, словно в зимний тулуп.       — Монитор забыл выключить вместе с колонкой… Да и ладно.       На столе остались следы после вчерашнего просмотра кино: крошки от шоколадного печенья, упаковка из-под апельсинового сока и пустой пакет от сырных чипсов. Поздно вечером прибираться было лень, поэтому решил, что наведу порядок потом и запрыгнул под одеяло, листая соцсети и слушая страшные истории на YouTube. Взгляд задел токсично-зелёную тетрадь по геометрии с незаконченным домашним заданием, лежащую рядом с сором на столе. Сегодня контрольная же. Блин.       И так пониженное настроение в мгновение ока упало ниже плинтуса. Нет, против этого предмета я ничего не имею, некоторые темы мне действительно нравятся, но лишь некоторые. Теорема Пифагора, свойства и определения геометрических фигур, аксиомы — это интересно, правда, только не возле классной доски или на контрольной, когда учительница буквально над душой стоит или издалека пронзает взглядом. И списать-то нормально не выйдет, ещё и виноватым себя почувствуешь под её надзором.       Взял толстую тетрадь с хранившимися в ней бумажками с формулами и теоремами — не знаю, зачем они мне, если я ими толком не пользуюсь — и положил в рюкзак к остальным тетрадям и учебникам. Из прикроватной деревянной тумбочки, где хранились мои личные вещи вроде блокнота со стихами, дневника, я схватил беспроводные наушники и направился в ванную под аккомпанимент размеренного хода настенных часов в гостиной.       Горячая вода, бьющая из-под крана, быстро согрела холодные ладони и дала расслабиться, вызвав мурашки по всему телу. Снятая грязная одежда полетела на пол. Довольный выдох вышел изо рта при погружении в ванну. Закрыв глаза я откинул голову назад, касаясь концами персиковых прядей воды, едва сдерживая желание окунуться полностью, надолго, наплевав на возможное опоздание в школу. Уроки начнутся с двух часов — среда. Можно отдохнуть подольше.       Сонное состояние никуда не уходило, а теперешнее удовольствие лишь усилило желание уйти в царство грёз. Надел наушник в левое ухо и включил любимый плейлист. Музыка привносила дополнительное наслаждение. Дотянувшись до мочалки и геля для душа с ароматом сандалового дерева, начал медленно тереть покрасневшую кожу, омывая её горячей водой. Зеркало над раковиной запотело от жара в комнате, его украшали изящные дорожки стекающих капель. Недолго думая, снял наушник и вымыл голову — концы волос всё равно намокли.       Закончив все водные процедуры высушил волосы и подошёл к шкафу с одеждой. Мой взгляд упал на единственную белую рубашку и висящие на одном с ней плечике чёрные брюки. Носки нашлись у компьютерного стола, там же и сменка. Я неторопясь оделся и причесал непослушные пряди перед зеркалом. Оттуда на меня смотрел румяный паренёк с ясным взглядом. Обычно бледная кожа лица порозовела. Алые глаза блестели, словно получили заряд энергии. На часах 12:50. Тихо напевая незамысловатую веселую песню, пошёл готовить себе простой завтрак. Никого, кто приготовил бы мне его нет, а я не повар, чтобы делать шедевры. Да и зачем?       Горящая синим пламенем конфорка отдавала приятным теплом. Потом как-нибудь очищу плиту от жира. Никак руки не доходят до уборки. Видела бы бабушка, накричала. Она терепеть не может грязь и беспорядок. Благо, живёт в другом районе — рядом с центром города — а не здесь, иначе бы инфаркт словила. Хотя, скучаю по ней сильно.       Налил в накалённую на огне сковороду масло и кинул нарезанный на небольшие кусочки батон, залил смесью яиц и молока, посолил и оставил на несколько минут закрыв крышкой. Вуаля! Спасение от урчащего живота готово. Пока на тарелке остывал завтрак заварил крепкий чёрный чай без сахара. В такую погоду он приятно обжигает глотку.       Взгляд поднялся на кухонное окно. Одна серость вокруг. Унылая красота... Бабушка раньше учила ценить окружающий мир. Гуляла вместе со мной и обращала внимание на летние цветы, деревья, осенний листопад и весенние ручейки, лужи. Кораблики делали с ней из рекламных объявлений на доске у входа в подъезд. Они быстро спускались по потоку воды, пока не утонут, а я бежал за ними следом. Ругала меня, сорванца, когда прыгал по лужам и пачкал одежду.       Сквозь тучи пробивались редкие лучи солнца. Покрытые блеском сугробы и бегающая во дворе детвора. Ребята игрались в снежки, наполняя тихую улицу заливистым смехом. Их веселье вызвало лёгкую улыбку и побуждало меня выйти к ним, присоединиться к игре, но, увы, сегодня пролетаю, как фанера над Парижем, — школа.       Первым уроком поставлена в расписании алгебра на первом этаже этого старого учебного заведения. Недавно сделанный косметический ремонт приукрасил школу. Обновлённый цвет стен, побелённые потолки, покрашенные подоконники, на которых виднелись тонкие, как вены, полоски нижнего слоя облупившейся старой краски, несколько пейзажей повесили даже. Около многих кабинетов приклеены полезные материалы: у литературного класса — портреты с краткой биографией писателей и поэтов, у математики и физики — формулы и лица знаменитых учёных, у ОБЖ — информационный стенд о пожарной безопасности.       «Сколько же здесь шума…» — я на секунду зажмурился от взрыва детских голосов. Писк резал слух, заставляя закрыть уши.        Несмотря на предупреждения учителей, ученики среднего звена продолжают носиться как ошпаренные. Одна группа чуть не выбила у меня землю из-под ног, благо я увернулся, … но налетел кого-то другого. Тело внизу смягчило падение.       — Агрх!.. Извини, пожалуйста, я случай-но… — подо мной лежал высокий юноша, сверлящий недовольными чёрными, как смоль, глазами, будто желая продырявить меня насквозь. Щёки стыдливо запылали, а разум проклинал мою нерасторопность и кричал уходить как можно дальше, но я не мог пошевелиться, застыл и просто глядел на лицо несчастного, что пострадал от удара головой о пол и от шестидесяти трёх килограммового груза, свалившегося на него.       — Смотри куда идёшь, — процедил сквозь зубы упавший. Бледная верхняя губа дёрнулась в отвращении, из-за чего я почувствовал себя ещё более виноватым.       На вид он походил на старшеклассника, ученика одиннадцатого класса, тогда как я сам был в десятом. Пепельные волосы, едва касающиеся костлявых плеч, рассыпались на пыльном паркете. Белая, словно фарфор кожа, выделяющая тёмную синеву от недосыпа, зрачки, сливающиеся цветом с радужкой. Точь-в-точь внешность наркомана. Растегнутые две верхние пуговицы открывали часть выпирающих ключиц и серебряную цепочку на шее. Запах адеколона попал в ноздри, спровоцировав чих. Засмотревшись на столь превлекательную картину я нервно сглотнул. От неловкого молчания спас звонок на урок, вернувший меня в реальность. Я быстро встал с юноши и предложил помочь подняться, на что он лишь отмахнулся. После новой партии извинений мои ноги бросились в кабинет математики, пока спина чувствовала взор бездонных глаз.       За порогом в класс меня встретило негодование на слегка морщинистом смуглом лице Марии Никоновны.       — Здра… — не успел я поздороваться с учителем, как она возмущённо начала упрекать меня за неподобающее поведение:       — Это что такое! Выйди и зайди нормально! Десятый класс, вроде взрослые люди, а всё равно носятся, как ненормальные!       Пришлось выполнить её просьбу, которая звучала как приказ. Эта женщина лет сорока пяти славилась неимоверной строгостью к своим да и не только, ученикам. Властный тон, правильная осанка, ухоженность, математический склад ума — повод для восхищения, но презрение в её взгляде и излишняя требовательность отталкивали меня от неё. Хотя объясняет материал довольно ясно.       Я вежливо постучался в дверь и, открыв её после кинутого, как кость собаке, «войдите», вошёл и извинился как полагается. На самой дальней парте находилось моё место, к которому я поспешил, спотыкаясь несколько раз о чужие портфели. Почему их нельзя просто повесить на крючок? Косые недовольные взгляды ещё отправляют мне в след. Под голос Марии Никоновны зашелестели тетради одноклассников. Снова стук в дверь.       — Войдите.       Не отвлекаясь, достал учебник по алгебре, шариковую синюю ручку и случайно скользнул взглядом по вошедшему, кладя на парту школьные принадлежности. Я обомлел.       — Здравствуйте, вы сказали прийти к вам и написать контрольную по логарифмам, так как меня не было в тот день.       — Да, Яков. Проходи быстрее и садись за последнюю парту где свободно. Сейчас выдам работу.       Это ведь тот, на кого я упал минутами ранее! В голове зарождалась паника. Не отводя от юноши пристального, слегка боязливого взгляда, я сглотнул.       Он посмотрел в мою сторону и меня вмиг окатила новая волна стыда и волнения. Безразличные глаза. Скорее всего, он уже не так остро воспринимает ту неприятность, и мне стоит успокоиться, но… сложно. Особенно когда источник подобных чувств идёт к тебе, так как сидишь на одной из последних парт ты и, как назло, свободно только у тебя. Я опустил голову, не желая показывать ему своего покрасневшего лица. Где-то справа послышался тихий смешок:       — Эй, рыжий, ты чего вдруг? Покраснел, как невинная девица… Пхах… Что, красавчик рядом смущает? А-ха-ха-ха… — едкая интонация Тео обратила ко мне внимание некоторых ребят и сидящего рядом человека.       Глаза расширились, а зубы крепко сжались. Слегка повернул голову на Якова, но тот лишь ухмыльнулся, не смотря на меня, хотя я явно ощущал его скрытое наблюдение на себе. Он подпёр щёку ладонью и выжидающе постукивал тонкими пальцами по парте. Слегка растрёпанные волосы развевал ветер из приоткрытой форточки. В памяти всплыла картина распластавшегося на полу худощавого юноши: то, как я коснулся носом его шеи в падении, мягкие пепельные волосы, горячее дыхание, обвалакивающее моё лицо… Сердце билось так, словно пыталось выпрыгнуть из груди. Я облокотился на парту и схватился за голову. Тц. Тео! Ну, ты и…       — Ну-ка, тихо! — авторитет Марии Никоновны дал свои плоды — практически всегда её беспрекословно слушались, и сейчас наступила мгновенная тишина после замечания, — Дорис, назови тему последнего нашего урока — сказала она, подходя к моей парте, чтобы передать Якову его контрольную работу. В правом верхнем углу двойного листа он размашистым почерком подписал свое имя и фамилию. Владимиров Яков…       На весь класс прозвучал звонкий, как колокольчик, голосок девушки:       — Тригонометрические уравнения.       Я перевёл свой взгляд на сутулющуюся за второй партой на втором ряду Дорис. Неуверенная ещё более меня, она вела себя настолько сжато, что невольно становилось её жаль. В отличие от своих сверстниц, девушка не наносила макияж на лицо, за исключением тонального крема. Откуда мне это известно? Когда-то Дорис спросили какой тушью она пользуется, потому что действительно кажется, что её ресницы либо накладные, либо накрашенные. Учитывая это, легко представить удивление тех, кто задавал вопросы, на её ответ о нелюбви к наведению марафета. Впринципе, я поддерживаю такую точку зрения: красивой внешности косметика не нужна. Что-то подправить — пожалуйста, но не стоит свою истинную внешность полностью скрывать за тонной макияжа. Хотя, люди разные и, я понимаю, что попадаются ублюдки, готовые показать всё красноречие своего поганого языка, дабы самоутвердиться за счёт других. Даже думать о подобных кадрах омерзительно. Возможно, так они пытаются скрыть свои недостатки, акцентируя внимание окружающих не на себе, а на отдельно взятых людях, но это не оправдание.       Четверть урока позади и пока ещё один человек медленно выводил на доске «sin3x = ½», я, решив пару номеров из параграфа, не нашёл ничего более интересного, чем смотреть на пишущего контрольную одиннадцатиклассника. За минуту я успел ощутить укол зависти его скорости выполнения сложных заданий.       — Настолько интересно подглядывать в чужое? — с насмешкой прошептал Яков, стрельнув в меня взглядом. Щёки покрылись румянцем от лёгкого стыда.       — В сравнении с сегодняшним уроком — да, — пробормотал себе под нос я, опустив голову.       — Лучше бы проверил своё решение уравнений. Лишний раз не помешает.       — Ты не злишься? — вдруг спросил я, подумав, что его резкие ответы связаны с небольшим происшествием на перемене, — Прости ещё раз.       На лице пепельноволосого мелькнуло удивление, быстро сменившееся на иронию:       — Какие мы совестливые… По-твоему, я настолько жалок, чтобы обижаться на такого недотёпу, как ты? — продолжил он записывать что-то на листе.       — Ну, мало ли… — стало неловко. И правда, с чего бы ему вообще злиться на меня?       — Как тебя зовут хотя-бы? — бросил он шёпотом, закатив перед этим глаза.       — Вальтер, а тебя?       — Разве ты не запомнил? — серая бровь вопросительно приподнялась, — Да и к тому же ты смотрел, как я подписывал работу, — худой палец указал на имя и фамилию. Он чуть наклонился ко мне, всматриваясь в мои алые глаза, — Или у тебя не только с памятью проблемы, но и со зрением?       — А, да-да, точно… Я помню, помню. Приятно познакомиться, — я дружелюбно улыбнулся и протянул ему руку, а Яков лишь хмыкнул и отстранился, вернувшись к своей контрольной. Уголки его бледных губ дрогнули. По реакции мне показалось, что он был бы очень рад избавиться от назойливого соседа. Не слышать и не видеть, не замечать моего присутствия совершенно. Улыбка на моём лице померкла и я уткнулся в свою тетрадь, робко опуская руку. На что я надеялся? С заведением новых знакомств у меня всегда были проблемы, если не считать раннего детства. Бабушка говорила, что тогда я рос энергичным и общительным ребёнком, но воспоминания об этом периоде моей жизни смутны.       Вруг я почувствовала тёплое касание чужой ладони в перчатке.       — Очень.       Юноша крепко пожал мне руку под партой, чтобы Мария Никоновна не заметила нашего общения посреди урока и не подкинула порцию упрёков о нашем безделье. Облегчённый выдох сошёл из моего рта и, поставив локти на парту, я сложил руки в молитвенном жесте, опираясь на них лбом.       — Вальтер, как твои успехи? — я дёрнулся, — Кому молишься там? Думаешь, молитва спасёт тебя от алгебры? Марш к доске. Под диктовку записываешь и решаешь следующее уравнение.       Брови досадливо сошлись на переносице. В ониксовых глазах и на скривлённых губах соседа по парте зацвела насмешка. С удручённым вздохом поволочился к доске и взял кусок мела.       — Записывай: Cos √2/2 =…       Последние два урока: химия и английский. Наконец-то. Скоро я приду домой, лягу в кровать, включу фильм, может быть… Ну, почему вторник и четверг так долго длятся? Сегодня не так уж и много уроков, всего шесть, а от накотившей усталости хочется рухнуть на пол. Как эти дети могут постоянно бегать?.. Они молодые, активные, это и так ясно. Ха, говорю, как старик.       После первого урока мы с Яковом больше не пересекались. Жаль, внутри меня почему-то что-то тянуло поговорить с ним. О чём? Не знаю. Возможно, я ему, действительно, буду только глаза мозолить. У юноши наверняка есть своя, приятная ему компания с другими интересами, отличными от моих. Не хочу быть третим лишним. Но на уроке химии наш маленький класс и одиннадцатый должны совместить, если я правильно понял расписание.       Я посмотрел в старое деревянное окно с первого этажа. Солнце садилось, украшая малые, открытые от облаков части неба прощальными лучами. Оттенки фиолетового, бордового, оранжевого завораживали плавными переливами. Повалили пушистые хлопья снега. Так спокойно и холодно. Морозной зимой самое лучшее — сидеть завернувшись в одеяло, смаковать каждый глоток горячего напитка и заниматься любимым делом, а не вот это вот всё. Через полтора месяца Канун нового года — вот повод для радости. Но и это праздневство пролетит незаметно. И так из года в год… Не успеешь опомниться, как тебе на пятки наступает следующий.       Посмотрел время на смартфоне — пять минут до звонка, нужно идти. Разогреюсь ходьбой немного.       Школьные коридоры заметно опустели из-за ухода пятых и седьмых классов. Они стремглав полетели в гардероб после уроков, радостные. Вот бы мне так. Малышей из началки давно отпустили домой. Наверное, ужинать скоро начнут, если уже не сидят за накрытым столом.       Открыл дверь и зашёл на лестничный пролёт. Мои поднимающиеся по ступеням шаги отдавались тихим эхом от фисташкового цвета стен. Перед глазами появился вход на второй этаж.       На лавочках сидели ученики. Кто-то общался, кто-то занят телефоном. Я дотянулся до ручки белой двери и внезапно погасли все лампы. Наверное, нашлись настолько измученные занятиями люди, что решили выключить свет и отдохнуть в темноте. Такое уже происходило. В подобной обстановке на самом деле приходит расслабление. Странно, что сейчас надумали, а не в самом начале перемены.       Я прошёл вглубь коридора, растирая ладони. Поворот и вот кабинет химии, а рядом с ним немногочисленный одиннадцатый класс, знакомые силуэты одноклассников и… Якова? Не торопясь подошёл чуть ближе к своим, дожидаясь начала урока.       До меня долетали обрывки бурного диалога или, вернее сказать, монолога Дорис, делящейся безумными идеями с Наташей о проведении скорых зимних каникул. Активно жестикулируя, девушка с богатой фантазией старалась привлечь к чему-то подругу, но та пока рисовала сомнение на своём лице. На уроках или в окружении посторонних, будучи одной, Дорис кажется серой мышкой, однако сейчас, когда вместе с ней стоит Наташа, она совершенно иной человек. Горящие карие глаза, не прерывающийся поток слов. Всё таки, атмосфера играет важную роль в самоощущении человека.       Тео — брюнет с ярко-голубыми глазами — снова спорил с кем-то, не скупясь на обзывательства оппонента. Не лезет за словом в карман, уверенный в себе, безусловно симпатичный, но с гнилыми внутренностями паренёк. Редко извинится за ошибку.       Пара девчонок играли в «цу-е-фа! «, а третья стояла и вела счёт. Они на что-то поспорили? На губы легла мягкая улыбка. Большинство же просто молчали, либо перекидываясь парой фраз ждали прихода молодой учительницы — кабинет заперт.       Прозвенел звонок. Оставшиеся вместе с нами девятые классы разошлись по кабинетам — у них последний урок —, а мы продолжали скучать. Учителя нет пять минут. Десять минут. Начались лёгкие возмущения в сторону молодой учительницы, всегда пунктуальной, но сейчас опаздывающей на немаленькое, по идее, время. Пятнадцать минут.       — Как говорится: «Учителя нет пятнадцать минут — иди на все четыре стороны», — раздался весёлый юношеский голос, — Ой!       — Ага, конечно, — пихнул локтём в бок своего товарища блондин, — Потом нам же и влетит за исполнение этого внеглассного правила. Лиен, ты обещал прилежно учиться.       — Сэм, я же не думал, что учителя в наше время столь безответственны! — потирая ушибленное место проговорил Лиен.       Тишина начинала давить. Отсутствие света усугубляло положение. В голову ползли мысли о паранормальных явлениях, страшные истории, которые я чётно пытался игнорировать, авось исчезнут? Накручивать себя в этот момент не самая лучшая идея. Волна мурашек прошлась по спине. Не мне одному становилось тревожно. В девичьей троице неподалёку обсуждалась какая-то страшилка. Одна из девочек — довольно симпатичная, рыженькая — обняла себя за плечи, слушая россказни подруг. Подходящее время для хоррор-историй.       Некоторые ребята собирались уходить домой и какая разница, что после химии идёт английский? Скорее уйдёшь — больше времени на себя останется, к тому же завтра «День здоровья», как говорила классный руководитель, т.е. выходной. В итоге человек пять-семь ушло.       Минуты текли, но со стороны входа на этаж или за углом никто не появился. Мышцы тела напряглись, создавалось впечатление неизвестной, скрытой опасности. Я скрестил руки на груди и чьё-то тяжёлое дыхание коснулось моего затылка. Кто-то стоял сзади?..