Просто дай руку

      О новых правилах и новом распорядке дня условились не говорить. Ну как условились: Дин установил, а Сэм согласно промолчал. Отныне никаких резких звуков, никакого «солёненького, и никаких случайных касаний. Последний пункт давался особенно тяжело, потому что парни привыкли не обращать внимания, если вдруг прикоснуться друг другу. Они всю жизнь росли в тесноте. Всегда для Сэма объятия были чем-то успокаивающим, а Дин просто проявлял так свою любовь и желание ни с кем не делиться младшим братом. Он был ужасный собственник       Сэмми теперь много лежал, что в обычной жизни было ему совсем не свойствено. Обычно именно он был двигателем: искал новые дела, мчался куда-нибудь на природу, пару раз даже соглашался вместе с Дином на рыбалку поехать, а по утрам он любил пробежки. Раньше. Теперь же это было просто длинное тело, лежащее на кровати. Казалось, что именно в их доме жизнь останавливается: тихо, спокойно (если бездействие посчитать за синоним спокойствия), благо хоть свет не приглушен. Отсутствие света — табу отныне. Зато ночью в их доме было не до тишины. Едва только Сэм засыпал, как у Дина на «передрём» было минут сорок. Потом начиналось представление в сознании младшего. Сначала парень начинал что-то неразборчиво бормотать. Это ещё куда ни шло, потому что вырвать его из этого состояния просто и безопасно. Но если этот момент профукать, то начиналась вторая стадия: мелкие, рваные движения. Сэм как-будто пытался вырваться или отбиться от кого-то, но, по всей видимости, активно это было только в самом сне, а наяву парень едва совершал движения. Вот тут было сложнее: нужно было голосом донести до Сэма, что он должен проснуться. Если начать его тормошить, как уже выяснил брат, тот пугается, кричит, а потом долго не может унять дрожь. Но это менее травматично. Самым страшным этапом был последний. До него за неделю дома дошло всего два раза, но их Дину вполне хватило, чтобы спать чутко и подскакивать от любого шороха. Итак, если же Дин по каким-то причинам пропускал первые два этапа, то Сэмми просыпался, но создавалось впечатление, что мозг его не готов был принять реальность, а застрял там — в подвале чёртовой мельницы. Парень не узнавал Дина, кричал, угрожал, вопил, прятался. Но самым страшным было не это, и даже не его агрессия, которая позволяла младшему с охотой хвататься за всё, что могло бы стать оружием. Страшнее были его движения. Старший Винчестер не мог не отметить, как брат, даже будучи одетым, прикрывал свои интимные места… От этого Дин терял последние остатки оптимизма. Кто же позарился на его мальчика… Кто посмел совершить такое с человеком… с живым существом…       Этим вечером Винчестеры привычно поужинали (хотя, Дин сказал бы, что они шокировали организм в очередной раз). У него самого на ужин были сырные палочки, а вот Сэмми от всего отказывался, и тогда Дину пришлось покрошить для брата томат. Доктор настаивала на нетвёрдой пище по понятным причинам, а от чего-то «серьезного», типа каш, брат отказывался. Овощи и фрукты стали для парней идеальным решением. После ужина Дин аккуратно уговорил брата принять душ, заверяя, что Сэм сможет контролировать каждое его движение. — Не хочу. — упрямился младший. — Послушай, мы не можем оставить твое тело без гигиены. Ты можешь попробовать искупаться сам. Попробуешь? Ну же, Сэмми… — Дин теперь выбирал слова крайне осторожно. Раньше они называли друг друга по именам, шутливо, зло или даже ласково. Иногда Дин допускал сказать что-то совсем уж романтичное, потому что около полугода назад они смогли наконец-то признать свои чувства. Но всё перечеркнуло похищение… Теперь Сэм вздрагивал от каждого «Солнышко» или «Счастье мое». Пришлось отказаться от таких словечек. — Нет… — слабо помотал головой Винчестер. — Но кто-то должен помочь тебе. Сэмми, тебе нельзя запускать себя. Сошлись в итоге на том, что Дин использует мягкую мочалку и не будет задерживаться в определённых местах, а спину, живот и руки Сэм вымоет сам. Это было оптимальным решением, которое устроило обоих.       Старший старается не пялиться на всё ещё бледную кожу, на бедра и паховую зону. Не смотреть вообще не получится. Он должен видеть «фронт работ», поэтому просто не пялится. Не пристально. Не слишком. «Не слишком» — становится их девизом. Не слишком громко Дин старается включать телевизор, не слишком тихо ходит по комнатам, чтобы не подкрадываться, а заранее оповещать о своих передвижениях; не слишком активно жестикулирует, не слишком надолго оставляет брата одного, но и не слишком надоедает. Эти новые правила бесят обоих. И оба молча принимают их, потому что без правил совсем невыносимо.       Прикосновения Дина аккуратны и отчасти, наверное, нежны. В рамках дозволенного. Он едва касается мягкой мочалкой низа живота и паха. Старается не замечать огромную гематому на бедре. Та уже пожелтела, но всё ещё размером с яблоко. Малоприятное зрелище. Парень запрещает себе думать о том, каким образом было получено это повреждение. — Ты как? — спрашивает он тихо, но так, чтобы Сэмми точно услышал. Тот молчит. Приходится поднял взгляд на лицо брата. Что ж, ужаса в глазах нет, и Дин разрешает считать это маленькой победой. В прошлые разы брат отводил взгляд, скрывая страх.       Когда Сэму было года три, он как-то предложил брату искупать его, ведь сам Дин всегда в этом младшему помогал. И Дин, разумеется, отказался. Он сказал, что взрослые мальчики не должны показывать свои причиндалы другим. Тогда Дин был смущен и раздражён: отец бросил их одних и не появлялся вторую неделю, хорошо хоть звонил. И старший так устал, что пару раз едва не засыпал в ванной комнате, ожидая конца водных процедур брата. Тот мог искупаться уже сам, но Дин всё ещё приглядывал и подсказывал. Теперь это всё вновь вернулось в их жизнь. — Кодекс взрослых парней? — звучит вопрос сверху и Дин вздрагивает. Он смотрит на брата, но у того на лице маска полного безразличия. Просто вопрос. — Ты про наше детство? Он молчит. — Да, — продолжает Дин, — тоже его вспомнил сейчас. — Но я же твой брат, да? Ну, типа, я могу…эм… Короче, просто, знаешь, иногда вот так бывает, что надо помочь. Это нормально. Как тогда, когда ты мне бедро штопал. Прям под жо… — он спотыкается на полуслове и тут же исправляет себя, — на бедре. Ты тогда был крут, — подмигивает он брату, но реакции нет, — так, ну тут мы закончили!       Они оба знают, что ещё не закончили. Нужно скользнуть ещё кое-куда. И теперь это не детство, когда можно воскликнуть: «Эй, пекарь, подайте булки!», разворачивая братишку к себе спиной. Теперь перед ним взрослый парень, молодой мужчина, подвергшийся ещё недавно сексуализированному и сексуальному насилию. — Я сам. — внезапно слышит Дин голос сверху, и его пробирает дрожь от неожиданности. — Эй, ладно тебе, — улыбается он, хотя внутренне напрягся донельзя, — чего я там не видел. Он неосознанно оглаживает бедро, и чувствует, как напрягаются мышцы брата, словно от боли. Дин тут же убирает руку и мягко говорит: «Прости».       Всё-таки Сэм «настаивает» на том, чтобы Дин не трогал его в том самом месте. Слабые аргументы старшего терпят неудачу, потому что робкое и смущённое: «Я хочу попробовать» — то, чего Дину достаточно для отступления. Он хочет. Впервые. До этого самого момента Дин расшибался в лепёшку, чтобы услышать хоть какое-нибудь «хочу», да только младший упорно молчал. Ни есть не просил, ни пить, ни спать. Никогда бы Дин не подумал, что сможет испытать дефицит голоса младшего.       У них нет никакого пушистого детского полотенца, чтобы обвернуть им лохматого мокрого Сэма. Аскетизм и практичность. Поэтому Дин подает брату старенькое банное полотенце, которое парень сам себе купил года три назад. Раньше оно впитывало запах дешёвых порошков из прачечных самообслуживания, но теперь Дин озаботился и купил гипоаллергенный порошок без запаха. У них в доме есть небольшая прачечная. Сэмми замирает на секунду, словно сомневается: может ли он принять полотенце. Решает принять, всё ещё избегая касания. Больше в тот день он не разговаривает.       Приём назначен на пятницу. Сегодня четверг. Дин надеется немного подзаработать, потому что сосед просил его глянуть Додж. Как-то так случилось, что они въехали почти одновременно в соседние дома. Между дворами было достаточное расстояние, чтобы не мешать друг другу шумом и частыми встречами, но, когда мужчине потребовалась помощь с машиной, дойти до Винчестеров он смог минут за двадцать. Сначала сосед решил, что разберётся с поломкой сам, но только усугубил ситуацию, и, когда пришёл возвращать Дину инструменты, то тот с радостью сообщил, что может помочь. Сотня баксов ещё никогда не была лишней. Это был практически идеальный план, как показалось Дину в среду. Но ночью у Сэма вновь был кошмар… — Дин! — он распахнул глаза утром и первым делом схватился за руку брата, который уснул сидя на стуле рядом с кроватью младшего. — Господи! — вздрогнул тот, — что случилось? Снова кошмар? — единственное, что понял сонный мозг — нельзя одёргивать руку или вообще как-то давать понять, что Дин заметил это прикосновение, иначе может стать только хуже. — Нет, — буркнул брат и тут же сам одёрнул руку, — прости. — Всё нормально. — Это… — парень вновь поднял взгляд на Дина, — ночью, да? — пристыженно спросил он, глядя на скулу брата. Только сейчас старший понял, что ночью «малыш» зарядил ему неплохо так по лицу, но тогда некогда было разбираться с синяками, потому что перепуганный до чёртиков Сэм метался по всей комнате. — Нет, — улыбнулся он, но потом понял, что врать бессмысленно, — слушай, всё фигня. Я неудачно подлез.       Завтрак прошёл в тишине. Сэмми захлопнулся, словно устрица: он практически не реагировал на слова и голос брата, ничего не говорил, не спрашивал, не просил. Дин даже специально добавил немного тыквы тому в салат, но Сэм не возмутился. Просто отодвинул нелюбимый ингредиент. — Может быть, тебе чай заварить? — предложил Дин, отпивая свой кофе, но ответа опять не последовало. Сэм лишь потянулся к бутылочке с водой. — Ага, не хочешь. — улыбнулся Дин, но тут случилось что-то откровенно пугающее. Стоило только Сэму открутить бутылочку и поднести бутылку к губам, как он тут же замер. Просто застыл, как изваяние на несколько секунд, что, конечно, не укрылось от Дина: — Сэмми, — тут же позвал он брата, стараясь, чтобы голос звучал спокойно, — Сэмми, что с тобой? Сэмми? Но бутылка была уже отставлена, а сам парень тяжело вздохнул. Казалось, что от вот-вот что-то расскажет, что-то важное и тяжелое, но парень лишь молча встал и вышел из-за стола.       Поработать всё-таки удалось: поломка незначительная, Дин справился с ней за пару часов. Перед тем, как покинуть дом, парень проверил замки и защиту, проинструктировал брата, точно они в детство вернулись, и пообещал звонить каждые полчаса. — Слушай, я не вскроюсь, — лишь буркнул парень, — вали. Хотелось бы Дину поверить…       Дин уже давно не был ни у кого в гостях. Никому не помогал и не общался с кем-то, кто не являлся охотником. Он немного подзабыл темы для нормальных разговоров, но сосед не был болтуном, потому и проблем не было. Несколько дежурных фраз, отказ от пива — и вот уже Дин копается в тачке, за которую ему что-то да заплатят. — Так ты механик? — спрашивает сосед, который представился Филом. — Ну да. Давно не работал, но руки помнят. — А твой парень? Раз… два… три… Дин держит слишком длинную паузу. «Парень?!» — проносится паническое в его голове. А потом он рассуждает секунду и понимает, что со стороны они могут показаться парой. И он почему-то решает подыграть: — У него небольшие проблемы… Мы отдыхает от всех, чтобы… он пришёл в норму. — Понимаю. Насилие? — внезапно спрашивает сосед, и Дина на части разрывает желание послать того куда подальше. Дальше разговор не идёт. Дин просто чинит Додж, а Фил молчит. И это кажется оптимальным.       Всё кажется вполне сносным: и погода неплохая, и сотня баксов греет карман, и домой Винчестер возвращается раньше, чем планировал. Вот только у самого порога парень на миг замирает: — Сука! Сука! Сука!!! — слышится крик Сэмми из дома.