***
Билл честно не ожидал, что все закончится именно так. Густав был далек от гостеприимного хозяина. Комнату для Штокмана выделил холодную и дальнюю. Хуже наверно жила только его бедная жена. Мэри Элизабет Швагенвагенс. Наверное по этой причине парень зашел чуть дальше, чем простые разговоры соседей. Ему стало по-человечески жаль запуганную и несчастную женщину. Но кто мог знать, что серая мышка окажется интересным собеседником? Женщина знала много вещей об истории, читала труды философов, увлекалась литературой и говорила на двух языках. В какой-то момент их пятиминутные разговоры удлинились до десяти минут. Затем до двадцати. Ну а теперь они могли проболтать весь вечер на разные темы, попивая теплый чай с печеньем. Мэри любила творожные печенья. Поскольку Швагенвагенс запретил тратить деньги на подобную дрянь, женщина иногда готовила сладости самостоятельно. И получалось очень вкусно. Пальчики оближешь. У нее вообще было много интересов. Она и вышивала, и вязала, играла на скрипке и фортепьяно. И чем больше он узнавал женщину, тем сильнее в венах закипала кровь. Билл не мог объяснить, откуда в голове возникают такие крамольные мысли насчет чужой жены. Просто ненависть к Густаву Швагенвагенсу росла с каждым днем. — Знаешь. Однажды я связала ему шарф. Кремового цвета, чтобы подходил к светлому пальто. Долго вязала. — А он что? — Выкинул. Прямо в мусорку. — Вот ублюдок! — Юноша! Ну что за выражения. Шарф был связан из рук вон плохо. Если бы мой муж оставил его, то обязательно был бы засмеян. — А я бы его носил. — Вам молодежь только бы поперек сделать. — Рановато вы себя из этой категории вычеркнули. — Ой, льстец. Лис, даром что не рыжий! А смех у Мэри тихий, мелодичный. Мурашки по телу бегут. Она редко улыбается, еще реже смеётся. Потому такие моменты на вес золота. Билл собирает их в памяти как сокровища. Их первая совместная прогулка не заставила долго ждать. Казалось, что такого может произойти, нужно просто сходить в церковь. Мэри давно уж не обращалась с этой просьбой к Густаву, это было бесполезно. Тогда Билл и предложил свою кандидатуру. В отблесках свечей и позолоты женщина была поистине прекрасна. Кротость и скромность были ей к лицу. Чем-то она походила на святую деву, сошедшую с иконы. Шла служба. Обескровленные губы тихо шептали молитву вслед за батюшкой, руки были сложены на груди, глаза она не поднимала. Ладан щекотал нос, духота затрудняла мысли. И в этой старой церкви Билл видел лишь одного ангела — женщину с тяжелой судьбой и грустными глазами. В тот день холодный ветер трепал кроны редких деревьев. Когда Мэри и Билл вышли, особо сильный порыв ударил им в лицо. Серый платок слетел с головы, обнажая сусальное золото. Солнце блеснуло в колыбели туч. Его холодные лучи осветили ее будто Деву Марию. И тогда Билл понял, что же чувствовал на самом деле. Так они и стояли друг напротив друга, не решаясь пересечь черту. У них были свидания. Они не говорили об этом вслух, но оба знали, что это так. Театр, прогулка по набережной, парк с озером, скромная кафешка с живой музыкой, опера и концерт духовых инструментов. Все это посещалось вдвоем. Рядом с Биллом Мэри вдруг начала меняться. Скромные наряды стали чуть более свободными, на губах появилась светлая помада, а цветочные духи наконец-то достали из упаковки. Билл смотрел на нее и недоумевал, как этот Чурбан мог проглядеть такое сокровище! Он и сам менялся. Бросил курить, например. Аллергия Мэри не стоила минутного удовольствия. Через три месяца Штокман осознал, что не просто готов защитить Мэри от Густава. Билл намеревался забрать ее у Густава. Ответом стал легкий поцелуй. Мэри робела. Все же разница между ними была неплохая… Но Билл давно научился видеть сквозь внешнюю оболочку. А рядом с хорошим мужчиной, она расцветала все краше и краше. — Густав вас не достоин, миледи. — шептал Билл, покрывая тонкую шейку поцелуями. Мэри боялась. Но рядом со Штокманом училась бороться с страхом. Вина и стыд крепко держали в оковах, но Билл был готов разорвать эти цепи. «Глупенькая, думаешь этот урод хранил верность тебе? Ха! У него было сотни интрижек ради интрижек. Не вини себя за то, что пытаешься найти любовь в месте, где царит одна только ненависть.» — и это чистая правда. Густав это и не скрывал. Даже когда Мэри в муках рожала Себастиана, он развлекался с пышногрудой секретаршей. «Я знаю, что он не тот, кто тебе нужен.» — и это тоже правда! Маленькая Мэри мечтала о принце из доброй сказки, но реальность преподнесла ей лишь озлобленного на жизнь тирана. Мэри нужен был тот, на кого она могла бы опереться. К сожалению, муж не был таким человеком. «Я буду внимательным, чутким, добрым и заботливым. Таким, каким никогда не будет он.» — шепчет Билл ей по ночам, прижимая хрупкую женщину к своей груди. Она тает в его сильных объятиях, ощущая себя важной и нужной. Впервые за все сорок два года, что она живет на этой земле. «Такая девушка, как ты, достойна настоящего джентльмена.» — уверяет он ее, держа над золотистой головой зонтик. Она отшучивается, но в глазах так много тепла и благодарности. Никто никогда не говорил ей таких слов. «Я остановлю для тебя время, как только ты признаешься, что я тебе нравлюсь. Я просто хочу дать тебе любовь, которой тебе так не хватает и который ты достойна. Я укрою тебя звездным небом от чужих глаз. И мы убежим. Убежим. Убежим! Подальше от всей этой грязи.» — ласково воркует он ей на ушко. Рядом с ним она чувствует себя Богиней. Рядом с ней, он чувствует себя Богом. Это любовь. Запретная, чарующая — настоящая! И нет силы, способной ее остановить. «Ничего не бойся. Я с тобой…» — говорит Билл. «Я не боюсь.» — отвечает Мэри. Это почти правда.***
Ночной поезд встретил влюбленную парочку громким свистом. Женщина с нежным лицом и копной золотистых кудрей вздрогнула. Темное бежевое пальто блеснуло в отблеске фар на мгновение, телесного оттенка шарф едва не упал с плеч. Молодой парень с горящими черными глазами предотвратил это. Он накинул поправил шарфик, укутывая хрупкую фигуру. Потом прижал к себе покрепче. Женщина еще раз обернулась на перрон. — Я люблю тебя. — прошептал юноша еле слышно. — Я тоже люблю тебя… — улыбнулась его спутница. Они зашли в вагон и двери закрылись. Поезд уносил их далеко-далеко, отрезая обоих от прошлого. Рискованно ли это было? Безусловно! Но жалели ли они об этом? Нет. Конечно нет.***
На столе Мистера Швагенвагенса покоилось золотое кольцо и какие-то бумаги. Не посмотрев на них толком, Густав сгреб их в одну стопку и убрал в ящик с другими документами. — Вот же тупая курица — пьяно икнул он. — Кольцо оставила. Вернется от родителей, придушу суку! Небось рылась в моих вещах… Но Мэри возвращаться не планировала. Не просмотренные документы остались томиться в ящике. А Густав понятия не имел, какую роль это сыграет в будущем.