***
Я жив, покуда я верю в чудо, Но должен буду я умереть! Мне очень грустно, что в сердце пусто Все мои чувства забрал медведь! «Король и Шут»
В небольшом домишке относительно шумно, а окна плотно зашторены, пока вокруг красуется круг из соли. Нет, внутри не важное собрание каких-нибудь там королей и министров, обсуждающих мир, а команда охотников на нечисть. Все они тщательно продумывают план, по которому будут ловить оборотня. В помещении всего шесть существ, но в обсуждении участвуют всего пять, пока один — его называют Лёвой — лежит и набирается сил. Он не говорит, слушает внимательно и всё прижимает колени к груди: голод мучает. Он скручивает живот в тугой узел, отчего по всему телу проходится боль. Да и слюна чуть ли не ручьём бьёт. Поесть пока нет возможности: необходимо ждать успешного завершения охоты, а там будет пир на одного. Но он настанет нескоро, необходимо ждать, глотать слюну и держать себя в руках. Лёва слышит, как в его желудке бурлит сок, рискуя расплавить органы. На самом деле, ощущение ложное: организм Лёвы чисто физически не способен уничтожить себя. Обычно эту задачу берут на себя другие. Правда, беспокоиться не о чем: Лёва пребывает в полной безопасности, которой отдаётся целиком и полностью. Он знает — его никто в здравом уме трогать не будет. Во-первых, окружающие не станут трогать вежливого «человека». Во-вторых, ни одно живое существо в здравом уме не решится напасть на того, у кого за спиной находится целая банда профессиональных убийц, готовых рвать на части. Этого же сделать с новым заказом нельзя: «клиент» выдвинул требования на то, чтобы оборотня доставили живым, с минимальными травмами. Значит — придётся работать максимально аккуратно и не выплёскивать всю силу. Зато мозгами придётся поработать знатно: оборотни обычно хитрые и добровольно в клетку охотников лезть не станут. Оборотни, как и любая другая нечисть, отрицают то, что стоят на ступень ниже, чем люди. Осуждать за подобное нельзя: ни одно живое существо не горит желанием становиться скотом. Люди говорят, пока один из их лидеров старается представить оборотня, с которым придётся столкнуться. Вычислить его удастся не сразу: днём оборотни идентичны людям, отличаются лишь более острыми зубами, но некоторые «умники» намеренно их затачивают. Придётся ждать ночи и шастать по лесу в надежде услышать вопль, полный боли. Оборотни принимают облик зверя, проходя через мучительную боль. Оно и понятно: скелет полностью перестраивается, а разум теряется из-за стресса. Именно этим и объясняется агрессивное поведение оборотней. Они рвут и мечут в попытках успокоиться. Есть слабая надежда на то, что заказ окажется каким-нибудь тушканчиком и возиться долго не придётся. Правда, за маленьких оборотней никогда не платят много, а этот заказчик обещает заплатить втрое больше обычного. Тут чисто физически не может оказаться ни тушканчик, ни заяц, ни лиса. Повезёт, если попадётся волк. Да, возни будет много, но потом зализывать раны и корчиться от боли не придётся. — Нам сказали, какой именно это оборотень? — спрашивает Лёва, бесцеремонно перебивая всех. Он имеет на подобное право, ведь никто другой не станет лично скручивать оборотня, ещё не до конца обратившегося из зверя обратно в человека. Тут размер играет огромное и важное значение. — А чего такое? Боишься, что не сможешь его завалить? — Ян — один из охотников — нагло усмехается. Он натыкается на усталый взгляд Шуры — второго лидера — и голодные глаза Лёвы. Тот прямо-таки слюной исходится. — Боюсь — сожрёт тебя, — фыркает Лёва. — Говори нормально, не тебе придётся его в клетку сажать. Я обязан знать, к чему необходимо готовиться, и как долго мне придётся раны зализывать.***
Нельзя заблудиться в лесу, если не хочешь из него выйти. Тёмная макушка пробирается через тени леса. Он тут уже как родной. Его тут любят. Это как-то само пришло. Он не то, что против, ему теперь наплевать. Только сейчас это может спасти. Хоть на время задержать, скрыться. Первые минуты была одна мысль — бежать. Какой-то инстинкт самосохранения включился. Бежал, но потом силы все же закончились. Шёл уже спокойно. Отдыхал ни от чего. Бежать сейчас нет смысла. Никто не гонится. Если гонятся, не поймают. Уходить слишком больно, кажется, физически. Надо идти, чтобы выжить. Андрей дал ровно тридцать минут. Миша в разы быстрее всей своры охотников. Они за ним не успеют, они не знают, куда идти. Миша с природой почти дружит, лес выучил, ночью ориентируются, наверное, даже лучше, чем днем. Ноги тащат тело. В голове стучит мысль, что он теперь один. Глаза замылились, идёт интуитивно, дорогу почти не видит. Сердце перестало биться. Такое с ним могло быть? Да с ним что угодно могло произойти. Он в судьбу не особо верил, она в него тоже. Тишина стучит в ушах. Осознание медленно захватывало мысль о том, что этот день настал. Одежду разорвали ветки, когда он разогнался. Он этот процесс не контролировал, просто бежал. На лице пара царапин, которые сами затянутся. Волосы потрепанные, лицо опухшее и красное. Сил реветь уже как будто и не было, но слезы сами лились из глаз. Сейчас работа Миши — это заблудиться в лесу так, чтобы не нашли. Охота за ним уже открыта, он это понимал. Людям страшно, они его боятся. Они сами-то не понимают, чего. Когда люди боятся, они готовы на разные безрассудные вещи. Им без разницы на Мишу, они видят в нем только зверя, способного убить. Только они сами друг друга больше убивают. Уходить было слишком тяжело. Ноги сами несли, инстинкт самосохранения заработал слишком хорошо. Он мог до утра идти просто вперед, пока не дойдет до реки, чтобы попить, или не доберется до ближайшего населенного пункта. Там его и в лицо никто не знает, может, дадут переночевать. Больно морально. Он покидает дом. Дом уже не место, не привычка, дом — это человек. Князь, как и остальные, теперь, наверное, его боится. Он тоже хочет его убить. Зачем тогда отпустил? Андрей не такой. Миша старается в это верить, он хочет верить в то, что Андрей его любил. Только мечты и мысли рушились о реальность. Если бы его любили, Горшок бы сейчас не был в глубине леса, куда простому человеку не добраться. Андрей бы его не отпустил. Он бы прижал к себе, как раньше. Воспоминания в голове щелкнули. Болезненное ощущение, что этого больше не повторится. Андрей расправится с ним, найдет себе жену. Таких как Миша у него будет много, не один и не одна. Таких как Миша еще много, таких как Андрей — ни одного. Миша свою «природу» ненавидел. Она убивала его жизнь, не давала ему счастья, не давала любить. Хуже всего, не давала быть любимым. Он просто хотел быть человеком, обычным, а не всем этим – тем, что отравляло его жизнь, забирало и вытягивало силы. Его никто не спрашивал, хочет ли он этого или нет. Он уже скучал, он умирал морально от понимания, что всё, что у него было, теперь разбито. Князь его больше не обнимает, не касается случайно, не будет защищать, не будет отстаивать. Голова наполнялась воспоминаниями. Когда пришлось не спать всю ночь, Горшок потащил его на берег речки. «Все равно пока не уснем» — улыбался он, рассматривая природу. Тихо, спокойно и красиво. Этот день хранил свою атмосферу доверия. Было холодно, но так приятно греться. Фантомные прикосновения Горшок всё равно будет чувствовать. Он слишком привык к теплу. Его тактильность рядом с Князем вообще выходила на новый уровень. Потому что это Князь. И больше у Горшока аргументов не было, он просто привык к тому, что всё так, как и должно быть. Слишком хорошо, слишком правильно. Справедливо ли то, что с ним сейчас происходит вообще? Он ведь оборотень, он сам их ненавидел и охотился когда-то. Теперь главная мишень — он сам. Как же позорно из охотника стать жертвой. Обычно это происходит плавно, незаметно и как-то естественно. Разум сам всё легко принимает, потому что под действием яда тварей или иных побочных эффектов от их укусов начинает гнить, превращаясь в некое подобие каши. Правда, подобного с Мишей не произошло. Он несколько месяцев прятался и молился про себя о том, чтобы поскорее сойти с ума и не понять, как любимый человек хладнокровно лишает тебя жизни. Плевать оказалось вселенной на молитвы. Она дала затрещину и отправила в холодный лес, кишащий нелюдьми, озлобленными и одинокими. Всех их изгнали сюда люди, возомнившие себя венцом творения, королями и повелителями этого мира. Глупо это, если рассудить: у людей нет ни острых когтей, ни больших клыков, ни стойкости к ядам, ни бессмертия. Люди в сущности своей — жалкие существа, непонятно каким чудом сумевшие подогнать весь мир под свой каблук. Под ним задыхается и Миша. Или же это просто кислорода в лёгких не хватает? Или это слёзы душат? Плакать хочется не из-за холода или усталости, а из-за самого большого предательства в жизни. Андрей дал фору, а лучше бы убил и не оставлял гнить с бесконечным унижением и презрением к самому себе. Вот чем Миша подобное заслужил? Он не самый лучший. Но уж точно не достоин жить в вечном страхе за свою жизнь и в никчёмных попытках бежать вперёд, дальше от дома. Вообще, идти дальше смысла нет: ни один охотник не станет лезть в самую глубь леса, но остановиться не удаётся. Паранойя сжирает живьём. Тело падает на твёрдую землю прижимается спиной к дереву. Холодно, одиноко, больно и обидно до сих пор. Глупо и наивно было ждать принятия от такого человека, как Андрей, но слепая любовь застелила глаза и принудила поверить в невозможное. Наверное, отчасти и сам Миша виноват: ему следовало сразу сказать про новый «статус» оборотня, а не скрываться до последнего и верить, будто никто не заметит редких отлучек в лес по ночам и разорванной одежды. Она и сейчас в самом вшивом виде. В ней невозможно выбраться в город и найти там работу. Ошмётки вещей сразу вводят в подозрение и отвращают. Почему? Люди просто не вчера родились и знают — разорванные в клочья вещи есть исключительно у оборотней, чьё тело ночью полностью перестраивается. Правда, никто не говорил, что у оборотней меняется не только внешний вид, но и образ жизни.***
А у Лёвы ничего не меняется. Он привычно существует, привычно слушает план, в котором он играет главную роль, пусть и не причастен к его созданию. Возиться с последним — себе дороже. Лёва нервничает, когда начинает продумывать сто запасных выходов из ситуации, а главному оружию ни в коем случае нельзя нервничать. Оно должно внимательно слушать, следовать указаниям и сдерживать себя, чтобы никого не убить, в том числе и заказ. Он зачем-то необходим живым. Вообще, заказчики, коими в большинстве случаев являются люди, достаточно странные. Их мотивы редко можно понять. Лёва, на самом деле, нечасто старается вникнуть в суть дела. Он просто выполняет свою работу, посвящая ей всего себя, получает за это награду и уходит отдыхать, пока не появится новый заказ. Каждая охота похожа на предыдущую, но рутиной всё равно не становится. Наверное, дело в том адреналине, что принимается танцевать в крови, когда слышится заветное «давай». Вроде одно слово, но оно открывает возможность выплеснуть накопившиеся эмоции, скинуть с себя личину спокойного человека и стать собой настоящим. Лёва поправляет амулет, внутри которого покоится зубчик чеснока. Он позволяет держать себя в руках, не подчиняться голоду и не кидаться на каждого встречного и поперечного. Вообще, чеснок можно выкинуть: толку от него, на самом деле, мало. Он действует по большей части не физически, а психологически. Да и Лёва уже достаточно хорошо себя контролирует, чтобы не устраивать кровавую баню, но он продолжает бояться себя и верить в то, что он монстр. — Ты чего в стенку смотришь? — Шура садится рядом и по-хозяйски, без тени страха, закидывает руку на чужое плечо. — Ничего, — Лёва молчит, по-кошачьи прижимается к тёплому телу и прикрывает глаза. — Всё хорошо. Врать бессмысленно, поэтому не произносятся слова о страхе перед оборотнем-медведем. Последний не всесильный, его вполне возможно победить, пусть и придётся попотеть. Дело, наверное, в голоде. Безумно хочется съесть нечто живое, то, за чем придётся бегать, охотиться, то, чью глотку удастся перегрызть. Отвратительны ли подобные желания? Определённо да. Но можно ли с ними бороться? Определённо нет. Это бессмысленно, это часть природы, которую нужно принять, что Лёва с трудом сделал. Ему по-прежнему мерзко, но убиваться он перестал. — А чего тогда мрачный? — Шура хмурится. — Настолько есть хочешь? — в ответ вымученный и жалобный кивок. — Потерпи немного… Нам нужно, чтобы ты не ел, тогда охота пройдёт хорошо, а там ты сможешь съесть какую-нибудь корову. Специально для тебя купим целую тушу. Слова напоминают медовые речи. Они ласкают слух и заставляют поверить в то, что заветная тёплая корова будет куплена. Её обязательно приобретут, потому что Шура никогда не врёт. Никогда.