Тревожные мысли

Казалось, что он закрыл глаза всего на мгновение, но как оказалось — уснул. Он слышит стук, но первые несколько секунд вообще не понимает, откуда идёт звук. Хан поднимает голову, пытаясь сообразить где он, и что стучит. Взгляд устремляется на дверь, пока в голове всплывают воспоминания. Скорее всего ребята получили сообщение и это кто-то из них. Кто-то, кто в тот момент не спал. Сердце Джисона ускоряется, что он слышит его даже громче, чем стук. Видимо человеку за дверью надоедает бить по дереву, поэтому ручка двери поворачивается, являя ему лицо его соседа по комнате. — Дорогой? Мозг Джисона все никак не может собраться в кучу и выдать нормальную мысль или эмоцию, поэтому Хан решает пока вести себя как обычно. — Детка? — Да, это я. И детка очень расстроена тем, что ты грустишь тут один. Джисон не хотел улыбаться, но наигранно обиженный тон Хёнджина всегда веселил его. Тот факт, что он пришёл за ним, ломал стену, которую успел выстроить Джисон. Ведь если пришёл, значит нужен. Значит, хоть немного, но переживает. А это явно не укладывается в то, что Хан там себе натревожил. — А если серьёзно, то… Ты ведь знаешь, что я просто шутил сегодня? Джисон кивает, хоть и не уверен, что знал это в тот момент. Он скорее просто принял слова Хёнджина как какой-то факт, причём подтвержденный. Хан помнил, как внутри все ещё сомневался, ведь и сам иногда шутил над беспорядком, который Хван устраивал в творческом порыве. — Я войду? Джисон снова кивает, просто переживая, что голос может подвести его в момент, когда он откроет рот. Хёнджин проходит внутрь, садясь рядом. Его рука дёргается и Джисон понимает, что старший хочет к нему прикоснуться. Хан тоже этого хочет, поэтому сам тянет свою руку к нему. — Мы часто прикалываемся, и это нормально, но сейчас что-то не так. Ты снова загоняешься и, видимо, уже давно. Это немного обидно, знаешь? Мы вообще-то переживаем. И мы всегда рады выслушать тебя, даже если это кажется ерундой. Хан до этого момента даже не представлял, как сильно он нуждался в подобных словах. Он сжимает губы, чувствуя подступающие слезы и желание разрыдаться. — Я дурак, да? — Ну… Мы все в какой-то мере участники пабо-рачи. Хан шутливо бьёт его в плечо, чтобы следом уткнуться туда же лицом. Его накрывает знакомым теплом и запахом, как тёплым одеялом. — Мне было так плохо, я… — Я знаю, любовь моя. Шепчет в ответ Хёнджин, прижимая крепче к груди и привычно поглаживая его отросшие волосы. — Как ты смотришь на то, чтобы вернуться в общежитие и поспать там в обнимку? Я шутил про беспорядок. Да, ты иногда все ещё его создаешь, но меня это не отталкивает. Я и сам иногда в творческом порыве что-то разбрасываю. Я люблю жить с тобой. Люблю, когда ты залезаешь в мою кровать, утыкаясь в шею холодным носом. И люблю тебя. Джисон до последнего не хотел плакать, но видит бог, этот длинный его вынуждает. Это слишком много для его сонного и уставшего сознания. Поэтому он даёт волю своим эмоциям, теперь даже не допуская мыслей о том, что Хёнджин это осудит.

***

Джисон бы с радостью провел весь день в кровати, но работа не была волком и к его сожалению, в лес убегать не собиралась. Нет, он любил эту работу, но иногда она была в тягость. Особенно, когда его моральное состояние было не в лучшем виде. Единственная радость этого утра, это Хёнджин, который мило ворчит во сне и старается прижать Джисона ближе к себе. Если бы в этом моменте можно было остаться — он бы это сделал. С другой стороны, они договорились, что поговорят после фанмитинга, а то по остальным он тоже успел соскучиться. Поэтому нужно лишь перетерпеть этот день. Дверь тихо открывается, являя сонное лицо их лидера. — Ох… Я рад, что вы оба здесь. Ты заставил нас поволноваться. — Прости… — Все нормально, но мы обязательно поговорим об этом. А сейчас буди свою сонную красавицу и нужно собираться. Груз, который он все это время нёс на плечах один, становится ещё меньше. Пока он загонялся, они продолжали любить и переживать о нем. Джисон смаргивает успевшие подступить слезы и оборачивается к Хёнджину. Или спящей красавице, как успел прокомментировать Чан. — Детка, нужно вставать. — Угу. Слышит он в ответ, но получает лишь ногу, который старший закидывает на него, притягивая ближе. — Хван Хёнджин! Джисон старается сделать строгий голос, но безуспешно. Ему сложно даже делать вид, что он строг, особенно когда видит такого уютного старшего. — Не знаю таких. Где любимый, детка, дорогой… Хан умиляется надутым губам Хёнджина, которые от сна и так были больше, чем обычно. А затем не отказывает себе в желании их коснуться, когда наклоняется ближе и целует. Но когда пытается отстраниться, Хван не даёт это сделать, обхватывая его конечностями. — Эй, нам надо вставать! — Я не виноват, что ты уделяешь мне мало внимания и я успел соскучиться. — После фанмитинга все что угодно. — Обещаешь? — Да.

***

Фанмитинг к его удивлению прошёл почти спокойно. Да, было несколько странных или настойчивых фанатов, но без перебора. Осталось лишь вернуться обратно. В самолёте он даже успевает вздремнуть и порадоваться, что ещё немного и они будут дома. Там он сможет прилипнуть к кому-то из ребят и наконец-то обсудить все, что его тревожило долгое время. Сейчас, после того, как Хёнджин пришёл к нему вчера, его прошлые тревоги не казались ему такими огромными. Казалось, что из большого цербера, они превратились в обычных собак, которые лишь иногда легонько его покусывали и били хвостами. Не было больше того ощущения, как будто его разрывает на части. Но оказавшись всего в нескольких километрах от машины, которая отвезла бы их в общежитие, он понял, что удача от них отвернулась. Увидев толпу в аэропорту, его сразу захлестнуло ощущением, что что-то не так. Обычно люди не стояли так близко. Со всех сторон его слепили вспышки камер и кто-то толкал в плечо. Слишком много, слишком тесно. Они шумели над ухом и казалось, что шум становится только сильнее. Хан честно пытается отвлечься, найти кого-то из своих в этой толпе, но видит лишь незнакомые лица. Они сжимают его со всех сторон, заставляя задыхаться и тонуть в медленно нарастающей панике. Кажется, что рядом больше нет парней, нет стаффа или охраны, лишь толпы незнакомцев. Он на секунду отвлекается, пытаясь найти телефон и именно в этот момент кто-то задевает его особенно сильно. Скорее всего это было сделано не специально, но этого хватает, чтобы потерять равновесие. Спотыкаясь о свою же ногу, он летит вперёд, успевая выставить руку. Это больно. А ещё неприятно и стыдно. Он знал, что не должен стыдиться, ведь не он виноват в том, что люди не знают границ. Просто его пол жизни преследует чувство, что он должен быть идеальным и не показывать своих слабостей. Одно дело, быть слабым перед своими парнями, а другое, когда перед тобой толпа, единственное желание которой залезть тебе в нижнее белье и сфотографировать в не самом выгодном свете. Кто-то поднимает его, что-то говорит, но Хан не слышит. Единственное, на что его хватает, это на то, чтобы сдерживать слезы. — Ханни-хен, мне так жаль. Он отмирает, когда слышит родной голос и смотрит на Чонина, который оказывается рядом, накидывая на него кофту. Он не может сосредоточиться на младшем, но делает шаг в его сторону, чтобы быть ближе. — Сильно болит? Он указывает взглядом на руку, которую Джисон держал перед собой. На это Хан может лишь скривиться, ибо сам не уверен до конца. — Терпимо. С другой стороны его приобнимает Сынмин и Джисон чувствует крупицы безопасности. Главное сейчас, не смотреть на людей. Менеджер идёт чуть впереди, помогая проложить путь и Хан наконец-то видит их машину. Осталось сделать вид что все хорошо для репортеров и они будут в безопасности. Ну, частично. — Может музыка немного поможет? — Мне кажется мои наушники могли сломаться, когда я упал. Он говорит это слишком тихо, стараясь при этом держать себя в руках. Но Чонин, который специально наклонился к нему поближе, слышит его, не переставая поглаживать по спине. — Ничего, хен. Купим новые. Главное, чтобы ты был в порядке.