Букет лилий

      Поместье Мориарти славилось своим цветущим садом: на территории поместья повсюду можно было встретить разноцветные клумбы, усыпанные семенами самых разных цветов, а также плодовитые кустарники и невысокие деревья. Несмотря на местную погоду, слишком часто заливающуюся дождями, здесь никогда ничего не увядало все лето.       Возможно, дело было в особых удобрениях, купленных на лучшем рынке садоводческих товаров. Возможно, в дорогих семенах, добытых хозяйкой поместья, любящей редкие вещицы. А, возможно, все цвело благодаря маленькому советнику, недавно взятому в семью Мориарти.       Когда выяснилось, что оборванный сирота, как его называли слуги, разбирается в растениях, приемная мать (которая вовсе не считала себя таковой) сразу же поручила ему всю грязную работу в саду. Тот не возражал: и раздавал непринужденные советы садовникам, и очищал клумбы от сорняков, и сажал семена, и ежедневно поливал их по особому графику — с учетом того, для какого цветка сколько нужно было воды для будущего процветания. Спустя время все к этому привыкли, как и он сам, и уже не ругались, когда мальчик в пятый раз за день выходил с полными ведрами на улицу.       Жизнь в поместье, безусловно, была лучше, чем прежде. Здесь их как-никак кормили, выделяли две кроватки в уголке поместья с теплыми одеялами и подушками. В приюте было похуже, как ни крути, но до этого вообще было едва выносимо — до того, как его с младшим братом подобрали, они жили в разрушенной библиотеке на окраине Лондона, где почти никого не было. Еду доставать было крайне нелегко, и это подстегивало их набираться знаний из тех бесконечных стеллажей с книгами, оставленных там. Воровство они старались обходить стороной, поэтому пошли более сложным путем.       Тогда-то Уильям и начал свои консультации — впрочем, это не совсем его имя. И тогда же он начал понимать, что что-то в их мире не так. Или, вернее, в стране, в которой они живут. Дарованные знания начали приобретать четкие черты, мысли складываться воедино, а сердце, требующее справедливости, наполнялось решимостью.       Он долгие годы вынашивал план. Схемы, различные вероятности. К тому времени, когда его и Льюиса забрали в приют, у него была смутная, но уже приобретенная стратегия. Подвернулась удача — единомышленник вдруг нашелся среди аристократов. Тех самых, которых Уильям собирался свергнуть, полностью уничтожить их класс. Альберт оказался умным, хоть и еще слишком молодым — всего на несколько лет старше братьев. Но у него была та же злость, то же бессилие, та же отчаянность, которая когда-то постигла и Уилла, поэтому они почувствовали между собой связь — пока некрепкую, едва уловимую.       И вот уже как несколько месяцев они находятся под попечением семьи Мориарти. Если исключить то, что глава рода взял их ради впечатления от некой левой дамы, названная мать ненавидела их всей душой, слуги заставляли выполнять собственную работу, а младший брат Альберта при каждом удобном случае пытался над ними издеваться, все было хорошо. Уильям не сопротивлялся ничему, потому что знал, что это стоит того, что произойдет в будущем. Стоит дождаться лишь решение Альберта, и они сделают первый шаг. Если тот, конечно, решится на свою первую жестокость. Что касалось Уильяма — он давно был к этому готов.       Порой недовольство и злость со всех сторон давили, но мальчик старался пропускать все мимо разума, чтобы не тратить силы на лишние эмоции. Это правило не работало только тогда, когда это касалось безопасности Льюиса — тогда Уильям был готов сделать что угодно, лишь бы защитить его. Младший брат был для него всем, если не считать великой цели.       В один из таких дней Уильям находился в саду, срывая сорняки и поливая растущие стебли, раздумывая о произошедшем. Солнце было ласковым и мягко грело, легкий ветерок заставлял отросшие пряди его пшеничных волос колыхаться. Он почувствовал чье-то присутствие, и сразу же обернулся, но без резких движений, стараясь никого не напугать. И столкнулся с теплыми карими глазами, разглядывающими его и цветы, за которыми он ухаживал.       Глаза принадлежали юной леди, явно дочери аристократов — платье на ней последней моды, элегантная шляпка, закрывающая левую бровь, над головой раскрытый ажурный зонтик, маленькие ладошки скрыты под перчатками. Волосы у нее длинные, ниже лопаток, и очень светлые, намного более яркие, чем у него. — Добрый день, — на удивление, мягким и любопытным тоном произнесла она, слегка поклонившись ему.       Уильям выдохнул, поняв, что затаил дыхание, и торопливо поднялся, стряхивая с колен оставшуюся грязь, и тоже поклонился. — Добрый. Вас проводить до поместья? — из вежливости спросил он, зная, что с ней наверняка уже кто-то есть.       Но ответ удивил его. — Благодарю, — кивнула она.       Не высказывая лишних эмоций, Уильям тоже кивнул и зашагал в сторону входной двери, следя за тем, чтобы она не отставала. — Как вас зовут? — с интересом спросила девочка, равняясь.       Он скосил на нее взгляд. — Можете звать меня Джеймсом. У меня нет своего имени, которым бы меня называли. — А сколько вам лет?       Уильяму было крайне непривычно слышать обращение к нему на «вы», еще и от своей примерной ровесницы. — Десять. И вы можете говорить мне «ты», я вовсе не какой-нибудь важный аристократ, а простой рабочий, — уголки его губ слегка поднялись.       Девочка, выпятив губу, раздумывала. — Но ведь это вежливость? Мама всегда мне говорила, что нужно общаться на «вы».       Наблюдая за ее мыслями, Уильям не мог не умилиться. — Это так, но вежливое обращение показывает собеседнику, что вы равны, или что он уважает его. Аристократы, как правило, не считают людей ниже себя… Ну, людьми.       Девочка хлопнула глазами и слегка склонила голову. Уильям подумал, что, должно быть, объяснил слишком сложно, но та вдруг возразила. — Я считаю, что каждый сам определяет для себя, кто для него равен, а кто нет. Почти все аристократы — взрослые, скучные люди, которые думают только о себе. Но я же не такая, — она озорно улыбнулась. — Так что мне незачем не уважать низшие слои.       Лицо Уильяма изумленно вытянулось. — Лучше давай оба будем обращаться друг к другу на «ты», хорошо? — девочка остановилась, поворачиваясь к нему и протягивая ладонь. — Меня зовут Лили. — О… — протянул Уильям, все еще пораженно. Он аккуратно пожал ее ладошку, думая, что может испачкать ее перчатки, и теперь с любопытством смотрел на нее. — Хорошо. Тогда сколько тебе лет? — Восемь, — они снова зашагали. — Если можно спросить, кто ты такая?       Они остановились у двери. Лили улыбнулась ему. — Мои родители — Грейсы, одни из самых влиятельных аристократов в Англии. Не знаю, зачем я здесь, но мои родители заключили какую-то сделку с Мориарти, так что… Наверное, сегодня я узнаю о ней.       В глазах Уильяма блеснул мрачный свет. Не трудно было догадаться, какая сделка была заключена, если взрослым вдруг понадобилось присутствие дочери. — Что ж, тогда, удачи, — мягко улыбнувшись, Уильям ушел обратно, оставив девочку стучать во входную дверь.       Целую неделю Уильям Лили не видел и ничего про нее не слышал. Но в следующую субботу она появилась снова, уже в присутствии с высокой строгой женщиной — судя по одежде, няней. Так что тогда им поговорить не удалось, как и еще через неделю. К тому же, в тот момент его куда больше заботила операция Льюиса — глава семьи нашел нужных врачей и подготовил стерильное помещение. Оставалось каких-то десять часов, когда они в последний раз готовились ко сну в своей комнате — после операции Льюиса оставят под присмотром врача на несколько недель.       Когда они легли по кроватям и затушили свет, Уильям открыл глаза. Все равно не уснет, слишком переживает, — лучше будет не сводить взгляда с братика, наблюдая за его состоянием. В последнее время приступы участились, что не могло не тревожить. Но если операция пройдет успешно, все будет хорошо. Если же нет… — Брат, — тихо произнес голос Льюиса в тишине. — Да? — поняв, что притворяться спящим бесполезно, ответил он. — Как ты думаешь… Операция пройдет без осложнений? — обычно Льюис никогда не спрашивал брата о чем-то, что касалось его самого, но сегодня было слишком страшно. Ведь завтра он может умереть на медицинском столе, если что-то пойдет не так. А Уильям умный, он может сказать ему, что он думает о рисках.       Уильям немного помолчал.       Он никогда не врал Льюису, старался всегда доходчиво объяснять то, что младшему еще было непонятно, но в этот раз… Уилл хорошо знал, что в любой операции бывают свои риски, а уж та, что делается на сердце, гарантировала больше неудач, нежели успехов. Самое главное — сама операция. Если во время нее с Льюисом ничего не произойдет, то больше опасаться нечего. Но это и было самым сложным. Риск был в лучшем случае пятидесятипроцентный. — Я думаю, все пройдет прекрасно, — Уильям, повернув голову к младшему, мягко улыбнулся, хотя тот и не мог этого видеть в темноте. — Тебе главное не нужно волноваться. Думай перед анестезией о чем-то хорошем, что успокаивает тебя, хорошо? И все будет отлично.       Льюис слегка помолчал, в смятении и тревоге. — Я понял тебя, брат. Но ты уверен, что… — Я полностью уверен, Льюис, — глаза Уильяма посерьезнели. Большая ложь в маленькое благо. — Больше девяносто процентов на то, что операция будет успешна. Разве может пойти что-то не так, сам подумай? Тем более мистер Мориарти действительно хочет вылечить тебя, а не убить. Если один из его приемных детей умрет, даже если во время операции, это сильно пошатнет его репутацию.       Льюис, кажется, убедился в этом и успокоился. Зато теперь тревога засела в душе Уильяма — а вдруг его слова окажутся неправдой и брат умрет? И получится, что он солгал ему?       Уильям закрыл глаза, незаметно выдыхая.       Утро и день прошли в напряжении. Уильям сидел в коридоре возле комнаты, где проводилась операция, и слушал биение своего сердца, сосредотачиваясь на нем.       Время было уже полдень, нервы трещали по швам, когда за углом показался Уильям. Второй сын Мориарти. Мальчик тут же выпрямился, убирая напряжение с лица, и опустил взгляд, чтобы случайно не спровоцировать того.       Но Мориарти и без того направился к нему. — Что, скучаешь по братишке? — обманчиво добро улыбнувшись, спросил он, прислоняясь к стене возле него. — Понимаю. Когда Альберт порой уезжает во всякие там школы и приюты, мне тоже приходится скучать.       Уильям молчит, стиснув зубы и глядя перед собой. Он знает, что тот пытается вывести его из себя, потому что он никогда не ведется. — Эх, скучно же с тобой, — вздохнул Уильям, поправляя россыпь кудрявых волос.       Не говоря больше ни слова, ушел.       Через несколько минут вышел врач, объявив, что все в порядке. За полоской открытой двери можно было увидеть дремлющего Льюиса, укрытого одеялом. Уильям облегченно вздохнул и улыбнулся.       Спустя день он снова увидел Лили. Она сидела в саду, почему-то грустная, и наблюдала за тем, как по дорожкам бегает маленький песик — скорее всего, ее питомец.       Теперь, когда взрослых рядом не было и с Льюисом было все в порядке, Уильям смог подойти к ней, присаживаясь рядом на скамейке. Девочка чуть вздрогнула, не заметив его приближения, а, увидев, кто это, расплылась в улыбке. — Привет, Джеймс. — Здравствуй, Лили, — мягко улыбнулся Уильям.