когти

– Dios*! Опять?! – возмущенный возглас агента раздался где-то у дальнего угла позади, – Я что, похож на дикого звереныша без вольера?

*господи

– Какие питомцы – такой и хозяин, – девушка с пляшущими искрами доброй насмешки в голубых глазах пожала плечами и отвела взгляд к серому потолку базы, всем видом показывая свою непричастность, хотя получалось скверно. Как будто это не она поставила барьер в момент, когда ее друг зазевался, тем самым запирая беднягу между холодной сталью и голубой стенкой барьера. В который раз. – Сиди и думай над своим поведением, – бросила агент и отошла поодаль, к остальным членам вылазки, и хоть ее тон, несмотря на строгость брошенной фразы, выражал напускную суровость, на веснушчатом лице виднелась озорная улыбка. В такие моменты норвежке было неимоверно сложно сохранять сосредоточенное выражение, – при виде друга, старательно ковыряющего ножом ядро клетки и тихо бормочущего себе под нос испанские ругательства, то и дело хочется хихикнуть и продолжить искоса наблюдать за этой картиной. Заброшенная станция Кингдом, расположенная на одиноком арктическом острове, в этот день казалась уж слишком оживленной. Дэдлок, хоть и присоединилась к протоколу совсем недавно, успела спеться с другим новоиспеченным агентом – ярким как по внешнему виду, так и по характеру парнишкой Гекко. Преодолев взаимное недоверие в первые недели, парочка впоследствии стала главным источником шума на каждой операции по отражению атак Омега-Земли. Взаимное подтрунивание стало для них неким ритуалом перед началом вылазок, а отпускание шуток друг над другом уже в самом разгаре перестрелок вошло в привычку и не казалось чем-то из ряда вон. Успело свыкнуться и большинство других агентов протокола, и даже сама Сейдж, стремящаяся к общему единению и требующая полной сосредоточенности на деле, со временем перестала так уж часто осаживать двух новичков. Сейчас она лишь терпеливо ожидала, когда их команде пришлют координаты нахождения агентов с Омега-Земли и дадут зеленый свет на начало операции. Медик, временами бросая мимолетный взгляд на шутливо ругающихся меж собой новобранцев, с каждым разом убеждалась и знала, что на поле боя двое выкладываются на полную, хоть и весьма специфичным путем. В конце концов, главная цель – дать отпор чужеземцам, и Сейдж верила, что, почувствовав общее единение, Альфа-отряд добьется поставленной цели. Правда, в груди у негласного командира отряда что-то неприятно покалывало. Сейдж слегка откашлялась, приложив ладонь к области чуть ниже ключиц – что-то было не так… Душащая, пробирающая до корки мозга холодом атмосфера накрыла волной в ту же секунду, подавляя и окутывая. Ужасное чувство, но не для Сейдж – ощущались лишь слишком знакомые нотки. Игнорируя екнувшее от неожиданности нутро, девушка поворачивает голову в сторону виновника колющего волнения в груди. Омен часто возникал леденящей тенью где-то рядом, но никогда за спиной – не желал пугать еще больше. – Тебя что-то беспокоит? – вопрос с неприкрытым переживанием и чувством ответственности за всех вокруг, присущим только такому человеку, как Сейдж. Омен молчал, привычно склонив голову и сжимая когтистые руки в кулаки. Темные глаза лекаря терпеливо разглядывали тусклый капюшон, покрытый редкими снежинками. – Пустяки. Просто слишком много шума, – хриплый голос тени сохранял нейтральный тон, однако сквозящие нотки раздражения не пролетели мимо проницательной приятельницы. – И правда… – Сейдж понимающе покосилась на молодых людей поодаль, прирекающихся меж собой. Привыкнуть к такому положению дел было и впрямь той ещё задачей, а заставлять друга смириться было совсем не в духе медика, но делать было нечего. Губы растянулись в извиняющейся улыбке. – Понимаю тебя. Сама не сразу привыкла. Не мог бы ты... перетерпеть до конца? – Сейдж аккуратно скользнула поближе к темной фигуре и положила руку на покрытое холодными доспехами плечо, – Знаю, как тебе важна концентрация. Я поговорю с Бримстоуном, как вернемся, попрошу реже распределять вас на совместные операции. – Или Брим проведет с ними воспитательную беседу. Очередную. – со стороны донесся игривый голос Рейны. Агент облокотилась лопатками к промерзшей стали стены и расслабленно следила за вихрем крупных снежинок. – Гекко рядом со мной обычно послушнее, не волнуйся, Омен, он вряд ли помешает твоей охоте. Ну... – женщина, будто задумавшись, прислонила кончик указательного пальца к подбородку и отвела взгляд хитрых фиолетовых глаз вверх, – Так я думаю. Не имею понятия, что зверек выкинет в этот раз. Судя по беззаботному тону Рейны, та и правда не уделяла большого внимания поведению новичков. – ...давай, Вингман, чмокни однорукую тетю в щечку! Раздалась очередная норвежская брань вперемешку с радостным бульканьем и заливистым мальчишеским смехом. Рейна многозначительно покачала головой, ухмыльнувшись и прикрыв глаза. Сейдж заметно оживилась, услышав по рации информацию о приближающемся наступлении отряда Омега-Земли, пришедшую в ту же секунду. Она в доверительном жесте кивнула Омену, после чего развернулась и переключила внимание на остальной отряд, оповещая о начале операции. Среди взволнованных и препирающихся меж собой возгласов до нее донесся тяжелый вздох за спиной.

***

Когда всё тело состоит из леденящей, плотно осязаемой тьмы, переплетающейся с постоянной, пронзающей каждый уголок сознания болью, сосредоточиться хоть на чем-либо, помимо этой самой боли, казалось, невозможно. Но Омен смог. Более того, свое приобретенное проклятие растворяться тенью он обернул против врагов, в особенности тех, кого Кингдом называет двойниками с Омега-Земли. И вот уже их пронизывает могильными иглами материализовывающаяся где-то рядом черная мгла, окутывает холодными когтистыми лапами накатывающее чувство паники, кроет темной завесой глаза. Омен привык к существованию в вечной боли, к телу, что в любой момент способно разлететься на миллион фрагментов, к полному обезоруживающему забвению. В конце концов, к тому, что его частой обязанностью станет убийство двойников, имеющих лица и личности близких ему людей. Железная уверенность в том, что уже мало что способно пошатнуть потрепанный разум еще больше, вросла в Омена, покрывая все его существо коркой безразличия к любому потенциальному раздражителю. – Ай-ай, diablo*! Ничего не вижу, зачем так темно?

*черт

Он и предположить не мог, что в собственном хваленом хладнокровии его заставит сомневаться раздражающе шумный новичок. –…вот здесь твои тени помешали мне, я б сто пудово смог попасть в плечо Йору, и это как минимум!.. –…малыш Вингман просто заблудился в этой темени, не смотрите на меня так!.. – …я пришел к выводу, что предпочитаю перестреливаться со злыми двойниками, когда вижу, что происходит вокруг… Нужно сосредоточиться на том, чтобы как можно скорее всадить пулю во врагов. Необходимо. Нельзя терять фокус внимания. Вокруг – оглушающий шум побоища, свист пуль и чуть ли не осязаемый тяжелый воздух, пропитанный желанием убить. Омену привычно это адское месиво всего того, что обычно вызывает животный ужас. Только всецело погрузившись в него возможно достичь поставленной цели – пролить чужую кровь. В такие моменты уже давно ничего не мешает сосредоточиться твердо держать палец на курке, – Омен поглощен действием. Был… поглощен. – Дэдлок! – возглас паренька, возникший недалеко позади, отразился от стальных стен глухим эхом, перемешиваясь с потоком звуков бойни. Пальцы тени сжали промерзшее оружие неимоверно сильно. –… Это я-то где?! Тот же вопрос к тебе! – пауза, следующие за ней шаги – либо слишком громкие, либо раздражающе выбивающиеся из общей картины жестокой перестрелки. – …Я? В каком-то, э, железном ящике, скрылся от вражеской Рейз. О, нашел Омена, кстати! – слишком радостный голос для подобной ситуации. Секунда, и улыбающийся юнец падает на корточки рядом с агентом, направляющим винтовку на проход между отсеками здания и старательно игнорирующем его. – Ты, типа, в засаде сидишь? – Гекко с интересом рассматривал самого Омена, попутно поворачивая голову то на него, то на открывающееся заснеженное пространство впереди, – О, о, точняк! Сейчас же оттуда на точку «Б» Йору и Джетт должны выскочить со спайком, угадал? Сколько ненужного шума. С концами выводящего из себя, невозможного шума. – А с тобой можно потусить чуток? Посмотрю, знаешь, как профессионалы работают, все такое… Омен опускает оружие. Сдерживает рвущийся из глотки рычащий выдох – с промедлением поворачивает голову к действующему на нервы мальцу, смотрит, сверля «взглядом» трех вертикальных полос, переливающихся стылым неоном. На юношеском лице напротив читается до жути глупое выражение, – поднятые брови и чистое непонимание в глазах. Гекко сначала неотрывно, без стеснения пялится в… лицо? тени. Пара секунд – и хочется отвести глаза: прожигающий в нем дыру тяжелым взглядом и сохраняющий молчание Омен начинает казаться не совсем дружелюбно настроенным. Но парнишка не перестает бестолково таращиться в ответ, – ситуация и правда сбивала его с толку. Он сказал что-то не то?.. Нужно что-то сказать, уточнить, может? Напряжение явно растет; Гекко кажется, что еще чуть-чуть, и его обдаст волной холода, исходящего от безликого агента: вон, уже кончики пальцев начало легонько покалывать; ощущение, как будто инеем покрылись. Парень уже открыл было рот – собирался бросить очередную полушутливую фразочку – в его стиле, как почувствовал резкую крепкую хватку на задней части воротника. От неожиданности руки по выработанной привычке дернулись к поясу, там, где закреплен нож, а глаза непроизвольно зажмурились. Вывернуться не удалось: в следующий миг Гекко был выдернут из ящика куда-то вниз, а затем грубо прижат спиной к стальной стене одного из секций базы, – спину прострелило неприятным чувством после удара о промерзшую поверхность, после чего агент протащился ниже и осел на пол. Рука, хоть и с промедлением, еще в полете ловко вытянула нож, но была без всяких усилий перехвачена чужой: фальшивой, нанотехнологичной и отливающей идеально белым. – Joder*! Дэдлок! Ты совсем из ума выжила? Я чуть кони с испугу не двинул! – возмущенные и перепуганные возгласы вырвались тут же, как Гекко распахнул глаза и узнал в похитителе свою приятельницу.

*твою мать

Напряжение в груди как рукой сняло, однако ненадолго: Дэдлок с нечитаемым выражением лица сверлила парня взглядом и грозно нависала над ним, казалось, даже не думая отпускать. Гекко под внезапным натиском непроизвольно попытался втянуть голову в плечи, переводя сконфуженный взгляд то на сжимающую его запястье с ножом мраморно-белую руку, то на лицо чем-то явно недовольной Дэдлок. – …Ты что вытворяешь, liten dust*? – норвежка, наконец, подала голос, но тон явно не выказывал ничего хорошего, – Это я еще из ума выжила? – вторая ее рука сжала фиолетовый воротник жилетки, а голубые глаза будто потемнели. На секунду она отвлеклась на раздавшийся позади едва уловимый звук, слышимый в момент телепортации. Омен переместился подальше от шумной парочки. Гекко чуть отпустило – хоть одной проблемой меньше.

*мелкий придурок

Но осталась другая, не менее устрашающая, от которой даже его маленькие приятели в сумке не смели вставить «слово» или поддерживающе побулькать. – Да я ж реально не понимаю, чего ты так взъелась? Прости заранее, все такое, ну… – Ikke gjør deg selv til narr! Du… – Дэдлок не дала договорить неугомонному другу, со свозившей грозностью прикрикнув, но, уловив еще большее замешательство в чужом лице, осеклась и продолжила чуть тише, на английском языке, но не менее сурово: – Не строй из себя дурачка, Гекко. Я всю операцию по рации слышала, как ты каждую минуту балаболил что-то, молчу уже о том, что тебе повезло ошиваться на точках дальних от меня, и я не видела, что ты вытворял на поле боя. Ладно бы просто отпускал свои идиотские шуточки в никуда, – Дэдлок разжала обе руки, полностью освобождая из тисков стыдливо притихнувшего друга, и эмоционально всплеснула ими, – у тебя хватило смелости, нет, наглости! Настоящей наглости, чтобы докучать члену протокола со стажем и профессиональному убийце. Уверена, не подоспей я вовремя, Омен бы тебя прикончил сам. Что у тебя вообще в голове творилось в моменты, когда ты открыто жаловался на его тактику ведения боя и засыпал тупыми вопросами? Гекко после тирады подруги захотелось сквозь землю провалиться. В голове автоматом прокрутились недавние моменты, когда он маячил перед глазами остальных агентов. Чувство стыда ощущалось мерзкой сколопендрой, копошившейся в черепной коробке, а взгляд темных глаз отказывался подниматься от земли и пересекаться с чужим. Гекко медлил с ответом, стараясь подобрать слова. – …Я, ну… честно, вообще не понял, что что-то не так делаю и отвлекаю, просто… переволновался наверняка, хах… – нервная усмешка, вырвавшаяся невпопад, не вязалась с робко произносимыми словами. Пересиливая себя, Гекко все-таки поднял глаза, натыкаясь на сквозившее суровостью лицо, – …Прости?.. Меня, por favor… Я постараюсь меньше говорить и больше действовать. Не запирай меня только опять нигде, а?.. – руки сложились во, вроде бы, шуточном молящем жесте, а сам парень неуверенно улыбнулся. Дэдлок внимательно наблюдала за пристыженно жмущимся мальцом какое-то время, а затем, выдержав паузу, устало выдохнула и потерла зажмуренные глаза белыми пальцами. – Да не жмись ты. Не могу я на тебя долго злиться, dum øgle*. Просто следи за языком, – указательный палец девушки уткнулся Гекко меж бровей, – и серьезнее отнесись к заданию.

*глупая ящерица

– Понял, понял, будет выполнено, jefe*, – почувствовав, что из голоса приятельницы пропали опасные злобные нотки, агент рассмеялся и легонько отмахнулся от чужой руки.

*босс

Где-то недалеко послышались торопливые шаги, отдающие эхом от металлического пола. Дэдлок мотнула головой в их сторону, за секунды определяя местонахождение врага, и в следующий миг раздался звук тревоги от датчика движения. – Идем. Raskere*, – сказала уверенно и четко, будто отдавая приказ, – неясно, себе или Гекко, – и рывком поднялась на ноги, после чего вновь схватила того за татуированное запястье и потянула следом. Второму оставалось только нацепить на лицо максимально сосредоточенное выражение и увязаться следом.

*быстрее

***

Пара часов тактической защиты, и Омега-Земля позорно отступила, не прихватив с собой ни кусочка радианита. Обошлось без потерь, и паренек лицезрел редкое явление, когда Сейдж смогла облегченно выдохнуть и не сумела скрыть расслабленную улыбку. Несмотря на неудавшуюся первую часть операции, Гекко был вполне доволен собой – после короткого, но назидательного обращения Дэдлок он выложился, как смог. В один момент даже Рейна подметила, что молодой агент, наконец, начал показывать себя с лучшей стороны. Мелкий, несерьезный полуупрек-недопохвала в его сторону, но все-таки заставил Гекко смущенно раскраснеться. – Да ну, связь не ловит? Засада… – парень, окончательно расслабившись, топал по запорошенному снегом бараку в сторону кухни, попутно пытаясь запостить в Твиттер селфи на фоне забавных снеговиков, разбросанных по углам снежной базы. Всех своих радианитовых друзей он закономерно использовал в бою, поэтому сейчас его задачей было быстренько собрать малышей, томившихся в ожидании. Агент переступил порог кухни, собираясь далее повернуть в холл по правую сторону, – помнится, именно там, близь места установки спайка с пометкой «Б» он оставил Диззи дожидаться. Все внимание по-прежнему было приковано к смартфону с открытыми соцсетями, и Гекко не мог предположить, что его будет поджидать опасность уже после того, как Омега-Земля отступит. В одно мгновение агента с усыпленной бдительностью накрыл возникший из ниоткуда могильный холод, сопровождаемый знакомым глухим, еле уловимым отзвуком, после чего неприметная металлическая дверь справа резко распахнулась. Все, что успел сделать Гекко – вспомнить, где слышал идентичный звук: именно с таким Омен совершает свои перемещения. Правда, помимо этого ничего другого предпринять не удалось. Сердце от испуга оглушающе ухнуло в грудной клетке, ударяясь о ребра, а в ушах на миг зазвенело. Он даже пискнуть не успел, как когтистая рука обхватила горло и рывком утащила во тьму комнаты. Гекко порывистым движением откинули на пару метров от двери, которая тут же громко захлопнулась не без чужой помощи. Парень жестко приложился спиной о стальную стену, тут же зажмурившись от удара, коротко вскрикнув и зашипев. Промедлив из-за ощущения, граничащего с болезненным, он разомкнул глаза. Посреди давящей своей теснотой и мраком комнаты, в нескольких шагах перед ним стоял Омен. Просто стоял, явно ожидая чего-то. Не все было видно из-за отсутствия освещения, единственный его источник – прямоугольная прозрачная панель, выходящая аккурат на холл, куда первоначально направлялся Гекко. Однако даже в такой темени, полноценно не различая очертания фигуры напротив, он всем нутром чувствовал жуткую, угрожающую ауру. Казалось, сделай Гекко лишнее движение – и тень сожжет его в неоново голубом огне. – А, Омен… Привет снова, думаю… Это, конечно, было грубовато, но могу тебя понять, – Гекко потер шею, что недавно была грубо сжата чужой рукой; он снова пытался сохранять лицо, полное уверенности в своих действиях и словах. Получалось скверно. Нервная улыбка и еле уловимые подрагивания в голосе выдавали его с потрохами. Да еще и руки, неуклюже поднятые в защитном жесте, неконтролируемо мелко дрожали. Он старался как можно аккуратнее подбирать слова, выдерживая паузы и лихорадочно прокручивая про себя дальнейшее развитие событий, но разум будто оплели щупальца паники и страха, не давая полноценно выстраивать мысли и слова в правильном порядке. «… член протокола со стажем, профессиональный убийца…», «…Омен бы прикончил тебя сам…» – полностью выбивающие последние крупицы смелости слова, произнесенные Дэдлок совсем недавно – dios, как же ее сейчас здесь не хватает, – всплыли совсем не кстати и ощутились вылитым на голову ушатом ледяной воды. Гекко и правда было безумно страшно, и страх этот только нарастал с каждой тикающей секундой. Тяжелый, давящий взгляд, окутанный тьмой и тускло мерцающий голубым светом, слишком явственно чувствовался каждым открытым участком кожи. Кажется, будто она начала покрываться тонким слоем инея. Молчание затянулось. – …В общем, я повел себя неправильно, хочу… извиниться и… Наивно полагал, что отделается одним словом. Что он был заперт здесь, чтобы просто извиниться. Что радиант, заточенный на убийства в непроглядной, поглощающей тьме, отпустит его. Резкий рывок – успеешь лишь моргнуть, и Гекко вновь бьется еще не отошедшей от прошлого удара спиной о металл стены сзади; ком в горле, мешавший произносить хоть какие-то слова, не воспрепятствовал полузадушенному вскрику, вырвавшемуся не то от боли, не то от испуга. На шее – сжимающиеся холодные пальцы, обтянутые жестким материалом перчаток, а в полушаге перед глазами – три ядовито ярких полосы. – Жалкое зрелище. -- от пугающего как никогда, сквозящего раздражением хриплого голоса хотелось абстрагироваться, не давать ему проникнуть глубоко в голову, ведь еще чуть-чуть – и у Гекко остановится сердце, – Всего лишь шумный ребенок, жаждущий внимания. – Я не… Не надо, пожалуйста… – в тихом голосе страх, обида, смятение. Мольба. Гекко не знал, чего именно он просит. Он просто хочет, чтобы это закончилось. Бешеный стук сердца отзывался эхом в черепной коробке. В панике руки ухватились за чужое предплечье, кисть которого сжимала шею. По пальцам тут же призрачным ощущением расползся колючий лед, но Гекко этого не почувствовал. Как загипнотизированный, он не мог отвести глаза от «лица» напротив. Чувство изучающего взгляда, исходившего от тени, не давало ему сделать даже лишнего вздоха. А еще… когти. В заднюю часть шеи будто впились четыре иглы, что вот-вот проткнут тонкую кожу. Гекко от этих мыслей только сильнее сжался, подсознательно пытаясь выскользнуть из жесткой хватки. – Как загнанный в клетку зверек. И в самом деле боишься, что прикончу тебя прямо здесь? Гекко казалось, словно Омен спокойным, размеренным тоном желает еще больше напугать мальчишку иллюзией того, что ему ничего не угрожает. Усыпить бдительность, а затем впиться лезвиями когтей в горло. В доказательство этому – не спадающие с загривка острия и не теряющая хватку чужая рука на шее. Слова отказывались лезть из глотки, Гекко просто не мог выдавить из себя даже еще одну тихую просьбу. Пальцы внезапно зашевелились. Когти, что неподвижно и угрожающе впивались, в один момент давяще провели короткую дорожку от седьмого позвонка до линии роста волос, на секунду зарываясь в них. Неторопливо, выжидающе. Гекко от совершенно неожиданного, странного движения прошибло током. Тело тут же покрыли зябкие мурашки, волной разливаясь от точки соприкосновения на шее до кончиков пальцев, что инстинктивно сильнее сжали забинтованное предплечье. Слишком внезапное, обманчиво мягкое, слишком… Слишком для Гекко. От него на мгновение спало напряжение, оплетающее каждую клеточку тела, и из горла вырвался рваный, судорожный выдох. Гекко тут же осекся, сжал зубы и зажмурился, не ожидав (и не слышав раньше) от себя подобного. Он на несколько секунд забыл, нужно, вообще-то дышать, особенно в ситуации, когда за дыханием приходилось следить самому, – прохладный воздух через нос шумными короткими рывками проникал в легкие, но для трезвости ума кислорода все равно не хватало. В голове роилось невозможное множество мыслей, перекрикивавших друг друга, то возникая, то испаряясь, и выцепить нужные слова, чтобы произнести хоть что-то, просто не получалось. После вырвавшегося у Гекко выдоха Омен помедлил, коротко повел головой, как будто изучая, прислушиваясь. Гекко даже с закрытыми глазами всем нутром улавливал, что тень ловит каждый звук и следит за малейшими движениями. Правда, до сих пор в голове не возникало ни одной мысли, что Омен хочет от него добиться. Темные глаза медленно распахнулись, и среди мельтешащего, едкого от зажмуривания шума выделялись только пресловутые вертикальные полосы, слегка прикрытые бледной тканью. Которые оказались еще ближе. Вроде…бы. Большой палец, твердо прижимавшийся к застывшему кадыку – Гекко не то, что дышалось с трудом, про сглатывание он вообще не думал, во рту и так окончательно пересохло, – совсем ослабил хватку. Коготь уткнулся в верхнюю часть шеи, в паре сантиметров от подбородка – вновь острая игла впивается в кожу, Гекко снова мелко содрогается – и, не встречая сопротивления, медленно приподнял поникшую голову. А затем, все так же ярко, остро ощутимо, в отнюдь неторопливом движении коготь начал опускаться вниз. Ведя по кадыку и далее останавливаясь в ложбинке меж ключиц, оставляя после себя красный от давления след на смуглой шее. Надавил, словно в попытке забраться глубже, залезть под кожу. А потом снова повторил движение. С точностью, как было до. Перед глазами поплыло. Слишком много ощущений, много мыслей, много чужих странных движений. Хотелось, чтобы безумный, хаотичный поток всего и сразу закончился, исчез, растворился, как тень растворяется под оглушающе ярким светом. Руки больше не сжимали забинтованное предплечье – легко обхватывали; продрогшие пальцы неконтролируемо дрожали, сил ни на что не оставалось. Казалось, будто всю энергию за пролетевшие минуты, проведенные в тесноте мрачной комнаты, из тела высосали. И нетрудно догадаться, кто. «Не могу больше» – слова, которые должны были прозвучать, но язык предательски прилип к небу, а мозг отказывался полноценно работать. Гекко чувствовал, как теряет последние крупицы сил. Измотанный, подавленный тисками страха и ураганом ощущений: ярких, пугающих, даже… неясных. Контроль над телом начинал уходить, ноги окончательно подкосились. Оставалось только дождаться резкого падения. Левый бок прошибло ощущением резко возникшей хватки. Чужая рука не дала упасть, твердо прилегая к ребрам, и Гекко лишь аккуратно сполз по стене вниз, садясь на прохладный пол. Собственное тело больше не казалось подконтрольным; разум окончательно заволокло едкой дымкой, которая не пропускала через себя ни одну рациональную мысль. Лопатки плотно упирались в стылую стену, согнутые колени по инерции подогнулись еще ближе, веки устало опущены – не видно ничего. Кроме едва уловимых, просачивающихся откуда-то неоновых огней. Под ладонями – легкий, холодный материал, явно… ткань. Гекко на секунду хмурится в недоумении, тут же силясь взглянуть на свои руки. Чуть приоткрытые глаза – они целенаправленно стремятся рассмотреть то, чего касаются ладони. Однако сразу же встречаются с ядовито яркими вертикальными огнями. Они выделяются, захватывают все внимание, слабо освещая крохотную часть вокруг себя, не дают отвести помутненный взгляд. Осознание того, что собственные руки легко упираются – скорее, лежат на чужих плечах, обрамленных износившейся бледно сиреневой тканью. Когда… как они там оказались? Что-то щелкает в еле проясняющемся сознании – до Гекко долетает очередное ощущение: на ребрах слева все еще лежит рука. Сквозь два слоя одежды все равно различается ее могильный, недружелюбный холод. А еще нечто уже знакомое. Снова тяжелый, цепляющий каждую деталь плотоядный взгляд. Обладатель – в жалких сантиметрах; расположился между поджатых ног, низко склонился, смотрит, изучает. Будто выжидает. Усталость, нежелание думать и гадать, в какой ситуации оказался. Гекко не отрывается от неоновых полос перед ним, не хочет отползать, спрашивать. Просто дышит, пропуская прохладный, покалывающий в горле от разницы температур воздух через приоткрытые губы. На ребрах чувствуется движение: его начинают неспешно гладить: осторожно, плавными неритмичными движениями. Сначала только пальцами – с несильным давлением, отчего происходящее было хорошо ощутимо. Чересчур хорошо. Сама ладонь, покрытая загрубевшим материалом перчаток, ни в какую не желала отрываться от бока под ней, так же начав неспешные поглаживания. И если при первом прикосновении ребра Гекко почти дрожали от холода и паники, сейчас там на коже подобного не было – нагревалась. Гекко ловит слишком много ощущений, неправильных и приятных одновременно. Ему как будто больше не страшно, но непонятное волнение и неуверенность во всем происходящем бьет по остаткам разума. Он не понимает, что его ждет и что нужно делать. Но и вдаваться в размышления не было никакого желания. Хотелось просто отдаться ситуации до конца – сейчас она опьяняет. В моменте она казалась чересчур… просто чересчур. Снова лезвие на шее. Гекко от опасного когтя на тонкой коже уже не шарахается, не дергается в порыве страха – только рвано выдыхает и мимолетно жмурится. Острие, начиная с сонной артерии и далее, до задней части, проводит щадяще, почти не давя, но оставляя после себя расходящиеся по телу импульсы тока. Сзади, где окрашенные в зеленый волосы начинают рост, останавливается. Давит, выводя хаотичные узоры, то опускаясь до выпирающего позвонка, то возвращаясь. Гекко от новой волны ощущений воротит, перед глазами опять помутнилось. Никогда в жизни ему бы не пришло в голову, что смесь из прикосновений смертоносных когтей, грубоватых поглаживаний и лижущего, плотоядного взгляда, который в любой момент словно готов поглотить без остатка, сможет вызвать у него такие эмоции. Что он, запертый с зажавшим его убийцей в окутанной мраком комнате, будет наслаждаться совершенно спонтанной, безумной ситуацией, ускоряя дыхание от ярко отдающих по телу прикосновений и судорожно сжимать накидку на чужих плечах. С загривка пропадает одурманивающая острота; забинтованная рука, переливающаяся внутри оттенками голубого – чем-то неимоверно ледяным, невпопад думает Гекко – перемещается вниз, медленно поддевает кромку черной футболки, находя доступ к новому участку кожи. Темные глаза из-под полуприкрытых век внимательно следят за ее движением, не смея оторваться. Еще один пьянящий удар током от чужого прикосновения, в этот раз отходящий от пространства ниже ребер. Гекко прошибает, он дергает плечами, опускает ниже голову и шумно, сипло вдыхает уже не кажущийся таким холодным воздух, -- звук почти граничит со стоном. Где-то на границах сознания на миг вспыхивают искорки стыда, но тут же исчезают, и Гекко лишь сильнее сжимает ткань накидки. Рука более напористо двигается дальше, стремясь к нужному месту на спине. Дразняще водит когтями по нижним позвонкам, выпирающим из-за наклона тела, точно старается выбить из жертвы как можно больше рваных звуков. Кожа, раньше плотно прикрытая греющей одеждой, теперь покрывается колючими мурашками из-за попавшей на нее прохлады. Гекко старается не забывать дышать, – выходит прерывисто, беспокойно, половина поступаемого кислорода застревает в глотке, не попадая в легкие. Когтистые пальцы надавливают на чувствительный участок кожи в области крестца. Гекко показалось, будто через него пропустили несколько сотен вольт: не контролируя себя, он резко выпрямился, вскинул голову кверху; руки бессознательно потянулись дальше, цепляясь за доспехи на спине и притягивая чужой корпус ближе, кончиками разгоряченных пальцев ловя мимолетные покалывания от ощущения холодной стали. С губ, царапая стенки горла, сорвался вскрик, после переходя в протяжный, жалобный стон. Виновник столь яркой реакции наконец прервал долгое молчание – почти у самого уха послышался неясный звук, похожий на хриплое, низкое мычание – открытое выказывание довольства результатом, которого он добивался. Несмотря на оглушающее удовольствие, Гекко смог это уловить. И его обдало по новой – но уже волной поглощающего с ног до головы липкого стыда. Он резко вдохнул – стон полностью лишил легкие кислорода, дыхание отказывалось восстанавливаться, воздух нехотя проходил через судорожно сжимающуюся глотку. Из роя всевозможных мыслей никак не удавалось схватиться за ту, которая бы объяснила, как прикосновения могли вызывать яркие вспышки перед глазами, отключать возможность здраво мыслить, а тело заставлять изнывать от прошибающего мучительного блаженства. Гекко позорно вжал голову в дрожащие плечи и спрятал раскрасневшееся лицо, упершись лбом в мерзлое плечо и продолжая цепляться за чужую спину. Он упорно подавлял рвущиеся наружу надрывные всхлипы, иначе бы просто сгорел со стыда под пристальным взором голубого неона. Однако Омен явно не собирался останавливаться: спустя несколько секунд сладкой истомы Гекко уловил возобновившееся движение на коже крестца. Снова лениво вырисовывающиеся узоры, снова острые, впивающиеся в мягкую ткань когти, оставляющие после себя яркий красный след. А затем легкие, еле ощутимые прикосновения, щекотливо касающиеся раздраженной чувствительной кожи, – чередовал, дразнил, отчего у Гекко еще чуть-чуть – и сорвало бы крышу окончательно. Рука, томившаяся на мальчишеских ребрах, пропала, а после нее осталось фантомное ощущение, будто на том месте должен будет остаться ожог. Дышать стало чуть свободнее, но пустота внезапно показалась гадкой. Гекко, поглощающий каждый сладкий импульс от малейшего касания, хотел протестующе заворочаться, но не успел: пропавшая рука тут же забралась под одежду следом за первой. Когтистые лапы томно мяли, царапали, гладили – изучали тело под ними: пересчитывали ребра, позвонки, раздражающе мягко водили по поджимающемуся впалому животу, давили на особо чувствительные точки, оставляли наливавшиеся кровью следы когтей на смуглой коже. Гекко думал, что в любой момент вспыхнет, сгорит от температуры собственного тела, а его сознание, каждый миг ловящее фейерверки от нескончаемых жарких прикосновений, отключиться окончательно. Проглатывать вязкую слюну становилось все труднее, шумное дыхание никак не желало замедляться и становиться глубже. Сладостная пелена спала неожиданно, словно по новой схватили за загривок и так же грубо затащили обратно, в реальность, где он сидит в тесной, мрачной комнатке, зажатый и мучимый другим агентом, и не желает, чтобы это прекращалось. Сначала в летающее где-то не там сознание проступил далекий звук. Металлический, торопящийся, с глухим эхом. Приближающийся. От понимания резко распахнулись глаза: кто-то шел прямиком сюда. Гекко с ужасом покосился вбок, где во мраке четко выделялось прямоугольное окошко, выходящее на слабо освещенный коридор. От панического страха в очередной раз перехватило дыхание. – …издевается что ли? Еще хоть раз, jævla gutt*… – до чертиков знакомый женский голос, наполненный строгостью и норвежским акцентом. Внутри все сжалось. Гекко застыл, вжимаясь в чужое тело и не переставая цепляться за него.

*чертов мальчишка

– Что такое, Дэдлок? – еще один голос, от которого заледенело все нутро. Рэйна. Ну, конечно. – Да так, Гекко не могу найти. Не о чем волноваться, наверное, опять хочет меня своими шуточками довести. Несмотря на пронизывающий внутренности панический холод, застывшие на теле когтистые руки чувствовались все так же ярко, а кожа под ними вот-вот – и была бы прожжена до костей. Гекко поймал сбоку неясное движение, проследил глазами… И сердце вновь пропустило гулкий удар о ребра, после чего, кажется, перестало биться. Через окно были прекрасно видны две фигуры, стоящие в узком коридоре, а диалог больше не долетал урывками – слышался четко, совсем рядом. Они прямо за стеной, в паре метров, спокойно ведут диалог и не подозревают о том, что предмет их обсуждений совсем рядом, разрывается от противоречивых ощущений. – Странно, мне думалось ты привыкшая к его выходкам. – Не то, чтобы… Иногда его не остановишь, приходится хорошенько пригрозить. Сегодня как раз и пришлось. Ну не мог же он испугаться меня? Не первый раз же… – М-м? Хах, теперь понятно, отчего он таким покладистым стал к концу операции… Гекко нехотя улавливал каждое слово, попутно пытаясь не издавать ни малейшего звука. Он судорожно успокаивал себя тем, что комната достаточно темная, чтобы их не обнаружили. Получалось ужасно и неправдоподобно. Паника не отступала. Омена, кажется, ситуация вообще не волновала. Движение рук возобновилось; без опаски, так же жадно и нетерпеливо они продолжили мучить разгоряченное тело. Гекко испуганно вдохнул – слишком громко, и тут же зажал ладонью рот. Девушки за окном продолжали о чем-то не спеша беседовать, но суть их разговора до Гекко уже не долетала. В голове перемешались панический страх и тягучее наслаждение, от чего в венах вскипала кровь, а собственное тело предательски льнуло к чужим рукам в попытке получить больше. Будто уловив витающее в воздухе неуверенное желание, когти потянулись дальше, выше. Туда, где хотелось оставить как можно больше отметин; где ощущения должны быть особенно острыми. Гекко прострелило вновь: оглушающая нега ударила по дернувшемуся телу как в первый раз, когда он почувствовал холодные острия на груди, а затем сразу же – на сосках. Глаза широко распахнулись, все, что Гекко видел – пляшущие разноцветные огни эйфории; ладонь, прижатая ко рту, усилила давление, когда из горла неконтролируемо желал вырваться очередной стон. Из глотки раздался тихий, отчаянный скулеж. А обжигающие прикосновения не прекращались ни на секунду, плотоядно терзая горящее стыдом и наслаждением тело, теперь не оставляя без внимания ни единую его клеточку. –… ладно, большая сестричка, помогу тебе в поиске потеряшки, идем. – Ох-х, i alle guders navn*, Рэйна, не зови меня так...

*во имя всех богов

Отдаляющиеся шаги показались настоящим спасением. И снова тишина, в которой шорох одежды вперемешку с полузадушенными стонами казались оглушительно громкими. Шум в ушах приутих, паника спа́ла. Гекко убрал со рта ладонь и облегченно, рвано выдохнул. Одной проблемой меньше, – сейчас он хотя бы чувствовал, как бьется сердце, а то одолевали сомнения. Отдохнуть ему не дали. Одна из вездесущих, жадных лап, хозяйничающих под одеждой, без промедления провела щекочущую линию – от впадины меж ключиц, далее, по тут же поджавшемуся животу, почти подбираясь к лобку, встречаясь с ремнем брюк, а после аккуратно ложась на явно выпирающее возбуждение. Гекко опять бросило в дикий озноб. Конечно же. Он настолько был поглощен прошибающими касаниями и жаркими руками, собственнически блуждающими по торсу, что не заметил, как у него встал. Этого стоило ожидать, но его все равно по новой сжали тиски накатившего стыда. По наитию попытался свести ноги, но чужое нависающее над ним тело не дало ему это сделать, и колени уперлись в стылые доспехи по бокам. Пальцы продолжали цепляться за колюче обжигающую прохладой спину, упираясь подушечками и царапая. Ожидание все растягивалось, ничего не происходило. Гекко почувствовал, как от него нехотя отстраняются, будто сомневаясь. Однако он тут же капризно притянул за шею обратно, еще ближе, чем до, все так же пряча сгоравшее от смущения лицо в накрытом тканью плече. Хотелось окончательно утонуть в ощущениях, забыть обо всем, выкинуть лишние мысли из головы. Сейчас все стыдливые опасения перекрывались эгоистичным желанием получить как можно больше, и Гекко, игнорируя роящиеся, клокочущие сомнения, сильнее сжимает бока коленями и едва уловимо кивает – безмолвное согласие. В тишине прибавляется шуршащий звук расстегивающегося ремня, после – ширинки. Гекко старается абстрагироваться, не слышать, но выходит из ряда вон скверно, и он, наоборот, упивается каждым слышимым звуком, и от этого еще больше бросает в жар. Гекко приоткрывает искусанные губы, стараясь дышать глубже, готовится к новому прикосновению. Резинка боксеров неспешна оттягивается вниз, и последние крупицы самообладания сгорают вместе со стыдом – Гекко конкретно ведет от ощущения грубой, холодной ладони на вставшем члене, и он громко, протяжно стонет. Происходящее заставляло мозг отключаться и забывать, где находишься. От каждого нового, неторопливого движения когтистой руки Гекко не мог – и не старался – сдерживать рвущиеся из горла умоляющие стоны, слепо и бессознательно цепляясь за спину под ладонями. На секунду он улавливает цветное мерцание – слабое, еле улавливаемое. Вопросительно смотрит на источник – под перчаткой на левом предплечье. Медленно моргает, пытается смахнуть влагу с уставших глаз. Радианитовая отметина, въевшаяся вечным пятном на коже, испускала неоновое фиолетово-зеленое свечение, немного едкое и режущее в темноте глаза. Гекко мог испугаться, начать разглядывать руку, гадать, что происходит, но заострять внимание на этом более нескольких секунд не получается – или ему просто не дают, без остановки терзая его тело и позволяя концентрироваться только на тягучих, оплетающих ощущениях. Гекко плавится в чужих тисках; чувствует себя пойманным кроликом, и сейчас хищник играется с ним перед тем, как жадно сожрать, полностью поглотить, не оставляя даже костей. Его мнут, шарят по горячему, как печка, торсу, терзают ненасытными касаниями – пробуют на вкус. А тот лишь согласно льнет, дрожит от переполняющего сладостного блаженства, жмется ближе и желает быть поглощенным. Движения на члене становятся увереннее, слаще; Гекко почти не слышит смущающих влажных звуков, в ушах – белый шум от бьющего по каждой клеточке тела экстаза, перед зажмуренными глазами только вспыхивающие разноцветные огни. Он, не сдерживаясь, жалобно скулит, а когда головку обводят и ласково давят когтем, размазывая полупрозрачную смазку, – крупно вздрагивает, заходясь во все нескончаемо вырывающихся стонах и всхлипах. Подступающая от непрекращающейся стимуляции близость к концу била по сознанию все ярче; вдыхать, казалось, раскаленный вокруг воздух становилось нереально – горло обжигало, сглатывать быстро копившуюся слюну было мучительно. Чужая рука, ощутив легкую пульсацию, ускорила амплитуду. Словно подгадав нужный момент, вторая, хозяйничающая на торсе, переместилась к чувствительному соску, начав грубо ласкать пальцами и жадно упиваясь дрожанием знойного тела и жалостливым хныканьем. В момент, когда возбуждение достигло пика, терзающий коготь особенно сильно сжал сосок, ненасытная рука сделала очередное размашистое движение по стволу – Гекко резко выгнулся полумесяцем, прошибаемый оргазмом; влажные от постоянного облизывания губы распахнулись, не скрывая надрывного, сладостного стона, переходящего в сип и лишающего всякого кислорода. Гекко показалось, что на миг он потерял сознание – настолько перед глазами всё потемнело. Секунды тяжелой одышки, и сознание начинает проясняться: на открытом животе ощущаются вязкие капли, пальцы болят от неосознанного царапания чужой жесткой спины, с глаз начинает отступать соленая влага. Слегка протрезвев, Гекко чувствует непривычную пустоту – на теле больше нет чужих блуждающих рук. В одолевающей истоме приоткрывает веки и видит терпеливо ожидающего чего-то Омена, опершегося на пол по бокам от расслабленно разведенных ног, смотрящего в упор. Сил на стыд нет – из тела высосали все соки, и он смотрит в ответ. Без всяких эмоций, не пытаясь ничего сказать, просто устало, все еще немного пьяно, близко – лицом к лицу. Сказать нечего, голова пуста. Он просто ждет, сипло дыша через рот. Мгновение – и все покрывается осязаемым темным туманом, еще мгновение – под ладонями больше нет промерзших доспехов, а перед глазами – их обладателя. Гекко моргает, много раз. Усердно, долго трет глаза, отчего-то протяжно вздыхая. Все закончилось так же резко и спонтанно, как и началось, оставляя уйму размышлений и безумных вопросов. Произошедшее не укладывалось в голове и казалось диким видением, бредом, глюком – только накрывающая истома, горящее от царапин тело и собственная сперма на животе говорила об обратном. С трудом Гекко поднялся, решая оставить бредовые мысли на потом – сначала нужно покинуть это место и вернуться домой. Да, определенно нужно, желательно как можно скорее; все навязчивее возникали догадки, что, проведи он здесь хоть один лишний час – и крыша точно съедет. Ноги неуверенно, но удерживали в вертикальном положении; Гекко наспех вытер живот внутренней стороной футболки, слегка трясущимися руками одернул одежду, сделал пару вдохов-выдохов, пытаясь привести себя в порядок. Потоптавшись на месте, он открыл мерзко скрипнувшую дверь, ведущую из душной комнаты на кухню; его тут же обдало колючей прохладой арктической базы, заставляя коротко поежиться. Точно. Его искали Дэдлок и Рэйна. Не стоит медлить и пугать их еще больше своим отсутствием.