***
Настоящим советом это мероприятие назвать, конечно, нельзя было. Генрих просто звал всех друзей в свои покои, где они весело и бурно обсуждали какой-нибудь волнующий их общество вопрос. Как правило такой вопрос волновал на самом деле только Генриха, но значение этому никто не придавал, поскольку бутылки хорошего бургундского были способны скрасить даже самые скучные разговоры. В круг ближайших «советников» входили всего несколько человек. Во-первых, личный врач его высочества Марк Мирон, спокойный и слегка педантичный, пацифист и перфекционист по совместительству, а также просто заботливый человек, искренне желающий, чтобы его принц жил счастливо, а главное долго, и потому Мирон часто препятствовал всяким глупым идеям Генриха. Во-вторых, господин Рене де Вилькье, человек спокойный, рассудительный, вежливый, вечно хмурый и желающий хорошо воспитать Генриха, он всегда присоединялся к Мирону в вопросах об риске и опасности какого-нибудь предприятия принца. В-третьих, дю Га, довольно жадный, любящий деньги, грубый, но энергичный и хитрый, а главное беззаветно преданный Генриху. И, наконец, в-четвёртых, недавно появившийся мэтр Себастьен де Шико, отличавшийся невероятным юмором, мудростью, умением выстраивать прекрасные политические стратегии и нелюбовью к друзьям принца. Все они собрались сегодня по просьбе Генриха, которого хорошенько подтолкнул дю Га. Он по-прежнему сохранял лукавый и самодовольный вид в отличие от новоприбывших. Вилькье зашёл с кислой миной, зевая и не обращая внимания на укоризненные взгляды Генриха. Мирон пришёл недовольный, потому что его оторвали от какого-то очень важного эксперимента. А Шико вообще не пришёл. Прошло всего несколько минут ожидания, прежде чем Генрих начал возмущаться, почему же Шико не соблаговолил явиться, а через ещё несколько минут принц начал требовать ото всех узнать, где же Шико пропадает. Едва Мирон уже собрался послать какого-нибудь слугу, как дверь раскрылась и вошёл Шико, небрежно склонившись в поклоне. – Что-то вы не очень вежливы, господин Шико! – заметил Генрих. – Мало того, что вы опоздали, так ещё и не соблюдаете должных норм приличия. – Да? – Шико изобразил удивление. – Радуйся, Генрих, ты можешь увидеть себя во мне. – он улыбнулся. – Ведь ты тоже ужасно невежлив. Я спокойно спал, а теперь мне придётся слушать какое-нибудь глупости. Мирон тихо рассмеялся, но его тут же окружили недовольные взгляды Вилькье и дю Га, которые не находили монолог Шико весёлым. Генрих только закатил глаза и сразу, без ненужных предисловий, начал подробно излагать свою идею. Заключалась она в том, чтобы по-тихому сбежать из Парижа, а лучше из Франции и поучиться где-нибудь в другом месте. Но беда была в том, что он просто не представлял, как это устроить. Дю Га следил за реакциями других, Мирон кусал губы в предчувствии плохой затеи, Вилькье слушал с интересом, а Шико снова уснул. – Так что, друзья мои, скажите свое слово... – попросил Генрих. Дю Га улыбнулся ещё шире, развалился в кресле, наблюдая пустые лица друзей. Особенно пустым выглядело лицо спящего Шико. Идей, судя по всему, не было ни у кого. Так дю Га и предполагал. – А что, если вам, Генрих, отправиться учиться инкогнито в Польшу? Такой вопрос заставил принца широко раскрыть глаза, Вилькье поменять интерес на недоверие, Мирона окончательно насупиться, а Шико захрапеть, видимо от досады. – В Польшу? – Генрих задумался. – А что, это прекрасная мысль! Там есть где поучиться простому дворянину. И это далеко от Парижа! – Минуточку! – прервал мысли Генриха Мирон. – А каким образом вы хотите сбежать отсюда? – Да, меня тоже интересует этот вопрос. А ещё неплохо бы узнать, как мы будем добираться до другой страны. – нахмурился Вилькье. Мирон оживлённо закивал и добавил: – И как вы собираетесь бежать из Парижа? Тут Шико широко зевнул и, не открывая глаза, сказал: – Твоя идея, Генрих, глупа, впрочем, это неудивительно. Но раз уж ты так хочешь отделаться от Парижа, то надо не бежать из него, а уезжать. Генрих окинул Шико неодобрительным взглядом. – Ты думаешь я могу просто взять и уехать из Парижа в Польшу так, чтобы весь христианский мир и ухом не повёл? Ты забыл, мой дорогой друг, что я принц. – Такое не забудешь…– проворчал Шико. – Так ты думаешь, что если в один прекрасный день просто исчезнешь из Лувра, из Парижа, из Франции наконец, то никто этого не заметит? «Был принц, не стало принца. Не беда, у нас ещё целая коллекция!» – скажет твоя матушка. На этот раз Мирон не удержался и расхохотался в полной мере и ни дю Га ни Вилькье не могли успокоить его. – Тихо! – раздраженно сказал Генрих. – Хорошо, Шико, допустим ты прав. И что же ты предлагаешь? – Я предлагаю никуда не ехать, ибо это просто твоя прихоть, сын мой. – Шико отвернулся и продолжал спать. – Господин Шико! – Генрих возмущенно подошёл к нему и потряс за плечо. – Не время спать. – И уж точно не время болтать обо всякой ерунде. – Если ты придумаешь, как мне сбежать отсюда. Я отпущу тебя, и ты сможешь спать хоть до завтрашнего вечера. Сначала Шико молчал и не двигался, но потом резко повернулся, встал, прошёл к окну и громко сказал: – Идёт! После чего зевнул, напоминая о том, что ему совершенно не хочется думать о побегах и сказал: – Тебе, Генрих нужно просто уехать к себе в Анжу. Скажешь всему христианскому миру и матушке, что желаешь отдохнуть в любимых краях. Никто не станет препятствовать. В Анжере ты оставишь своих друзей в замке, чтобы они умело делали вид, что ты там. А сам же бери с собой кого-нибудь и под покровом ночи беги из замка в своей любимой простой одежде, надеюсь ты знаешь, как она выглядит. Далее ты и тот несчастный пересечете границу и, надеюсь, вам будет сопутствовать удача, что маловероятно, учитывая количество опасностей. – Шико, а обязательно так уныло заканчивать свой рассказ? – презрительно усмехнулся дю Га. – Однако, надо признать, что план действительно хороший. – заметил Вилькье. – Но лучше всё-таки остаться дома. – заметил Мирон. Шико никак не отреагировал на все замечания, а лишь направился к двери. – Шико, постой. -позвал Генрих, который до этого оставался в раздумьях. – Ну что ещё? Мне, кажется, обещали покой и… – Спасибо. – просто сказал Генрих каким-то удивительно спокойным и пустым голосом. Затем повернулся к остальным для того, чтобы продолжить обсуждение плана Шико, хоть уже и без него.***
План Шико оказался очень хорошим и всего за два дня Вилькье и дю Га разработали его до мельчайших деталей и вскоре посвятили всех. Теперь каждый подробно знал, что надо будет делать. Неясным оставалось только одно обстоятельство: кто именно будет сопровождать Генриха в этом его приключении. Вскоре Генрих объявил, что собирается в ближайшем времени отбыть в Анжу и, хотя сначала Екатерина Медичи была против, постепенно и она смирилась с решением сына. Всё шло хорошо, в свободное время каждый готовился к предстоящей поездке. Итак, в конце августа 1567 Генрих в сопровождении многочисленных слуг и своих друзей, в полном соответствии с этикетом, отправился в Анжу. Примерно за неделю они добрались до Анжера и расположились в замке. Народ герцогства был несказанно рад приезду их повелителя и в городе даже устроили праздник. Генрих пробыл в замке неделю, чтобы снять все подозрения и убедить всех в своих исключительно наилучших намерениях. А чуть позже он объявил, что болен и перестал выходить из своих покоев. Мирон заверил всех придворных, что болезнь несерьёзная и принц скоро пойдёт на поправку. На самом же деле Генрих был здоров «и даже слишком» по словам Шико. Оставалась одна ночь до побега. Генрих всё решил. Дю Га, Вилькье и Мирон останутся здесь прикрывать его отсутствие, а вот Шико поедет с ним. На самом деле принц с первых секунд был уверен, что хочет взять с собой Шико, но не мог объяснить себе отчего возникло это желание. В десять часов Генрих приказал пажу донести приказ Шико явиться в его покои. Тот пришел не сразу, как всегда. Ночь уже врывалась в комнату и останавливали её только окна, привыкшие бороться с темнотой. Генрих сидел в кресле, глядя на то, как свет от свечей играет на красных стенах. Наконец, дверь открылась, нарушив тишину. Тишину, от которой Генрих очень уставал и всегда бывал рад оттягивать её пришествие до последнего. – Звал? – просто поинтересовался Шико. Затем, вздохнув, поменял тот и добавил: – Вы звали меня, ваше высочество? – Это совсем необязательно. – отмахнулся Генрих. – Я просто хотел сказать тебе, что выбрал кто поедет со мной в Польшу. – Генрих нахмурился. Он, будучи очень чутким человеком, уже понимал, что реакция Шико будет не из приятных. – Рад за тебя. – отозвался Шико и плюхнулся в соседнее кресло. – И кто же твой избранник? Генрих немного помолчал. – Он необыкновенно умён. – Ты что-то путаешь, ни один из твоих друзей не подходит под такое щедрое описание. – А ты что ли не считаешь себя моим другом? – тихо спросил Генрих, вглядываясь в лицо Шико, но оно, как всегда, было непроницаемо. Прошло несколько мгновений, прежде чем Шико рассмеялся. – Чудесно! – он встал и прошёлся по комнате. – Ты нарочно хочешь устроить мне побольше неприятностей? У меня есть право отказаться? Генрих пожал плечами. Он знал будет так, но почему-то надеялся, что ошибается. – Да, есть. – Отлично, тогда спокойной ночи, бери с собой дю Га. – Шико двинулся по направлению к двери, но, когда проходил мимо Генриха, то почувствовал, как принц слегка коснулся его руки, желая хоть как-нибудь удержать. Шико обернулся и вопросительно взглянул на друга. – Но я бы очень хотел, чтобы ты согласился, Шико. – Но ты вынуждаешь меня! Зачем говорить, что у меня есть выбор если на самом деле ты уже всё решил и тебе всё равно, что думаю я? – Но это не так, если не хочешь, я… – Можешь не объяснять. Я пойду с тобой. – с этими словами Шико вышел из опочивальни принца и даже не знал, как тот сидел ещё несколько часов при свете луны и плакал внутри себя не слезами, а горькими мыслями, что безусловно намного хуже, ведь их нельзя выплеснуть, они живут глубоко, никогда не выходят и лишь сковывают сердце.***
Сам побег прошёл вполне успешно. Тёмной ночью Генрих и Шико в простых серых плащах выбрались из замка через потайной ход и сразу быстро направились прочь из Анжу. По пути им действительно встречались опасности, но лучшие предположения Шико сбылись и им неизменно сопутствовала удача. Продвигались они правда небыстро, делали долгие остановки и развлекались как могли, а также частенько выпивали. Если приходилось делать остановки посреди поля или леса, где кроме них не было ни души, то они спали по очереди. Правда несколько раз Шико так и не разбудил Генриха и просидел рядом с ним всю ночь, не желая нарушить его покой. Если они останавливались в тавернах, то Шико внимательно следил за тем, чтобы к ним никто не пристал и не пробрался ночью. Он также часто просыпался, обеспокоенно проверяя всё ли в порядке и ничего ли не угрожает Генриху. Шико всегда отслеживал нет ли за ними погони, старался узнавать у жителей городов и деревень какая дорога наиболее безопасная. Для большей вероятности защищенности Генриха, по инициативе Шико, они пристали к торговцам, держащим свой путь в тот же Краков, поскольку сей город располагался на Берестейской дороги, одной из основных торговых путей между Востоком и Западом. Шико не знал, оценивает ли это Генрих и видит ли он вообще все поступки. Шико почему-то очень не хотел этого. И чтобы не показать своей любви и беспокойства, он постоянно шутил или говорил колкости, скрывая те слова, которые ему хотелось бы сказать на самом деле. Но все эти переживания Шико волновали меньше, главным всегда оставался вопрос о полном покое и безопасности его принца. В таком напряжении они добрались до Кракова чуть больше чем за месяц. Шико ужасно устал и больше всего ему хотелось обратно в Лувр, но он видел, как рад Генрих и это обстоятельство грело ему сердце. Шико не был большим поклонником высоких чувств к искусству и любой рукотворной красоте, но, когда после долгого путешествия перед их глазами раскинулся старинный и прекрасный Краков, возвышающийся на холме, над рекой Вислой, то он вздохнул не только с облегчением, но и с радостью. «Всё-таки побывать с Генрихом во втором по величине городе Королевства Польского куда лучше, чем шляться по притонам родного Парижа.» - утешил он себя. Город был окружён крепостными крепкими башнями тёмного цвета. С виду он казался неприступным и отстранённым и прекрасным местом для того, чтобы отсидеться в нём во время войны. Попали они в него благодаря торговцам, с которыми до этого шли бок о бок и успели о многом поговорить. Генрих, разумеется, раз десять чуть не выдал своё истинное происхождение, но Шико всегда удавалось выйти из создававшегося неловкого положения. В городе Генрих сразу принялся рассматривать великолепные здания, постройки, пристройки, людей, животных, небо, словом, всё, что только мог различить человеческий глаз. В это время Шико успел познакомиться с одним местным жителем и прослушать некий исторический курс, узнав, что башни, окружающие город носят имена ремесленных цехов, отряды которых должны их защищать в случае опасности. Про себя он подумал, что было бы совсем дурно, окажись город в какой-нибудь опасности пока они здесь. Здание университета, в который они направились было довольно красиво. Хотя на первый взгляд эта постройка тёмно-красного цвета могла и не произвести особо сильного впечатления, она имела много деталей, украшавших лучше золота и серебра. Высокая крыша с загнутыми углами, декорированные по-разному столбы, металлические гаргульи, пугающие своим видом, окна, загороженные красивыми решётками, огромные расписанные часы – всё это давало университету по истине роскошный вид. Через арки они вошли во двор, а затем вместе с другими жаждущими получить знания, попали внутрь. Можно сказать, что жизнь поделилась на до и после, когда они вошли туда. По началу Генриху всё нравилось. Его, конечно, привлекала не сама возможность поучиться, ведь это он мог делать и не выходя из Лувра, но ему очень нравилось познавать что-то новое, неизвестное, неизученное. Нравилось знакомиться с интересными и непонятными ему людьми. В университете всё было точно организовано и это нравилось Шико, как препятствие к беспорядку, но раздражало Генриха, который с рождения избрал себе увлечение под название «а почему бы не попробовать это…» В университете были факультеты. Всё обучение начиналось с философского факультета, где учились риторике, арифметике, геометрии, логике, грамматике и музыке. Когда Генрих понял, что всем этим ему придётся заниматься в течении нескольких лет, потому как если не окончить этот первый факультет, то дальше идти было просто некуда, то он несколько поник. Ему хотелось получше узнать город и жизнь людей в нём, а вместо этого приходилось отдаваться трудам в учёбе и даже не иметь возможности жить в отдалении. Жить необходимо было в бурсе , а в любом другом месте запрещалось. И жизнь там была несладкая. За тем, чтобы не было никакого беспорядка следил особый человек, который решал очень многое и разрешение на какую-либо деятельность также приходилось просить у него, например, чтобы отправиться в город, чтобы просить на улицах милостыню или чтобы начать подрабатывать. В спальне места нельзя было занимать по своему желанию, это определялось заранее. Но всем было ясно, что самым лучшим уголком было место у печки. И когда у Шико вышло заполучить его он незаметно поменялся с Генрихом, ведь тому досталось место у окна, где было достаточно холодно. От привычной одежды тоже пришлось оказаться. На этот раз чувства Шико и Генриха совпадали. Обоим эта идея ужасно не пришлась по душе. Разница была только в том, что Шико нравилась старая одежда, потому что она была удобной, а Генриху, потому что она была красивой. Поэтому, когда им вручили чёрный и красный кафтаны, серую длинную тунику, чёрные штаны, то Шико торжественно заявил, что эта одежда шикарна и подходит Генриху. Он рассмеялся и больше не переживал по поводу этого обновления. Так и проходили дни. Они спокойно учились и надо сказать, что Шико делал большие успехи. Он писал идеально-ровным почерком, прекрасно говорил по-латыни, будто родился со знанием этого языка и почти не ошибался при решении трудных задач. Про себя он всякий раз отмечал, что помогать Генриху в разы сложнее, чем все задания вместе взятые. Генрих же временами взлетал, а временами катился по наклонной. Почерк у него был красивый и необычный, но довольно небрежный. Точные науки частенько вызывали у него трудности и с гордостью он мог отвечать только на уроках, посвященных знаниям латыни. Генрих старался не злиться на друга, но всё-таки завидовал ему. Поэтому, когда бывший некогда принц совсем заскучал в университете, он как-то отпросился в город и нашёл там одного весьма любопытного старика-алхимика. Он был довольно общительным человеком и Генрих с радостью разговорился с ним, а после чего даже попросил немного обучить. Это самое «немного» в итоге растянулась на половину месяца. Однако алхимией Генрих проникся заметно сильнее, чем, например, риторикой, но решил не говорить Шико о своей новой деятельности. Однако Шико и помощь не понадобилась. Он уже через день вычислил куда уходит Генрих и начал его провожать. Генриху это конечно не сильно пришлось по душе, но он не нашёл в себе сил прогнать Шико и даже просто отговорить идти вместе. – Генрих-алхимик! Недурно, недурно! – кричал Шико. – А, нет, постой, как? Henryk Szklarski? Слышишь, как твое имя смешно звучит в этой стране? – Ничего смешного нет. Очень красиво. – Генрик…Генрик… – размышлял Шико. – О! Генрике.– просто сказал Шико и кивнул. – Чтобы о родине помнил. – А что, неплохо. Главное, всем не рассказывай, а между нами – можно конечно. – спокойно кивнул Генрих. Шико в очередной раз подумал, что идея Генриха отправиться сюда была глупой, как никогда. Однако Генрих наконец-то был в хорошем расположении духа, возможно, даже счастлив. Это очень радовало Шико, ведь больше всего ему не хотелось видеть слёзы в глазах друга. К тому же здесь Генрих был вероятно в большей безопасности, чем в парижском замке, полном интриг и заговоров. Теперь мрачный Лувр показался Шико намного хуже неспокойного, но уютного университета.