***
Отец прислал за ним и велел прийти в покои, что уже было необычно. Тянь не смог припомнить, когда был здесь в последний раз. Лорд Аден сидел за столом в тяжелом резном кресле. Когда сын вошел, он посмотрел на него, и Тянь мог поклясться, что ещё немного, и отец улыбнется. Кроме него в комнате находился только капеллан Николас, скромно занявший место у окна. Видимо, обсуждали очередной список того, что будет пожертвовано в пользу Церкви, и оставалось только надеяться, что останется достаточно, чтобы зима не стала для живущих в замке и его окрестностях слишком суровой. - Сын мой! - торжественное начало уже не сулило ничего хорошего - последний раз именно с таким выражением их с Чэном отправили на два года туда, откуда они оба могли не вернуться. А сейчас ему не хотелось уезжать совсем - у него здесь были незаконченные дела. Тем временем, барон приподнял лежащее на столе письмо. Вскрытый конверт с сургучной печатью был тут же, и на оттиске ясно виден силуэт льва - герб Кроуфордов. - Радостная весть! Лорд Линдси согласен на ваш брак с леди Элизабет, о помолвке будет объявлено через месяц. К этому времени нас ждут в Балкаррес-хаус. В этот момент на него словно опрокинули ведро ледяной воды. Отец говорил что-то ещё, но он не мог разобрать ни слова. Помолвка. Если дошло до этого - вопрос времени, когда он окончательно должен будет остаться в Колинсбурге, где и сыграют свадьбу. Обычно жена переходит в дом мужа, но в их случае именно он должен будет уехать, чтобы со временем стать наследником барона Кроуфорд. Но прежде - жениться на его дочери, которая, по всей видимости, не питает к нему и грамма нежных чувств - на турнире она, очевидно, готова была выбрать виконта Крэнборн, и сейчас её мнения просто никто не спросил. Стоило немного поразмыслить, как становилось понятно - всему виной разногласия её отца и графа Солсбери, под влияние которого барон Кроуфорд попадать не хотел, предпочитая сохранять независимость, которую гарантировал ему союз с Аденами. Вот и всё, а отпрыски должны быть счастливы мудрому решению родителей, способствуя процветанию своего рода, разве может быть иначе? Вот только то, что Тянь Аден сейчас испытывал, было предельно далеко от счастья.***
Дождь переходил в мокрый снег, ложащийся на плечи и волосы, тающий на щеках, стекая по ним вместо слез, потому что плакать он давно разучился, да и не собирался. Он не помнил, что ответил отцу, и ждал ли тот хоть какого-то ответа, и как оказался здесь - с внешней стороны крепостной стены, окружавшей замок. Внутри ему словно не хватало воздуха, слишком мало, чтобы дышать... В это время года темнеет рано, и ему казалось, что вместе с гаснущим светом что-то в нём самом остывает и гаснет. Он зябко повел плечами, но возвращаться не спешил, надеясь собраться с мыслями для предстоящего непростого разговора. Потому что решение он уже принял. Возле ворот возник и поплыл в его сторону одинокий огонёк... кого ещё несёт в такой час? Видеть никого не хотелось, прошло слишком мало времени, чтобы кому-то пришло в голову его искать. Огонёк становился ближе, и вот уже показалась фигура в плаще с накинутым на голову капюшоном. Тянь успел вытереть мокрое от снега лицо рукавом прежде, чем человек откинул капюшон, подходя ближе. - Гуаньшань...? - меньше всего Аден ожидал встретить его сейчас, и мгновенно понял, что на самом деле очень хотел увидеть. Что бы ни случилось дальше, он должен ему сказать. Но Мо заговорил сам: - Прошу простить, что прерываю ваше уединение, сэр. Я пришел поздравить Вас с помолвкой, другой возможности у меня может не оказаться. - Быстро разносятся вести. – хмыкнул Тянь. - Да, в замке давно уже только и разговоров о том, что вы с леди Кроуфорд будете очень красивой парой. - Правда? А что ты об этом думаешь? Вопрос по-видимому, заставил сбиться, осторожно подбирая слова. - … всё, что я могу – это пожелать Вам счастья, как своему господину. И если однажды я на мгновение осмелился подумать… то это было непростительной ошибкой. Поэтому я пришел попрощаться. Понимаю, что видеть вам меня не доставляет удовольствия, но и уехать вот так, молча, было бы нехорошо. Вскоре я возвращаюсь в Норвич, и… Молчать и слушать дальше всё это было невыносимо – каждая фраза словно вгоняла за ребра невидимые тонкие гвозди. Не после слов «я на мгновение осмелился подумать…». Теперь было жизненно важно узнать, о чём именно он думал. Но сперва: - Я люблю тебя. – слова вырвались, но не испуганными птицами, а горячими струйками крови из пробитого сердца, что лились своей волей, не спрашивая позволения. – Полюбил, как впервые увидел. Со мной такого ни разу ещё не случалось, и я не сразу понял, но сейчас точно уверен. И мне казалось, что я тебе тоже небезразличен, и только поэтому решился поцеловать тебя тогда, поддавшись чувствам. Возможно, уже поздно, но ты должен об этом знать. А теперь скажи мне ещё раз – что ты об этом думаешь? Гуаньшань отступил на пару шагов, неверяще качая головой, словно не мог согласиться с услышанным. - … это невозможно. - Я, по-твоему, лгу? - Нет, но это ничего не меняет. Кто вы, и кто я? Вас ждёт блестящее будущее, так зачем… зачем вам я? - Знаешь, когда я услышал, что ради того, кого любишь, будешь готов пожертвовать если не всем, то многим, то понял: мне не нужно будущего, в котором не будет тебя. Но всё зависит от того, что чувствуешь ты сам. Я не собираюсь ни ехать в Колинсбург, ни жениться на дочке барона в любом случае. Пойти против воли отца будет непросто, но я готов. А ты согласен взять с собой одного бестолкового рыцаря в дальнее странствие? Очевидно, в замешательстве, Гуаньшань потер лицо рукой, провел по волосам, словно пытаясь убедиться в реальности происходящего. Наконец он кивнул, и глаза его вспыхнули надеждой. - Да, но... сэр Тэодор, это... - Давай начнем с того, что ты будешь звать меня просто Тянь. Так будет лучше, и мне будет радостно это слышать. Прямо сейчас… пожалуйста. - Сэр… Тянь. - Хотя бы так, - рыцарь счастливо рассмеялся, заключая в объятья, и задохнулся, когда ладони обхватили щеки, наклоняя его голову, и горячие губы коснулись лба. Он поцеловал его сам. И этого было вполне достаточно для счастья.***
- Сэр Тянь, я только что закончил складывать новый ле. - О, и о чём же вскоре я услышу по меньшей мере несколько десятков раз? - Ты знаешь эту историю не хуже меня. И не моя вина, если меня попросят спеть и сыграть её снова. Так мы можем заработать достаточно денег на ужин, сэр рыцарь, раз уж ты вторую неделю не можешь найти заказ на сопровождение торговцев или путешественников. Тянь вздохнул. Гуаньшань был прав, как не тяжело ему было признавать, но сейчас будут они ужинать или нет, придется ли ночевать под открытым небом – зависело больше от его трубадура. Впрочем, они путешествовали так давно, что уже сбились со счёта, когда один из них платил за другого и в конце концов стали складывать все монеты в один кошель, отдавая на хранение рыцарю. Всё же, из них двоих он отвечал за безопасность в дороге или, как сейчас, на постоялом дворе. Сегодня они решили провести ночь в относительном комфорте – у них была крошечная, но довольно чистая отдельная комнатка с одной кроватью – предполагалось, что один из них будет спать на полу. Вот только он совершенно точно знал, что они на ней прекрасно вдвоём уместятся. Аден с некоторой ностальгией вспомнил о своих покоях в Алльт-а-Круин, которые были просторнее во много раз. Сколько уже он там не был? Лет пять? Примерно столько. Впрочем, долго рассиживаться не стоило – внизу, в зале уже собирались на ужин постояльцы, а значит, самое время для Гуаньшаня начать работу. А его задача – приглядеть, чтобы никто не обижал певца. Пересчитав остаток мелких монет, он прикинул, что, наверное, наберется на пару кружек эля и миску каши, так что как бы ни прошел вечер – хотя бы певчая птичка не ляжет спать голодной, а он привычный – немного попоститься полезно для души. А его телу сегодня будет особенно хорошо, раз уж у них есть такая роскошь, как отдельное помещение, да ещё и с постелью – грех не воспользоваться. В зале, куда он спустился вслед за Гуаньшанем, было душно, тянуло дымом и слышался разноголосый гомон. Атмосфера была вполне благодушной, а когда гости в хорошем настроении – у них есть все шансы, что те щедро отблагодарят трубадура за новую историю. С хозяином договорились заранее - и это помогло получить существенную скидку за комнату, хотя взамен тот затребовал процент от сборов за выступление. Раньше Тянь считал ниже своего достоинства вступать в споры касательно цены на что бы то ни было, но сейчас стал находить в этом удовольствие, и торговался, как бился – до последнего пенса, всё чаще выходя победителем из словесных схваток с торговцами и хозяевами всяческих заведений. Вообще многое ему пришлось оставить позади – их жизнь нельзя было назвать легкой, но в ней присутствовали и положительные моменты – свобода: подобно перелетным птицам, они имели возможность смотреть на новые места, нигде подолгу не задерживаясь. Да, они мокли под дождями, мерзли снежными зимами, попадали в опасные передряги, встречая разбойников и просто недобрых лихих людей. Несколько раз оставались без гроша, кое-как залечивали друг на друге раны. Но и от души веселились на городских праздниках в далеких местах, пробовали то и это, и, самое главное – оставались вдвоём, поддерживая друг друга всем, чем возможно. Особого места для выступлений в зале постоялого двора не было, и Гуаньшань, оглядевшись, просто уселся на большую пустую бочку, и постучал по ней, привлекая внимание публики. - Дамы и господа, не сочтите за досадную помеху вашему веселью, но я хочу рассказать вам новую историю. Я мог бы сказать, что сочинил её, но это не совсем верно. Она произошла на самом деле, с храбрыми рыцарями-крестоносцами и юным паломником во время Крестового Похода. Если она не оставит вас равнодушными, то вы всегда может отблагодарить меня звонкой монетой. Так что вы выступаете сегодня судьями, а я – обвиняемым в сочинительстве всяческой чепухи. И если вы дружно приговорите меня, опустив пальцы вниз, как римские патриции, то сэр рыцарь, да-да, вот вы, сэр, исполните наказание и прогоните меня в шею. По залу прошли смешки, и Тянь тоже невольно улыбнулся. Он поднялся и раскланялся, участвуя в представлении, которое уже началось… … Под сводом высоким лазурных небес В пустыне неверными вкопанный крест, Я был там, клянусь, и за тысячу дней Для них не встречалось картины страшней. Два брата, окончив тяжелый поход Что к дому стремились все дни напролет, Забыв обо всём поспешили прийти, Распятых за веру лишь мысля спасти… Мерный речитатив в сопровождении мелодии, то поднимавшейся, заставляя весь зал замереть, с тревогой ожидая, что будет дальше, то стихая до едва слышного, словно журчание далекой реки, текли над залом. И слушатели забыли про свои тарелки и кружки, слушая повествование, не решаясь нарушить его, пока последние слова не были произнесены. Вместе с ними только тогда и Тянь выдохнул. Для него эти строки не были просто историей, ведь он сам прожил её от начала и до конца, пускай в рассказе Гуаньшаня она и закончилась совсем по-другому – рыцари без страха и упрека вернулись к ожидавшим их из похода прекрасным дамам, а чудесным образом спасенный паломник преисполнился благодати и присоединился к монашескому ордену. Зрители явно впечатлились, и несколько монет звякнуло о специально для этой цели поставленный кубок. Следующей стала известная старинная песня о легковерном рыцаре, поддавшемся чарам фей, которые от души позабавились, заставив его плясать до рассвета, пока он не упал едва живой. Третьей он спел обычно любимую публикой историю – «Ле об узнике», которую Гуаньшань терпеть не мог, но время от времени пел. Отчего людям нравилось слушать о том, как некий рыцарь Иньор, обладая завидным жизнелюбием, соблазнил аж двенадцать женщин, чьи разгневанные мужья убили его и накормили своих благоверных не только его сердцем, но и другими органами, они оба совершенно не понимали. Впрочем, дело трубадура - развлекать публику. Наконец его выступление было окончено, и усталый, но довольный собой исполнитель спросил гостей, следует ли доброму рыцарю выгнать его, или же он может наконец промочить горло элем? Довольные слушатели дружно протянули вверх большие пальцы, а это значило, что вечер прошел как нельзя лучше. Теперь можно было ещё пару дней не думать о хлебе насущном, и всё-таки отправиться ближе к Эдинбургу, а там, если всё будет в порядке, завернуть и в окрестности графства Абендиншир, узнать последние новости. Они быстро поели, выпили по кружке кисловатого эля и поднялись по поскрипывающим ступеням на второй этаж. - Ай-яй, сэр Тянь, вы снова прожигали меня взглядом весь вечер. – сколько бы времени не прошло, это до сих пор было очень смущающе, и Гуаньшань безнадежно краснел, но не мог удержаться от того, чтобы подразнить. Они вошли в клетушку, что стала их кровом до следующего дня. Мо, зашедший в комнатушку первым, зажег пару светильников и застыл на месте. В свете тусклых огоньков, что, потрескивая, едва рассеивали густую тьму, настал тот момент, когда они забывали обо всём. Рыцарь подошел сзади и обнял Гуаньшаня, чувствуя и возбуждение и нежность. Мо повернулся лицом к любимому, и они потянулись друг к другу. Сэр Аден самыми кончиками пальцев стал нежно водить по спине Мо, будто приглашая прижаться сильнее, слиться с ним в единое целое, деля на двоих одно дыхание. Пальцы Мо потянулись, и едва уловимыми прикосновениями прошлись по острым, до дрожи любимым чертам. Губы… такие манящие, тонкие губы, сейчас чуть ярче обычного, не могло быть чего-то более прекрасного, чем они. Он глубоко вздохнул, будто готовясь нырнуть в темные волны. Пальцы погрузились в черные, как крыло ворона, волосы Тяня, руки же рыцаря обвили тонкий стан, поглаживая. Горячие дыхание коснулось губ. Тянь с жадностью прижался к губам рыжего, и тот растворился в поцелуе весь без остатка, до дна, стоило ощутить всю горькую сладость обветренных губ. - Шань… сердце моё, свет очей моих, - шептал между поцелуями сэр Аден. Гуаньшань в ответ лишь постанывал, задыхаясь от страсти. Одежда слетала на пол, обоим хотелось как можно быстрее избавиться от неё, ощутить тепло знакомого, желанного тела. Стаскивая последнее дрожащими от возбуждения руками, Тянь понимал, что ему стоит поторопиться, если он намеревается донести до любимого всю свою страсть - терпение истощалось быстрее, чем испаряется вода на горячих камнях в полдень. Ниже пояса в штанах становилось невыносимо тесно. Прекрасно зная его темперамент, Мо опустился перед ним на колени, расстегивая ремешки. И вот только что бывший взаперти и очень скучавший член уже в ласковых руках Мо. Тот притронулся горячим языком к аккуратной округлой формы головке, венчающей твердый ствол, увитый венками, что руслами рек, уходивших в густую поросль темных волосков. Уже проворный язык скользнул по уздечке, оттягивая крайнюю плоть и обнажая сильнее бордовую, налившуюся кровью головку. Рыжий глубоко, как мог, забирал её в рот, вторя своим движениям тихими вибрирующими постанываниями, подтверждая, что наслаждается происходящим. Тянь не сдержал ответный стон. Только крупицы благоразумия не давали ему положить руку на затылок и навязать свой ритм, но он ни за что не хотел разочаровывать своего любимого такой грубостью. - Всё, всё, иди ко мне, – позвал Тянь, поднимая с колен свое личное сокровище. Он обнял Мо, уткнулся ему в шею, глубоко вдыхая запах родного тела, чтобы немного успокоится. – Не могу больше ждать… Плеснув на пальцы немного масла из стеклянного флакона, он сжал ягодицы и стал нежно проникать пальцем внутрь. После стольких лет, это уже не требовало много времени. Мо расслаблялся и впускал в себя пальцы, что, растягивая проходились по нежным стенкам, чуть доставая до нужного места, доставляя первые, пока глухие, импульсы. Гуньшань забрал у него флакон, несколько капель масла вылилось на ладонь, чтобы обвести ей член Тяня. Кожа стала гладкой, скользящей - так будет приятнее. Мо посмотрел в серые глаза и, закинув руки на шею легонько подпрыгнул. Тянь среагировал мгновенно, подхватив легкое горячее тело руками под колени, и рыжий оказался прижатым грудью, животом и всем, что ниже, к обнаженному телу любимого рыцаря. Глухо рыкнув, Тянь помог себе пальцами и сходу вошел в Мо, член скользнул внутрь на всю длину, возможную в этой позиции, вырвав из Гуаньшаня развратный стон. После крохотной паузы Тянь качнулся, сначала аккуратно, чтоб не причинить боли. И всё равно в уголках глаз Мо выступила влага - его любимый точно знал, как доставить ему удовольствие. Они давно не делали этого так - с проникновением, полностью раздетыми, когда не нужно было ни о чём беспокоиться и никто не мог их потревожить. Не выпуская из рук драгоценную ношу, Тянь сделал пару шагов и опустился на кровать, где можно было двигаться свободнее, приподнимая бедра навстречу всё так же обнимающему его за плечи Мо. Тянь подталкивал его наращивать темп, и уже не мог остановится, осыпая шею и подбородок Мо нежными поцелуями, повторяя, как он его любит и сходит с ума каждое мгновение, когда может быть с ним. Его низкий голос, сбитое дыхание заставляли Гуаньшаня чувствовать острее подступающую разрядку. Они оба подчинялись общему, всё ускоряющемуся ритму, сжигаемые огнем общей страсти. Бесконечные минуты спустя, Тянь почувствовал, что близок. Ритм его толчков стал более резким, Мо вытянулся струной в его онемевших от напряжения руках, коротко вскрикнул и протяжно застонал его именем, по животу растеклась вязкими каплями сперма. А для Тяня не было ничего лучше, чем продолжать сжимать его в объятьях и вот так, вжимаясь, выплеснуться, ощущая его дрожь и удовлетворенный выдох, прикосновение влажного лба к своему виску и слыша тихий шепот. - Как же я люблю тебя…***
Сколько раз он возвращался этой дорогой, но ни разу ещё не был настолько не уверен, что ждёт его в конце пути. И второй раз он возвращался домой с Гуаньшанем. Тогда, много лет назад, они практически ничего не знали друг о друге, сейчас же не могли представить себе ни дня порознь. И это ощущение присутствия позволяло спокойно шагать вперед, пока не показались те самые знакомые башни. Над ними всё также кружили вороны, и на мгновенье показалось, что ничего не изменилось – стоит миновать тяжелые окованные железом ворота, и их встретит лорд Генри Аден… не встретит. Тянь узнал о смерти отца случайно, когда они добрались до Эдинбурга. Ожидаемо, теперь его место занял брат, и будет очень непривычно обращаться к нему «мой лорд», но это были не единственные перемены. Как они успели выяснить – брат взял в жены женщину из разорившегося дворянского рода, вдову с двумя детьми, чем буквально спас их от крайне тяжелых обстоятельств – их земли сильно пострадали от чумы, унесшей жизнь её супруга и выкосившей всю округу. В день, когда они с Мо приняли решение покинуть не только замок, но и Королевство, единственным, кто знал об этом, был Чэн. Тянь направился к нему сразу, изложил свой план и выслушал много всего в свой адрес, но в конце концов старший брат понял, что переубедить этого сумасшедшего мальчишку не сможет – упрямством Тянь всегда отличался завидным. Ничего не оставалось, как помочь ему, не привлекая внимания, пока не будет слишком поздно. Собрать кое-какие необходимые в дороге вещи, впихнуть немного денег и вывести за стены замка пару лошадей – чем скорее они окажутся как можно дальше, тем меньше вероятность, что отец их разыщет. Что пришлось выдержать самому Чэну, пока их носило по всему свету – Тянь не знал, но теперь у него будет возможность расспросить. Почему-то он был уверен, что тот будет рад узнать, что они живы, и даже вполне здоровы и счастливы. Первым, кого они увидели ещё издалека, оказался Би, вокруг которого носился пацан лет шести с деревянным грубо выструганным мечом, изображая битву с драконом. «Дракон» очень натурально рычал, протягивая руки и делал вид, что хочет поймать мальчика, а тот, взвизгивая от восторга и пытался достать его деревяшкой, но получалось пока не очень. - Ты не получишь принцессу, чудовище! Я, сэр Аден, сражу тебя! Только теперь они обратили внимание на стоящую поодаль девочку постарше в голубом длинном платье. Её волосы разлетались под ветром, а голубые большие глазенки не отрываясь смотрели на брата. Во двор вышел Чэн, приблизился, и подхватил девочку на руки. - Ну, прекрасная леди, не боитесь дракона? - Нет, Брайан не даст меня в обиду. А теперь, с вами, я совсем не боюсь. – она ласково прижалась, и на обычно суровом лице барона расцвела улыбка, которая стала только ярче, когда он обернулся и увидел, кто пожаловал. - Я уже думал, что вы никогда не вернетесь. Настолько понравилось гулять по свету? – лорд Аден отпустил девочку, и она спряталась за него, робко выглядывая. Хуа Би и её брат бросили игру и подошли ближе. Братья коротко обнялись, разглядывая друг друга. За пять лет каждый из них стал взрослее, испытания оставили новые морщинки, и всё же, молчаливое взаимопонимание подсказывало: у обоих всё хорошо. - Надеюсь, что вы сюда надолго. А лучше бы – навсегда. – он обратился к Мо, скромно стоявшему в стороне. – Я конечно не сторонник излишних вольностей, но был бы не против, если в замке иногда звучала музыка. Моя супруга, леди Фиона обожает стихи и песни, а у нас с этим не очень. С тех пор, как приходится заниматься всем и здесь, и в Банфшире, у меня вообще ни минуты свободной. Не знаю, стал ли ты, Тянь, хоть немного серьезнее, но твоя помощь мне бы не помешала. - Узнаю вас, лорд Чэн. Не успеешь войти, а уже что-то должен делать! – Тянь ворчал скорее по привычке. – Посмотрим. Может и задержимся. А пока – нам бы бросить где-то кости и поесть, если не возражаешь. - Конечно! Ты дома, можешь не спрашивать. Брайан, Лили, познакомьтесь с вашим дядей сэром Тянем и Мо Гуаньшанем. - Сэр Тянь, вы же рыцарь? А вы встречали когда-нибудь драконов? – мальчишка смотрел сияющими глазами. - Конечно, я лично сражался с сотней. – заверил тот, чем заслужил ещё один восхищенный взгляд. - Господин Мо, а это у вас лютня? – Лили всё ещё цеплялась за одежду отчима, но пальчик всё же робко потянулся, не решаясь дотронуться до инструмента. - Да, и вечером я непременно сыграю и спою вам. Какие песни тебе нравятся? - Больше весёлые. А маме нравятся печальные – она очень скучает по папе, и поэтому часто грустит. Она совсем не хотела ни за кого выходить замуж, но лорд Чарльз очень добрый и всё равно принял нас, и теперь мы живём здесь. - Лили! – окликнул Би. – Не обязательно рассказывать об этом. Девочка захлопала длинными ресничками, не понимая, почему это секрет, ведь всё было в точности так – мама с приезда жила с ними в одних покоях, а не с новым мужем. И Лили не разу не видела, чтобы они хотя бы взялись за руки, как часто бывало у мамы с отцом. Зато теперь ей точно станет веселее – пока в замке будут гостить этот красивый молодой рыцарь и самый настоящий рыжеволосый трубадур. Сколько чудесных историй они смогут услышать!