I kissed a boy and I liked it

      Олег сидит на лавочке у подъезда, несколько удивлённый, что нет привычных противных бабок, которые, казалось, прописались на улице, и курит уже третью сигарету. У него подпрыгивает колено от частых движений: эта привычка прицепилась к нему ещё со школы — когда он нервничает, то просто перестаёт контролировать свою ногу. Диман постоянно одёргивал его на уроках, мол писать не удобно — отвлекает.       Как же долго они знакомы… и до чего, мать его, докатились. Олег хмурится, замирая с сигаретой, так и не донесённой до губ: интересно, а сколько лет друг скрывает свои… предпочтения? Он уже в школе был таким? Или он понял это позже? И как он вообще это понял? Когда они с парнями обсуждали новенькую Светку, которая перевелась к ним в Самару из Москвы? Олег потом с ней ещё и встречался — девчонка она была что надо: в свои шестнадцать уже с твёрдой троечкой груди, высокая, стройная, с длинными, чуть вьющимися золотистыми волосами. Ему тогда не только одноклассники и парни из параллели завидовали — даже старшие, и те засматривались на его девушку. Вот только было одно исключение, точнее — был. Когда Олег только начинал катать к блондинке, он, как любой нормальный пацан, советовался с лучшим другом, что и как правильно сделать, но Диман на это как-то пренебрежительно заявил, что стерва эта Светка и бросит Олега, едва найдёт вариант получше. Шепс решил, что друг просто завидует, но сейчас… сейчас всё становится логичнее — Матвеев просто не видел в Свете что-либо привлекательное. Да, она потом Олега всё же бросила, и Диман, в целом, оказался прав насчёт неё: даже стебал над Олегом и иронизировал, словно радовался даже, что друг расстался с пассией. Было обидно ровно до того момента, пока Матвеев на следующий же день не заявился к нему со звенящим бутылками портфелем.       Олег отвлекается от воспоминаний, скидывает пепел с почти нетронутой сигареты и наконец затягивается. Получается, Дима уже тогда знал о себе всё? Наверняка, были ещё моменты, которые говорят об этом, но Шепс пока не может их вспомнить. Они дружат с первого класса, а раскрыть эту тайну Диман решился только сейчас. Олег понимает, с одной стороны, он всегда довольно чётко сам себя позиционировал гомофобом, но, с другой стороны, это… это словно задевает что-то внутри: Олег думал, что у них не бывает секретов друг от друга.       Шепс смотрит на телефон: шесть сорок три. Рано он спустился — учитывая, сколько уже сидит. Но находиться дома в ожидании было просто невыносимо. Олега рвёт на части от осознания происходящего: он идёт на свидание с парнем! Хоть бы никто не узнал… господи, что будет-то, если его пацаны прознают про этот стыд. Нужно будет поговорить с Димой, чтобы тот вдруг нечаянно о таком не проболтался. Нравится Матвееву спать с парнями — пусть спит, но про себя такое Олег предполагать не готов даже гипотетически.       Шепс слышит приближающийся шелест колёс иномарки по земле и вскидывает голову, как и на любую машину за последние полчаса. Вот только сейчас словно знает, что в этот раз это точно Диман. И оказывается прав — из-за раскидистой берёзы показывается тёмно-серая тойота Матвеева. У Олега резко сжимается что-то под сердцем, где-то в солнечном сплетении, и волнительно становится, как когда-то на уроке нелюбимой математички, что вызывает его к доске.       Диман тормозит прямо перед Олегом и протяжно сигналит пару раз, будто Шепс мог его не заметить. Олег подскакивает с лавочки и невольно кидает взгляд на окно первого этажа — как чувствует ведь, сталкивается взглядом с недовольным лицом бабы Нюры. Олег мысленно благодарит Вселенную, что уродился парнем, иначе бы его уже вписали в проститутки. Шепс торопливо тушит сигарету, ловко отправляет её в мусорку и спешит к машине, практически прыгая на пассажирское сиденье.       — Здорово, — кивает Олег, оборачиваясь к Диме и тянет руку, чтобы поздороваться.       Он хочет вести себя как обычно, словно ничего не происходит, ему кажется, что так будет проще. Главное, не дать понять, как ему на самом деле всё странно и нервирующе. Шепс не собирается сдаваться без боя!       — Привет, — улыбается Диман, но, вместо привычного рукопожатия, внезапно подаётся через коробку передач и приобнимает Олега.       Шепс от неожиданности вжимается в сиденье, замирает испуганным зайцем на месте, мимолётно ощущая запах чужих духов: что-то такое яркое, сладкое и… — Олег не успевает понять до конца и только в последний момент осознаёт, что только что произошло. Весь его план — быть обычным — рушится, даже не успев начаться.       — Эй, — Шепс возмущённо вскидывает руки, будто готовясь отбиваться, — давай без… этого, окей?       — Без чего? — с непонятной улыбкой спрашивает Дима, хмыкает сам себе, — без приветствий? Ну, Олеж, это как-то совсем невоспитанно. Не по-людски даже как-то.       Шепс теряется на секунду, и Матвеев как раз плавно трогается с места.       — При чём здесь приветствие? — слегка раздражается Олег.       Он ведь вообще не это имеет в виду! Что тут может быть непонятного? Они никогда раньше не обнимались при встрече — так только с девчонками здороваться, а с парнем… это как-то по-гейски! У Шепса аж дрожь неприятная по коже идёт, когда он невольно воскрешает в памяти недавнее соприкосновение — ещё запах этот странный… слишком сладкий, аж в мозг въелся — не забыть.       — Ну, я с тобой поздоровался, а тебе что-то не понравилось, — с паузами говорит Матвеев и кидает мимолётный взгляд из-под ресниц, отвлекаясь от дороги, — это ты мне лучше объясни, без чего ты там и что хочешь.       — Давай без вот этой вот… — Олег невольно жестикулирует, не зная, как ещё выразить своё возмущение, — без вот этих… пидорских замашек! Не надо вот их!       — М-м-м, — бесстрастно тянет Матвеев, — и что именно тебя… оскорбило?       — Ты меня обнял, — Шепс распахивает глаза, не понимая, как Дима не может осознать очевидное.       Он что, вообще не замечает, что делает? Ладно уж, когда пьяный, там все, если не братья, то очень близкие люди, а сейчас-то!       — Так, — кивает Матвеев, а потом замолкает, ждёт несколько секунд, — пояснение какое-то будет?       — А надо?       У Олега просто слов нет. Он смотрит на друга, который с таким безразличным выражением лица ведёт машину, что хочется тупо обратить на себя его внимание, дёрнуть его, что ли, мол посмотри на меня, — останавливает лишь то, что они сейчас находятся в оживлённом потоке машин.       — Ну, хотелось бы, — между тем отвечает Матвеев.       — Два парня при встрече не обнимаются! — восклицает Шепс и ёрзает на кресле, — прости, но, знаешь, я как-то не хочу…       — То есть… тебя смущают… обнимашки? — сдавленным голосом перебивает его Матвеев, и, как на зло, именно сейчас они тормозят перед светофором, а Олег оказывается не готов увидеть явно потешающийся взгляд друга, у которого даже мелкие морщинки выступают у глаз, — серьёзно?       — Это не смешно, — рыкает Шепс, — я не хочу стать геем!       Олег смотрит на Диму, и несколько секунд между ними стоит глухое молчание — слышно только, как урчит мотор автомобиля, — а потом Матвеев начинает откровенно посмеиваться, сначала просто фыркает, точно кот, несколько раз, а потом его губы, словно сами по себе, тянутся в стороны, и он прямо-таки хихикает. Он… он издевается что ли?       — Дим… — угрожающе тянет Олег.       — Всё, прости, — Матвеев прикрывает губы пальцами, будто старается стянуть с себя улыбку, вздыхает пару раз, вроде бы слегка успокаивается, — просто… какова цена тогда твоей натуральности, если ты боишься, что потеряешь её после объятий? Или это я настолько хорошенький, что даже у натурала на меня привстаёт?       — Я не боюсь! — тут же отпирается Шепс, — и, блять, Дим! Ну, что ты несёшь?       — То есть, хочешь сказать, что я не хорошенький?       — Нет, конечно! — уверенно заявляет Олег, а потом его обдаёт волной осознания, что Матвеев может его не так понять, и это получается уже почти оскорбление, — то есть, да! То есть… — Шепс нервно лохматит волосы, рыкает от раздражения, — ничего у меня на тебя не привстаёт! Но это не значит, что ты какой-то там не хорошенький.       — То есть, я красивый? — сразу же спрашивает Дима.       — Конечно, — довольный, что его поняли, отвечает Олег, а потом испуганно прикусывает кончик языка и вскидывает взгляд на друга.       Тот кажется абсолютно спокойным и делает вид, что ничего такого только что не прозвучало.       — И чем тогда тебя не устраивает такой… формат приветствия? — загорается зелёный, и машина снова трогается с места, Дима больше на него не смотрит — и от этого одновременно проще, и как-то почти странно.       То есть… он никак не прокомментирует то, что Олег назвал его красивым? По сути, это сам Матвеев и вынудил сделать, но… но Шепс мог бы и не вестись на это. Что за херня, вообще? Странно всё это. Почему Олег так легко поддаётся на провокации друга? Раньше такого не было — всё было как у людей до этого дурацкого спора. Олег внезапно хмурится: или было, но он тупо не замечал?       — Я так с девочками здороваюсь, — пытается уверенно произнести Шепс, но получается как-то… не так.       — И мы снова вернулись с тобой к тому, что ты не можешь понять, воспринимать меня теперь как девушку или как парня, — Дима хмыкает в конце фразы, — давай просто отбросим все стереотипы, окей? Есть ты, есть я, и мы встречаемся в течение этой недели. Ты же не забыл об этом, солнце?       Олег невольно вздрагивает от такого непривычного обращения в свою сторону от лучшего друга, моргает растеряно несколько раз, но быстро собирает себя в одну кучу, прочищает горло. Всё нормально… они это обговаривали. Да и, в целом… Диман ведь логичные вещи говорит. Вон, взять ту же Ирку — огонь девчонка, красивая до ужаса, но прописать не хуже любого пацанчика с района может. Она и в платьице на каблучках так на яйца наступит, что пощады просить голоса не останется. Не все девочки такие уж и слабые и не все парни очень уж смелые. Есть у Олега знакомые, которым не то что жизнь, им врага собственного не доверишь — спиздят ведь. Да и… Матвеев вот… каким бы не был внешне слабеньким и нефорским, а с таких передряг вместе уходили, такое умудрялись натворить, что и говорить порой страшно. Так что… подумаешь, как он там сказал, обнимашки? Не начнут же Олегу действительно нравяться парни просто потому, что Дима затеял этот идиотский спор. Это всего лишь пари, которое Шепс обязательно выиграет.       — И куда мы едем по итогу? — вместо какого-либо ответа на фразу друга, спрашивает Олег.       — Люблю свидания-сюрпризы, — делится с неожиданно нежной улыбкой Дима и даже голову на Шепса поворачивает, чтобы одарить взглядом, а потом и вовсе подмигивает, — так что потерпи, дорогой, скоро сам всё увидишь.       — А если мне не понравится? — скептически интересуется Шепс, складывая руки на груди.       Он тупо игнорирует обращение, о котором они, вообще-то, не договаривались. Подумаешь, вырвалось, — с кем не бывает.       — Понравится, — хмыкает Дима и больше ничего не говорит.       Какой самоуверенный тут нашёлся, а. И с чего взял, что он угадает с местом, которое бы Олегу понравилось. Все эти кафе, рестораны, кинотеатры настолько осточертели Шепсу, что он не то, что не удивится, он ещё и тихо ненавидеть их будет. Олег вообще не особо-то понимает прикола свиданий. Да, девчонки вот по большей своей части чуть ли не трясутся от осознания, что их кто-то куда-то да поведёт. Нет, Шепс вот тоже, если бы был девушкой, был бы не против, если бы его катали на машине, бесплатно кормили да все прихоти выполняли — чем не сказка? Правда, он прекрасно понимает, что за это потом всегда кое-что потребуют, ну… не лицемерно ли? Так что… ну, не понимает он в этом плане девушек. Сами себе жизнь усложняют. Свидания… слишком сложно, как по его мнению. Все ведь взрослые люди, понимают прекрасно, что друг от друга хотят, ну, вот и не проще было бы просто договориться: такого-то числа, в таком-то месте — туда-сюда — переспали для начала, а потом уже решали бы, подходят они друг другу или нет.       — Ещё скажи, что цветы мне подаришь, — говорит неожиданно даже для самого себя Олег.       — А ты хочешь? — почти искренне интересуется Матвеев, но в его тоне слишком очевидно скользит насмешка, — могу купить, как приедем. Ну, или в следующий раз. Прости, не знал, какие ты любишь.       — Диман, блять! — единственное, на что хватает Шепса, — я же шучу!       — Ты аккуратнее с шутками давай, — фыркает Дима, — а-то как подарю тебе миллион алых роз и под окнами разложу. Ну, чтобы ты убедился в серьёзности моих намерений.       — Ха-ха, — демонстративно произносит Олег и закатывает глаза, но невольно усмехается, — и под Пугачёву обязательно, чтобы уж полностью атмосферу создать.       — А ты как думал, — хмыкает Дима, — конечно.       Шепс сканирует взглядом друга, почему-то задерживаясь на его остром сосредоточенном профиле, и реально ведь представляет эту картину: Матвеев, зачем-то в чёрном смокинге, стоит перед его домом, а вокруг него море алых, как кровь, цветов, играет Алла Борисовна из клубных колонок, и все соседи наблюдают за этим, ожидая, чтобы увидеть девушку, которой так повезло. А из окна выглядывает Олег.       Шепс нервно трясёт головой, прогоняя наваждение.       — Если ты выкинешь что-нибудь подобное, я потом тоже подарю тебе цветы, — мрачно заявляет Олег, — две гвоздики на твоих похоронах.       Дима смешно давится воздухом, сворачивает на второстепенную дорогу, а потом тормозит на светофоре. Он оборачивается практически всем корпусом на Олега, смотрит несколько секунд как-то слишком пронзительно, что Шепс ощущает какую-то нервозность в теле. Не то чтобы ему некомфортно или, упаси боже, неловко, но как-то странно. Или это Дима просто странный. Как будто шутки про смерть для них что-то новое. И что пялится так, спрашивается.       — Знаешь, что? — заявляет вдруг Матвеев.       — Что? — ничуть не теряется Олег, даже голову вскидывает в готовности защищаться.       — А я всё-таки подарю тебе цветы, — ухмыляется этот паршивец.       — А как же сделать это сюрпризом? — для драматизма Олег прикладывает руку к груди и заламывает брови, — я же теперь об этом знаю.       — А я подарю, когда уже и ждать не будешь, — фыркает Дима.       — Договорились, — кивает Олег, — а теперь едь уже, моя Луна. Зелёный так-то.