Тайна Оршанской ночи

Тишина. В квартире стоит та особенная, послеобеденная тишина, которая бывает только в часы сильного летнего зноя. От всепоглощающей жары не спасают даже мерно шумящие кондиционеры, и кажется, что ничто не может нарушить этот ленивый ход времени в маленькой квартирке под самой крышей высокой, слегка обшарпанной многоэтажки. Даже муха, случайно залетевшая в дальнюю комнату через приоткрытое окно, жужжит как-то по-особенному тихо, изредка делая круг по комнате и неустанно стараясь сесть на нос маленькой девочке, свернувшейся в тугой клубок на старенькой кровати с железными периллами, уже слегка покрытыми ржавчиной. Девочка не спит. Она лежит на боку, обхватив остренькие коленки своими тонкими ручками. Ее большие глаза неотрывно смотрят в окно на бледно-голубое небо, без единого облачка. Пролетающая над ней муха вдруг неожиданно делает заход и, резко спикировав вниз, приземляется аккурат в маленькую впадинку, находящуюся над верхней губкой девочки. Эта миловидная впадинка подчеркивает аккуратную красоту ее полных губок и слегка вздернутый подбородок. Девочка, которая не ожидает такой наглости, бессознательно дергает верхней губой и смешно поводит носиком, а в следующее мгновенье ее рука хлопает по тому месту, где секунду назад сидело надоедливое насекомое. Девочка еще не успевает принять привычную ей позу, как в доме раздается резкий звонок телефона. От неожиданности малышка вскакивает и тянется к телефонной трубке, которая лежит на прикроватном столике, но в следующий момент опять безвольно падает обратно на кровать и лежит какое-то время, просто смотря в потолок. Ей лень поднимать телефон и, как обычно, говорить очередному незнакомому клиенту, что мамы нет дома, что она появится дома вечером, и что она, ее дочь, ничем не может помочь им с очередным заказом. Рассматривая трещинки в белой потолочной штукатурке, девочка ждет, когда же наконец смолкнет этот, действующий ей на нервы, звон. Наконец, видимо исчерпав весь запас своего терпения, она все же нехотя тянется рукой к аппарату, и, не спеша, прикладывает его к уху. — Алло, — это единственное слово произносится без всякого выражения, будто бы давая понять собеседнику, что она нисколько не заинтересована в разговоре. — Эта квартира Сперанских? — послышался из динамика звонкий девчачий голос. — Ой! Это ты, Зари? Прости, что сразу не узнала, — моментально оживляется девочка. — Неожиданно тебя слышать после целых двух недель абсолютного молчания. Ты мне даже ваш новый номер телефона не оставила, а я еще гадала, куда ты делась! — От нахлынувших чувств девочка даже легонечко начинает подскакивать, заставляя потертый матрас нещадно скрипеть и стонать под ее весом. — Тише ты. Я и так знаю, что виновата, но зато у меня хорошие новости, так что не кричи, а то я ничего не скажу, — защищается собеседница, умудряясь при этом совмещать в голосе увещевательные вместе с повелительными нотками. — И что же это за такие новости, из-за которых я должна буду простить тебя? — подозрительно спрашивает Сперанская. Она уже перестала подпрыгивать, но теперь, не осознавая того, что собеседница не видит ее, скептически выгнула бровь дугой, слегка прогнув серединку, и, приподняв вторую, чтобы образовалось некое подобие волны. Это выглядело настолько нелепо, что любой бы, увидевший такое, непременно бы рассмеялся. Но ее собеседница на втором конце провода естественно ничего не заметила и только слегка помолчала, как бы для осознания важности этого момента, но понимая, что длительная пауза может обернуться ссорой с подругой, торопливо заговорила: -Помнишь, в мае этого года, ну, в конце четверти, я говорила, что было бы неплохо съездить с тобой куда-нибудь летом. Так вот, — прерывая веселый писк подруги, продолжала она, — мне разрешили пригласить тебя к нам на дачу. Это конечно же не поход вдвоем в лес, как мы изначально планировали, но все же лучше, чем торчать одной в городе, правда? — Так ты меня приглашаешь? — переспросила девочка. — Ну да. Стала бы я тебе говорить про это, если бы не приглашала, — усмехнулась Зари. — Это точно, — рассмеялась подруга. — Только мне надо бы сначала у родителей разрешения спросить, а то вдруг не отпустят? — с сомнением в голосе ответила она. — А такое возможно, что они не разрешат? — тревогу в голосе собеседницы можно было услышать даже через телефонную трубку. — Это вряд ли. Но спросить все же стоит, — улыбнулась Сперанская. — Тогда перезвони мне по этому номеру после обеда, когда спросишь разрешения, — решила подруга и связь оборвалась. *** С этого памятного разговора и началась веселая часть летних каникул для Сивиллы Сперанской. Вечером, когда домой с работы приехала ее мама и дала разрешение на поездку к лучшей подруге, предварительно согласовав все с домашними самой девочки, этим же вечером были уложены сумки с одеждой и всякой мелкой всячиной, которая могла бы понадобиться вдали от родного дома, и тотчас же расцелованная мамой, с тщательно расчесанными и вымытыми волосами, в чистеньком свитере Сивилла стояла у порога собственного дома в ожидании водителя, которого обещали прислать в город за ней, чтобы впоследствии отвезти ее на дачу. Во дворе было пусто. Серые и унылые стояли высокие многоэтажки. Они как бы обступали этот небольшой клочок земли, такой знакомый Сивилле с самого детства. Район, в котором выросла девочка, был не самым благоприятным местом для подрастающего поколения. Здесь редко играли дети, да и простые прохожие не любили это место. На окраине крупного мегаполиса часто случались уличные драки и мелкие криминальные происшествия. Узенькие грязные улочки не способствовали приятным прогулкам на свежем воздухе, поэтому жителям этих мест приходилось довольствоваться краткими пробежками до ближайшего магазина и парком, который располагался в четырех кварталах от них. Но Сивилла все равно любила свой дом, маленькую комнатку под самой крышей здания и плюшевого мишку, который неизменно встречал ее каждый вечер в кровати, перед тем, как она окончательно провалится в сон. Она родилась и жила здесь всю свою жизнь, не задумываясь о том, как живут другие дети в более обеспеченных и богатых семьях. Впервые она обратила на это внимание только подружившись с Зари. Семья Зарины тоже не принадлежала к элите этого города, но несмотря на это, все же считалась достаточно богатой и знатной. Впервые побывав в гостях у подруги, девочка очень удивилась тому, что бывают такие чистые и просторные квартиры, где в воздухе витает запах свежеиспеченного хлеба, а на столе всегда стоит вазочка с фруктами. Впрочем, Зари оставалась самой обычной, нисколько не задирающей нос, девчонкой. Также, как и все, она часто приходила домой с побитыми коленками или в порванной футболке. Теперь девочка наконец-то смогла пригласить подругу на дачу. Они спланировали это еще в пятом классе, но все никак не подворачивалось случая, и сейчас Сивилла была несказанно рада предстоящей поездке. Ровно в восемь часов вечера во двор въехал большой черный внедорожник с тонированными стеклами и остановился прямо перед Сивиллой. Из машины вышел водитель в не менее черном костюме и, сверив адрес дома со своей карточкой, которую он достал из кармана, подошел к девочке. Когда на вопрос, не она ли Сивилла Сперанская, она утвердительно кивнула, слегка робея перед незнакомым человеком, он, не сказав ни слова, взял ее сумки и, загрузив их в багажник, посадил ее на заднее сидение машины. Сами сидения были обиты светлой кожей, а в салоне витал слабый запах хвои и лаванды. Довольно необычное сочетание, но оно очень подходило под общее настроение девочки. Водитель был пожилым мужчиной с легким налетом серебра на волосах и гладко выбритым квадратным подбородком. В простом черном мундире он смотрелся очень официально, даже немного чопорно. Его движения также были до невозможности четкими и какими-то сухими. А светло-серые глаза смотрели равнодушно, как бы сквозь девочку, поэтому-то вокруг него и создавалось такое облако скуки, которое, казалось бы, было почти ощутимым. Девочка подумала, что при желании она смогла бы даже потрогать эту скуку, но, наткнувшись на этот сухой взгляд бледных глаз, смотревших на нее через стекло заднего вида, она быстро сконфузилась и перевела взгляд на окно. Внедорожник плавно тронулся с места. Тихо прошуршав шинами по асфальту, он мягко развернулся и покатил в противоположную от города сторону, увозя девочку прочь от родных мест.