Под небом Бейруна

      На второй день после давки Реруген выбрался, как и почти все из центрального штаба поужинать в город. Он бы и раньше сбежали как можно дальше от армейской столовой, но разрешение на покидание расположения поступило только сейчас.       Вечер был очень теплым, закатные лучи раскрасили улочки в желто-оранжевый градиент, подсвечивая красоту цветов в клумбах и деревьев в самом цвету.       Полковник устало окунул голову в фонтан в попытках привести мысли в порядок. Вода была дурно-пахнувшей и теплой, и не принесла ожидаемой прохлады.       — Можешь прыгнуть в Берн, Полковник. — Посоветовал ему какой-то капитан с снятыми сапогами и мокрыми брюками. — Водичка что надо.       — Спасибо за совет. — Капитан только сейчас разглядел лицо Полковника и сразу узнал его. Выражение лица сменилось с дружелюбного на настороженное. Реругена все знали, как крайне серьезного офицера, которому скорее свойственно отчитывать людей за купание в фонтане, чем самому купаться.       — Полковник Фон Реруген. — Хозяин голоса был не самым приятным человеком в штабе.       — Герман Фон Герман, какими судьбами? — Реруген тут же почувствовал, как кулаки зачесались, утренние желание начистить ему морду за грязную статейку улеглось немного, но не прошло.       — Хотел обсудить с вами Мифрил. Решил, что вы сейчас слишком заняты чтобы вызывать вас к себе.       Снисходительный тон Германа окончательно сорвал Реругену крышу. Одна лишь вбитая сапогами ещё в училище истина «за драку будет наказан тот, кто нанес первый удар» заставляла его отвечать словам, а не кулаками.       — А ты пизди по меньше, и время найдется чтобы самому ко мне зайти.       — Ой, а я погляжу вы на взводе Полковник Фон Реруген. Вас взбесила моя статья в утренней газете? — Глава отдела пропаганды сверлил его своими почти белыми глазами, а Реруген отвечал ему не менее пронзительным взглядом.       — Есть немного.       — Тогда позволь мне дать тебе совет, подыскать себе новую малолетку, после травм что получила Дегуршаф она наврятли будет пригодна для постельных утех.       Кулак полетел в лицо главы отдела пропаганды. После первого удара он пошатнулся, но не упал, не стал поднимать руки для самообороны чтобы прикрыться решив, что ударов больше не будет, но Реруген не смог остановиться, да и не хотел.       Вторым ударом он свалил его с ног, сел сверху и методично стал превращать лицо в фарш, хрупкие кости черепа приятно хрустели под его ударами. Танина манна будто добавляла ему ещё больше ярости, кипя в венах. Казалось его удары невыносимо тяжелы, он не раз дрался в училище, но тогда его кулаки не приносили такой ужасающий результат.       Он успел нанести три удара прежде чем трое офицеров оттащили его от соперника.       — Еще раз ты осмелишься что ни будь про ней пезнуть, я забью тебя насмерть как пшивую псину.       Ему что-то говорили, пытаясь привести в чувства, но запах крови будоражил его, он чувствовал себя хищником, которому остался один укус до долгожданной победы.       Манна кипела в его жилах зовя к бою, зовя впиться противнику в горло и умыться в его крови.       Кто-то стянул ему руки и застегнул на них наручники.       Потянули увлекая в уже подъехавшую машину военной полиции.       До места их дислокации было рукой подать и в принципе его было бы быстрее довести пешком, но во избежание огласки все провели по протоколу.       Машина, досмотр, отъем табельного оружия, комната для допроса.       — Здравствуй, Эрих. — Глава военной полиции был его сокурсником на офицерских курсах. Высокий, смуглый черноволосый с тугими кудрями что он открашивал сверх меры, и они копной лежали у него на голове. Реруген не знал досталась ли ему горбинка на носу при рождении или в следствии бесконечного числа драк, которые он устраивал в учебке.       — Здравствуй, Вильгельм. Я набил морду Полковнику Герману Фон Герману из-за оскорбления чести и достоинства офицера. Мне максимум грозит строгое дисциплинарное взыскание.       — Оно бы тебе грозило не виси на тебе уже одно строгое взыскание. Такими же ударами кулаков ты свел в могилу Майора Лигса.       — Ой вспомнишь тоже, это было в прошлой жизни. — Сказав это Полковник наконец осознал, что это блядский парад разделил его жизнь на до и после.       — Это было два месяца назад. И не будь у нас режим ЧП тебя бы уже на губу отправили. А так я просто должен высказать тебе что ты дурак.       — Строгое дисциплинарное заменяется воспитательной беседой? — Лукаво ухмыльнулся Полковник Реруген.       — Не будь тот кому ты набил морду Германом Фон Германом, я может быть ещё подумал над наказанием, а так… Ты исполнил мечту всего центрального штаба. Писать такое про Мифрил, когда она буквально выдернула страну из горнила новой войны своей жизнью       — Она не умерла Вильгельм. Она в коме.       — Думаешь у неё есть шансы очнуться? — Начальник военной полиции был видимо не осведомлён об их отношениях. — Я не уточнял, но ходят слухи что от неё вообще живого места не осталось, думаю…       — ЗАТКНИСЬ! — Реруген чуть ли не зарычал на него.       Вильгельм на миг оторопел от такого напора старого друга.       — Ты вынес её оттуда? Ты был на той фотографии? Я тебя и не узнал. Блять, Эрих, ты сдурел! — Мужчина хотел тряхнут его за грудки как всегда делал в учебке, когда пытался привести друга в чувства, протянул руки и тут же отдернул как от огня. — Ты нырнул в толпу, ради какой-то девчонки, ты мог там сгинуть.       Реруген только выпрямился насколько позволяли скованные за спиной руки, и холодно ответил.       — Я мог там сгинуть, а она бы точно сгинула.       — Идиота кусок. — Вильгельм зашел к нему за спину и расстегнул наручники. — Дисциплинарная беседа окончена. Не хочешь пойти в бар и снять девочек.       — Сам по бледям ходи.       — Ой да ладно тебе. — Начальник полиции попытался смягчить друга. — Можем просто посветить погонами. Ты ещё и смазливый на тебе бабы поди, как и в студенческие годы вешаются гроздьями.       — Я повторюсь, хочешь ебать бледей, еби, а мне работать надо.       — Опять ты с этим своим «не капли в рот не сантиметра в жопу», моралист хренов, я не поверю, что за твои тридцать пять лет у тебя не была девки на одну ночь, мне то не ври.       — Была одна. — Полковник вспомнил буйные золотые кудри, рассыпанные по его подушке, горячие поцелуи и тонкие руки на его шеи.       — Ну, в баре поди снял.       — Ты хочешь мне в душу залезть предварительно даже не напоив. Отстань ради бога Вильгельм.       Реруген хотел уже выйти когда ему преградил дорогу друг.       — Эрих, неужели слухи о той мамзель из северного подразделения правда? Что трахнула тебя, и ты теперь сам не свой ходишь.       — Ага, а твои слухи случайно не уточняю внешность этой красотки.       — Ну шикарная брюнетка. С буферами такого размера что них можно задохнуться. — Реруген сохранил каменное выражение лица, но с удовольствие вспомнил как Таня обратила внимание что он неотрывно пялиться на её маленькую аккуратную грудь.       — И когда это я был по большим буферам дружище? — Саркастично уточнил Реруген.       Товарищ немного задумался и ответил.       — Да некогда вообще-таки.       — Вот и я о том. Больше верь слухам, как не как твоя работа собирать сведения.       — Не заставляй меня проводить расследования, Эрих. — Полковник рассмеялся ему прямо в лицо.       — Да тебя Генерал Ромель поди так в хвост и в гриву гоняет что ты даже посрать время не находишь.       — А вот нельзя было кого по покладистей на должность главы расследования поставить?       — Что его кипучая длительность мешает брать взятки? Мы друзья Вильгельм, но не заигрывайся в свои игры и не дерзи мне, миг и ты окажешься на гауптвахте.       — А я что-то совсем забыл почему тебе так обожает Цетуа и ненавидит весь остальной штаб. Иди уже работать.       Полковник уже почти вышел из кабинета, но решил кое-что добавить в их диалог.       — Можешь передать своим бледям, что завтра Ромель пойдет чесать дома утешения, и там будут Мифриловские ребята.       Вильгельм взорвался.       — Ты мог хотя бы не выдавать ему в услужение этих зверей, они же проституток на дух не переносят! Все их малолетняя командирша!       — Они на дух не переносят не шлюх, а сутенеров мой милый друг. — Реруген так по-дружески похлопал Вильгельма по плечу что кажется выбил из него весь дух. — Работай усердно, и отбивай свое жалование.       — Какая же ты скотина Реруген.       — До свидания Полковник Кинсли.       Реруген даже не стал искать умывальник в участке и прямо так, с окровавленными руками вернулся в штаб, не успел он войти в свой кабинет как к нему влетел Генерал Ромель.       — Ты всё-таки набил морду Герману? Ну и даёшь, я видел его без сознания увезли, и ты в курсе что у тебя глаза светились как у колдуна, когда ты ему удары наносил?       — Спокойно. — Полковник взял влажную ткань, которую уже принесла его секретарша и принялся оттирать руки. — Да я набил морду Герману.       — Что он тебе такого сказал?             — Что Таня после травм будет негодна к постельным утехам.       — И ты его после этого не пристрелил, вот это само-обладание. — Ромель заулыбался, как обычно широко и искренне.       — У тебя Танино крыло сейчас чем занято?       — Ужинает, а что?       — Выгони-ка ты их на рейд против проституток.       — Сегодня? — Удивлённо уточнил Генерал.       — Да. Сегодня все шлюхи столицы будут на улице, и надеюсь мне не нужно уточнять что арестовывать нужно сутенеров, а не девиц.       — А от куда…       — Откуда такие сведенья? Я глава отдела кадров или кто по-твоему? А если вопрос в том «от куда такой ненависти к шлюхам», офицер должен быть при жене и не изменять ей, все это дурь что мужчина животное и не может удержать хер в штанах, воздержание ещё никого не убило.       — Знаешь, что забавно, Таня ровно такого же мнения. — Реруген только изогнул бровь подталкивая друга к продолжению рассказа. — В её крыле действует правило, трахаться можно только с девушками что добровольно согласились на это и не за деньги. С их статусом в обществе это не сложно. Если ты в отношениях и командир прознает об измене она лично доложит твоей пассии и влепит тебе десять ударов хлыстом.       — Сурова. Так это ни что целый год не трахаются пока находятся в расположении? У них же семьи разбросаны по всей стране.       Ромель рассмеялся, вспомнив ответ боевой подруги на такой же его вопрос.       — Во-первых, у тебя есть правая руку, во-вторых левая, в-третьих у них раз в месяц побывка, не война же всё-таки.       — Прекрасно, — Реруген решил уточнить ещё один аспект. — А если кто-то изнасилует девушку? На фронтах всякое бывает, да и у неё все сплошь горячие мужики в крыле. Расстрел?       Ромель посуровел в миг.       — Если бы, она предварительно пытает. Один солдат, не из её подчинения попался на этом, так он два дня и две ночи так орал что у нас случаев насилия ещё год не было.       Реруген невольно поморщился, представляя своего ангелочка линчующего человека.       Ромель продолжил свою мысль, видя реакцию Полковника.       — Она уверена, что, насилуя ты отнимаешь нечто большее. Целостность. Заставляешь жить без души.       Эрих устало размял плечи.       — Как-то давно я спросил её не делали ли с ней что-то страшное что могло сформировать из её настолько суровую личность, она меня тогда даже отбрить не успела. До меня самого дошло что я грубость ляпнул, это было ещё до вашего знакомства.       — Ну сурова Мифрил, что поделать, а что насчёт твоих светящихся глаз, когда ты бил морду Герману. Ничего эдакого не почувствовал?       — Ярость, но она была вполне обычной, я не пай мальчик и дрался в юности, Ромель.       Реруген прекрасно понимал к чему ведёт Ромель, колдовская флюоресценция, глаза мага немного сияют при использовании заклинания, но он не колдун, да и кристалла у него при себе не было.       — А наша душка Мифрил не поведала тебе о «непроизвольной магии»? Ещё до появления вычислительных сфер люди могли колдовать, но это были только заклинания, для которых не нужны индифферентные формулы.       — Пойдем, за ужином продолжишь свой восхитительный рассказ. Я голодный. — Реруген направился на выход увлекая за собой огромного товарища.       — На «линию фронта» пойдем?       — А где сейчас Танина крыло?       — В батальонной столовой.       — Вот туда и пойдем.       — Ты не дури Полковник. Туда только до звания сержанта пускают. Мы со своими звёздами там всех до инфаркта доведём.       — И это мне говорит «отец всех солдат»? Пошли немного стресса солдатикам не помешает. Да и есть баланду из офицерской столовой я не намерен.       — Не оскорбляй баланду, Реруген. Так вот про «непроизвольную магию». Оказывается, большая часть колдунов неосознанно использует простые заклинания. Даже без вычислительной сферы. Усиление мышц. Укрепление костей. Выравнивание гормонального фона.       — Хмм. Ты хочешь сказать, что они с детства подстёгивают своей метаболизм и поэтому все такие здоровые? В Танином крыли скромных размеров только она, Виша и Гланц, и они все совсем юные.       — Хера, ты проницательный Полковник. Мне пришлось объяснять почему они такие все лоси, а ты сам догадался. И флюоресценция глаз — это просто признак применение манны.       — Ты намекаешь что я колдун, Ромель? Меня и в кадетском проверяли и в офицерском. У меня нет магических способностей.       — Я намекаю что ты раскрошил Герману рожу используя магическое усиление мышц.       — Возможно. Я чувствовал будто манна во мне кипит. Странное чувство. А ты сам то не колдун случайно? — Реруген многозначительно окинул здоровяка от носков ботинок до фуражки. Ромель даже рядом с немаленьким Полковником выглядел как скала.       — Ну у Тани было подобное предположение. Иногда горные породы могут излучать манну, и магически чувствительные люди могут с ней контактировать. Возможно вся причина в месте где я рос. Хотя я склоняюсь к мысли что это генетика. У меня отец тоже героических пропорций, и мама. Да и дочка с сыном не маленькие.       — Сына ещё хочешь или дочь? Да и как там твоя жена.       — Чудно. Хочу, чтобы здоровый был. — Потом Ромель немного задумался, и посмурнел. — И чтобы у него не было способностей к колдовству. Не хочу, чтобы он как Таня. — Генерал замолк. Казалось Реругена отпустил свою невыносимую боль по случившемуся, но то что они отправили малютку на фронт на всю жизнь осталось тяжким грузом на совести вояк, и Ромель и Реруген винили себя за то, что не смогли заградить Таню от фронта.       — А старшенькие, колдуны?       Ромель отрицательно качает головой.       — Прекрасно.       Ромель придумал какую-то скабрезность. Улыбнулся сам себе, но не стал произносить.       — Кались давай. — Реруген только со всех дури дал Ромелю по рёбрам локтем, тот картинно скривился, но явно не почувствовал боли.       — Хотел пошутить, что твои то детишки точно будут колдунами. У них и мамаша колдунья, и ты судя по всему склонен к этому, но не буду.       Реруген тут же натянул на себя маску штабного офицера и холодно сказал.       — Я не хочу детей.       Ромель подхватил серьезные тон и тоже тихо спросил.       — От Дегуршаф?       — Вообще.       — Какое-то дерьмо в твоей семье произошло? Ты вроде не сирота.       Реруген прошел ещё немного молча, потом остановился как вкопанный, уставился Ромелю в светло голубые глаза. У Генерала только мурашки по спине пробежали. Полковник был не менее страшным человеком чем Дегуршаф, только прекрасно скрывал это. Не выставлял на показ, а точечно использовал, когда это необходимо. Он мог внушать ужас. Он мог внушать страх. Он мог внушать трепет, но обычно обходился другими методами.       — Я рос в семье, а сейчас я сирота. У меня нет вообще родственников.       — На фронтах сгинули?       — В Аране.       Ромель только судорожно вздохнул и воздух застрял в лёгких от осознания. Крыло Дегуршаф принимала непосредственное участие в уничтожение мирного населения Арена, и сносе города с лица земли. Её крыло убило его родню, и ему судя по всему стало от этого только легче. Ромель усилием воли заставил себя перестать думать об том, что же должно быть в семье, чтобы ты легко простил человека, который зажарил её в огненном смерче.       — Я… — Ромель очень хотел сказать, что соболезнует, но у него язык не повернулся.       — Идем. -Полковник развернулся на каблуках и пошел вперед. Он не раз видел и чувствовал эту демоническую энергию. Солдаты на Рейнском фронте очень четко подметили что Дегуршаф была «дьяволом» во плоти, но в штабе она была такая не одна. Когда ты принимаешь решения от которого зависят десятки тысяч человеческих жизней, волей неволей обращаешься в дьявола. От того было только страннее ему воспринимать этих влюблённых. И Эрих, и Таня в нормальной жизни были очень милыми людьми, не без командирских замашек, конечно.       Он ринулся в паникующие толпу чтобы спасти её, она потратила кучу манны чтобы выдернуть его с того света. Когда Реруген оставил их перед парадом он видел, как Таня провожает его взглядом. Он не раз видел его у влюблённых юношей в кадетском училище.       Но стоило им оказаться в стрессовых условиях они оба по щелчку обращались в дьяволов.       Ромель лично предпочел не упоминать о предложении что выдвинул Реруген в центральном штабе. Прошение об избрание меры наказания в виде смертной казни Полковнику Кегелю. Пока у них действовал режим ЧП штаб был уполномочен принимать подобные решения, но обычно в подобных прошениях автор не указывался, а тут Реруген спокойно объявил о том, что он автор предложения.       Решение ещё не было принято, но Ромель был уверен, что его подпишут. Он волей неволей осведомился о репутации Эриха в штабе и был в ужасе. Его боялись чуть ли не больше чем главу отдела пропаганды и разведки. Все только и твердили что некогда невидили настолько принципиального, въедливого, жуткого и исполнительного человека. С ним предпочитали лишний раз не разговаривать, чтобы не напоминать о существования себя и своего отдела, но это было бесполезно потому что он всегда все и обо всем знал. Все в штабе не понимали как он имея такое количество компромата мог просто сидеть в сторонке и помалкивать ведь стоило ему раскрыть свой шкаф с документами, и голова любого могла слететь с плеч, в этом они с своим недругом из отдела пропаганды были похожи.       Хотя с виду просто тихий офисный служащий, а о его организационных способностях вообще ходи легенды. Если знаменитый доклад Дегуршаф касался во основном управления войсками, Реруген прекрасно управлял личным составом. В его подчинении было восемь женщин, и у всех было минимум по два ребенка. У его главной секретарши вообще пятеро. Все не понимали на хрена ему держать при себе этот курятник, который вообще не может нормально работать из-за постоянных болезней детей и беременностей, но Реруген как-то умудрился не только заставить работать подобную структуру, но и сделать её автономной. Выпадения любого звена команды не влекло за собой остановку системы. В штабе было обычным делом что что-то зависало на месяц потому что ответственный за него человек вышел в отпуск. У Полковника же отдел вполне мог функционировать на трех работницах, его непосредственное присутствие требовалось в основном для подписей. Он был просто дирижёром своего оркестра. Кто-то предположил, что он набрал настолько сложный коллектив себе просто от скуки, потому что ему слишком просто работать с исполнительными и производительными людьми.       Ещё штабисты недолюбливали Реругена за то, что он в свои тридцать пять не начал стремительно толстеть и горбиться, он так и оставался двадцатилетним юнцом со спины, а когда он выходил в разгар рабочей запары на пробежку у всех аж зубы сводило от ярости.       Но больше всего Ромеля поразили высказывания насчет холостости Эриха. От безобидного что он просто педик, до того что у него не стоит хуй если рядом предварительно не задушили пару советских солдат. Кто-то в штабе даже упомянул отца Эриха, как страшного человека, который из-за травмы ноги отошел от дел очень рано, человек предположил, что возможно Реруген такой жуткий весь в папашу пошел. После того что Ромель узнал об Арене он решил, как выдастся время, все же вскрыть личное дело Реругена и посмотреть, что на самом деле случилось с его родней. Он не хотел, чтобы его милая Танечка оказалась влюблена в тайного садиста.       — Чего ты застыл Ромель? Ногу свело? Каши в солдатской столовой больше не становиться, идём. — Реруген добродушно ему улыбнулся, и Генерал наконец вышел из ступора.       Дальше они шли молча, преодолевая КПП за КПП. Солдатики только в ужасе разбегались и прятались по углам при виде их больших звёзд. Полковник шел слегка впереди как бы ведя Генерала что вгоняла солдат в ещё больший ужас. Что же это за Полковник из центрального штаба что сам Генерал Ромель, «отец всех солдат» идёт за ним.       Столовая была в глубине расположения поэтому своим небольшим дефиле они навели порядочную суету.       Двери солдатской столовой распахнулись перед ними и все, кто были в этот момент в помещение застыли. Было слышно, как муха бьётся в стекло. Но только миг и когда крыло Дегуршаф что сидело слегка в стороне от всех узнало визитёров и поднялся гомон.       Первая со своего места вскочила Виша. Лёгкой ланью она понеслась к мужчинам. Реруген только и успел приветственно раскинуть руки, и она кинулась к нему в объятия.       Прижалась к нему близко-близко, и он ощутил как её тягучая манна обволакивает его.       — Полковник, какими судьбами! — Прежде чем отстраниться из объятия длились непозволительно долго, для обычного приветствия.       Возле них уже был Вайс и пожимал руку Генералу.       — Мы решили сбежать с линии фронта и поесть нормальной солдатской каши, Виша. — Полковник ощутил, как её тягостно было отрываться от него и ободряюще погладил по плечу.       Вайс взорвался смехом на всю столовую.       — Ребят, вы все слышали? В офицерской настолько плохое хрючево что Генерал спустился аж к нам.       Крыло не скрываясь разразилась смехом, все остальные солдаты в столовой слегка заулыбались, но не смели произнести и звука.       — Идите на раздачу и к нам. — Лейтенант указал мужчинам на раздачу еды с двумя побелевшими поворятами.       Мужчины только кивнули в знак понимания и отправилась в глубь помещения. Взяли подносы, Реруген уже протянул руку к тарелке с супом как поварёнок подал голос.       — Вы не стоите на довольствие. Простите Полковник, но я не могу вас покормить. — Реруген весело переглянулся с Ромелем.       — Позови пожалуйста начальника столовой, солдат. — Второй что явно был готов отдать визитёрам не только тарелку супа, но и свои портки куда-то умчался. Солдатик что с ними разговаривал остался на своем посту.       Начальник был уже недалеко учитывая скорость, с которой он появился.       — Что у вас тут за шум. — Низкий черноволосый мужчина увидел визитёров. Сначала он обратил внимания на Ромеля и тут же поменялся в лице. Ужас и белизна покрыли пухлые щеки. Потом он увидел Реругена и снова обрёл цвет. — Ты меня до инсульта доведешь Эрих.       — До инсульта тебя доведет твоя сварливая жёнушка и жир Гильман.       — Метью. — Скомандовал начальник столовой. — Налей этим охламонам супу и положи здоровяку двойную порцию каши.       — Хорошо. — Подносы товарищей наполнились едой и Ромель уже пошел к столам, за которыми восседали колдуны, а Полковник задержался, пялясь на начальника столовой.       — Ну чего ты смотришь, иди ешь. — Сказал недовольный полный мужчина.       — Командиру части уже сказал, что я здесь?       Повар только утвердительно кивнул.       — Можешь передать что я не по его душу явился.       — Тогда его точно кондратий хватит.       — На то и расчет. Сегодня отпущу Милинду пораньше, будь готов.       — Спасибо за предупреждение Полковник, приятного аппетита.       — Спасибо.       Полковник уселся на уже освобождённое для него места. С права от него оказался Ромель, с лева Виша, а на против Вайс. Крыло вокруг него уже гудело, но остальные солдаты так и сидели, не решаясь продолжить трапезу. Ромель привстал с своего места и высказался.       — Можете есть, я тут как друг Лейтенанта Вайса, а не как Генерал фон Ромель. — Солдаты так и не оттаяли от его слов.       Полковник высказался не вставая.       — Я здесь чтобы взбодрить вашего командира части. — Тут солдаты выдохнули и принялись уплетать еду.       — Что это за магия сейчас была? — Вайс обратился к Полковнику.       — Сам увидишь, он минут через пять принесётся.       — А почему ты не сказал, что знаком с начальником столовой? — Осведомился Ромель.       — Ну, мы не знакомые в классическом военном смысли, не учились вместе, не работали и не воевали, но он муж моей секретарши.       — Милинда? Которая главная?       — Нет, блондинка, но тоже Милинда.       — А зачем ты сказал, что она сегодня раньше домой придёт?       — Потому что он ей изменяет. — Холодно ответил Полковник, отправляя ложку наваристого супа в рот. Горячая жидкость приятно наполнила тело теплом.       — И вы ей не говорите? — В Више взыграла женская солидарность. — Это… — Эрих перебил её.       — Она тоже ему изменяет. У них просто такая любовь странна. Но все четверо её детей от него.       — Правду в штабе говорят, что ты управляешь своим курятником словно жонглируешь горящими винтовками. — Ромель лыбелся во все тридцать два зуба.       — Не называй моих подчинённых «курами». — Строго осадил здоровяка Полковник. — Да и мы прибыли сюда не судачить. Вайс. Как с морально этической точки зрения твое крыло смотрит на то чтобы устроить сегодня рейд на сутенеров. — Вайс насупил брови и посмотрел на Ноймана. Тот только плечами пожал.       — В принципе у нас нет больше задач на вечер, а вчера мы спали поэтому можно и поработать.       — Виша, если я вычту тебя из этого рейда ты не обидишься? — Осведомился Ромель, а все крыло лукаво ухмыльнулась, девушка окинула их грозным взглядом, и все смущённо начали прятать глаза в пол.       Вместо девушки ответил Вайс.       — Вишу лучше не брать на подобные мероприятия если вы хотите устроить рейд на сутенеров, а не охоту.       — Захлопнись. — Грубо ответила девушка.       — Не дуйся. Майор бы тоже тебя не взяла, будь такая задача. — Полковник почувствовал, как девушка съёжилась от упоминания командира, ему и самому было тяжко вспоминать её.       — Так с работай разобрались. Вайс, ты же уже слышал о происшествие?       — О каком? — Мужчина в задумчивости нахмурил брови.       — Полковник набил морду Герману фон Герману.       — Зачем вы это сделали? — Как встревоженная птичка спросила Виша.       — Так получилось. — Буркнул себе под нос Эрих.       — А что ты его отчитываешь, Виша, будь моя воля я бы тоже морду этому хмырю набил. — Добавил Вайс.       — Мне кажется у Полковника светились в этот момент глаза. — Вставил свои пять копеек Ромель. — Можно ли проверить не использовал ли он «непроизвольную магию»?       — По-твоему я без магического усиления не могу даже морду набить? — Вскинулся Полковник на Генерала. — Я не дришь попрошу заметить.       — Завтра с утра пойдем с тобой на турниках силами мереться. — Тут же затушил конфликт Ромель.       — Подтягивания от пола вообще-то сильно проще обычных. Где я должен добыть для твоих подтягиваний корабельную мачту? — Источая сарказм высказался Полковник.       Вайс вмешался в спор, отвечая на заданный ранее вопрос.       — Можно проверить остаточную магию, но вроде у Полковника нет способностей. Дайте руку.       Полковник протянул руки и невольно скривился, ощутив манну Вайса у себя во рту. Масляная текстура неприятно заволокла небо. Пытаясь стереть ощущение, он облизнул губы.       — Манна не вкусная? — Осведомился колдун.       — Есть такое. Как стакан масла выпил.       — Я если честно магии не наблюдаю. Только манна командира, и все.       — Ну мне так и подумалось если честно, в момент драки манна просто кипела в венах. Будь у меня талисман Дегуршаф, он бы, наверное, на неё среагировал.       У Вайса глаза стали по пять копеек.       — Элениум-95 на вас реагирует?       — Ну да. Я думал это из-за манны Дегуршаф. У вас же талисманы просто настраиваться на манну хозяина… — Реруген понял какую глупость ляпнул, когда Вайс стал медленно отрицательно качать головой.       — Вы «колдовали» с помощью него?       — Не уверен, но я пытался подать сигнал, когда мы засели в том подвале. Виша, разве ты не на него пришла? — У девушки тоже были глаза по пять копеек, и она ошалела отрицательно покачала головой. — Я сказал в голосовой канал «Душа», я тогда подумал может это какой код.       Все крыло слушала их разговор и в раз стыдливо уткнули глаза в пол.       — Что… Я думал вы не можете найти командира во всей этой суматохе потому что повсюду её манна.       Вайс дернул себя за копну волос пытаясь прийти в себя.       — Мы не знали сразу что с командиром что-то случилось. По правилам что она сама написала мы храним радиомолчание в таких случаях. Каждый из нас думал, что она с кем-то другим.       — Вы не искали её. — Голос Реругена дрожал от подкатившего ужаса. Он вдруг понял, что если бы не его отчаянная глупая попытка указать их местоположение крыло бы и не знала, что их командир при смерти. Она бы так и утонула в собственной крови у него на руках.       Виша с лева от него опустилась под стол, свернулась калачиком и тихонько всхлипнула.       — Виша, вылези пожалуйста из-под стало, Таня меня убьет если узнает, что я позволил довести тебя до слез. — Пока девушка послушно выбиралась из своего укрытия Полковник вспомнил. — Вокруг меня рассыпалось что-то зеленое. Какие-то осколки. Я был без очков и у меня не получилось их как следует рассмотреть.       — Вот такие? — Вокруг Вайса возникла сфера, густо украшенная золотыми символами с зеленоватым свечением.       — Очень похоже.       — Виша, похоже эта та хуйня, о которой мы с тобой думали. — Вайс поспешил пояснить свое высказывание. — Мы получили доступ к Элениуму-95 и нашли в его записях два непонятных заклинания. Мы подумали, что это просто неправильно просчитанная формула на фоне боли и травм, но похоже это были вы. Вы смогли использовать Элениум.       Вокруг повисла гнетущая тишина. Полковник теперь стал для них не просто человеком что спас их командиром, а, как и она богоизбранным самим божественным Элениумом-95, хотя, как выяснится чуть позже сфера так реагировала на любого человека чья манна была похожа по сигнатуре на манну Дегуршаф.       Молчание прервал начальник части. Высокий и суетной мужчина. В каждом его движение было столько лишнего что его с трудом можно было принять за офицера.       — Какими судьбами, Полковник Реруген.       — У тебя очень вкусная каша в столовке. — Эрих оточенным годами волевым усилием загнал все чувства во внутрь и снова стал главой отдела кадров. — Я пришел переговорить с солдатами, сам знаешь, что они носятся как угорелые по городу, где мне их ещё ловить.       — Может… — Начальник хотел предложить что-то что должно смягчить гнев Реругена на милость, но тот сразу прервал его.       — Я правда пришел к крылу Майора Дегуршаф. Ты чист и не обязан был приходить. Иди. — Последнее слово было произнесено грубовато чтобы командир части понял, что ему действительно лучше уйти, пока Полковник не припомнил пару тройку его просчетов. Мужчина был не дурак и попрощавшись отклонился.       — Генерал Ромель. — Вайс первый вышел из ступора. — Позвольте мне взять Вишу и Гланца и посетить оружейную. Мне бы хотелось ещё раз взглянуть на формулу заклинания. Под новым углом.       — Полковник тебя для этого не нужен?       — Нет, Сер.       — Чтобы завтра с утра рапорт лежал у меня на столе.       — Хорошо, Генерал. Идёмте Виша, Гланц.       Когда троица скрылась из виду к ним подсел Нойман, и он с Ромелем пытаясь заглушить мерзкое чувство в душе принялись травить такой грязности и пошлости анекдоты что в общем у привычного к подобному Реругена уши стали сворачиваться и в трубочку, и он поспешил ретироваться к себе в кабинет.