Созвездие Энару

Намджун бежит куда глаза глядят. Не смотрит по сторонам, может только двигаться вперед и вперед. Его все еще потряхивает от возбуждения и адреналина, кровь кипит, сердце бухает в груди. Он сделал это. Поцеловал другого парня, и ему понравилось. Намджун никогда так быстро не возбуждался в процессе — с нуля до максимума, не чувствовал такой жажды и необходимости. Он был готов кончить в штаны, как подросток, от простого поцелуя. Лучшего в его жизни. Все его фантазии блекли в сравнении с реальностью. С мягкостью губ, с тем, как отзывчиво и покорно Джин целовал в ответ, как льнул к нему, возбужденный и горячий. Он чувствовал твердый член другого парня и заводился от этого еще больше. На боксерах до сих пор ощущается влажное пятно в районе головки. Намджун бежит не потому, что возбудился, не потому, что его мучает дилемма по поводу собственной ориентации. Он давно принял себя и свои желания. Принял то, что он не такой уж и натурал, как всегда считал. Когда дело касается Джина, все правила перестают работать. Огромное влияние на мышление Намджуна в этом вопросе в свое время оказал Намхёк, но больше повторять за ним он не собирается. Намджуну смешно представить его реакцию, если он узнает, что сын не только перешел на сторону Энару, но и связался с мужчиной. В первые минуты его охватил азарт, все скопившиеся нереализованные желания вышли на первый план, напоминая о себе. Намджун уже был готов подхватить Джина на руки, отнести в спальню, срывая по пути одежду, и пропасть там на несколько восхитительно жарких часов. Закинуть длинные ноги себе на плечи и получить долгожданную разрядку. Однако чем сильнее он прижимал его к себе, скользя по гибкому телу ладонями, чем глубже целовал, тем сильнее его накрывало чудовищное осознание. Он хочет его, но не так. Он хочет его каждый день — целовать, обнимать, быть с ним рядом, смеяться над его шутками, днем работать бок о бок, а ночью уводить в спальню и дарить наслаждение. Заботиться о нем, восхищаться его красотой и умом, помогать ему, чтобы сделать его ношу хоть немного легче. Он хочет быть с ним во всех возможных смыслах. Главным и единственным мужчиной в его жизни. Принять это гораздо сложнее, чем влечение. Если бы он чувствовал только похоть, было бы гораздо проще, но нет. Намджун не может его использовать для собственного удовольствия, не может переспать с ним, чтобы потом посмеяться, списывая все на жар момента. Джин заслуживает большего. Намджуну страшно, потому что такая глубина в нем впервые. Осознание испугало его до холодной дрожи настолько, что он до сих пор не может остановиться. Дыхание сбивается, легкие горят, но Намджун продолжает бежать. Физические ощущения не сравнятся с той бурей эмоций, что бушует внутри. За все время, что они провели вместе, Джин ни разу не воспользовался ситуацией, а в конечном итоге снова проявил свое безграничное благородство. Совершил невозможное — снял опостылевший ошейник, вес и значение которого Намджун давно перестал ощущать. Джин освободил его, пошел ради него против системы и правил, доказывая, что Намджун для него что-то значит. Джин невозможный. Намджун не знает, как все эти годы жил без него. За это время он стал ближе, чем кто-либо до этого, он знает Намджуна, все его достоинства и недостатки, всю его ненависть и импульсивность. И он поцеловал его. Реагировал так страстно и жарко, будто ждал этого вечность. Их симпатия взаимна. Только внутри Намджуна сейчас ворочается что-то огромное, пугающее и незнакомое. То, что крупнее симпатии в разы. Он чувствует себя маленьким и незначительным в сравнении с той мощью, что просыпается внутри. В нем будто движутся галактики, смещаясь в соответствии с только им известной траекторией, пока звезды не выстроятся в нужном порядке. Предательски хочется, чтобы все было по-прежнему — несерьезно, без обязательств, без переворачивающего мир осознания, но этот рубеж уже бесповоротно пройден. Хочется сбежать, чтобы не видеть и не чувствовать, не переживать все те эмоции, что вызывает в нем Джин. Жизнь была проще до встречи с ним, но вместе с тем пустой и пресной. Намджун жил, учился, воевал, занимался сексом, к чему-то стремился, но сейчас все это кажется несерьезным. Отжившим свое. Он не знает, что делать. Джин дал ему свободу, но что теперь? У них остается всего несколько месяцев вместе. Джин рано или поздно оставит его. Что означает эта свобода, если он не сможет последовать за ним? Намджун окончательно выдыхается, останавливается в изнеможении и опускается на мягкую траву на обочине дороги. Вытягивает ноги со стоном — все тело гудит от усталости и напряжения, особенно икры и ступни. Он весь потный, как после хорошей тренировки, горло сушит, а на губах чувствуется соль. Намджун оглядывается по сторонам и понимает, что не знает, где оказался. Сюда во время пробежек они не добегали. Это тихий район с рядом аккуратных разноцветных домов за низкими заборами по одной стороне, по другой расположен небольшой парк из недавно посаженных молодых деревьев, а чуть дальше — озеро, которое пересекает длинный мост, под которым на водной глади качаются лодки. Намджун устало закрывает глаза и зарывается ладонью в волосы. Солнце припекает затылок, а пить хочется все сильней. — Намджун? — раздается удивленный голос. — Господин Бан? — он поднимает голову и видит знакомого мужчину с сумкой в руках, из которой торчит длинный багет и верхушка ананаса. — Как ты тут оказался? — Я заблудился, — честно отвечает Намджун и имеет это в виду не только в прямом смысле. Он заблудился и запутался, сомнений нет, и как найти нужную дорогу пока не понимает. — Тогда это настоящая удача, — мужчина улыбается и указывает за спину Намджуна на фиолетовый двухэтажный дом. — Это мой дом. Намджун удивленно приподнимает брови и улыбается в ответ. Он не ожидал снова встретить его, так как после выписки из госпиталя их общение прервалось. Намджун совсем забыл про него, а ведь старик стал его первым другом на планете. — Пойдем, — Бан протягивает ему руку и Намджун принимает ее. Ладонь широкая и теплая, немного шершавая. Он устало поднимается и следует за Баном в калитку. Во дворе дома стоит большая беседка, несколько качелей и детская песочница, а вдоль забора растут невысокие плодовые деревья. Намджун поднимается на крыльцо дома, где их уже встречает пожилая энарийка, жена господина Бана. Она на две головы ниже его, ее волосы заплетены в густую косу, поверх комбинезона повязан фартук, а круглое лицо доброе и светлое. — Шивон столько рассказывал о тебе, я сразу узнала, — она обнимает его первая. Намджун не ожидал такого теплого приема, поэтому немного теряется. В доме приятно пахнет выпечкой, вся мебель мягкая и округлая, а стулья плетеные с цветастыми подушками на сидениях. Госпожа Бан сразу приносит ему стакан воды, который он осушает залпом. После этого, приняв во внимание его запыхавшийся вид, его отправляют в ванную освежиться. Там Намджун принимает быстрый душ, пока его одежда проходит краткий цикл в очистителе. Когда он заново надевает все сухое и чистое, чувствует себя гораздо лучше. По крайней мере, физически. Он все еще растерян, но ощущает себя спокойнее, не таким натянутым. После ванной его сразу же приглашают за стол. — Садись, родной, — хлопочет госпожа Бан. На столе перед ним сразу же оказывается чашка ароматного дымящегося чая и тарелка с персиковым пирогом, таким, какие нравятся Джину. Он отгоняет от себя его образ и смущенно улыбается. — Спасибо. Такое отношение ему в новинку. Даже дома он такого не помнит, не то что здесь. Несмотря на остатки неловкости, он чувствует себя вполне комфортно и пробует пирог, так как отказываться будет невежливо. Намджун общается с Банами, поддерживает легкий разговор, а они, к его облегчению, не расспрашивают о причинах его появления на пороге. После чаепития они рассказывают про свою семью и показывают фото детей. У них смешанная кровь, светло-каштановые волосы и карие глаза с вкраплениями голубого. В свою очередь, внуки уже практически неотличимы от большинства энарийцев. Все они выглядят счастливыми, как настоящая дружная семья. Намджун замечает, что старший сын пары замужем за мужчиной и на фото целует мужа в щеку. Вид чужого счастья странно отзывается внутри — страхом, болью, томлением. Господин Бан приглашает его выйти во двор, и они располагаются на качелях, сделанных в виде подвесной скамьи. — Расскажешь, что привело тебя сюда? Я вижу, кое-что изменилось с нашей последней встречи, — мужчина указывает на шею Намджуна. — Да. Мой друг… он освободил меня. — Я рад за тебя. — Спасибо. — Если тебя что-то беспокоит, возможно, я смогу помочь? Намджун на секунду задумывается и понимает, что хочет поговорить. Ему не у кого попросить совета, некому доверится, и появление господина Бана на его пути как нельзя кстати. — Я чувствую то, что не должен, — тихо говорит он. — По отношению к одному человеку. — Почему ты так решил? В чувствах нет ничего плохого, если они не несут тебе и другим вред. — Это мужчина. Энариец, — Намджун озвучивает это вслух, окончательно отрезая себе пути к отступлению. Он говорит это не только для господина Бана, но и для себя, и для всего мира, открыто признаваясь в своих желаниях. — Я могу тебя только поддержать. Ты видел семью моего старшего сына. Я ведь тоже вырос на Вирионе, в мое время мужские пары были там под запретом. — Сейчас так же, — кивает Намджун. — Сложно поменять убеждения, но когда мой сын признался, я не мог отвернуться от него. Это же мой сын от любимой женщины, моя кровь, я поддержал его тогда, а потом даже прослезился на его свадьбе. Намджун про себя невесело усмехается. Его собственный отец таким пониманием не отличается. — Когда мне было двадцать, я и подумать не мог, что всю жизнь проведу на Энару. Я ни разу не пожалел. Только тебе решать, что чувствовать. — Я сбежал от него, как последний трус, — признается Намджун. — Ты думаешь, он не ответит тебе взаимностью? — Нет, я уверен в нем. В его чувствах. — Тогда сначала стоит разобраться в себе. Можешь остаться у нас, свободная комната найдется. Живи, сколько хочешь, — с теплой искренностью предлагает мужчина. Намджун понимает, что у него действительно есть выбор. Он может остаться жить у Банов, может попытаться вернуться на Вирион вымаливать прощение, но этот вариант он вообще не рассматривает. Внутри все словно проясняется, страх отступает, и он может принять единственно верное решение. — Спасибо, господин Бан. Если бы не вы, меня бы тут не было. Я ценю ваше предложение, но не могу его принять. Вызовете мне такси? Мужчина лучисто улыбается в ответ, довольный его словами. — С радостью, мальчик мой. Намджун тепло прощается с семейной парой, благодарит их за гостеприимство и берет визитку с номером комма, чтобы поддерживать связь. Ему нестерпимо хочется обратно к Джину, и он летит на оплаченном такси обратно домой. Туда, где оставил свое сердце. Такси управляется ИИ-автопилотом и быстро достигает цели, Намджун узнает знакомые улицы и вишневую аллею, и вскоре выходит из машины у ворот. Дом кажется родным, будто он не был здесь целую вечность, а сейчас возвращается. Намджун надеется, что не опоздал. Что Джин никуда не ушел за время его отсутствия. Он уверенно пересекает двор и тянет дверь в сторону, переступает через порог и аккуратно оставляет обувь на входе. Джин обнаруживается в гостиной, и при виде его внутри словно вспышка, как рождение сверхновой, подтверждающая правильность выбора. Услышав его, Джин поднимает голову. Глаза у него красные, но не заплаканные. Полные невыразимой печали. Его красивое лицо как всегда спокойно, будто бы Намджун не обидел его своим поведением. — Прости меня, — Намджун начинает, предупреждая любую реакцию, чтобы не дать Джину все списать на случайность. — Я все испортил. — Это ты прости. Я не должен был… — Джин поднимается с дивана и потирает шею. Он кажется младше, неуверенным, хрупким, и таким милым, что Намджун не выдерживает. Он подходит к нему, касается ладонью щеки, гладкой и нежной, а потом целует его. Не может больше ждать, их первый поцелуй получился слишком коротким и смазанным, и ему нужно восполнить начатое, тем более что теперь он уверен в себе и в том, что это правильно и необходимо. Он начинает мягко, исследуя, узнавая, нежно придерживая щеку Джина. Вторую руку он кладет ему на талию. Джин отвечает с энтузиазмом, а потом быстро шепчет ему в губы. — Ты уверен? — в его голосе слышна настоящая радость. Намджун улыбается. Его вселенная наконец-то выстраивается, а та пугающая сила, что полыхает внутри, рядом с Джином становится теплой и мягкой, послушной, как ручной зверь. — Абсолютно, — отвечает он, вкладывая в голос всю свою решимость и все эмоции, которые сейчас переполняют его. Джин улыбается — счастливо и ярко — и Намджун углубляет поцелуй, скользит языком в рот, и возбуждается от ответных касаний. Теперь ему это позволено. Он вправе целовать его, вправе получать от этого удовольствие. Все тело вибрирует и странно слабеет, поэтому он садится на диван — благо, тот совсем рядом — и притягивает Джина, усаживая его к себе на колени. Джин тихо стонет ему в рот, показывая свое одобрение на смену позиции, расставляет ноги по обеим сторонам его бедер, прижимается к нему, касается шеи, вызывая по спине волну мурашек. Не разрывая поцелуй, Намджун прижимает его ближе, вплотную, чтобы вжать в него возбужденный член, заключенный в тесный плен брюк, головка которого мокро трется о ткань белья. Он чувствует ответное возбуждение и гортанно стонет, сжимает ягодицы Джина и двигает бедрами вверх, чтобы их члены соприкоснулись. Его пронзает током от зашкаливающих ощущений. Намджун никогда не мог предположить, что это будет ощущаться так горячо, но в Джине его возбуждает все. Этого недостаточно, чтобы кончить, несмотря на долгое воздержание, но при этом Намджун не торопится, так как толком не знает, чего хочет. В голове всплывают картинки того, что он так долго визуализировал, подсознание будто призывает его к действию, напоминая о фантазиях, от которых он так бурно кончал. Одновременно с этим Джин дергается, цепляясь за его плечи, и прерывает поцелуй. Его глаза огромные, расширенные зрачки почти перекрывают синюю радужку, а дыхание опаляет лицо. — Ты хочешь этого, да? — жарко спрашивает он. Щеки у него раскрасневшиеся, а улыбка запретная. — Хочешь увидеть меня на коленях? Намджун вымученно стонет, потирая лоб. Он уже привык, что Джин не читает его и совсем не думал закрываться. — Джин, это не то… Ты не должен, это просто фантазии, — немного смущенно отвечает он. — Т-с-с, — Джин заговорщически шепчет и кладет палец ему на губы, надавливая на нижнюю, и Намджун втягивает его в рот, прикусывая подушечку, отчего Джин смеется. — У тебя богатое воображение. Намджун хмыкает. — Ты давно мог бы это увидеть, если бы подслушивал. — Да? — Джин насмешливо приподнимает бровь. — Я не хотел переходить границы. — Все границы давно уже пройдены. Намджун стягивает с себя футболку, и Джин восхищенно скользит ладонями по его груди, очерчивает мышцы, надавливает пальцами. Все тело словно наэлектризовано, и каждое прикосновение отзывается жаром в паху. — Тогда нам следует наверстать упущенное и фантазии претворить в жизнь, — Джин игриво улыбается. В следующий момент он плавным движением опускается на пол у его ног. Намджуна потряхивает. Он не верит до конца, что Джин собирается это сделать, что он действительно хочет этого. Джин кладет ладонь на бугрящийся член и несильно сжимает его. Намджун толкается бедрами вверх, чтобы продлить контакт. Джин не теряет времени, без колебаний расстегивает брюки и спускает их вниз, Намджун приподнимается, с энтузиазмом помогая. Без давления ткани становится чуть легче, а потом Джин тянет резинку боксеров вниз, освобождая член полностью. Джин с шумом втягивает в себя воздух, его рот приоткрыт, глаза заволочены, он выглядит пьяным. От такого внимания член подрагивает. Джин обхватывает основание, пробуждая волну удовольствия, проводит носом вдоль ствола и плавно вбирает его в рот сразу наполовину. Намджун хрипло стонет, без стеснения выражая наслаждение, и сдерживает себя, чтобы не толкнуться бедрами вверх в жаркий идеальный рот. Джин делает это с такой страстью, так увлеченно сосет, прикрыв глаза, будто сам получает удовольствие от процесса. Плотно смыкает губы, на каждом движении вверх прослеживает языком венки, уделяет внимание тяжелым яичкам и дразнит кончиками пальцев внутреннюю сторону бедер. Намджун и не знал, что там он такой чувствительный. Он кладет ладонь на щеку Джина, поглаживая ее. Джин поднимает глаза, скользит языком по головке с улыбкой, а потом удваивает усилия. Намджун знает, что у него больше среднего, но у Джина прекрасно получается брать глубоко. Намджун уже на пределе от одного вида Джина перед собой и сумасшедшего ощущения влажного умелого рта. То, что это происходит, уже горячее всего, что с ним было раньше. «Я сейчас…» — думает он, и Джин слышит. Он снимается с члена с влажным звуком и доводит Намджуна до финала рукой. Он орошает спермой длинные пальцы, а потом тянет Джина наверх за поцелуем в распухшие вишневые губы. — Не противно? — усмехается Джин. — Ты же знаешь, что нет, — хрипло говорит Намджун. — Ты такой горячий. Он целует его. Намджун не любит сладкое, но сладость губ Джина — самая лучшая амброзия, пьянящая и кружащая голову, хочется еще и еще, терзать их своими, ласкать, испивать. Время перестает существовать, они сливаются в одно целое, действуют слаженно, будто делают это не в первый раз. Намджуна наполняет глубокое удовлетворение, но Джин все еще возбужден, он постанывает ему в рот, еле заметно потираясь о бедро, но явно не собирается ничего делать. Даже здесь не заботится о себе, ставит Намджуна на первое место. Остается взять все в свои руки. Намджун расстегивает его рубашку, оголяя молочную кожу, гладит заживший маленький шрам на груди, а потом осторожно касается его губами. Он быстро расправляется с застежкой на брюках Джина и стаскивает их вместе с бельем, ловя удивленный взгляд. Его член — розовый, длинный и ровный, идеальный, как и он сам — шлепается о живот Намджуна и скользит по прессу, размазывая смазку. И снова Намджун не чувствует отторжения. Искреннее желание возбуждает, Джина хочется трогать и исследовать, узнавать его реакции, сделать ему так же хорошо. Намджун целует его шею, прихватывая кожу губами, и сжимает упругие ягодицы. Ноги и бедра Джина сводят его с ума, кожа у него нежная-нежная, но под ней чувствуются твердые мышцы. Ему любопытно, поэтому он скользит пальцами в ложбинку между ягодиц и надавливает на анус — сухой и горячий. Становится жарко от мысли, что в эту маленькую дырочку поместится его член, что Джин захочет его, примет его всего. Джин ответно стонет, будто соглашаясь, и Намджун обхватывает его член в кулак. Он ощущается непривычно, отличается от собственного, да и угол другой. Кажется, что Намджун чувствует его пульсацию. На каждом движении вверх он захватывает головку, скользя по ней пальцами и размазывая смазку, а второй рукой продолжает дразнить анус. Джин шумно дышит ему в шею, громко бесстыдно стонет и потирается всем телом. Он кончает ему на живот, забрызгивая его семенем, и от этого собственный член снова возбужденно дергается. Они лениво целуются, размазывая сперму между собой. — Ты всегда такой? — спрашивает расслабленный томный Джин. — Какой? — усмехается Намджун. — Страстный, властный, уверенный, — перечисляет Джин. — Ты только и делаешь, что говоришь комплименты, — Намджун не говорит о том, что ему и его эго безумно приятно, Джин должен слышать это и так. — Не будешь жалеть и обвинять, что я совратил тебя? — тон Джина становится серьезным. — Это еще кто кого совратил. Я помню, как ты на меня смотрел. — И специально тренировался в одних коротких шортах. — Ты меня раскусил, — Намджун улыбается, а Джин радостно смеется. Сперма начинает остывать и склеивать кожу, поэтому Намджун выпутывается из все еще болтающихся на щиколотках штанин, подхватывает Джина на руки и несет наверх в душ. Там проще будет повторить новый опыт и закрепить его. Чем больше раз, тем лучше. 💫 Ночью у себя в спальне Сокджин не может заснуть. Пусть весь вечер улыбка не сходила у него с губ, в темноте комнаты все кажется не таким простым. Он долго смотрит в потолок, переворачивается с боку на бок, то скидывает тонкое одеяло, то опять набрасывает. Счастливая дымка медленно рассеивается. День выдался таким эмоциональным и богатым на события, что у него не получается их до конца осмыслить. Он испытал целый спектр эмоций — падение и подъем, отчаяние и счастье. Когда он уговаривал себя смириться и отпустить, взбудораженный Намджун ворвался в дом, сметая его волной неимоверной силы. Изменил все одним поцелуем. В пылу момента все казалось волшебным, Намджун повел себя так, как Сокджин не смел и мечтать. Потом они были заняты друг другом, погрузившись в совершенно особую реальность, но теперь он понимает, что боится. Боится, что все закончится, не успев начаться. Что для Намджуна все не так серьезно, как для него. Сокджин не знает, что произошедшее значит для них. Намджун сам вернулся, сам поцеловал его. Сделал шаг навстречу, вместо того чтобы отступить. Даже не один шаг, а столько, что губы до сих пор горят. Сокджин поверить не может, что повел себя так развратно, завелся с пол-оборота от фантазий Намджуна, подсмотренных у него в голове. Все эти образы и мыслеформы будоражат до сих пор. Он и подумать не мог, что Намджун представляет секс с парнем — с ним! — в таких подробностях. Все-таки его первоначальное впечатление оказалось верным. Намджун — его мечта, он олицетворяет все то, что Сокджин хочет видеть в мужчине, он сильный и властный, но при этом заботливый. Рядом с ним все проблемы кажутся незначительными. Он обладает такой мощной энергией, что Джин чувствует себя рядом с ним меньше и слабее, несмотря на то, что и сам отличается высоким ростом и мускулатурой. Член Намджуна вообще вызывает в нем только дрожь и повышенное слюноотделение, превращая в озабоченного подростка. Сокджин теперь знает его вкус и толщину, знает, как он наполняет руку и рот, и хочет его внутри. Он кончил сегодня несколько раз, но все равно возбуждается от одной мысли. Он так долго ни с кем не был, даже не помнит последний раз. По сравнению с Намджуном весь прошлый опыт меркнет, а ведь они еще даже не трахались. Анус поджимается, и Сокджин думает, что стоит воспользоваться купленной, но нераспечатанной смазкой, растянуть себя заранее. Немного самонадеянно с его стороны, но он всегда просчитывает все наперед. Вечером они просто подрочили друг другу в душе, что было не менее горячо, а потом долго целовались в коридоре, не в состоянии отлипнуть друг от друга, но в итоге разошлись по комнатам. Ему нужно было остаться одному, чтобы привести мысли в порядок, но сейчас одиночество только способствует переживаниям. Ему нравится, что у Намджуна так стоит на него, нравится, как мерцает их ментальная связь, умножая удовольствие, но он не может не думать о большем. Ему нужно знать, кто они друг для друга. Он поддался страсти, забыв обо всех правилах и приличиях, и теперь начинает сомневаться. Намджун так нежно поцеловал его шрам, это должно что-то значить. Но что, если нет? Сокджин садится на кровати и всерьез думает позвонить и разбудить Тэхёна, чтобы поделиться с ним, но останавливает себя. Он не имеет права загружать его своими переживаниями, когда сам ни в чем не уверен. Стоит дождаться утра и спросить у Намджуна прямо, выяснить все раз и навсегда. Раздается стук в дверь, от которого Сокджин вздрагивает, а потом она тихо отъезжает в сторону, пропуская Намджуна. На нем только майка и спальные шорты, в которые он переоделся после душа. — Не спишь? — хрипло спрашивает он. — Нет, — Джин комкает одеяло внезапно вспотевшими пальцами. Комнату освещает только свет ночных ламп, расположенных по плинтусу. Намджун заходит, закрывая за собой дверь с решительным щелчком, и залезает на кровать, которая прогибается под его весом. Садится рядом с Джином, обвивая рукой талию, и мягко касается губами шеи, вызывая волну мурашек. Сокджин дрожит и тихо выдыхает. Даже такое простое касание кажется значимым. Намджун прижимается к нему сзади и собственнически запускает руку под футболку, укладывая ее на живот. — Что ты делаешь? — шепчет Сокджин. — Я решил, что буду спать с тобой, — Намджун прикусывает мочку уха. — Ты храпишь. — М-м, — дыхание щекочет кожу. — Тебе не нравится? — Нравится. Мне все в тебе нравится, — тихо говорит Сокджин. — Это взаимно. Сокджин разворачивается и всматривается в его лицо. Серьезное и уверенное. Намджун гладит его щеку, а потом сминает губы в быстром поцелуе. Если так будет каждый раз, Сокджин рискует забыть обо всем. Недавние переживания отступают. Ведь можно просто принимать то, что между ними что-то сейчас есть, не задумываясь о том, что это значит. Поведение, нетипичное для него, но к чувствам нельзя относиться как к работе, применять к ним те же мерки и правила. В поцелуе нет того жара, который охватил их ранее, он больше глубокий и исследующий. Их ментальные поля снова сплетаются, дополняя друг друга, и Сокджин не понимает, как мог без этого жить. — Почему мы не делали этого раньше? — улыбается Намджун, показывая ямочки. — Еще утром ты оттолкнул меня, — замечает Сокджин, касаясь пальцами его щеки. — Прости, — улыбка уступает место серьезному выражению. — Я сбежал, потому что кое-что понял. — Да? И что же? — спрашивает Сокджин, хотя внутри уже поднимается волна ликования. — То, что я влюбился в тебя. Сокджин поверить не может, что слышит это — в словах и в мыслях, что Намджун искренен и открыт перед ним. Что все это время, пока в нем самом шла борьба, Намджун проходил через собственное принятие. Он опять удивляет, опять проявляет свой сильный характер, который так нравится Джину. — Ты все-таки такой смелый, Чон Намджун. Даже признался первым. Намджун мрачнеет. — Не называй меня так больше. У меня больше нет фамилии. Чон Намджун умер в том бою. Ты убил его. — Я… Намджун кладет ему палец на губы. — Ты убил того придурка, не видящего дальше своего носа, считающего себя великим, слепо верящего чужим словам. Мне не жаль его. А потом ты возродил меня. Намджуна, простого парня, который любит тебя. Сокджин замирает, охваченный эмоциями. — Я тоже тебя люблю, — выдыхает он. — Так давно это понял, но думал, что это для нас невозможно. — Стратег просчитался? — спрашивает Намджун с веселой улыбкой. — Ты не представляешь, как я счастлив, что это так. Дыхание перехватывает, но дальнейшие слова больше не нужны. Они соединяются в новом поцелуе, нежность которого быстро перерастает в страсть, и заброшенная в дальний угол ящика смазка все-таки пригождается. Сокджин засыпает в руках Намджуна только под утро. Весь следующий день он находится в состоянии эйфории, чувствует себя легким, почти парящим, и бесконечно счастливым. Напевает под нос и кружится по кухне, пока готовит завтрак, а когда спускается заспанный Намджун, сразу же целует его, вспоминая о ночных признаниях, закрепляя их. Намджун не перестает улыбаться, постоянно касается его, за столом усаживает к себе на колени, несмотря на смех и протесты. Он заботливый и внимательный, но при этом обладает силой, сводящей Джина с ума. Страсть Намджуна способна за считанные секунды превратить его из здравомыслящего спокойного мужчины в нуждающегося распаленного парня, так как в его руках все мысли улетучиваются. Сокджин надеется, что привыкнет, иначе банально не сможет работать и мыслить. Впрочем, он разрешает себе этот день, разрешает себе чувствовать, выпустить наружу все, что так долго подавлял. Теперь он может безбоязненно читать мысли Намджуна, но все равно спрашивает его. — Если тебе некомфортно, я могу снова поставить блоки. — Никаких блоков, — твердо отвечает Намджун. — В прошлый раз от них у тебя начались мигрени, не думай, что я не заметил. Мне больше нечего скрывать. Их ментальная связь укрепляется, и Сокджин начинает чувствовать Намджуна, как самого себя. Это чем-то похоже на связку, которую используют пилоты, но гораздо интимнее и глубже. Так, как бывает в парах, которые уже давно вместе. Намджун переносит свои вещи в его спальню в первый же день, даже не спрашивая, но Сокджин только рад его инициативе. Он все еще боится лишний раз давить и предпочитает действовать в темпе, который задает Намджун, только он опять забывает, с кем имеет дело. Если Намджун что-то выбрал и решил для себя, в нем не остается сомнений. Сокджин слышит его любовь, слышит все его желания и стремления, и все они включают его. Он теперь для Намджуна на первом месте, всегда в его мыслях, и для Сокджина это сродни чуду. То, что они пришли к этому, то, что его мечта осуществляется на глазах. За десять лет он забыл, как быть в отношениях, забыл, что тоже умеет чувствовать и заслуживает счастья, но даже в самых безумных фантазиях не смог бы еще год назад предположить, кто станет его возлюбленным. Что им станет сын именно того человека, который олицетворяет для Сокджина войну. Возможно, все это время он подсознательно ждал именно его. Сокджин звонит Тэхёну, чтобы поделиться новостью, и смеется, когда слышит в ответ радостный вопль. — Ну наконец-то! Поздравляю, хён! Тэхён открыто выражает свою поддержку и одобрение, и Сокджин благодарен ему за них. Он уверен, что родители точно не обрадуются, когда узнают, с кем он встречается. Он до сих пор не разговаривает с ними и уже даже не хочет пытаться возобновить общение. Он не чувствует себя виноватым, а Намджуна они все равно не примут. Сокджин никогда не откажется от него. Он так любит его, на все готов, лишь бы видеть его улыбку каждый день. Однако Намджун ничего не требует, потому что любит его в ответ. Его долг, как военного, вернуться в космос на передовую, туда, где его предназначение, но в то же время влюбленное сердце противится и щемит. Сокджин верит, что их отношения обязательно пройдут проверку временем и расстоянием, но устраивать ее не хочет и не собирается. Все время, когда он не занят Намджуном и работой, он посвящает планированию будущего. Такого, которое они оба заслуживают. Остается узнать, что насчет его безумной идеи скажет Намджун.