Амнезия

В башню Гриффиндора я шёл, застывая то у картины, то у статуи, то у доспехов, то у гобеленов. Я впервые находился в самом настоящем замке, и это было круто! На стенах в специальных подставках крепились факелы, самые настоящие факелы, горящие живым огнём. Они чадили и потрескивали, вспыхивая, когда проходили мимо них, а затем погасая. Гобелены скрывали ниши, переходы и двери. И множество картин на стенах. Больше всего меня поразило, что люди и животные, изображённые на них, могут перемещаться из одной картины в другую. Живые портреты до сих пор вызывали у меня изумление. Это же гениально! Если бы я потерял близкого человека, это была бы уникальная возможность пообщаться с ним после, которую просто невозможно переоценить. И это тоже явно что-то из ментальной магии, так как люди на портретах сохраняли личностные черты, разумно рассуждали, легко поддерживали диалог. То есть не были говорящими попугайчиками, что выучив пару десятков слов, вставляли их к месту и ни к месту. Чуть отстав от группы гриффиндорцев, я завис у очередного полотна, где на мохнатой низкорослой лошадке гарцевал нелепый человечек в доспехах. – Защищайся, подлец! – закричал он, заметив мой интерес. – Чего это сразу подлец? – обиделся я. – Я ещё ничего плохого не сделал вам, сэр! – Зови меня сэр Кэдоган, смерд! Ответить я ничего не успел, так как меня бесцеремонно пихнули в нишу. Сзади раздался победный крик. Видимо, сэр Кэдоган посчитал, что я, испугавшись, ретировался с поля боя. Проморгавшись в темноте, я увидел себя окружённым рыжими близнецами Уизли. – Гарри, мы хотели сказать тебе, что не держим зла, как Рон и Джинни. Мама была неправа, – сказал один из близнецов. – И приносим свои извинения. – Ок. Я рад. А ты кто? – Фред. – А откуда ты знаешь? Парень захлопал глазами. – Мама сказала, – неуверенно протянул он. – А вдруг она перепутала, и ты на самом деле… – Джордж, – подсказал второй. – Братец, а это дельное замечание. Может, я реально Фред? – Бля… И что нам делать? – Ты можешь взять себе новое имя и тогда точно будешь знать, кто ты, – сказал я. Близнецы синхронно выпучили на меня глаза, синхронно заржали, и у меня закружилась голова от этой парности. Как будто перед глазами двоится. – Я буду Калебом! – заявил правый. – А я буду Глорией. – Это женское имя, – заметил я. – И что? Зато мы точно больше не перепутаем друг друга, даже если сильно напьёмся. А у парней мозги набекрень не меньше, чем у меня. Приятно осознавать себя не единственным психом. – Калеб, Глория, проводите меня в башню, а? Я спать хочу. А потом уже разберётесь в своей половой принадлежности, ориентации и половом поведении. – Ориентация и половое поведение – это разве разные вещи? – Определённо. Ориентация – это то, что ты не выбираешь. Половое поведение – осознанный выбор или навязанный.       Ты можешь быть геем, но вести себя как натурал, потому что так принято. Или наоборот, будучи натуралом, можешь попробовать однополый секс, потому что тебе любопытно или тебя уговорили, или принудили. Спасибо Алисе за книги о половом развитии подростка. Я изучил их от корки до корки. Особенно мне понравился раздел о том, как можно доставить себе самому удовольствие. Никогда бы не подумал, что смазка настолько круче слюны. То, как я её покупал, отдельная история. Хорошо, что продают её не только в сексшопах, куда вход с восемнадцати лет, но и в аптеках. – Вау! Тогда я гей! – выдал мысль Калеб-Джордж. – А я гетеросексуальная женщина в теле мужика, – вторила ему Глория-Фред. – Благословляю вас, дети мои, плодитесь и размножайтесь! – резюмировал я наш познавательный и одновременно безумный диалог. – Ведите меня в башню! Близнецы рассмеялись, и мы пошли в сторону общежития. Братья всю дорогу рассуждали на тему половой самоидентификации, а я психовал. Чемодан со шмотками так и не был увеличен! У портрета пышной дамы в розовом платье, которое ей, в отличие от министерской тётки, шло, близнецы назвали пароль: – Отвага и честь. Точно, как в рыцарском романе. Меня не отпускало ощущение, что мы в какой-то исторической реконструкции. Жаль, что обряжены в мантии, а не в кожаные штаны, сапоги и рубашки с жилетами. Мне бы пошла шляпа с фазаньим пером! Я – Гарри Гуд! Или Робин Смит! Алекс Поттер! Тот парень, что отнимает магию у богатых и родовитых и раздаёт её бесталанным и бедным! Ну, да. А потом всех нас унесла бы чума или обычная пневмония. Ну его нафиг, это средневековье! Интересно, а туалеты тут нормальные или тут ходят в будки, что свисают надо рвом? На этой мысли меня реально накрыло паникой. А потом я вспомнил, что я маг и могу сотворить всё, что захочу, если сосредоточусь и постараюсь, и меня отпустило. В "Истории Хогвартса" я читал, что общежитие факультета Гриффиндор размещено в башне. Поэтому попав в гостиную, я не удивился её круглой форме. Тут было уютно, хоть и несколько аляповато от обилия красного цвета. Разномастные кресла и диванчики, столики, несколько шкафов с книгами, большой камин. И две лестницы, уходящие наверх. – Правая лестница ведёт к спальням мальчиков. На левую не суйся. – Почему? – Она ведёт к спальням девочек и сразу становится жёлобом, если кто-то из парней ступает на неё, по ней невозможно подняться. "Ха! Для тех, кто не освоил чар левитации", – усмехнулся про себя я. Но теперь, после того как я увидел шикарного блондинчика, вряд ли я ими воспользуюсь. Первая площадка вела в спальню моего курса. Круглая комната, на которую мне указали близнецы, была вполне уютной. Пять больших кроватей с балдахинами, камин и – Аллилуйя! – небольшой санузел. Никаких будок и дырок в полу. Совершенно нормальный ватерклозет. В ногах каждой кровати стояли сундуки. Кроме моей. У меня стоял саквояж. Надо будет в нём порыться. Помимо новых вещей, книг, канцелярии, Снейп должен был положить туда артефакты: мантию и карту. Зайдя в туалет, я, матерясь и ругаясь, с трудом раскрыл крошечный чемоданчик, ногтем подцепил лежащую сверху футболку и всем сердцем пожелал, чтобы она приняла нормальный размер. Вышло! Значит, можно рискнуть. Я положил чемодан на пол и направил ментальный посыл-желание на него. Со странным хлопком чемодан увеличился. Ура! Я крут! У меня есть трусы на сменку! Когда я вышел из душа с чемоданом, у парней в комнате отвисли челюсти. Я осмотрелся. Так. Невилл, Симус, безымянный чернокожий и… Рон Уизли. Бля. Впрочем, он же упоминал, что мы однокурсники. Да и Гермиона говорила, что живём мы в одной комнате. Замок такой большой, нахрена нас пихать в одну комнату? Если бы каждому из нас выделили по этажу, то мы бы всё равно все разместились. – Эй, тебя как зовут? – обратился я чернокожему. – Дин Томас. – Гарри Поттер. Парни опешили, а потом заржали. Все, кроме Рона. Но мне было насрать. Для комфорта мне достаточно одного человека – самого себя. – У тебя такой сундук странный, – заметил Невилл, пока я катил чемодан к кровати. – Это маггловский чемодан. Лёгкий, но прочный. Сам по себе весит всего килограмм. – Крутой. И красивый. – Ты тоже ничего, – подмигнул я Невиллу, и он покраснел очаровательными неровными пятнами. – Я не то имел в виду… – Я некрасивый? – надул я губы. – Нет! Ты очень, но я… – ...милый. Невилл, я в любом случае не стал бы тебя осуждать. Хочешь любить парня, девушку, и тех и других, кентавра или собственную бабушку – так ради бога. – Ой, – пискнул Лонгботтом. – Что? – У него очень строгая бабушка, – давясь смехом, заметил Дин. – Упс. Прости, Нев. Я не со зла. Я к тому, что люби, кого хочешь, хоть самого себя. Только шторки задвинь. Снова грохнул смех, а потом дверь – Уизли не выдержал моего великолепия. – Вы поссорились с Роном? – негромко спросил Невилл. – Не сошлись характерами. Растеряв память, я на многое взглянул по-новому и понял, что моей лояльности теперь не хватит, чтобы мириться с его истериками. Все тактично промолчали, но, судя по реакции, парни были согласны с моим высказыванием. Значит, мне не показалось, что Рон излишне возбудимый и не привык сдерживать свои порывы. Кровать оказалась шикарной. Я присел, попрыгал, а после развалился на матрасе, раскинув ноги и руки. Чистые простыни пахли лавандой, подушка была в меру объёмной, а одеяло – тёплым и лёгким. Пожелав всем спокойной ночи, я задёрнул балдахин и задумался: а как тут решают деликатные проблемы? Учебник чар я в основном штудировал на предмет быта, но должно же быть что-то заглушающее. Как сказал Снейп: желание, намерение, магия. Ведь мы ограничены исключительно нашим воображением. Пожелав, чтобы меня не было слышно, я поорал для проверки. Спасать меня не рвались, значит, меня не слышно. Мешочек с зеркалом Сириуса жёг мне карман всю дорогу. Очень хотелось опробовать его и удостовериться, что крёстный держит слово. Зеркало в серебряной оправе с удобной ручкой выглядело старинным. В завитках, изображающих переплетённые стебли роз, был утоплен крупный красный кабошон. Я потёр его. Отражение пошло рябью, и вместо моего лица возникло изображение Блэка. – Гарри, как хорошо, что ты вышел на связь! Как прошёл первый день? – Всё неплохо. Одному парню я пообещал набить лицо, второму – прирезать ночью. Я познакомился с Невиллом Лонгботтомом и Луной Лавгуд. Получил от близнецов Уизли извинения за недостойное поведение их матери. Меня обозвали психом, потому что я таращился на фестралов. А ещё по мою душу прислали целого надзирателя из Министерства. Долорес Амбридж. Знаешь такую? – Нихрена себе у тебя день насыщенный! Амбридж, да, знаю. Цепная сука Фаджа. Заметив мой непонимающий взгляд, уточнил: – Корнелиус Фадж – министр Магии. Ты бы газеты почитал, что ли... – Те, где полощут моё имя? Благодарю покорно. Сириус, у меня к тебе вопрос. – Да, лапушка. – Ты, правда, постоянно буллил Снейпа во время учебы в Хогвартсе? Крёстный отвел взгляд. Отлично, блядь. – Он был нищим, противным и некрасивым. А ещё дружил с Лили. Это твоя мама. Джеймс влюбился в неё, как только увидел. И возненавидел находящегося рядом Снейпа. Джеймс был моим лучшим другом, и, естественно, Снейпа я тоже терпеть не мог. – Знаешь, что сказал мне мой кузен-маггл? – Что? – Что я урод. Наверно, для него я тоже нищий, противный и некрасивый. Он признался, что бил меня. Учитывая, что он ростом и весом со среднестатистического взрослого мужика, он значительно превосходил меня по силе. – О, Мерлин... – Приятно, когда близкий тебе человек оказывается на месте твоего врага? – Нет, – выдавил из себя Блэк. – Прошлое отменить нельзя, хотя я и тут выделился, но мой случай – уникален и является исключением, лишь подтверждающим правило. Но если я ещё раз услышу от тебя, как ты оскорбляешь Снейпа, я пойму, что ты не умеешь делать выводов из своих ошибок. И что ты так и не повзрослел. – Я понял, Гарри. Мне жаль, что ты узнал об этой мерзости, и мне стыдно, что я являюсь её источником. Прости. – Мне тебя прощать не за что. Мне ты ничего плохого не сделал. Но сам себе нанёс необратимый вред. Не усугубляй его. – Я извинюсь перед Снейпом! – Это сам решай. – Щеночек... – М-м-м? – Ты ведь от меня не отвернёшься? – Я бы тогда не вёл с тобой душеспасительные беседы, крёстный. Выкинул бы зеркало в озеро и адьё. Я сейчас разговариваю с тобой на неприятную для нас обоих тему, потому что мне не всё равно. – Спасибо! Что ж, Блэк пока держал слово: он был трезв. И что очень важно, я ему был действительно небезразличен. А пистон за Снейпа я ему вставил совершенно спонтанно. Профу защитник в моём лице вряд ли нужен. Но, как вышло, так вышло. День был действительно насыщенный, и я собирался расслабиться. Засунув руку под резинку пижамных штанов, я крепко взялся за полувозбуждённый член. Половое созревание трепало меня, как бульдог лодыжку – жёстко и болезненно. У Браунов я делал это не менее трёх раз в день: утром, в душе и на ночь. Спасибо, Алиса не задавала мне вопросов, почему я расходую так много салфеток. Перед глазами замелькал давешний блондинчик со странным именем Драко. Розовые, капризно выгнутые губы, румянец на светлой коже, тёмные ресницы, шелковистые пряди платиновых волос. Интересно, как он пахнет? Наверно, чем-то свежим и тонким. Выплеснувшись, я некоторое время лежал в блаженной неге, томный и вялый. Бля! Салфетки! Пришлось вытираться футболкой, а потом затолкать её ногами в дальний угол кровати. И смазку надо из чемодана переложить под подушку. На мысли, каким образом тут решают такие бытовые проблемы, как стирка, я уснул.

***

Проснулся я от того, что меня трясут за плечо. – Гарри, что за чары ты наложил? Я никак не мог до тебя докричаться, – извинился Невилл, когда я крепко перехватил его запястье. – Прости, что вторгся в твоё личное пространство. Но на звуки ты не реагировал. – А хрен его знает, – хрипло сказал я. – Я же не помню ничего. Палочкой помахал и всё. – Без словесной формулы? – округлил глаза Невилл. – Ну, да. – О… Я слышал про такое, но никого не знаю, умеющего так колдовать, кроме Дамблдора. Бля. Это ж надо было так облажаться... Я вдруг вспомнил, что в разговоре запоминается последняя фраза, если она выбивается из логики диалога. – А ну-ка, посторонись, милашка. Иначе я восприму твои поглаживания как руководство к действию. Невилл отдёрнул руку, словно я нагретый до красноты тэн, и спрятал её за спину. Я его понимаю. Спал я в одних пижамных штанах, к тому же их топорщила настолько очевидная эрекция, что игнорировать её было сложно. – Миль пардон, технические неувязки, – извинился я и сбежал в санузел. Задёрнул шторку в душе, выкинул штаны за его пределы, и с удовольствием отдрочил себе под тёплыми струями. Так однозначно лучше. Из душа я вышел умиротворённый, в отличном настроении, чем выбесил моего бывшего… друга. Интересно, это встроенная функция у Уизли или он просто охуел? Тот, сузив глаза, внимательно смотрел, как я облачаюсь. – Уизли, я тебя волную? – С хрена ли? – Тогда почему ты пялишься на меня? – Твои вещи. Они новые. – И? – Где ты их взял? – Насосал по подворотням и приоделся. Дурсли в одежде имели слишком дурной вкус. Пришлось выкручиваться. Рыжий дико посмотрел на меня и свалил. Хорошо, что остальные парни уже ушли. Не уверен, что мой сарказм восприняли бы как шутку. Внизу, в гостиной, я расцеловал руки Гермионе и Лаванде, познакомился с индианкой, которую звали Парвати, поручкался с близнецами и, втянув в нашу компанию Невилла, пошёл на завтрак. За столом, когда я пил чай, ко мне подсела привлекательная девушка лет семнадцати. – Гарри, я Анджелина Джонсон, капитан команды по квиддичу. Ты в игре? – А хрен его знает. Надо попробовать полетать вначале. У Анджелины вытянулось лицо. – Ты не помнишь, как летать?! – Прикинь, да. – О, Мерлин, нам конец! – Что, правда? В газете написали? Вроде, очередной конец света прогнозируют на две тысячи двенадцатый год, когда закончится календарь Майя. Джонсон посмотрела на меня как на больного, вцепилась в волосы и убежала. И они потом ещё говорят, что это я псих! – Чего это Анди убежала, словно за ней акромантулы гонятся? – ко мне с двух сторон подсели близнецы Уизли. Кто из них кто – определять я даже не заморачивался. Какая разница, если думают они одинаково, даже фразы друг за другом договаривают? Это как общаться с одним, но очень шумным и болтливым человеком. Акромантулы звучало как название цветов. Например, амариллис. Или как земноводное. Аксолотль. – Что такое акромантул? – Гигантский паук. – Как паук-птицеед? – уточнил я. – Как небольшой дом, Гарри. – Едрит твою налево! Они тут водятся? – представить себе настолько большого арахноида воображение категорически отказывалось. – Да. Нам Рон рассказывал, что вы на втором курсе целенаправленно потащились в их гнездо. – Похоже у меня были проблемы с самосохранением. Близнецы заржали. –О, да! А наш братец пауков боится до заикания. У него даже боггарт такой. – А что такое боггарт? Близнецы переглянулись. – Это призрак, который не имеет формы. Он принимает вид твоего самого большого страха. Ещё одно создание, считывающее ментал. Интересно, а что бы я увидел? А ещё я понял, что мне пора начать детально изучать учебники по тварям и магическим животным. – Так что ты сказал Джонсон? – вырвал меня из раздумий правый близнец. – Что не уверен, смогу ли летать. Про квиддич, понятное дело, тоже. – Надо её найти! – встрепенулся левый близнец. – Пока она не спрыгнула с Астрономической башни. За мной, Глория! – а-ха, это Джордж. – Я вся твоя, Калеб! – а это Фред. – Идём спасать Анджелину! Одному из нас она тогда по-любому даст! — Парни, вы же геи. Оба! — Эй! Я — девушка, и просто обязана попробовать однополый секс! — Глория в лице Фреда была полна решимости. — Твоя идея о половом поведении подталкивает нас к экспериментам, — ответил Калеб. — Я открыт для всего нового! Близнецы ушли, а я, посмеиваясь, положил себе ещё омлета. Я стремительно рос и жрать хотелось постоянно. Увидев наискосок от меня Дина, я свистнул ему: – Эй, шоколадка! – М? – Где тут прачечная? – Фуячечная, – прыснул он. – Грязные вещи просто кинь утром на пол. И полотенца, если их пора менять. Вечером они будут чистыми лежать на постели. – Круто! – Сам в шоке, чувак! Сидящий рядом с другом Финниган злобно посмотрел на меня. Я поиграл бровями и скрежетнул ножом по столу. Кстати, надо найти Захарию и упрочить результат вчерашнего короткого диалога. Подняв глаза, я поискал парня-простоквашу и нашёл за соседним столом. Он поглощал овсянку. Поймав его взгляд, я медленно провёл оттопыренным пальцем по шее, а потом улыбнулся широко, как маньяк. Козёл подавился кашей просто картинно: кашляя, разбрызгивая комки изо рта и носа. Пожелав ему ещё и обосраться, я поднялся и пошёл искать кабинет ЗОТИ. Сзади раздался сдавленный вопль. Захария Смит пробежал мимо меня, согнувшись и прижав руки к заду. Лучи поноса, что я ему послал, достигли своей цели.