***
Последующие уроки прошли неплохо. С меня никто ничего не спрашивал, я же терпеливо и старательно записывал всё в тетрадку. Снейп сказал, что сейчас мой мозг старается заполнить пустоту, жадно впитывая любую информацию. Я не помню, как у меня с запоминанием было раньше, но сейчас я легко поглощал огромные массивы информации. Только МакГонагалл – строгая дама, что руководила распределением первокурсников – потребовала, чтобы я пользовался пергаментами и пером для написания эссе. Я пожал плечами. Да ради Бога! Сама же потом будет мучиться с моими каракулями. Не закапать пергамент кляксами у меня не выйдет. Её лекцию я просто внимательно слушал, давно для себя определив, что формулы – это хорошо, но живое воображение – ещё лучше. Если ты в состоянии детализировано представить требуемый предмет, то и трансфигурация у тебя выйдет отлично. Я это понял, ещё когда тренировался на обложках, перелицовывая присланные Снейпом книги. Чем подробнее я представлял себе новую обложку, тем достовернее она выходила. Так полюбившиеся мне учебники по зельеварению с пометками профа я превратил в серию книг Конан Дойля в мягкой обложке формата покет.***
– Ну ты кремень, Поттер, – сказал Дин за обедом. – Я всё ждал, когда ты сорвёшься на ЗОТИ. – Быть непредсказуемым очень выгодно, смугляшка, – хмыкнул я, вводя парня в смущение. Судя по тому, как сжал кулаки его друг Симус, он питает отнюдь не дружеские чувства к своей шоколадке. Интересно, Томас в курсе? Зато теперь я знаю, что Финниган скорее ревнует, нежели имеет ко мне претензии личного характера. Исходя из сказанного Дином, я-прошлый обладал более взрывным характером либо воспринимал всё болезненнее. Здоровый похуизм, хорошая память и привычка не откладывать месть на завтра – вот что мне поможет выжить в новой реальности. Я не позволю раскачивать себя на качелях "любовь-ненависть". Мне не нужно ни поклонение толпы, ни всеобщее презрение. Неверная любовь, что вызвана популярностью, сама отвалится, если я не буду держать язык в жопе, а на ненависть я буду отвечать жёстко и безапелляционно. Пара обосравшихся Захариев Смитов, и меня просто побоятся трогать. После обеда я основательно порылся в саквояже, так как мне нужны были пресловутые пергамент, чернила и перья. Надо хоть руку к ним примерить. Выложил увесистый альбом, достал котёл и, наткнувшись рукой на нечто гладкое и длинное, завис. Бита или дилдо? Потянув на себя, с изумлением извлёк оттуда… метлу. Чары расширенного пространства до сих пор не укладывались в моей голове. «Молния», – было написано на древке золотыми буквами. Хм, выглядел сей агрегат эргономично. – Парни, кто преподаст мне урок полётов? – спросил я в пространство. – Невилл! – уверенно сказал Симус, и все заржали. – Не понял шутки. – Невилл на первом же уроке умудрился сломать запястье, – разъяснил Финниган. Я отбросил метлу. – Да ну нахрен! Тогда я не хочу. – Придурки! – зашипел Рон. – Хотите, чтобы мы просрали матч? У нас нет ему замены! Пошли! Я тебя потренирую. – Нет! Я не хочу потом полтора месяца ходить в гипсе! – О чём ты говоришь? – сощурился Рон. – У магглов переломы сращивают естественным путём, фиксируя повреждённое место специальным раствором, что высыхая, застывает, – заметил Дин. – Иди ты! – удивился Рон. – Это как? – изумился Невилл. – Мерлин, что за бред! – возмутился Симус. Хор мальчиков-зайчиков. – Объясните мне, блядь, о чём разговор?! – обратил я на себя внимание. – У магов есть Костерост. Пара часов – и ты как новенький, – пояснил Невилл. – Моё запястье срослось за час. Я приоткрыл рот, не зная, что сказать. – Поэтому нечего бздеть! Тебе, вообще, однажды профессор все кости из руки удалил. Вот тогда было непросто. Ты растил их всю ночь, – буркнул Уизли. – Профессор? – Был у нас один придурок на втором курсе, – туманно заметил Рон, глядя на меня со значением. – Если ты думаешь, что я вспомню этого идиота, даже не надейся. – Лицо рыжего разочарованно вытянулось. – Но точно знаю, что среди профессоров придурок не один. У вас тут вообще напряжёнка с преподами. – Смотри не скажи это при Грейнджер, она очень трепетно относится к субординации. Теперь Гермиона для Рона – Грейнджер. Иначе бы он знал, как на самом деле относится подруга к некоторым преподавателям. Если бы ей позволяло воспитание, она бы материлась. А так просто поджимала губы и волосы пушились от сильных эмоций, как у разозлённой кошки. – Идёшь? – неуверенно спросил Рон. – Да! – при уточнённых исходных данных попробовать стоило. – А твоя метла? – У меня нет своей, это дорогое удовольствие. Я возьму школьную.***
Пока мы шли коридорами, Рон поглядывал на меня искоса, пока я не остановился и не сказал: – Говори! – Что? – Претензии, маты, вопросы. Что ты там накопил? – Ты стал другим. – Это я от тебя уже слышал. Ещё! – Мне плохо без тебя. – Хм. Ты странно выражаешь свои чувства. Думаешь, ненавидящие или завистливые взгляды, подъёбки и молчание дают эффект? Когда человек тебе нужен, ты говоришь прямо, словами через рот. С остальным – иди нахуй! Ты для меня незнакомец и своим поведением пока только отбиваешь у меня желание общаться с тобой. – Я понял. Но ты был груб с моей матерью! – А она была груба со мной. В данной ситуации я лишь отзеркалил её поведение. И, кстати, тебя из дома я не выгонял. Я вообще никого не выгонял. А то, что Сириус попросил на выход вашу мать-тирана – его решение, а не моё. – Да он перед тобой на лапках скачет, как послушный пёс! – Хочешь, чтобы и перед тобой так скакали? Уизли отвёл глаза. Наверно, в нашем с ним общем прошлом был такой человек в жизни Рона. И я даже знаю, как его зовут. – Так вот, за матерью ты ушёл сам. Не стоит перекладывать ответственность за свои решения на меня. – Попробовал бы ты ей возразить… – Я попробовал. А у тебя кишка тонка? И не дёргайся! Я тебя за это не осуждаю. Но и себя не позволю за это винить. Хочешь общаться – извинись, как это сделали твои братья, и я посмотрю, что мы можем сделать в сложившейся ситуации. – Извиниться?! За что? – Не за что, если ты не видишь причин. Пошли. Рон поплёлся за мной, опустив голову и закусив губу.***
Поле для квиддича оказалось огромным. И странным. Трибуны были подняты очень высоко. Это потом до меня дошло, что главное действо проходит не на зелёной травке внизу, а на высоте установленных друг напротив друга колец. Вникать в суть игры я не собирался, пока не пойму, могу ли я в принципе освоить метлу. Школьный инвентарь оказался зрелищем откровенно печальным. – Что мне делать? – спросил я, глядя, как Уизли ковыряется в сарае с мётлами, выбирая наименее убогую. – Просто повторяй за мной. Оседлав инструмент, Рон оттолкнулся и взлетел. Не используя палочку и слова. Значит, невербальной беспалочковой магией волшебники иногда пользуются совершенно бессознательно... Всё же дело во внутренних ограничениях. Прав был Снейп, что посоветовал мне изначально осваивать магию без дополнительного инструмента. Я наблюдал, как Уизли летает. Он специально высоко не поднимался, выписывая пируэты в паре метров от земли. Судя по всему, верх-низ регулировался наклоном древка вперёд-назад, право-лево – наклоном корпуса в нужную сторону. А движение вперёд – наклоном корпуса вперёд. Метла в моих руках подрагивала. Что ж, рискнём. Я перекинул ногу, зажимая деревяшку бёдрами, крепко взялся за древко и оттолкнулся ногами от земли, задирая кончик метлы вверх. Ветер засвистел у меня в ушах. И меня словно окунуло в солнечный свет... Чувство полёта оказалось потрясающим! Лучше, чем дрочка! Лучше, чем ведро мороженного! Адреналин херачил по рецепторам, чуть покалывало язык, тело сгруппировалось, и я словно растворился в воздухе, сам становясь ветром. Заложил вираж и заорал от полноты чувств! Это тело точно знало, что делать, поэтому я отдался инстинктам и летал, крича, не менее часа, а приземлился, только когда почувствовал перенапряжение в мышцах, утратив чувство единения со стихией. Уизли даже не пытался угнаться за мной: просто лежал на поле, закинув руки за голову, и наблюдал за моими экзерсисами. При приземлении я жёстко ударился о землю ногами и немного пробежал, гася инерцию, с палкой между ног. Нелепо. – В этом ты не изменился. Или память вернулась? – спросил Рон, перевернувшись на бок и подперев голову рукой. – Тело помнит. Я – нет. Но мне понравилось. – Это было очевидно, ты орал так, что на опушку вышли кентавры. Я повернул голову в сторону Запретного леса. Но там уже никого не было. Надо наведаться в лес, пока ещё погода позволяет. Интересно посмотреть на существ, которых описывают древнегреческие мифы. Тут, наверно, и сатиры есть. – Хочешь полетать? – предложил я, поймав взгляд Рона на мою метлу. – А можно? – Нет. Видя, как вытянулось лицо Уизли, я хихикнул. – Можно, придурок. Иначе зачем бы я предлагал? Я был счастлив и хотел поделиться своим состоянием с другим, поэтому кинул в Рона метлу, и тот, ловко поймав её, быстро перегруппировался и рванул в небо. Я впервые увидел на его лице искреннюю и незамутнённую радость. Теперь уже я завалился на травку, закинул руки за голову и смотрел, как мотается в высоте мелкая точка. Не знаю, как летал я, но Рон, кажется, тоже неплохо летает. – Облагодетельствовал нищеброда? – раздалось надо мной. Я запрокинул голову и увидел блондинчика моей мечты. – Ты такой красивый, но почему-то такой злой. В чём причина? Это что-то внутреннее или я тебя раздражаю? – Ты. – Ложись рядом и расскажи мне. Представь себе, что ты на приёме у психотерапевта. – Ещё чего! – У меня шея затекла на тебя смотреть. Малфой поколебался, а потом действительно сел рядом. – Я предложил тебе дружбу на первом курсе, а ты её отверг. – Знаешь, то что я был идиотом до потери памяти, я догадался ещё в первый день жизни с чистого листа. Но я не думал, что я идиот до такой степени. Малфой с изумлением посмотрел на меня. – Что? – уточнил я. – Ты стал совсем другим! – Мне все это говорят. Так что у тебя есть шанс предложить мне дружбу снова. Для меня это будет впервые. Поколебавшись, парень протянул мне руку. Я сел и принял его ладонь в свою. Сжал и несколько раз качнул. – Привет, я Драко Малфой! – Привет, я Гарри Поттер! Рука Драко была узкая и прохладная. Он смотрел на меня расширенными глазами, словно я гигантский шампиньон, неожиданно выросший на поле для гольфа после дождя. – Так что тебя так зацепило в том, что я отказал? – Ты выбрал Уизли вместо меня. – Серьёзно?! О, Господи, страшно осознавать, что был таким тупым. Хорошо, что я нихрена не помню. Малфой фыркнул и осторожно вытащил свою руку из моего захвата. Лёг рядом. Я вновь вытянулся на травке. Смотреть в глубокое осеннее небо было приятно. – Мне сказали, что вы поссорились. Сплетнями маги не брезгуют, я посмотрю. Тут можно любую фигню в эфир вбросить, и её разнесут как пожар. – Ага. – Уже помирились? – Нет. Уизли не извинился. Более того, даже не понимает в чём виноват. – Не жди от него извинений. В прошлом году ты оказался на Турнире Трёх Волшебников среди конкурсантов. И Уизли, позавидовав тебе, разорвал вашу дружбу под предлогом того, что ты не сообщил ему, что будешь участвовать. – О, как! Я и правда это утаил? – Нет. Участником тебя сделали помимо твоей воли. Зашибись! – А потом ты его простил, хотя Уизел даже не попросил прощения за столь неподобающее поведение. – Я был придурком. А ты наблюдал за мной, красавчик, – подмигнул я, повернувшись к Драко. Его чёткий профиль был достоин чеканки. – Врага надо знать в лицо, – буркнул он. Ну да, ну да... – Расскажешь мне о себе? Малфой фыркнул, но потом его розовые губы разомкнулись, и он сказал: – Я учусь на Слизерине. Из древнего чистокровного аристократического рода. Значимого рода. Отец в политике и ещё возглавляет попечительский совет школы. Мама из рода Блэк, твоя дальняя родственница, кстати. Она увлекается цветами и музыкой. – Так ты мой кузен? – Четвероюродный. Твою бабушку со стороны отца, Юфимию Поттер, звали в девичестве Блэк. Она была двоюродной тёткой моей мамы. – Здорово. А чем увлекаешься ты? – Полётами, зельями. Я ловец, и мы с тобой конкуренты. – Кто лучше, ты или я? Драко заколебался, но всё же ответил: – Ты. Честный ответ меня удивил и порадовал. И вызвал уважение. Я сегодня поговорил и с бывшим другом, и с бывшим врагом. Разница была оглушающей. Первый весь в плену собственных переживаний, претензий к тому, кого уже нет, ему на меня плевать. Уизли просто хочет, чтобы всё стало как прежде. Без усилий. Без скидок. Шансов у нас нет, кажется. Второй откровенен и совершенно очевидно хочет переиграть прошлое, пользуясь случаем. Я видел, как сложно ему даются признания, но тем не менее он делает это. Я дам ему шанс. – Не уверен, что буду играть в квиддич, хотя летать мне понравилось. Кстати, покажешь мне, где тут библиотека? Я там договорился встретиться с Луной, но так пока и не добрался. – С этой полоумной? – тёмная бровь взметнулась так знакомо. Кто-то упоминал, что Малфой – крестник Снейпа. Значит, профессор близок с Малфоями. – Не стоит так говорить о людях, Драко. Иначе у нас с тобой вновь ничего не выйдет. И про Рона ты в некоторых моментах не прав. Он не виноват, что у его семьи немного денег. И в том, что у тебя их достаточно, твоей заслуги нет. Указывать людям на те вещи, которые они не могут изменить, недостойно. Малфой замолчал, сжав кулаки. – Тебя так бесит Уизли? – Я его ненавижу. – Зря. Беспричинная ненависть истощает и разрушает. Она бессмысленна для объекта, но вредоносна для тебя самого. – Когда ты успел стать философом, Поттер? – дёрнул плечом Драко. – Не знаю. Возможно, это встроенная функция. Я осознанно живу с начала июля этого года. И когда пришёл в себя, не знал ни своего имени, ни возраста, ни страны, в которой нахожусь. – Охренеть! – Я тоже был в шоке. Но сейчас привык. Самым странным в этой ситуации мне кажется то, что обо мне люди знают больше, чем я сам. – Уизли возвращается. Я пойду. Я… рад, что ты переиграл тот эпизод. – Я тоже, красавчик! Драко смешно покраснел, поднялся и ушёл. Рон, опустившийся на землю, был расхристанным, запыхавшимся и красным, как свёкла, и выглядел как человек, который хорошо потрахался. Всё же есть в полёте что-то сексуальное. Понимаю теперь популярность метлы, да и саму увлечённость квиддичем, как спортом. Но играть в него не буду. Мне достаточно периодически сбрасывать напряжение, кружа над полем. Я бы ещё над лесом полетал. Сейчас, когда деревья набрали красок, это должно быть красиво. – Что этот придурок от тебя хотел?! – претензии Уизли мне кидал так, словно поймал на измене. – Подружиться, – сказал я, разглядывая его внимательно. – И как, ты его послал? – Я принял его дружбу. Рональда перекосило. – Он же сын Пожирателя смерти! Того, кто служит Тёмному лорду! Интересный поворот. Хотя... Снейп ведь у нас служит и тем, и этим. При этом верность свою отдал третьей стороне. Драко, принимая мою дружбу, оказывается, прилично рискует. – Да? Он забыл это упомянуть. Но я считаю, что дети не отвечают за своих родителей. Мои опекуны полные придурки, – вспомнил я Дурслей, – но это не значит, что я такой же. Как и ты не отвечаешь за поведение твоей матери. Если бы я считал иначе, я бы послал тебя в жопу первым. Уизли пристыженно замолчал. Интересно, что такого было в моей голове, что я отверг Малфоя, но подружился с Уизли? Или Драко всё же что-то мне не договаривал? По косвенным разговорам я понял, что Слизерин – факультет хитрецов. – Слушай, Рон, а из-за чего мы с Малфоем стали врагами? – А что он тебе сказал? – Ты еврей? – Нет. – Тогда почему отвечаешь вопросом на вопрос? – Хм… В общем, наши семьи давно не ладят. Я подсел к тебе в купе, ещё не зная кто ты, и мы подружились. А потом припёрся Малфой с дружками, он с ними всё время ходит, здоровенные такие. И намекнул тебе, что некоторые семьи в мире магов получше прочих. И вам, вроде как тебе и ему, лучше держаться вместе и не тратить время на таких, как я. Понятно. Блондинчик и в этот раз не учёл своих прошлых ошибок. Небось так же тыкал мне в лицо тем, что Уизли нищеброд. Вместо того, чтобы просто предложить дружбу. Интересно, почему красивые дети из обеспеченных семей имеют комплексы? Ладно я или Рон, у меня опекуны явно ебанутые, у Уизли мамаша одним взглядом обеспечит необходимость проходить долгие годы психотерапии. А с Драко что не так? Авторитарный абьюзивный отец и холодная мать? Или наоборот, гиперопекающая? – И ты выбрал меня, – с гордостью закончил Уизли. – А ты, похоже, этого не оценил, – хмыкнул я. Рон сразу поник. – Он рассказал тебе про Турнир, да? – В общих чертах. – Я… я позавидовал. – Знаешь, зависть – естественное чувство. Более того, когда заставляет тебя двигаться вперёд, расти – даже полезное. Проблема не в ней. Ты ведь не извинился за то, что бросил меня в сложный момент. – Н… нет. И я тебя не бросал! Я думал, что ты… – Довольно, Рон. Дружба – это когда люди умеют просить прощения и признавать свои ошибки. Прости, но, боюсь, у нас ничего не выйдет. Я стал более переборчивым. Считай виноватым меня. Мне всё равно, а тебе так будет легче. Произнеся эту отповедь, я сел на метлу и рванул вперёд, к замку, влетая в открытые двери и петляя по широкому школьному коридору. Наверно, я нарушал правила, но разговаривать с рыжим мне больше не хотелось.