***
Ничего интересного в путешествии подземным ходом не было. Темно, сыро, мерзко. Со сводчатого потолка свисала паутина, под ногами местами чавкало, пахло мокрой землёй, как на кладбище. А выход, вообще, оказался в стволе старого дуба, без каких-либо дверей или защитных чар. Дыра в системе. Но самое неприятное, что дальше хода карта уже ничего не показывала, и как мне найти эту поляну, где кентавры смотрят на звёзды – я понятия не имел. Надо было полтергейста не отправлять на войну против Амбридж, а попросить проводить к кентаврам. Сэр Пеннивайз оказался падок на лесть. Шансы его уболтать были. Впрочем, вряд ли цветы растут исключительно в одном месте в лесу. Мне просто надо найти любую поляну и покрутиться там. Я оседлал метлу и полетел между стволами, уворачиваясь от веток и кустов. Когда между деревьев мелькнул просвет, я прибавил скорость и буквально через минуту оказался на живописной опушке. Тут местность делала небольшой наклон, и рассветное солнце заливало круглую поляну. Под его теплыми лучами доверчиво разворачивали лепестки, как мне показалось поначалу, первоцветы. Они росли яркими группками – белые, голубые, фиолетовые, розовые – отчего поляна напоминала палитру художника. Отложив метлу, я присел у белых. Более крупные, чем я представлял, бутончики качались на невысоких основательных стебельках, а внутри каждого – три чёрных тычинки с оранжевыми пыльниками. Я составил букет из белых и голубых цветов, обернув их серебристой атласной лентой, что трансфигурировал из ветки. Вышло красиво. – Марс сегодня ярок, – раздалось надо мной низкое и раскатистое, и я чуть не сходил под себя от ужаса. Спасибо Снейпу, за испугом последовала реакция – мощный универсальный щит. Я поднял глаза и увидел над собой мужика, чем-то схожего с североамериканскими индейцами: смуглая, чуть красноватая кожа, никакой растительности на нижней части лица и груди, шикарные густые чёрные волосы, заплетённые во множество кос, собранных вместе. Крепкий мускулистый торс переходил в не менее крепкую лошадиную грудь. На ногах с выпуклыми бабками и копытами я завис. Кентавр! – Здравствуйте! – Приветствую тебя, мальчик-который-выжил. – Как я могу к вам обращаться? – Я Бейн, предводитель стада. – Вы не против, что я нарвал цветов на вашей поляне? – Венера благоволит влюблённым. – А что значит яркость Марса? – Война стоит на пороге. – И её не избежать? – Почему ты решил, что это вход, а не выход? Я вздохнул. Ребусы и шарады – это не моё. Бейн хмыкнул и уточнил: – Есть положение звёзд и планет, но есть вариативность. Небесные светила лишь освещают пути, существа разумные выбирают идти той или иной дорогой. – Благодарю! Ничего не понятно, но очень интересно. – Я приглашаю тебя к нам в стадо. Тебе не помешает расширить сознание. – Когда и что мы будем курить? – тупо пошутил я. – В любой из вечеров, когда на небе появится первая звезда. Курить мы будем травы, но я бы для начала посоветовал грибы. У меня отвисла челюсть, и кентавр натурально заржал. Отсмеявшись, он развернулся и ушёл в чащу, помахивая чёрным хвостом, что хлестал его по лоснящимся гнедым бокам. Ночью в лес жрать с кентаврами галлюциногенные грибы? Предложение на миллион! Надо обязательно попробовать! Я подобрал несколько листочков и превратил их в прозрачный пластиковый куб: в таком Джон Браун однажды дарил цветы Алисе. Закрепив внутри собранный букет, я осторожно уложил подарок для Драко в расширенный магией карман и пустился в обратный путь. Направление я знал, а дуб, в стволе которого начинался подземный ход, был очень приметным. Я его хорошо запомнил.***
Как только блондинчик сел за свой стол, я достал палочку и, как дирижёр резким жестом заставляет ударные и струнные инструменты проснуться, отправил букет в недолгий полёт. Упаковку я удалил, пластик был бы лишним. Перед столом Слизерина подарок притормозил, и Драко ловко поймал его, прямо как вчера снитч. Улыбнулся и поднёс цветы к лицу. Моя принцесса! За столом преподавателей захлопал в ладоши маленький профессор Флитвик. – Десять баллов Гриффиндору, мистер Поттер, за виртуозное владение чарами левитации! Я вскочил и учтиво поклонился, прижав руку с палочкой к груди и представляя себя на подиуме и во фраке. Гарри Поттер/Алекс Смит – лучший магический дирижёр! И напоролся на взгляд Джинни Уизли. В нём смешались в горький коктейль разочарование, боль, надрыв. Мне было искренне жаль девушку, но встречаться с человеком из сострадания – это не уважать его и обесценивать себя. А учитывая, что меня могут в любой момент убить – ещё и преступно в отношении самого себя. Драко тот, кого я выбрал сам, тот, в кого я влюблён, и тот единственный, на кого я готов тратить своё время.***
На уроке ЗОТИ случился казус. Только Амбридж встала к кафедре, чтобы начать лекцию о теории магии, как вдруг завизжала и лихо отпрыгнула от стойки, словно мячик. Все замерли. На мадам не оказалось юбки. Крепкие короткие ноги в розовых чулках смотрелись феерично. Она судорожно завернулась в мантию, что крепилась фибулами к блузе и была распахнута по последней моде. Увы, укороченная мантия не скрывала даже резинок от чулок – широких, кружевных, и конечно, розовых! Из-под кафедры вылетел полтергейст, держа сорванную юбку в руках. – Благодарю за трофей, мадам! Наша прошлая ночь была незабываемой. Вы в ночной рубашке крайне сексуальны. Особенно мне нравится ваша грудь. Люблю, когда достаточно лишь приподнять край рубашки, и уже видны соски. Я зажал рот руками, потому что видел летом в журнале карикатуру на эту тему. Кажется, я сейчас обмочусь от смеха. Гермиона посмотрела на моё покрасневшее лицо с негодованием. Её всё происходящее крайне смущало. Амбридж немного пришла в себя, наставила палочку на Пивза и завизжала: – Вон, мерзкое отродье! Вон из класса! – Мадам, как вы можете так говорить после всего того, что между нами было? – натурально оскорбился полтергейст и вытер несуществующую слезу краем юбки. Амбридж окончательно осатанела и начала палить по вредному полтергейсту из палочки. Это совершенно не причиняло Пивзу вреда, но из стен и мебели полетели каменная крошка и щепки. Ученики кинулись врассыпную. Урок был сорван. Я сидел под столом, накрыв нас с Гермионой щитом от физического воздействия, и ржал в прижатые к лицу ладони. Кажется, я породил бурю. Но! Не стоило мисс Генеральному Инспектору сеять ветер. Сэр Пеннивайз, сам того не ведая, отвёл от меня угрозу допроса на предмет переписки с беглым преступником. Снейп на последнем занятии упрекнул меня за то, что я воспользовался разрешением на выход в Хогсмид от Сириуса. Сказал, что Амбридж попыталась у директора выяснить, почему я общаюсь с Блэком безнаказанно, но тот выкрутился, сославшись на неведение. И теперь мисс писала письма в Попечительский совет с требованием разрешить ей допросить меня с использованием Веритассерума. Попечительский совет разрешения не давал, ссылаясь, что право на это есть исключительно у опекуна. Переговоры зашли в тупик. Не добившись результата, Амбридж пошла бы другим путём и обратилась за помощью к министру Магии – это было всего лишь делом времени. Но внезапно профессору стало совсем не до меня. Случай на уроке ЗОТИ школьники разнесли по замку как чуму. За обедом весь Большой зал давился, хихикал и исподтишка посматривал на профессора ЗОТИ. Она, кстати, впервые на моей памяти надела нечто НЕ розовое. Скромная лиловая мантия в пол была, пожалуй, самой унылой вещью её гардероба. Долго выдержать пытки вниманием мадам не смогла и сбежала, даже не доев десерт, которым раньше никогда не пренебрегала. Судя по всему, добил её диалог Снейпа и Спраут, рассуждающих на тему растений, что входят в крема, повышающие тургор кожи и предотвращающие птоз мягких тканей. Внутри коллектива Амбридж тоже снискала дурную славу. Северуса просто трясло, после того как она припёрлась на его урок с инспекцией и уточнила ехидно, отчего же ему регулярно отказывают в соискании на должность профессора ЗОТИ. Перед классом Снейп и вида не подал, что это его задело, холодно ответив, что у руководства школы есть свои резоны, которые он оспаривать не намерен, но потом оторвался на мне на отработке так, что у меня даже волосы болели.***
На следующий день за завтраком во время доставки почты перед Амбридж две совы уронили нечто длинное, упругое и подозрительно физиологичное. Та, видимо не осознавая подвоха, распечатала эту штуку прямо за столом. Наверное, подумала, что это от министра. Тот писал своей ставленнице каждый день, и она явно гордилась официального вида конвертами. В ворохе бумаги оказался огромный... дилдо ядовитого розового цвета. Всё, как мадам любит. Зал на миг замер, а после взорвался гоготом. В этот момент из боковой двери явил себя сэр Пеннивайз и заорал ту неприличную частушку, про жопу больше головы, что я уже от него слышал. Амбридж не нашла ничего лучше, как схватить этот дилдак и попытаться ударить полтергейста. Тот ловко уворачивался, а гибкий как шланг искусственный пенис, желеобразно подрагивал и извивался в короткопалой руке профессора ЗОТИ. Преподаватели, замершие ещё на стадии распаковки, не могли себе позволить смеяться при студентах и спешно начали покидать помещение, видимо, чтобы проржаться в нишах и заброшенных коридорах. А Амбридж гонялась за Пивзом, окончательно растеряв здравый смысл. Мне даже на мгновение стало её жалко, пока она не снесла с лавки первокурсника из Райвенкло. Мальчик заплакал, полтергейст перестал выкрикивать частушку, к ребёнку кинулись старосты Райвенкло и Гермиона, а "орудие", которым ранее потрясала взмыленная и растрёпанная Амбридж, полетело на пол. – Мисс Амбридж, прошу вас, возьмите себя в руки, – холодно произнёс Снейп, и этот тон подействовал на взбешённую женщину отрезвляюще. Она затравленно оглянулась, одёрнула мантию и устремилась в сторону двери для преподавателей, что вела в боковой коридор из Большого зала. В этот момент в зад ей прилетело от полтергейста. Он, размахивая подобранным дилдо, гнал Амбридж, улюлюкая и выкрикивая слово "жопа!" В этот день все занятия, кроме истории магии, прошли под знаком истеричного хохота. Ученики шептались, смакуя подробности, смеялись, никак не могли сосредоточиться. Профессора закрыли на это глаза. Урок ЗОТИ отменили. Вечером, пробираясь под мантией к Снейпу на занятие – увы, мои официальные отработки истекли, а новую мне назначить профессор не мог, не желая привлекать лишнего внимания – я случайно стал свидетелем разговора между Дамблдором и Кровавым Бароном. Поговаривали, что только призрак факультета Слизерин в состоянии приструнить вредного полтергейста. – Я не знаю, сэр Ланкастер, что делать с вашим племянником. Он перешёл все границы. Нападать на профессора в Большом зале… – Директор Дамблдор, да разве это профессор? Это же истеричная мерзкая баба. Таким в моё время даже свиней пасти не доверяли. Не то, что детей учить. Я, конечно, поговорю с Пивзом, но не обещаю вам его послушания. А что прислали этой вашей Амбридж, кстати, что она впала в такое неистовство? – «Буцефал». Лимитированная версия дилдо, имитирующего пенис кентавра с реалистичностью эякуляции, – пробормотал Дамблдор. Кровавый Барон, который оказался, к моему изумлению, дядюшкой Пивза, кинул быстрый взгляд на директора и благоразумно не стал уточнять, откуда тот знает такие нюансы игрушек для взрослых. В лучшем случае именно он заказал Амбридж сей предмет. Про худший я предпочёл не задумываться.***
Идя на завтрак, я увидел толпу в холле. Опять новый декрет или распоряжение от Генерального Инспектора. Она этими приказами, оформленными в застеклённые рамки, всю стену холла испоганила. Я встал рядом с Чжоу Чанг, ловцом сборной Райвенкло, и спросил: – Чего пишут? Чжоу скосила на меня взгляд и улыбнулась, узнав. Захлопала ресницами и облизнула губы. Кажется, девушка строила мне глазки. – Привет, Гарри! – Привет! – Новый декрет о запрете на посещение полтергейстом Пивзом классных аудиторий, Большого зала, холла и коридоров. Ему можно появляться только в заброшенных частях замка. Пф! Никто не пытался удержать воду в решете до Амбридж. Будет любопытно посмотреть, что из этого выйдет. Вышел, как и я предполагал, пшик. Полтергейст забросил все попытки кошмарить школьников и теперь целенаправленно охотился за Инспектором. То распевал частушки, похлеще той, что все услышали в Большом зале, то издавал неприличные звуки, то сыпал пошлостями, намекая, что у него с мадам тесные отношения, то говорил настолько сомнительные комплименты, что обычная ругань звучала бы честнее. Дней десять длился этот цирк, пока сэр Пеннивайз не объявил, что вынужден оставить свою возлюбленную, так как не видит будущего у их отношений. То есть он не просто унизил Амбридж всеми возможными способами, вытрахав ей все мозги и поимев даже в дырочки для серёжек, он её ещё и бросил! Я посчитал это событие историческим и был рад оказаться его живым свидетелем.***
Через две недели после развода Малфоев магический мир потрясла новая сенсация: пересмотр дела Сириуса Блэка, в результате которого его оправдали по всем статьям. Процесс был закрытым; о том, что Петтигрю жив, нигде не писали. Визенгамот в отчёте о заседании суда ограничился лишь сухими формулировками, где вскользь упомянули, что настоящего преступника поймали и переправили в Азкабан. Подробности остались за кадром. Видимо грубые нарушения при задержании Сириуса дискредитировали всю силовую и судебную структуру. К тому же люди, допустившие эти нарушения, до сих пор работали на своих местах. Сириус просто светился во время наших сеансов связи. Был счастлив, что теперь полноценный гражданин, без ограничений, не зависящий ни от чьей доброй воли. Он даже грозился прийти ко мне на встречу в Хогсмид, но я попросил его не торопиться. А ещё Блэк наслаждался тем, что его жизнь кипит. До процесса он сидел на Гриммо, как в той же тюрьме, разве что без надзирателей, и фактически жил моей жизнью, урывая её по крохам за вечерними разговорами. Сейчас же он занимался делами рода, общался с кузиной, выходил на процесс во внешний мир, вращался среди людей. Всё же портрет и домовик не самая лучшая компания для деятельного, эмоционального человека. Так можно сойти с ума и без дурной наследственности. В эти две недели мы с Драко в наших отношениях не продвинулись дальше объятий и поддерживающих поцелуев. Обещанное письмо я пока ему так и не написал, штудируя кодекс Наследника. Но в качестве компенсации забрасывал его букетами и шоколадом. Цветы я наловчился добывать, и теперь каждое утро начиналось у меня с прогулки в Запретный лес. И приятно, и полезно: на свежем воздухе я бывал теперь ежедневно. Жаль, полетать подольше не всегда выходило. К кентаврам в гости я тоже пока не добрался. Драко близко к сердцу принимал происходящее, отчего находился в постоянном напряжении, переживая за свою маму и моего крестного, который мотался в аврорат и по судам. Сириус принял род Блэк и ввел в него Нарциссу; им обоим пришлось пройти через несколько сложных ритуалов. Беременной Нарциссе это далось нелегко, а Драко в эти дни выглядел так, словно часть её ноши легла и на него. Он похудел, заострились скулы, под глазами залегли тени. Его состояние отразилось на наших отношениях: они словно замерли в некой точке. Малфой не проявлял инициативы, а я не хотел навязываться и уж тем более не собирался склонять его к сексу. Это для меня секс был неплохим способом расслабиться и отвлечься, а Драко требовалось больше условий для тесных взаимоотношений. Но мы всё равно проводили много времени вместе. Помимо библиотеки и полётов, мы зависали с Драко в одном из тупиков, который заканчивался неожиданным окном в пол, выходящим на стену башни Райвенкло. Зачем замку это окно и этот тупик – непонятно, но я уже привык к хаотичной планировке. Я трансформировал подоконник в удобный диван, и мы с блондинчиком сидели обнявшись и либо болтали об уроках, о квиддиче, о прочей ерунде, либо просто молчали. Читать книги и писать эссе мы могли и в библиотеке, а вот так, побыть в объятиях друг друга, только тут. После одной из таких посиделок меня у входа в общежитие Гриффиндора поймала Гермиона. – Я понимаю, что у тебя и Драко сейчас непростой период, но нам надо поговорить. – Валяй, подруга. – Нас не учат! Я не сразу сообразил, что она имеет в виду. А потом до меня дошло, что Гермиона жалуется на скучнейшие уроки по ЗОТИ, где Амбридж даёт только теорию и попутно старается достать меня. Я на неё совершенно не обращаю внимания, соглашаясь со всем: что я псих, что привлекаю к себе внимание, что у меня подростковый бунт и прочее, и прочее. Аргумент у меня всегда один: «Джентльмен по ту сторону канала не отвечает за джентльмена по эту сторону канала», а точнее, что у меня амнезия, и, возможно, я вёл себя именно так ДО, но так как сейчас нихрена не помню, то претензии за доамнезийный период предъявлять мне нет смысла. Сейчас ведь я не бунтую, вредоносных воззваний и лозунгов не распространяю, а то, что псих – даже не спорю. После инцидента с Пивзом Амбридж осатанела окончательно, наложив запрет на деятельность некоторых клубов. Чем ей не понравились игроки в плюй-камни, хрен знает. Но ещё большей трагедией стал запрет на игру команде Гриффиндора. Тут сказалось, что именно на нашем уроке Пивз опустил мадам ниже плинтуса. На текущий момент лояльно к Амбридж относился исключительно Филч, что лишь усугубляло ситуацию. Даже Драко не мог попросить отца вмешаться, как члена Попечительского совета, так как лорд Малфой в это время активно занимался процессом Сириуса Блэка. Гермионе стало бы ещё обиднее, если бы она узнала, что меня как раз учат. Снейп на отработках, коих у меня было достаточно благодаря моей дерзости на уроках зельеварения, вколачивал в меня всё, что мог. Больше всего мне нравилось, когда он заставлял меня обороняться стихийной магией. Оказывается, невинный вызов воды в сложенные ладошки может при должной силе и тренировке обернуться хлёстким кнутом или же сбивающим с ног потоком. Мотнув головой, я усилием заставил себя вернуться к разговору. – И что ты предлагаешь? – Ты должен нас учить! – Я?! Ты шутишь? – Ты победил тролля, мы прошли лабиринт, ты выиграл Турнир. – Солнышко, прости, что разрушаю твои надежды, но Я НИЧЕГО НЕ ПОМНЮ. Да, я неплохо учусь, поглощая знания жадно и старательно, но любой из моих сокурсников лучше меня, потому что знает больше! Гермиона опустила голову и закусила губу. Я понимал подругу. Если у меня что-то выходило, то выходило на высоком уровне. И у Грейнджер, не видящей моих изнурительных тренировок, создавалось впечатление моего всемогущества. – Тогда их буду учить я! – упрямо вскинула голову девушка. – Кого их? – Всех, кому не всё равно! – Напомни мне свой статус крови, – тихо сказал я. Но Гермиона всё равно дёрнулась как от удара. – Магглорожденная. – За тобой, солнце, нет никого, кроме меня, кто тебя бы смог подстраховать, если вдруг нашу деятельность посчитают незаконной. А её посчитают. Амбридж кто угодно, но не бездарность. И она могла бы нас учить, если бы этого желало Министерство. А учитывая мою нынешнюю непопулярность у упомянутого органа власти, как думаешь, смогу ли я тебя защитить? Ты понимаешь, что ставишь своё будущее в магмире под угрозу? И ради чего? Ради людей, которые тебе не то что спасибо не скажут, а сами же и сдадут, если на них надавят. Хочешь – учись сама. Хочешь – будем вместе заниматься. Но бога ради, прошу, не тащи в это дело посторонних. Нам всем уже по шестнадцать. И каждый должен сам решать, что ему нужно и предпринимать в этом отношении шаги. – А кто поможет Невиллу? – всхлипнула Гермиона, подавленная моей резкой отповедью. – Ок. Ты, я, Невилл, Драко. Но не больше. Как тебе такое? Я подумал, что Малфойчику не помешает стравить напряжение в бою, а мне – поучиться валять дурака с палочкой достовернее, чем есть сейчас. Стихийная магия плоха тем, что её приходится скрывать. О ней знал лишь Снейп, и крайне важно, чтобы это так дальше и оставалось. – И Луна! – Обязательно! – Звучит лучше, чем ничего, – вздохнула Гермиона. Я притянул её к себе и обнял, утыкаясь носом в пушистые волосы. – Я люблю тебя, малышка. Как друга, как сестру. Я не помню, какие были у нас отношения раньше, но сейчас это именно так. И поддержу во всём, что не будет нести для тебя очевидного вреда. Помни об этом. Гермиона вцепилась в меня и разрыдалась. Магглорожденным очень непросто в мире, резидентами которого они становятся. Это как с эмиграцией – новые законы, новый менталитет, социальная исключённость. А учитывая, что в этот мир попадает не взрослый человек, а ребёнок – то стресс ещё больше. Я гладил подругу по спине, слегка укачивая в объятиях. Ничего, моя малышка справится. Она сильнее, чем думает.***
Что ж, мы нашли класс и часть времени действительно уделяли дуэлям. Я подучил заклинания (Снейп принципиально нападал на меня невербально, приучая угадывать атаку по колебанию магии и улавливать направление удара), Драко получал разрядку. Гермиона радовалась, что мы не простаиваем, Луна воспринимала наши занятия как нечто само собой разумеющееся, а Невилл был откровенно счастлив, что в принципе кому-то нужен. Кстати, наш хомячок оказался вполне боевым, заставив меня попотеть при дуэли. Палочку бы ему ещё поменять, и вообще всё будет отлично. База заклинаний у него приличная, но вот с меткостью – швах. Как я и предполагал, нас таки поймали на горячем. Благо, я рассматривал такой вариант развития событий, поэтому и не ленился устанавливать сигнальные чары. Ворвавшаяся в заброшенный класс Амбридж, с ковыляющим за ней Филчем, застала нас за поцелуями. Я вжимал Драко в стену, Невилл же держал на коленях Гермиону, шаря ладонями по её спине и талии. Луна осыпала парочку наколдованными мыльными пузырями. Это объяснило и наш расхристанный вид, и повышенный магический фон. Амбридж была так счастлива, что не стала анализировать ситуацию, а просто назначила мне отработку. Драко она признала жертвой домогательств (попробовала бы жаба тронуть сына Люциуса Малфоя), Гермиона и Невилл инспектора ни в одно отверстие не интересовали. Луну, вообще, считали не от мира сего; мне кажется её просто не заметили. Целью Генерального Инспектора был я. Только тогда до Грейнджер дошёл смысл сказанных мной слов относительно её затеи, и она провожала меня на отработку с настолько виноватым видом, что я даже пожалел её. Драко я запретил вмешиваться в действия Амбридж, хотя он твёрдо заявил, что никого никто не принуждал и о домогательствах не может быть и речи. Но... Раз меня так настойчиво тянут на отработку, стоит там побывать. Попросил лишь предупредить Снейпа где, когда и с кем я буду. Рисково, но выхода не было. Не МакГонагалл же просить о помощи. Декан нашего факультета предпочитала вмешиваться в происходящее лишь в исключительных случаях, а мы нарушили правило о запрете на поцелуи в коридорах и классах, так что Амбридж была в своём праве. В кабинете Амбридж царил ожидаемый мной эстетический пиздец, насилие для глаз и психики: картинки с котятами, розовые кружевные салфеточки и оттопыренный пальчик, когда «профессор» изволила отпивать чай из чашки. Хотя, какой чай? Это был сироп, словно в сахарницу плеснули заварки. Вот честно, если бы мадам не доставала меня, мне было бы всё равно и на её стиль в одежде, и на пищевые предпочтения. Но она буквально вызывала огонь на себя. Зачем? Я ведь маг, и маг сильный. Хочет дать мне повод для бунта, а после этапом отправить в тюрьму? Неужели она не понимает, что рискует разбудить мою тёмную сторону? Тётка усадила меня за стол, дала перо, пергамент и велела писать строки: «Я не должен лгать». Странная отработка, с подвохом. Когда я попросил чернил, мне просто сказали: – Пишите, мистер Поттер. Ок. Лгать я не собирался, поэтому начал писать: «Волдеморт жив!». Ну, а что? Это ведь правда. Ощутив жжение в левой руке, с изумлением увидел проступившие на коже царапины. Занятное перо. Пыточное. Надпись меня повеселила. Как напоминание самому себе, чтоб не расслабляться. Жив, пока ты, амнезийная задница, не исправишь это досадное недоразумение. А вот применение пытки к ученику – взбесило. Я писал строки, накапливая боль и злость. А если бы на моём месте оказалась нежная Луна, робкий Невилл или гордая Гермиона?! Через час Амбридж заглянула мне через плечо и задохнулась от возмущения. – Ты… Ты! – Вы же сказали, чтобы я не лгал, – непонимающе захлопал я глазами, развернувшись и вглядываясь ей в глаза. Они были голубыми и пустыми, как у куклы. Внутри что-то страшное, необузданное и ледяное взорвалось, заливая меня тьмой. Я представил, как у Амбридж резко подскакивает давление и лопается сосуд в мозгу. Тётка неожиданно отшатнулась от меня, начала корчить рожи, кривя рот, дёргая бровями и выпучив глаза, а потом рухнула на пол. Странное выражение так и застыло у неё на лице: один уголок рта приподнят, другой опущен, словно она скалится, брови сведены в кучу, глаза на выкате. Кажется, у неё инсульт. Упс. Понимая, что надо звать помощь, я автоматически махнул рукой, и передо мной появилась серебристая змейка. Похоже, я создал патронуса. Прав был Северус, телесную память амнезия не убивает. – Позови мадам Помфри в покои Амбридж, срочно! Змейка гибко извернулась и просочилась сквозь дверь. Я присел возле Амбридж, что подёргивала руками и странно несинхронно моргала то одним, то другим веком. – Все болезни – от нервов, – утешающе сказал я, и та замычала, пуская из искривлённого рта слюну. М-да. Печальное зрелище. Но зато от меня на время отъебутся. Мало того, что за пределы школы мне нельзя выходить, так ещё и в школе травлю устроили. Да и потом, может, нам замену на ЗОТИ поставят. Самостоятельно заниматься нам какое-то время точно не стоит. Я опасался своей силы сейчас, как никогда. Дверь резко распахнулась, ударяясь в стену, и в комнату ворвался Снейп с палочкой наизготовку. Ух! Волосы развеваются, глаза горят, ноздри раздуваются. Вот бы его нам поставили на замену предмета. Зельеварение он знает отлично, но не желает ему учить. А вот боевая магия – это прям его-его. – У мисс Амбридж инсульт, кажется. Северус бросил безразличный взгляд на корчащуюся тётку, а потом внимательно осмотрел меня. – Я в порядке, не считая того, что меня пытали. От двери ахнули. Это мадам Помфри спряталась за широкой спиной профессора, и я её не заметил. – Я был в Больничном крыле, когда прилетел патронус. Интересная форма, Поттер, – заметил тем временем Снейп. – Крайне неожиданная для гриффиндорца. – Вполне обычная. Для влюблённого в слизеринца, – пожал я плечами. Меня больше интересовало как быть с тем, что я фактически нанёс вред человеку. Нет, Розовую Жабу я не жалел. Но вот бурлящая внутри тьма пугала. Мадам Помфри склонилась над Амбридж, ворожа палочкой. – Геморрагический инсульт. Лопнул крупный сосуд в переднем отделе мозга. Я левитирую её в Больничное крыло и вызову колдомедиков из Мунго. Этот случай не в моей компетенции. Кажется, мадам не хотела лечить эту мразь. Когда медиведьма ушла, левитируя перед собой тело, Снейп шагнул ко мне и подцепил за подбородок. Я привычно расслабился и вгляделся в его зрачки, выталкивая воспоминание, как мы разговариваем с Гермионой, а после занимаемся в заброшенном классе. Вся цепочка событий пронеслась перед глазами, оборвавшись на том моменте, когда я говорю, что все болезни от нервов. – Поттер, – Снейп сел в розовое атласное кресло и с усилием потёр лицо руками. – Я говорил тебе, что ты теперь не такой идиот, как до амнезии? Я, кажется, погорячился. – Да ладно тебе. Грейнджер если вбила себе что-то в голову, то тушите свет. У меня был выбор: допустить пиздец или же его возглавить. Я предпочёл второй вариант. – Знаешь, ты необыкновенно удачливый человек. – Знаю. Понял это, когда услышал, что ты на моей стороне. Снейп раздвинул пальцы и глянул на меня остро одним глазом. – Я не иронизирую, проф. Ты, Драко и Сириус – лучшее, что случилось в моей короткой жизни. – Всю жизнь мечтал, чтобы Поттер завуалированно признался мне в любви. – Я и прямо могу. Люблю тебя. – О, Мерлин! Северус вскочил и вылетел из комнаты. Из коридора донеслось: – За мной! Я послушно потрусил в подземелья.