***
15 сентября 1887 года — Джонатан, не отставай. А то потеряешься, и я уеду домой без тебя. — Да, сэр. На фабрике было пыльно, а ещё очень шумно и холодно. И хотя осень только-только начиналась, а на улице светило по-летнему тёплое солнце, Джонатан зябко ёжился, потирая ладони. Он брёл следом за дедом — высоким седым джентльменом, постоянно морщившим в недовольстве лоб и каждые несколько секунд поправлявшим на носу очки. Шагая за ним, Джонатан старался ни во что не вляпаться и не врезаться ни в кого из рабочих. Сделать это, правда, было довольно сложно, учитывая количество людей, приходящихся на один только закуток, который они сейчас проходили. Кто-то кашлял, очень тяжело и громко, даже не закрывая рта. Кто-то давился кружившими в воздухе частичками белоснежного хлопка. Джонатану тоже пришлось пару раз от них отфыркиваться, но тихонько, чтобы не услышал дед. Он был сосредоточен на проведении инспекции, которую непременно устраивал раз в месяц, выговаривая всем и каждому замечания — будь то какой-нибудь мальчишка, стоявший за станком, или начальник цеха, цветом лица напоминавший выпускаемое им же полотно. Сэр Реджинальд Стаббс был очень строг и придирчив. Все на фабрике давным-давно к этому привыкли, но всё равно ожидали его проверок с невольным содроганием. Дома ситуация была едва ли лучше. Пока были живы родители, Джонатан почти не виделся с дедом, а, будучи малышом, и вовсе прятался от него на чердаке дома, неизменно выслушивая вечерами порцию не очень-то обвинительных упрёков от отца. Потом на свет появилась Ливи, и дед, недовольный тем, что вместо наследника сноха принесла в этот мир очередную розовощёкую девочку, совсем перестал проведывать ближайших родственников. Конечно, ровно до тех пор, пока детям, оставшимся без родителей, не понадобилась опека. Вот тут уж сэр Реджинальд основательно взялся за их воспитание. И шпынял не меньше тех же рабочих. Джонатан быстро усвоил главное правило — быть всегда покорным и послушным. А малышка Ливи… Она боялась деда, как если бы он был чужаком, заглянувшим поздним непогожим вечером к ним в дом, и первое время совершенно отказывалась к нему подходить. Сам Реджинальд едва ли стремился к тому, чтобы это исправить. Няньки, экономки, горничные… На деньги он никогда не скупился. Но только дождаться от него ласки или доброго слова можно было так редко, что Джонатан подозревал, дед и не догадывался, как они были нужны им с Ливи. Поэтому Джонатан, как старший, а значит — ответственный, взял все заботы о сестре на себя. Ливи заболела? Ну что вы, миссис Уайт, я с ней посижу. Ливи разбила коленку? Сейчас сам промою ей ранку и обниму. Ему, мальчишке, это, конечно, довольно часто надоедало. Пару раз Ливи даже незаслуженно выслушивала его злые и усталые замечания вперемешку с горькими слезами обиды. Благо, она была маленькая и почти не понимала, что по-другому выплеснуть горе Джонатан просто не мог. А потому в эти минуты просто плакала вместе с ним и жалась крепко и так доверчиво, что кололо сердце. Подобные нежности дед не одобрял, но хотя бы не запрещал. А ведь запрещать любил! При должной хитрости Джонатан, конечно, научился с этим справляться. Как, например, сейчас. Ведь и речи быть не могло о том, чтобы он, представитель рода Стаббсов, наследник всего состояния, якшался с кем-то вроде Чарли Лайтоллера — потомственного фабричного работника, у которого за смену сходило семь потов, а больше пенсов в карманах от этого не становилось. Зато, стоило только Джонатану соврать о том, что ему очень хочется понять, как управлять столькими людьми, в глазах деда зажёгся предпринимательский огонёк. И уже на следующий день они были здесь, на фабрике. А Джонатан всё выискивал взглядом Лайтоллера, которого не видел уже почти месяц с того самого момента, как накормил его печеньем с тёплым молоком. И пусть Чарли отказался дружить, Джонатана это совсем не останавливало. Потому что было что-то такое в этом Чарли, что заставляло к нему тянуться. Может, конечно, больше от скуки, а может и из-за искреннего любопытства. Ещё и Ливи подначивала, периодически выдавая громкие возгласы и тыкая пальцем в окна, замечая проходящих по улице людей: — Ли! — Нет, Ливи, это не Чарли. Это мистер Патрик. Разве были у Чарли такие усы? И Ливи отрицательно мотала головой, а потом просилась забраться к Джонатану на спину — так, как научил её пройдоха Чарли. Зевнув и свернув за дедом в следующее помещение, Джонатан с грустью подумал о том, что всё было зря. Он торчал на фабрике уже час, а Чарли так и не нашёлся. То ли прятался от проверки, то ли вообще не вышел на смену. Можно было, конечно, спросить кого-нибудь из взрослых, но, покосившись на ушедшего далеко вперёд деда, Джонатан сразу отмёл эту идею. Ещё не хватало, чтобы его застукали за такими странными расспросами! — Эй, — рядом послышался шорох. — Эй, ты, Стаббс. Да боже мой, поверни голову! Налево. Ха, не знал, что у тебя лево с другой стороны. — Чарли! — забывшись, воскликнул Джонатан, увидев выглянувшего из-за угла Лайтоллера. — Да я, я, не ори так, — шикнул на него испачканный в непонятной грязи Чарли. — Чего ты тут забыл? — А я тебя как раз искал. — Меня? Зачем? — Дружить, — задорно улыбнувшись, вновь дружелюбно выдал Джонатан. — Знаю, ты там что-то про ягоды говорил. Ну так вот, все ягоды, если их раздавить, внутри одинаковые. Так что моё предложение по-прежнему в силе. Чарли таращился на него весьма удивлённо. Как если бы совсем не ожидал чего-то подобного. А потом громко фыркнул и, старательно вытерев об штанину брюк перемазанную ладонь, протянул её Джонатану. — Ну ты и упрямый, Стаббс. Ладно, давай дружить, раз уж тебе так хочется. Джонатан с готовностью ухватился за это рукопожатие, сжав пальцы посильнее, а потом лицо его озарилось белозубой улыбкой. И Чарли, усмехнувшись уголком рта, надавил на его ладонь в ответ. — И надолго ты тут? — Пока дедушка не скажет, что надо ехать. — Значит, надолго. Обычно он пока всех хорошенько не выпотрошит, не уезжает. Пошли-ка со мной, а то стухнешь тут совсем. — Но мне нельзя… Чарли, так и не выпустив его руку, потянул мало сопротивляющегося Джонатана за собой, уводя куда-то в такие дебри, о которых, должно быть, дед и не догадывался. Чистенький и пахнущий свежестью Джонатан был здесь совсем не к месту. Но вскоре это перестало быть проблемой, потому что на его новенький пиджак осела пыль, которую вряд ли можно было стряхнуть просто поводив по плечам ладонью. Как понял Джонатан, Чарли устроил себе внеплановый перерыв, наглым образом отлынивая от работы. Потому что стоило только суровому рабочему рявкнуть фамилию Лайтоллера, как он мигом ускорил шаг и припустил в какой-то закуток, продолжая тянуть Джонатана следом. — Чарли, да куда же мы? Если дед меня потеряет… — То здесь и оставит, — закончил за него Чарли и, оттерев ладонью пот со лба, тяжело выдохнул. — Фух, как же мне всё это надоело. — Надоело? — До дрожи, — поведя плечами, Чарли выудил из-за уха скрученную сигарету и, зашарив по карманам в поисках спичечного коробка, к своему разочарованию понял, что где-то его потерял. — А ты не можешь… Ну, не работать здесь? — робко выдал Джонатан, прекрасно понимая, что на фабрику Лайтоллера пристроили вовсе не от сытой жизни. И Джонатан был готов к порции усмешек, предполагая, насколько глупо прозвучал его вопрос, но… Чарли, повертев в пальцах сигарету, сунул её обратно за ухо, а потом серьёзно кивнул: — Могу. И не буду. — Бросишь? — Я сбегу, Стаббс. Вот-вот сбегу, дай только срок. Найду подходящий корабль, и поминай как звали. И к чёрту твоего деда и семейку мою… Уйду в море при первой же возможности!***
10 апреля 1912 года Ливи и не заметила, как начало вечереть. Быть может потому, что день выдался и без того насыщенным. А может шум океана за бортом ласково убаюкал её, присевшую на скамейку, пока Хоуп послушно крутилась неподалёку, действительно никуда не сбегая. Ливи только порадовалась, что прихватила с собой её любимую книжку — толстенький томик рассказов про морские приключения, которые Хоуп обожала перечитывать и которые всегда были способны её утихомирить. Как и сейчас. Устроившись под боком Ливи, Хоуп, бормоча себе под нос давно уже знакомые тексты, только болтала ногами в воздухе, беспрестанно пиная мамину юбку. Но Ливи и не думала заострять на этом внимание. Ей было удивительно хорошо. Солнце пыталось греть, постепенно спускаясь к горизонту, ветерок мягко гладил лицо, а разговоры других пассажиров и членов экипажа помогали не чувствовать себя совсем уж потерянно. Ливи грешным делом уже было подумала, что на сегодня все переживания для неё закончились. Она даже успела в это поверить, внимательно вслушиваясь в то, что читала Хоуп, чтобы понять, насколько затягивался сюжет. Им уже нужно было потихоньку возвращаться в каюту, чтобы успеть приготовиться к ужину. — Милая, у тебя ещё долго? — Пять страниц, — пошуршав листами, отозвалась Хоуп, не очень довольная тем, что её отвлекали в какой-то, видимо, весьма интересный момент. — Хорошо, дочитывай. А потом пойдём, иначе… — Здравствуй, Ливи. Ливи вздрогнула так сильно, что Хоуп, всё это время опиравшаяся на её плечо, едва не потеряла равновесие. Носки её туфель вновь пнули юбку, а сама она, сев поудобнее, удивлённо посмотрела на маму. А следом и на того, кто смог так её напугать. — Здравствуйте, мистер Лайтоллер, — чуть слышно выдохнула Ливи, не в силах оторвать взгляд от его глаз. Как ей показалось, немного обиженных и вместе с тем настороженных. Чарли недоумённо поморщился. — Не вижу никаких причин для такого официоза, — чуть дрогнувшим голосом сказал он. — Ты офицер на корабле — вот и вся причина, — поджала губы Ливи. — Мам, так ты его знаешь? Чарли, казалось, лишь сейчас обратил внимание на Хоуп. И взглянул на неё несколько иначе, чем это было днём. Но Хоуп всё равно испуганно сжалась, поглядывая на него с подозрением из-под нахмуренных бровей и боязливо сжимая пальчики на обложке книги. — Подожди, Хоуп, потом поговорим. — А со мной, надеюсь, сейчас, — перебил Чарльз. И Ливи пришлось подняться со скамейки, уводя его в сторону, подальше от дочери, чтобы не тревожить её мысли этим разговором. Она лишь попыталась как можно увереннее улыбнуться Хоуп и кивком головы посоветовать ей читать дальше. Но Хоуп всё равно продолжала бдительно за ними наблюдать. — Что ты от меня хочешь? — Как грубо, — хмыкнул Чарли, уязвлённый резкостью её тона. — Ты так быстро ушла… В какой-то момент я даже начал думать, что мне привиделось. — Ничего такого ты не думал. Верно? — Ну, да. Немного приукрасил. — Как и всегда. — Ливи… — устало вздохнул он. — Зачем ты пытаешься меня уколоть? — Я не… — она вдруг покраснела, и Чарли с удивлением обнаружил, что за прошедшие годы это умение вводить его в ступор своим смущением Ливи так и не растеряла. — Прости. Просто… Неожиданно, — она затихла на миг, словно подбирая слова. — Да, весьма неожиданно было встретить тебя здесь. — «Здесь» — это на палубе? — На корабле. Давно не виделись. — Да уж. Давно, — покачал головой он. — Сколько прошло? Лет десять? — Почти, — севшим голосом пробормотала Ливи. — Ты едва ли изменился. — А у тебя дочь. Чарли констатировал, не спрашивал. И всё-таки в его словах слышался невысказанный вопрос. Который, впрочем, он так и не озвучил, избавив Ливи от объяснений. — Дочь, — кивнула она. — А ты?.. — Женат, — у Ливи кольнуло сердце. — Два сына. Роджер и Тревор. Подумав секунду, Чарли вытащил из внутреннего кармана кителя маленькую фотокарточку и неуверенно протянул её Ливи. Пальцы дрогнули, стоило ей лишь коснуться тонкого картона, но она всё равно мягко улыбнулась, глядя на мальчишек, весело смотревших на неё с фотографии и так похожих на жену Чарльза, сидевшую между ними. — Я рада, что у тебя всё хорошо, — не скрывая эту улыбку, Ливи снова подняла глаза на Чарли, пристально вглядывавшегося в её лицо. — Что? — У меня — да. А у тебя? Ливи уверенно кивнула. — А её отец? — Чарли выразительно взглянул в сторону притихшей Хоуп. И поинтересовался как бы невзначай. — Это он? Тот, за кого тогда тебя выдал дед? Впрочем, видно, и не нуждаясь в ответе, он перебил сам себя, вдруг болезненно поморщившись. — Знаешь, Ливи, а она ведь практически копия тебя в детстве. Даже смотрит почти как ты. Только нос другой. — И глаза, — тихо добавила Ливи, следя за тем, как сосредоточено Чарли разглядывал её дочь. — Отцовские? — Какая разница? Не допытывайся, Чарли. Мы с ним сейчас не вместе, и я не хочу это обсуждать. — Это я и без того вижу, — недовольство проскользнуло в его голосе. — Ты меня, конечно, извини, но я не могу взять в толк, что с тобой случилось. Он что, промотал всё твоё приданое? Или дед перестал высылать вам деньги? Ливи опустила глаза в пол и сконфуженно посмотрела на свои потёртые полусапожки. А потом вспомнила, что платье, пусть опрятное и аккуратное, тоже было уже поношенным. И это не могло обмануть Чарли, помнящего её укутанной с головы до ног в дорогие заграничные ткани. Деньги. Конечно, едва взглянув на Ливи, сразу было понятно, что у неё их не так много. Но разве было что-то плохое в том, что карман не оттягивали миллионы, а для счастья хватало и малого? Не Чарли, порой перебивавшемуся от получки до получки, было об этом рассуждать. — Я не хочу говорить об этом, — повторила она, раздосадовано вздохнув. — Прости. Чарли неловко повёл плечом, почувствовав, что обидел её. И, потерев ладонью лоб, снял форменную фуражку, помахав ей перед лицом, словно ему не хватало воздуха. А воздуха действительно не хватало, потому что на языке застыли слова, которые, по-хорошему, не следовало бы говорить. Но Чарли не справился с собой. — Ливи, — позвал он тихо, и скулы его напряглись, а вместе с тем стала куда более заметна и ямочка на подбородке — я, оказывается, очень по тебе скучал. — Не надо… — А ты нет? — Я этого не говорила. Просто не надо, Чарли. Он поджал губы. — Хорошо. Поговорим об этом потом, — вернув голосу твёрдость, чётко и с расстановкой произнёс Чарли. — Всё равно мне уже надо идти. У меня скоро вахта. Я найду тебя позже, ладно? Какая у тебя каюта? Ливи хотела было сказать, что им совершенно не нужно было больше видеться, но Чарли, будто предугадывая это, упрямо наморщил лоб и торопливо ответил сам себе. — Впрочем, это совершенно не важно. Второй класс, да? Я тебя найду. И, махнув на прощание рукой, он, не дожидаясь её ответа, уверенным шагом направился в сторону носа корабля.