Лок Дог

      Таящиеся в кромешной темноте обрывки воспоминаний оттесняли туманную юность, блёклую молодость и беспамятную старость. Минуя года, Альбус запечатлел множество людских пороков, сердечных предательств и лживых обещаний. Всё, что он имел сейчас, это сотни, а то и тысячи разорванных по частям событий. Многие из них уже тонули в густом тумане его бездонного разума, уходили в небытие, забывались, стирались человеческие лица, затихали их голоса, искажались причинно-следственные связи. Вместе с этим, печально признать, мутнел и его рассудок.       Сидя в кресле, истекая ледяным потом, он был зол на себя за то, что уже достаточно стар для того, чтобы начинать забывать самое важное, самое главное в его жизни. Люди из прошлого, как и их поступки, покоятся на илистом дне нашей памяти. Хотим мы этого или нет, однажды, их голоса снова отзовутся раскатом грома о каменистые стены неприступной гордости, заставляя тело дрожать, словно сжимающаяся пружина. Готовы ли мы к встрече с ними? Остались ли у нас силы, рисковать собственным благополучием, чтобы спасти их из этой бездны? И наконец, имеют ли они право на этот отчаянный зов? Что стоит на кону этой великодушной помощи, какова цена этому безнадёжному поступку?       Его ум терзали самые ужасные и коварные мысли, множащиеся с каждой секундой, с каждым безжалостным ударом настенных часов. Отблески звуков брюзжали в ушах, тошнотворно проникая в голову. Он едва помнил свою первую любовь, первое наслаждение, когда младые мысли о завоевании власти ослепляли его. Страхи, былые слабости всё же имели вес, оказывали на него прямое воздействие. Кто мог знать, что всё произойдёт именно так? Он не обладал даром предвидения, однако всё произошло именно так, как и должно. Всё шло по её плану... Безумие, взявшее верх, охватившее страхом весь Хогвартс и самого Альбуса, началось гораздо ранее этого траурного дня. Ещё в начале лета директор был убеждён, скорее уверован в правоту своих действий, вернее говоря, бездействий.       Никто бы не подумал отнести его к числу ведомых, тех, что отдают свой голос пустословным слащавым людям. Альбус славился своей непритворной проницаемостью, безукоризненной точностью и ловкостью в подборе друзей. Круг счастливцев, кому он действительно доверял, с каждым годом сужался до крохотных размеров. Летом прошлого года ему довелось познакомиться по истине с удивительным человеком. С этой необычайно случайной встречи всё и началось…       Небо голубого отлива прогибалось над домами гибкой кошачьей спиной, свисавшие белеющие облака бросали грозные тени на поля и луга, бесконечно простирающиеся по округе. Янтарное солнце, казалось, в этот день было разогрето добела, оно безжалостно жгло землю, осушало ручьи. Горячие лучи раскаляли землю, отчего на асфальте возникали пленительно манящие миражи, отражая от себя полотно. Гармония природы благоговейно теплила томящиеся сердца жителей округи. Тихий ветер заставлял скромно шелестеть листья, приобретающие на свету ярко-кислотный цвет.       Поселение находилось в сотне километров от Лондона, и несмотря на свой миниатюрный размер, вмещало в себя с десяток перекрещивающихся и сплетающихся между собой улиц. Гипнотизирующая тишина вызывала скорее тревогу, затишье перед началом смертельных бедствий. Это местечко обогревало душу, проникало в самую глубину жилок, заставляло центр мозга перестроиться в ритм, в спокойный соразмерный поток энергии, оно маняще влекло за собой. И если бы не истинная причина пребывания здесь, Альбус бы без сопротивления отдался ему, проникшись до самых костей магической стройностью здешних вещей.       В июле стало известно об ещё более очевидной активности Тома Реддла под безжалостной эгидой Пожирателей смерти. Убийства, пропажи людей, зверские истязания, насилие над разумом теперь короновались его именем. Над обугленными домами появлялись жуткие метки смерти, люди в страхе покидали прежние обители и искали новые пристанища. Лорд объявил войну магическому миру и миру маглов, встречавшимся на пути. Мощная магия забирала человеческие жизни, лишала людей радости и живучести, уничтожала мораль и разъедала едва срастающиеся раны.       25 числа стала известна судьба пропавшего мракоборца Лоуренса Рамоса. По словам жены, 23 июля он утром, по обычаю отправился в Министерство, а вечером отправил домой сову с горячими извинениями и просьбой не ждать его к ужину. Тот день Мелисса Лоуренс запомнила навсегда. Как выяснила комиссия Министерства, специально созванная для подобного рода расследований, хозяином палочки, набросавшей эти последние слова, была Беллатриса Лестрейндж. Самая рьяная и самая сумасшедшая из Пожирателей Смерти, являла собой олицетворение мерзости и сущего зла.       Лишь немалое число выживших сообщало Министерству в мельчайших подробностях о том, как она изощрялась во время пыток, оставшиеся волшебники, кому выпала встреча с черноволосой бестией, либо покоились в бархатных складках, либо безумно мычали вместо ответа. Про эту женщину стало ходить не меньше легенд, чем про самого Тёмного Лорда.       Безжизненное тело Лоуренса было найдено в нескольких километрах от дома 25 июля. Многочисленные чины, друзья и товарищи пришли почтить память о нём в этот летний знойный день. Мелисса прознала о противоборствующей деятельности Дамблдора, поэтому слёзно настояла на его присутствии. Он не был лично знаком ни с кем из семейства Рамос, однако о достижениях Лоуренса был наслышан в значительной мере. Альбус пришёл не потому, что хотел уважить вдову, а потому, что хотел услышать версию Министерства. В самом начале он принял решение остерегаться громких речей, обвинений и предположений, а главное уединения с Министром, неприязнь которого лишь усугубляла положение дел обеих сторон.       Лишь завидев высокий силуэт в дверном проёме, пухловатый мужчина недовольно надул губы, им оказался Корнелиус Фадж, разодетый не случаю. Лацканы его пиджака источали притворный лоск, волосы, зализанные по самый затылок, служили безупречным зеркалом даже при тусклом свете ламп. Седовласому мужчине пришлось слегка наклониться, чтобы избежать удара о низкие потолки. Люди, кружившие по залу, сразу же обратили внимание на него, заслышав звонкий голосок дверного колокольчика. Многие из присутствующих одобрили его появление приветствиями и рукопожатиями. Когда подле Дамблдора стало редеть, к нему подступил Фадж с протянутой рукой. — Альбус, я был бы рад тебя видеть вне сегодняшних обстоятельств, — каждое сказанное им слово было лицемерным, отчеканенным, вдобавок напускное лицо дополняло омерзительную картину притворства. — Согласен, — сухо ответил Альбус и пожал сморщенную преклонным возрастом руку Министра.           Воспользовавшись тем, что к ним пребывали люди, Альбус быстро избавился от разговора, передав роль собеседника другим. Направляясь в кухню, по пути он здоровался с мракоборцами, кивал всяким служащим Министерства, в том числе и огненно-рыжеволосой паре у камина, видеть которую был действительно рад. Их грустные и встревоженные лица ненадолго посетила улыбка за долгое время при виде директора.           Войдя в кухню, Альбус окинул её взглядом в поиске Мелиссы Лоуренс. В комнате роились мужчины и женщины, поэтому разобраться было трудно среди полной анархии. У раковины толпились в основном женщины, в центре стояла хрупкая фигура с траурной повязкой на голове. Те женщины, которые были по бокам, стали щупать её, чтобы та обернулась.       Жена Лоуренса казалась гораздо моложе его лет на двадцать. Однако молодое лицо изуродовало невыносимое горе. — Альбус, спасибо, что вы пришли, — она первая начала диалог, подойдя к нему ближе.                 Дамблдор успел лишь кивнуть в ответ, когда Мелисса взяла его за локоть, в надежде отвести его из кухни в тихий угол. — Извините, что моя просьба могла вас насторожить. Получать сейчас письма от незнакомых людей страшно, да и в целом… — на миг она замолчала, кажется, её заглушили горькие воспоминания, но не дав ему шанса сказать и слова, продолжила: Признаюсь честно, не попроси меня Фадж позвать вас, я бы и не стала… Спасибо, что вы пришли…           В голубых, местами сереющих глазах, стояли слёзы, стекающие ручейками на бледные щёки.           Альбус был поражён естественностью её красоты, лёгкостью, но был полностью опустошён словами и тем, с какой болью она произносила каждое. — Вам совершенно не за что извиняться, сказать больше, я признателен, что заслужил ваше доверие… Мне искренне жаль за судьбу вашего супруга, примите мои соболезнования… — в качестве поддержки он пожал хрупкую женскую руку.                 Мелисса на мгновение кивнула и, не отдав себе отчёта в том, что, сказав следующее, безжалостно сжала своей ладонью его пальцы: Прошу вас найдите этих монстров!           Игнорируя подступающую боль, Альбус уверенно и снисходительно закончил: Уверяю, я приложу к этому все силы.           Вернувшись в душную гостиную, директор застал Артура Уизли сидящим на одном из кресел в углу комнаты. Середина зала была заполнена разговаривающими людьми, одетыми в мрачные оттенки. В толпе прослеживался Фадж и как только Альбус заметил его пронзительный взгляд между спин мракоборцев, тут же сменил свою траекторию и подсел к рыжему мужчине. — Альбус! — несмотря на внутреннюю тревогу, тот начал радостно, — не представляете, как я рад вас здесь видеть! — Артур поддал тело вперёд и упёрся своими острыми коленями в подол мантии Дамблдора, сидящего напротив. Боясь, что их подслушают, он перешёл на шёпот, — бедняга Лоуренс… Всё что мне известно… — он подманил Альбуса ближе, и тот нагнул седую голову над ухом Уизли, — Тот-кого-нельзя называть пытается проникнуть в Отдел Тайн.           Лицо Альбуса помутнело от злости и от недопонимания. В последнее время столько тайн стало явью, столько секретов всплыло наружу, но от этого появилось лишь больше вопросов, нежели долгожданных ответов. —Известно зачем?       Артур принял привычное положение, откинувшись на задник кресла, и негативно мотнул головой. Заметив боковым зрением крадущееся движение справа, Альбус неслышно цокнул, выразив недовольство. — Куда подевалась Молли, Артур? — Альбус как ни в чём не бывало продолжал диалог, сейчас уже слегка повысив голос. — Близнецы снова заперли садовых гномов в сарае. С этими детьми вечно что-то злоключается. — Как маленький, кажется…Рон?       Лицо Артура на мгновение повеселело и освежилось, он по-настоящему любил каждого своего ребёнка. — Верно, мы с Молли молимся, чтобы он не пошёл в братьев… С каждым следующим ребёнком становится всё труднее. — Ну а в кого ему ещё идти, сестры же у него нет… Было бы хоть какое-то разнообразие, а впрочем, какие ваши годы, — Альбус умхыльнулся, получив в ответ такое же выражение лица Артура. И пусть бы этот момент длился вечность, но крадущийся человек настиг их.           Над Альбусом нависла огромная свирепая туча в виде апоплексического лица министра Фаджа, в воздухе нарастала тревога. — Альбус, нам нужно поговорить…, — директор, не думая, пересел на другое кресло возле Уизли, освободив своё, — наедине…, — добавил обозлённый Корнелиус. — Ну что ж, Артур, было приятно пообщаться, дела не могут ждать, — подмигнул весь гремя бусами и цепями, Дамблдор встал с кресла, устрашающе возвышаясь над министром. — В саду будет удобнее всего, — проскрипел сквозь зубы Корнелиус и ломанулся к двери сквозь серо-чёрные пиджаки подчинённых.       Альбус, завидев нахлынувшую тревогу на лице мистера Уизли, лишь бодро подмигнул тому и исчез вслед за министром в толпе людей.       В саду мирно качались налитые соком бутоны цветов от свежего июльского ветра. Солнце начали обволакивать дневные облака, но даже это не мешало ему пропускать яростные лучи на землю. Где-то невдалеке едва слышно шуршали кроны высоких деревьев. Это место совершенно не подходило для целей разговора, которые выбрал Фадж. Манера его общения тут же переменилась, как только оба шагнули за порог, и дверь стукнула у них за спинами. — Профессор Дамблдор, — Корнелиус начал брать своей напористостью, — если вы вздумали играть со мной в игры, то совершенно промахнулись! Вы тщетно пытаетесь избежать нашего разговора. Пробуйте вилять, сколько вздумается, но всякий раз, как вы попытаетесь это сделать, вас будет ждать провал! Я имею полное право вызвать в Министерство или насильно привести. Стратегия взаимодействия на ваш выбор! — Фадж картинно прокрутился в грязи на каблуках вылизанных туфель и уставился на абсолютно противоположного уравновешенного Альбуса. — Уважаемый министр Фадж, мне казалось, во время нашей прошлой беседы я ответил на все вопросы. Вы пытаетесь получить то, чего сами не знаете. Мне неизвестны намерения, имена, места Тома Реддла, на этом всё, как и в тот раз, — Дамблдор наслаждался собственным спокойствием и рвением Фаджа, особенно тем, как перекосило лицо того при озвучивании истинного имени злодея, — с чего такая честь, чтобы он просветил меня в своих делах? — Вы обучали его, за руку привели этого несведущего щенка в мир волшебства. Чья ли в этом заслуга? — Как вы выразились, и как вам давно известно, этот щенок пользовался заклинаниями и до моего появления в его жизни. С моей помощью он лишь на время обуздал свою ярость. — Я уверен, нет, я полностью убеждён, что его секреты доступны и вам! — Корнелиус, говоря честно, я не похож на человека, который упивается чьим-то горем. Сегодняшним вечером ваша улыбка никак не хотела сползать с лица, кому как не вам знать о лицемерии, — Альбус делал вид, что говорит с пустотой, постоянно обращая взор небу, — хорошая нынче погода, не так ли? — Дамблдор убедился, что попал в самое больное место, в эгоизм противника. Щёки Фаджа наливались цветом мака как помидор, — да и не я потерял соперника в на выборы в Министерство…       Фадж едва пошатнулся на каблуках, оставаясь стоять на прежнем месте, в топи грязи, глаза выдавали в нём разъярённого животного, но его вид не мог претендовать на что-то большее, чем мопс. Пожалуй, лучшее сравнение… — Как вы смеете обвинять меня? — смачные брызги слюны разлетались по сторонам, Альбус, как знал, стоял на достаточно безопасном от проснувшегося гейзера расстоянии. — Я только описываю ситуацию, не мне учить вас судопроизводству. Если вы задали все свои вопросы, то мне уже давно пора! — он импровизировал, блефовал и выкручивался, и стальная уверенность заставляла продолжать измываться над противником, но рассудок заставлял остановиться и как можно скорее. — Отныне мы будем разговаривать на суде, в присутствии…       Но Альбус не желал слышать продолжения молниеносной тирады о том, как плохо он поступил, и какие страдания может причинить ему Фадж одним же письмом. На стороне Дамблдора правда, а на её стороне и сила других мудрых волшебников.       По возвращении в дом директор всем своим взглядом изъявил Артура о скорой аудиенции. Тот бесшумно встал с дивана и направился вдоль длинного коридора, время от времени оглядываясь на Дамблдора. Не дойдя до лестницы, ведущий на второй этаж, Дамблдор остановил мракоборца, развернув за плечо. — У меня больше нет времени, Артур, говори быстро и чётко, — Альбус всем телом прижался к Уизли, чтобы не пропустить ни единого слова.       Артур ни на секунду не смутился расположением их тел, его губы тут же утонули в длинном скопище блестящих серых волос, которые так и норовились вызвать щекотку. — Лоуренс незадолго до смерти перешёл работать в Отдел Тайн. По нашей версии Тот-кого-нельзя называть что-то ищет там, чьё-то воспоминание, иначе зачем ему атаковать Лоуренса? Самое странное и необъяснимое в этом всём то, что Лоуренса нашли рядом с домом… без головы… Они преследовали его от Министерства до самого дома, чтобы … отрубить голову?       Альбус настороженно отстранился от прижатого Артура, махнул рукой и что-то неслышно прошептал. Раздался едва различимый среди всех прочих голосов звук. Вдруг над ними нависла голубая вспышка, похожая на облако тлеющего пепла, медленно стекающая вниз по воздуху и обволакивающая их тела, словно мыльный пузырь. Уставшее лицо Уизли при таком тусклом голубом освещении приобрело серый исхудавший вид. — Теперь мы можем говорить свободно, нас никто не услышит, — громко и спокойно заключил Альбус, — быть может голова где-то рядом с телом? — Отдел по борьбе с преступлениями обыскал всю долину, голову найти не удалось. Они… её отрубили и украли, — задумчиво и медлительно пролепетал Артур.       Кожа на лбу и вокруг рта, израненная морщинами, была одинаковой у одного и другого. В нынешнее время они хмурились куда больше, чем раньше. — Но зачем им голова Лоуренса? Ритуал чёрной магии? — Не знаю, Альбус, в области чёрной магии я не силён, но постараюсь разузнать. — Но почему не взяли тело целиком? — Ради устрашения, всего то… — Артур приобретал уверенность с каждым новым словом, — быть может, убить его в Министерстве не представилось возможности, там стоят Защитные чары, но зачем изощрённо убивать возле дома? Как-то глупо. — Ради его головы, Артур, он носил какую-то важную тайну, нужно обсудить это с Северусом… — И ещё, Альбус, наверху есть люди, которые хотят с тобой поговорить. — Именно? — Шара Боггарт, — молниеносно выпалил Артур и сглотнул вязкую слюну.       Хмурые глаза из-под очков-долек слегка округлились. Дамблдор слышал об этой женщине из сотен газет, пестреющих различными громкими сенсациями, которые время от времени освежали пыл магов и волшебников к этой скрытной персоне. В основном, все предположения являлись слухами, не основанными на фактах. Вся биография загадочной женщины поддерживалась балладами, домыслами, которые одна за другой твердили о способности контролировать время. В истории магии и чародейства не существовало такой силы, которая способна предсказать и обратить эту материю, а именно года и столетия вспять.       Маятник времени являлся не более, чем игрушкой, с которой проказничали дети, он не мог позволить вернуться в более раннее время.       Как утверждал «Ежедневный Пророк», по крайней мере, Рита Скиттер, вездесущая, скорее вездесующая, блондинка, Шара Боггарт обладает мощнейшей силой, не подвластной любому другому магу. На основании нелепых догадок у Шары нет постоянного нахождения, она пребывает в нескольких мирах одновременно, рискуя быть расщеплённой на десятки тысяч микроскопических кусочков. Её глаза обращены к вечно изгибающейся ленте времени: к прошлому, настоящему, будущему. Её личность то появляется, то снова исчезает, как ей изволит судьба.       Альбус ни разу не видел её фотографий, однако в силу молодых лет уделил достаточное количество времени, чтобы отыскать живую легенду. Но годы были потрачены впустую. И после, уже на заре своих лет, он был убеждён, что Шара Боггарт лишь вымысел для людей, отчаявшихся в собственной жизни и готовых верить в этого мистического героя.           И сейчас он испытал ещё большую злость, сгустки которой и так копились у него в груди. Нет, он не верит в её существование, женщина, назвавшаяся этим именем, не больше, чем шарлатанка, и желает сыграть с ним в игру, однако не до конца осознала, под чьи ноги она бросает перчатку. И этот факт ничуть его не радует.           Артур сощурил голубые глаза, ярко мерцающие в переливе мутной изолирующих их плёнке, но даже этот серьёзный вид никак не приуменьшал нелепость его фигуры. — Вы пойдёте? — заинтересовался тот, когда Дамблдор надолго погрузился в свои раздумья. — Позволь тебя спросить, Артур, — взгляд его серых глаз пополз вверх по мантии Уизли, затрагивающий каждую деталь, пронизывающий насквозь, — неужели ты веришь, что человек, подобный ей, мог родиться? — Ну конечно, Альбус! – поражённо и раздосадовано воскликнул пригнувшийся ближе волшебник.           Дамблдор подумал, что о вопросах, схожих с таким, с Уизли говорить не имеет смысла. Он вечный мечтатель, который впадает в исступление во время рассказов о магловских предметах, его миловидное лицо при всём этом тому доказательство. Казалось, скептицизм в голосе Альбуса его оскорбил. — Во всяком случае, — голос звучал сурово, — она здесь ради вас, наверху…, — Альбус вновь прошептал заклинание, и сиюминутно повисшее над ними облако развеялось в вышине потолка.       Половицы под ним были на удивление твёрдыми, словно второй этаж дома отстроили совсем недавно, его же колени гудели при каждом подъёме, голени казались тяжёлыми и неподъёмными. Этот дом не такой ветхий, как он сам… Старость бессовестно атаковала и здесь.       Постепенно обои со стеблями роз сменили грубые ошмётки штукатурки на залатанных сыреющих стенах. Верхний этаж был полностью лишён электричества, свет снизу не доходил даже до верха ступеней. Тут царил полумрак, холод сковывал движения. Сквозняк тут же набросился на Альбуса, отчего полы мантии заскользили по запылённому дощатому полу. Среди тёмных стен торчали основы из тонких досок, будто этаж готовился к сносу. Но зачем ставить относительно новую лестницу?           Полумрак поглощал его движущееся по направлению короткого коридора тело. Возникшая паранойя имела причины, за ним следят, однако следили и раньше… Этот зритель смотрел откуда-то на его осторожные шаги, на то, как он пытается в темноте удержать равновесие, чьи-то глаза таращились на него прямо сейчас! Он чувствовал это, и страх заставлял считывать ветер за её дыхание. Если бы не повод, почему Альбус оказался здесь, если бы не обстановка нынешних дел, то он счёл бы это пространство за лучшее место уединения в мире!       И вот он наконец нащупал округлую ручку двери и потянул её на себя… Вдруг возник оранжевый отблеск света, на мгновение ослепивший его, и тут же сравнялся с освещением в комнате. Где-то в конце огромного кабинета из овального окна сквозь мозаичное стекло солнечные потоки разбивались на целый спектр яркий цветов! Величие и великолепие обычного природного явления завораживали! Солнечные зайчики блуждали по белому шерстяному ковру, перебегали с кресла на кресло, будто бы играли в догонялки друг с другом. Воздух тут был свежим и чистым, здесь пахло уютом, цветами, разной зеленью, выставленной на полках шкафа одного за другим. Как будто бы эта комната не относилась к дому, вся цветовая гамма мебели которого едва ли отличалась хотя бы на крохотную долю величины.           Альбус поймал себя на том, что находится, точнее парит в мираже, воспоминании человека с прекрасным стилем и вкусом. Не хватало только облаков и радуги над сводом потолка и журчания водопада где-то в углу комнаты напротив кресла и торшера в окружении стайки разноцветных бабочек, привольно порхающих подле. Он заворожённо осматривал помещение, каждую вещь. Ступая по ковру, обутые ноги погружались в миллион белых мягких ворсинок. Но живой души вокруг не было. Напряжённая рука ощупывала карман, где лежала бузинная палочка… — Если меня преследовало желание убить тебя, то сделала бы это раньше, гораздо раньше! — голос звучал со всех сторон так громко, словно Шара говорила в оба уха одновременно.       После этого прелесть вида комнаты растворилась, всё начало исчезать по очереди: сначала пушистый ворсистый ковёр, потом шкаф, потом кресло, а за ним погас и свет. Затем Альбус обнаружил перед собой сидящий силуэт, едва освещаемый по бокам. — Согласись, было гораздо лучше, — Шара развернулась к нему, сидя на сколоченном ящике, опираясь обеими ладонями на его острые углы.       Худая аккуратная фигура наблюдала за ним, внимательно изучая каждую складку его длинной мантии. Рыжие волосы, скрученные на голове, образовывали рамку, обрамляющую чистую молодую кожу лица. Учитывая факт, что они ровесники, будь он маглом, он бы точно сходил к её косметологу. Алые зрачки с вкраплениями карего пылали вместе с отражением в них горящего на стене факела. Ведьма, одетая в тёмно-синее платье, обвораживала с каждой минутой сильнее, наверное, её происхождение напрямую было связано с Лорелеей. Её красота опутывала его шею, как чётко наброшенная удавка, а её голос незаметно затягивал узел. — Ты представлял меня иначе… когда искал? Обычные чары, Альбус, древняя магия… Так смотришь на меня… будто бы сквозь, но я настоящая, — Шара поднялась с деревянного склепа и направилась к нему, как гиена, выслеживающая жертву. — Почему ты явилась сейчас, а не десятки лет назад? — он начал защищаться, приняв за оружие скепсис.       Её голос мгновенно изменился, перейдя с магических пленяющих волн на звон бьющего металл молотка: Возникла настоящая необходимость! — Почему она выпала на мою долю?       Женские губы остановились в нескольких сантиметрах от его собственных. Лесной свежий аромат малины, мяты, орехов растекался по шее, по сбитым на висках кудрявых волосах и кружился в воздухе. Альбус никогда прежде не встречал настолько красивого человека, чьи черты лица, пропорциональность тела были идеальны. — В тебе есть уникальная черта: любить злодеев, а порой и влюбляться, — он смутился от прямого взгляда красных глаз и от сказанной ей правды, — мне нужен мудрый и властный волшебник… Ты станешь первым, с кем придётся обсудить будущее… — Шара легко развернулась на пятках и отошла в сторону. — Наверное, я слишком добродушен для этого мира и верю в людскую честность. — Поверь, есть люди, изменить которых не сможет сама смерть. Жалость в твоём сердце когда-нибудь развеется, и ты поймёшь меня, почувствуешь трезвость в размышлениях. У каждого злодея есть своё кладбище, только погляди на то, что оставили после себя Дог и Гриндевальд… голое пепелище… Чтобы прекратить убийства, мы должны выступить против Волан-де-Морта. — Раз время подвластно тебе, почему Том Реддл до сих пор жив? Почему был рождён на свет?       С каждым нападком её лицо грубело и серело, чары постепенно ослабевали, вокруг рта проступали морщины, а волосы теряли свой прежний цвет. Его вопрос заставил выйти из себя. — Некоторые вещи я не вправе менять, даже обладая сильной тёмной магией, невозможно… Я нарекла смерть роду Догов задолго до смерти Лока… Предсказание служит сценарием, который рано или поздно осуществится. И если помешать исполнению, то порождение более мощного зла неизбежно! — И чем я смогу помочь волшебнице, обладающей запретной магией? — Своей верой, — Шара сделала шаг вперёд и обхватила ладонью его локоть, — приготовься!       Ноги стремительно подкосились, и он начал падать головой вниз, стремительно набирая скорость, летел с безумной быстротой, будто бы спрыгнул с самой вершины высокой горы. Перед глазами всё кружилось и расплывалось. Вокруг кружили чьи-то знакомые образы, их лица становились кошмарами, удлиняясь и расширяясь в величине. Их нельзя было разобрать, каждую миллисекунду он видел новые расплывчатые туловища. Его тела касались непонятные упругие холодные сгустки, полупрозрачные на вид. Руки и ноги обволакивала неведомая мозгу материя, похожая на ткань, словно этот полёт был внутри гигантского рукава.       Если падение длилось хоть на секунду дольше, его точно стошнило бы сразу перед потерей сознания. Когда ноги снова обрели стойкость, и под ним ощутилась твёрдая поверхность, Альбус метнул сумасшедший взгляд в её сторону, хотел было крикнуть, но она успела применить заклятие. И чтобы Шара вновь позволила ему говорить, нужно было соблюдать её правила.       Альбус выглядел так, будто его только что выплюнул подавившийся дракон размерами с колокольную башню. Мантия смята настолько, что вряд ли удастся разгладить. Брюки, натянутые по самые уши, ещё чуть-чуть и располовинили его. И спустя несколько секунд к нему пришло осознание, что муть перед глазами — это не пыль, попавшая в них, а причина тому-его отвратное зрение. Очки валялись в метре от их приземления, надев их, поразился тому, как аккуратно выглядит её одежда в сравнении с его, и тому, что ни один волосок не выбился из ранней причёски.       Он трансгрессировал за день десятки раз, но подобное прежде с ним не случалось. Наверняка, Шара пользуется тёмной магией, которая сильнее его, поэтому и полёт настолько быстрый. Но, оглядевшись по сторонам, Альбус понял, что все его догадки в корне неверны. Они путешествовали не в пространстве, а во времени…