Принц нации

— …Вы не изменяете себе. Выпускаете альбом на новый год в качестве подарка. — На самом деле, когда-то это произошло по чистой случайности, но процесс было не остановить, — смеется. — Наверное, лет пять… Да, пять лет альбомы выходят почти на новый год. — Всем не терпится узнать, что же будет лейтмотивом нового мини-альбома? — Недавно я упоминал, что хочу посвятить предстоящий камбэк теме мечты. Освобождающему чувству, когда цель достигнута… Темным моментам, когда не можешь поймать за хвост ускользающий мираж… Хочу осветить все стороны этого явления. — Кажется, я слышу грустные вздохи из зала? Да, да… Ваши фанаты, которые собрались сегодня здесь, хотят знать: опять не про любовь? — Ха-ха… А почему я не слышу эти грустные вздохи? — Вы сидите дальше от зрителей! — Возможно. Если говорить серьезно, у меня достаточно много песен про любовь. Разве вы об этом не знаете? — Конечно знаю. Но всегда хочется больше! — Тут вы правы… — Мне кажется, или тема любви вас не воодушевляет? — Как же она может не воодушевлять? Что, если не любовь к моим поклонникам, поднимает меня по утрам с постели? — Вот это реакция зала! Теперь вы слышите? — Очень хорошо слышу! — выкрикивает: — Я люблю вас! — Что происходит?! Наша студия не выдерживает силу любви ваших фанатов! — Ха-ха-ха! Они и не такое могут! — Что ж… Про любовь к фанатам я все понял. А что же насчет лично вас, Се Лянь? Неужели вы до сих пор не встретили ту самую? Или у вас за душой есть трагичная история? — Ох… А если есть, думаете, я вам ее расскажу? — улыбается. — Нет у меня таких историй. Не будь я артистом, наверное, ушел бы в монахи. — Да вы шутите! — Нисколько. Нельзя представить более оторванного от любовных драм человека, чем я. В этом просто-напросто нет необходимости. Мое сердце принадлежит моим поклонникам. — Се Лянь, вы поразительны! Не пьете, не принимаете участия в любовных скандалах. Как вам удается придерживаться выбранной колеи на протяжении многих лет? Известно, что шоу-бизнес рано или поздно портит всех. Однако не вас? И ни разу не тянуло сделать что-то из ряда вон? — Меня шоу-бизнес тоже испортил. Как же без этого? Но есть вещи, которые я себе не позволю, пока я на сцене. Отношения — одна из них. Во-первых, у меня нет на это времени. Во-вторых, мое сердце отдано стольким прекрасным людям, что я просто не могу выбрать среди них кого-то определенного. — Ваши фанаты несомненно… Хуа Чэн выключает до противного провокационное интервью, записанное днем — как раз когда шла репетиция. Смотрит в окно вагона метро, где отражаются холодные светодиодные лампы и собственное белое лицо. Везет, что Се Ляня редко спрашивают о любви, потому что, каким бы чудесным ни был день, от таких разговоров всегда становится тошно. Хуа Чэн себя за это ненавидит с детства, но изменить ничего не может. Он давно засунул свою нездоровую ревность так глубоко, что она и уши не показывает. Только настроение все равно бесконтрольно падает каждый раз, когда Се Лянь с поразительным усердием сотрудника актерского агентства стремится убедить мир, что ни с кем не встречается и даже об этом не думает. Это вполне возможно. Отчего же нет? Но если сейчас Се Лянь никого не любит, то когда-нибудь обязательно полюбит кого-то достойного. Хуа Чэн готов молиться всем богам, лишь бы его Бог был счастлив. Он с полным самоотвержением расшибет лоб, чтобы появился тот, кто подарит Се Ляню такие ласку и заботу, каких не знала человеческая история. Но это не отменяет того факта, что внутри Хуа Чэн будет умирать от постыдной боли. У него всю жизнь разбитое сердце, и пора бы уже привыкнуть, но ведь то же сердце — самое живое. И все из-за одного человека. Расскажи кто-нибудь, что так бывает, Хуа Чэн, сам не испытав, ни за что бы не поверил в подобные сказки. Сосредотачиваясь на шуме поезда, он отгоняет от себя дурацкие, неуместные мысли. Сколько раз он наказывал себе не лелеять надежду однажды… Вот что — «однажды»? Лет с тринадцати фантазии на тему «что могло бы быть» под строгим запретом, и сейчас начинать опасно. Опасно и глупо. Автоматический голос объявляет пятую с конца станцию. Хуа Чэн выходит на ней. Полгода назад он переехал из той жуткой комнаты без окон в район поближе и с более приятным жильем. Здания здесь старые, много частных секторов, тихих улиц и мало фонарей. Повсюду околачиваются бездомные псы. Хуа Чэн чувствует с ними необъяснимое родство. По дороге горит желтым пятном крохотная лапшичная. Хуа Чэн решает, что не лишним будет перекусить, и сворачивает с пути. Время близится к одиннадцати вечера, поэтому забегаловка пустует. Старая хозяйка принимает заказ и уходит на кухню — готовить. Телефон в кармане вибрирует два раза подряд. Хуа Чэн мысленно закатывает глаза. Опять Сян Цзян. Все ему неймется. Липучка в пирсинге пару дней как пытается выяснить, где пропадает его «кореш», но Хуа Чэн не хочет никому рассказывать о внезапно свалившейся на него удаче. Боится сглазить, и мало ли что еще. Однако Сян Цзян уперт, впрочем, как всегда. Хуа Чэн открывает Вичат, чтобы послать напарника как-нибудь позавуалированней, не очень обидно, и видит непрочитанное сообщение, отправленное больше часа назад. Сердце испуганно ударяется о ребра, а в животе холодеет. Значок уведомления висит в том самом чате. Как можно было его пропустить?! HRH_XL: Сань Лан, привет! Как все прошло? Вы уже разошлись? Хуа Чэн с отчаянием глядит на время. Слишком поздно отвечать. Хотя вариант ответить на следующий день — намного хуже. Получится, он игнорировал Се Ляня весь вечер и всю ночь… Хуа Чэн вцепляется в телефон, как в последнее, что держит его в этом мире, и со скоростью света печатает ответ. SanLang321: Привет, гэгэ! Извини, что не написал сразу. Мы закончили в девять. Все прошло отлично. Я выучил хореографию для «Waterfall» и «Дороги в небо». До следующей репетиции буду практиковаться самостоятельно. Выходит без воды, коротко. Хуа Чэн наивно надеется, что сообщение как-нибудь незаметно прокрадется к Се Ляню в телефон и не побеспокоит его до утра. Или хотя бы оповещение не будет звучать слишком громко, если звук не выключен. В общем, Хуа Чэн надеется на чудо. Возможно, происходит то самое чудо, потому что Се Лянь не отвечает. Хозяйка между тем ставит перед носом горячую тарелку, полную до краев. — Через полчаса закрываемся. Хуа Чэну и десяти минут хватит. Он набирает ложку куриного супа и почти подносит ее ко рту, как телефон на столе вибрирует. Содержимое ложки выливается на толстовку. Тихо матерясь, Хуа Чэн смотрит на экран, где светится очередное сообщение от Сян Цзяна. Кулаки сжимаются от желания убивать, жаль, цель далеко. Скрипнув зубами, он посылает прямым текстом. SanLang321: Читай по слогам — отъебись. Не доставай меня ночью. sweetsavage: ты такой злой sweetsavage: я же просто пишу тебе а не под руку толкаю SanLang321: Сейчас ты именно это и сделал. sweetsavage: нервы значит лечи sweetsavage: или ждешь от кого-то смс???? SanLang321: Я вроде просил отвалить. sweetsavage: так я угадал? sweetsavage: ждешь весточку от любимой????? sweetsavage: ..... sweetsavage: вхахахахаха sweetsavage: хуа чэн неужели я угадал? sweetsavage: кто же растопил твое черствое сердце?????????? sweetsavage: покажи мне ее!!!!!!!!!!!!! Хуа Чэн молча показывает разбитому телефону средний палец, отключает в чате оповещения и стягивает испачканную толстовку. На нем остается тонкая бордовая футболка. Ноябрьский ветер задувает в лапшичную через открытое окно и заставляет поежиться. На столе, накрытом клеенкой, остывает суп. Телефон вибрирует снова. Прежде чем выкинуть его в форточку, Хуа Чэн проверяет отправителя и задерживает дыхание. Точно. Он же только что отключил липучке возможность доставать по пустякам. HRH_XL: Вот как. Я думал, успеем вечером пересечься и обсудить кое-что. Если сердце будет биться так каждый раз, когда Се Лянь присылает сообщение, есть риск заработать разрыв, — думает Хуа Чэн, а сам пишет: SanLang321: Гэгэ, ты в агентстве? HRH_XL: Да, а ты тоже? SanLang321: Ты там надолго? HRH_XL: Ну… Часов до двух. HRH_XL: Постой, Сань Лан… SanLang321: Буду через 45 минут. HRH_XL: Сань Лан! Хуа Чэн набрасывает куртку, кладет рядом с едва тронутым супом двадцать юаней и, пугая высунувшуюся из кухни хозяйку, покидает лапшичную. Он преодолевает целый переулок в сторону станции метро, когда звонит телефон. В нем недовольное: — Сань Лан, уже поздно! Оставайся дома! Куда ты собрался?! Хуа Чэн переводит дыхание. — К тебе, гэгэ. На том конце воцаряется длинная пауза. Хуа Чэну вдруг кажется, что он сказал что-то не то, поэтому скороговоркой добавляет: — И я не дома. Скоро приеду, и обсудим все, что ты хотел. Се Лянь молчит еще несколько секунд. — Я буду в репетиционном зале, — слегка натянуто, но не сердито говорит он и сбрасывает вызов.