Окрестности Сеула. Квартира Бан Чана.
Парня заносят в квартиру и почему-то усаживают на стул перед большим зеркалом, висящим на стене напротив большой двуспальной кровати. Минхо сильной, но не смертельной хваткой держит его плечи, встав позади. Чан отошёл на кухню принести воды. Хёнджин так и стоял рядом, чуть поодаль, чтобы и не мешаться, но и в любой момент подсобить… если понадобится.
Чан вернулся в спальную комнату, по пути вырубив основной свет. Лишь прикроватный светильник, стоящий на стильном чёрном металлическом комоде, едва освещал комнату. Именно от него сейчас падала светлая тень на лицо светловолосого парня. Правая сторона лица находилась во мраке, но, если прищурится, можно было увидеть очертания скул и длинных ресниц.
Хёнджин наблюдал, как Чан сначала протягивает граненный стакан с кипячёной водой, закладывает его в дрожащие руки сидящего мальчика, а затем, встав по правую сторону от Минхо, обхватывает уже блондинистую голову, направляя её точно в сторону зеркала.
— Возьми его руки и держи в своих, пока я не скажу их отпустить, — спокойно, но не без тревожных ноток, сказал Чан, не поворачиваясь к Хёнджину. Так или иначе, сейчас третий человек им полезен — будет меньше сопротивления.
Хван, не долго думая, быстрыми перебежками обошёл стул и встав перед Минхо, опустился, полностью усевшись на холодный паркет. Сейчас его менее всего волновало, что его новый костюм может замараться или порваться.
— Давай быстрее. Время сейчас — наш худший враг, — едва двигая губами, продекламировал Хо, чуть сильнее сжимая плечи парня. Брови были сдвинуты к переносице, а на лбу появились морщины тревоги.
Хёнджин обхватил двумя ладонями бьющиеся в сильном треморе маленькие ладошки парня и сжал. Оставалось только ждать… только чего именно?
— Феликс, ты меня сейчас слышишь? — начал задавать вопросы Чан, придерживая голову парня, также смотрел в зеркало ясным взглядом, которому можно было доверять.
Ликс слабо кивнул, но такой «ответ» не удовлетворил Чана. Мужчина потребовал, чтобы юноша всё говорил
вслух.
— Да…я тебя слышу… Чанни.
— Хорошо. Ты сейчас находишься в моей квартире, в моей спальне, сидишь на стуле. Это так?
— Да, это так. Я сейчас в квартире Бан Чана, в его спальной комнате и сижу на стуле, — как будто на автомате отчеканивает Феликс, но глаза так и бегают по окружению перед собой, как будто он боится взглянуть на своё отражение.
— Так, Феликс. Сейчас тебе нужно посмотреть прямо. Никуда не уводишь глаза, смотришь только на себя в отражении зеркала. Готов?
Солнечный мальчик начал прыгать на стуле, дëргаясь из стороны в сторону, но был остановлен сильной хваткой Минхо, который так и припечатал лëгкое тело парня к пластмассовому сидению. Хëнджин ощущал, как сжались костяшки пальцев в его руках, как больно впились сейчас в его кожу ногти Феликса, из-за чего хотелось закричать. Но парень лишь поджал губы и снова устремил свой взор на Ликса, наблюдая за его ежесекундными порывами высвободиться от удерживающих его сейчас рук друзей.
— А это не слишком жёстко? — запереживал вдруг Хёнджин, пробегая взглядом сначала по серьёзному и слишком уж сосредоточенному лицу администратора, а затем всматриваясь в холодные глаза Минхо, но не от его состояния, а от готовности в любой момент удержать слабое тело Феликса, который был уже, по видимому, на пределе.
— Сейчас Феликс находится в состоянии, когда не воспринимает своё отражение и свои действия, как свои собственные, — начал объяснять Минхо ровным спокойным тоном, чтобы не мешать сейчас Чану, — Ему кажется, что им или кто-то управляет, или его тело принадлежит кому-то другому. Сознание мечется, ощущает дыру там, где должно быть чувство восприятия себя и своих ощущений. В данный момент Чан должен помочь Феликсу прийти в себя и сложить в голове свой образ так, как его видим сейчас мы.
Минхо несколько встревоженно посмотрел на обеспокоенное лицо Хёнджина и снова отвернулся, обратив обратно своё внимание на зеркале и настроившись на голос Чана.
— Феликс, опиши себя. Опиши так, как ты себя сейчас видишь. Постарайся не упустить каждую деталь, — Чан быстрым движением погладил младшего по пушистым волосам и снова окружил его висок и правое ухо ладонью. От такой еле ощутимой заботы пальцы сидящего парня немного ослабили проникновение под вены и сосуды на ладони Хёнджина, но всё ещё тряслись.
— Волосы… светлые. Глаза… — блондин начал отводить голову, дабы не смотреть на того человека, что сейчас изучающе рассматривал его с головы до ног. Этот человек отчего-то кривил улыбку, как будто вызывая Феликса на дуэль, где на кону — подневольное тело парня.
— Какие глаза, Феликс? — чуть притянув голову парня поближе к его отражению, спрашивал Чан, при этом своим же немигающим взглядом испепеляя отражение своего младшего.
— Глаза серые. Чёрные… Нет, не вижу, — всеми силами закрывал свои веки Феликс, сжимаясь и своим телом в цепенеющем шоке. Как же было сложно ему сейчас вглядываться в
чужое лицо, слышать
чужой голос, видеть
чужими глазами. Хотелось кричать, звать на помощь, орать со всей мочи, лишь бы это адское наваждение прошло, лишь бы он смог ощутить себя в своём теле, а не запертым в совершенно
чужом сознании.
— Солнечный мой мальчик. Всё хорошо. Мы рядом. Мы с тобой. Сейчас ты в безопасности, — причитал Бан Чан, боковым зрением посылая Минхо непонятные сигналы. Похоже, не понятные лишь Хёнджину. Хо в свою очередь отпустил плечи Феликса и подошёл к кровати, чтобы стянуть с него верхнее покрывало тёмно-изумрудного цвета. Чан перехватил его и накрыл с головой Ликса, отчего тот ещё больше сжался, но не от испуга, а скорее от ощущения неожиданного тепла, охватившего тело. Мелкие волоски на руках поднялись, а кожа под ними покрылась мурашками. Нацелив своё сознание на внутренних ощущениях, Феликс закрыл глаза, погружаясь уже в себя.
— Одеяло тёплое. Ворсистое. Жаркое. Тепло. Мне… — Ликс неровно учащённо начал дышать, отчего Хёнджин решил так же, как Бан Чан ранее, погладить парня, но только по его запястьям. Мелкие синие венки, опоясывающие подкожную поверхность руки Феликса, набухли настолько, что было страшно до них дотрагиваться, как бы не лопнули от перенапряжения.
— Мне тепло. Моему телу…тепло. Моё тело…болит. Ай, Чан, помоги! — вдруг забился в истерике парень, цепляясь за руки Хёнджина и впиваясь до посинения ноготками — схватив первое, что было перед глазами. Чан пристально посмотрел в лицо Хвана, как бы умоляя потерпеть эту боль хотя бы на несколько минут, пока они не закончат.
Бан Чан вгляделся в лицо Феликса в отражении и заметил очень важную деталь: зрачки больше не бегали, а просто смотрели в одну точку, глаза часто моргали. Мальчик больше не дрожал — Чанни видел, как грудная клетка младшего стала медленно и равномерно расширяться и сокращаться — дыхание приходило в норму. Погладив по отцовски спину друга, мужчина понял, что приступ наконец-то отступил. Но нужно дать до конца успокоиться Феликсу, чтобы его сознание окончательно стабилизировалось на реальности. Простояв в безмолвном ожидании пять минут, Чан всё же решил достучаться до сути вдруг появившегося состояния своего друга, задавая наводящие вопросы.
— Что было на твоём эфире? Расскажи нам. Нам — можно доверять. Ты это понимаешь? — начал расспрашивать Чан, легонько касаясь спины и плеч Феликса, предупреждая его мандраж и немного успокаивая.
— Сначала было всё хорошо. Я вёл стрим как обычно. Потом меня позвали в приват, — Феликс вдруг замолчал, опустив свой взгляд на Хёнджина, но как будто сквозь него. В его глазах читались нотки то ли осуждения, то ли тревожного опасения. Как будто именно Хёнджин в каком-то смысле замешан в нынешнем его состоянии. Но этого не могло быть априори, ведь сам Хван в это время находился рядом с Минхо на их собственной трансляции. Но что-то как будто отталкивающее было в его взгляде. Но сейчас Хёнджин решил держаться до конца, как бы холоден сейчас не был с ним солнечный мальчик.
Минхо переместился на кровать, подбирая под себя ножки и укладывая под спинку подушки, которые бесцеремонно скоммуниздил с расправленной кровати Бан Чана, но второй был слишком поглощён Феликсом, чтобы заметить такое посягательство.
Но, думается, для них это в порядке вещей, — заключил для себя Хван, помня о столь тесной дружбе этих троих. По груди пробежалось нелепое чувство ревности, но оно столь быстро было и проглочено серьёзностью нависшей над Феликсом ситуации. А еще хватка парня стала ощущаться менее болезненно, но правая рука так и находилась в состоянии лёгкого онемения.
— Мне этот мужчина сразу показался знакомым. Как будто — из далёкого прошлого, — блондин приподнял ноги и поставил на край стула, обхватывая их руками. Чан вдруг встрепенулся, намереваясь снова прийти на помощь младшему, но Феликс слабо улыбнулся в ответ, отчего мужчина отступил, но не слишком далеко.
— Это был твой знакомый?
— Нет. Но это тот человек, который знает меня.
В комнате стало тихо. Лишь настенные светящиеся электронные часы сменили свой счёт на 13:38. Феликс полностью опустил голову на колени и накрыл себя сверху мягким покрывалом. Хотя бы больше не дрожал. Минхо уже полностью развалился на кровати Чана, оперев одну ногу о другую и что-то разглядывая на потолке. Как будто его это не заботило, но было видно, что он всё ещё волнуется: хотя бы по его нервному подёргиванию правой ногой, что находится на весу.
А Бан Чан так и не сдвинулся с места, лишь держал руки на плечах Феликса и монотонно их поглаживал. Зато выражение лица вместо тревожного стало больше по-доброму озабоченным новыми данными, полученными в ходе его «маленького расследования».
— Это был. Был мужчина — один из коллекторов… Вроде бы самый главный. Честно, мало чего помню. Но его голос…его я запомнил, — Феликс вдруг поднял голову и отпустил руку Хёнджина, провожая его взгляд сочувствующим выражением лица.
Подняв обе руки перед собой и показывая в воздухе знак «фотоаппарата», Феликс немного покачнулся в сидении и стал вспоминать недавно произошедшие события.
🐾🐾🐾
Квартира Ян Чонина.
Сынмин настолько сильно стучал по деревянной двери, что кожа на кулаках была содрана в кровь: ещё чуть-чуть, и лопнет. Дыхание сбилось от продолжительного бега и взбирания по лестнице на шестой этаж, из-за поломки этого чёртова лифта. Но в итоге наткнуться на запертую на ключ дверь — то ещё охуенное чувство.
Парень не чувствовал вины за свой поступок, напрочь забыл о том, что может как-то ранить своим поведением. Ему нужно было докопаться до истины, понять, почему же Чонин сначала бросил его под Хёнджина, а потом сбежал в слезах.
После минутной передышки Сынмин уже намеревался снова начать колотить по двери, как по ту сторону что-то щёлкнуло, а потом выглянуло знакомое милое личико. Сейчас всё заплывшее от слёз и соплей.
— Заходи, — несколько помешкав, пробубнил себе под нос младший и, не закрывая за собой, прошёл внутрь. Сынмин последовал за ним, спешно снимая с себя грязные ботинки.
В квартире Чонина по-прежнему пахло розами и свежей выпечкой. Букет роз, ещё вчера подаренный Сынмином на годовщину их совместных стримов. Нежнейшие сахарные булочки из воздушного пекарного теста ожидали пару на столе, чуть поостывшие. И этот приятный запах восковых свечей, тут и там расставленных по периметру квартиры. Что-то тут нечисто…
Присев на диван и подозвав присоединиться рядом, Чонин безмолвно разглядывал блокнот с нарисованными на обложке большим рыжим лисом и мелкой сморщенности пёсилем рядом.
— Это правда очень хороший блокнот. Вообще удобно заводить блокноты, если хочешь записать что-то ценное. В нём могут храниться как и повседневные дела и задачи, так и что-то личное, важное для одного или двух людей…
Чонин приподнялся с места и выудил из заднего кармана джинсовых шорт зажигалку. Отчего-то Сынмин и правда почувствовал неладное, но решил сослать это на банальную тревожность.
— Иногда листы бумаги хранят и что-то запретное, тайное, сокрытое от глаз других людей. И кто бы знал, что подобные тайны могут привести к совершенно неординарным событиям…
Парень нажал на кнопку подачи огня и поднёс её прямо к уголочку блокнота. На мордашках «животных» отразились всполохи языка пламени, а выражения лица перекосило от надвигающегося ужаса.
— Кто бы мог подумать, что ты воспримешь мои слова всерьез. Ты, блять, даже не представляешь, в каких эмоциях я находился, пока наблюдал за вами. Так не просто наблюдать за твоим похабным поведением, так ещё и ловить Хёнджина на удовлетворённых вздохах!!!
Чонин чуть ли не задыхался, но пытался держать голос под контролем, ещё больше нагнетая обстановку. В блокноте, который сейчас держал Чонин, хранились краткие записи каждого стрима, каждой трансляции, каждого их совместного выезда и события. Каждое их место, каждый подобранный образ был выверен и изображён наглядно. В этом блокноте были мысли, чувства, сильные чувства двух слабых людей, которые так и не смогли прийти к пониманию. И сейчас всё это находится буквально на волоске от истребления.
— Ну так что, мой любимый Минни, ты хоть думал обо мне? Хоть раз? Когда прислуживал Хвану. Когда седлал его. Когда прикасался своим шершавым горячим языком к его груди. Ты думал обо мне? Ты представлял меня на его месте? Ты хотел меня?
Руки Чонина задрожали, отчего Сынмин смог выхватить из его рук зажигалку и чуть погоревший блокнот. Откидывая его в сторону, а зажигалку убирая на полочку подальше, парень лишь подбегает к лисёнку,
его лисёнку, и дарит такие нужные сейчас объятья. Чонин дрожит всем телом, да так сильно, что вся дрожь передаётся уже и в тело Мина, который её тут же впитывает, оставляя обмякшее тело младшего висеть на его руках.
— Когда я был с Хваном, я думал о том, что с тобой никогда подобного не чувствовал. Мне не хотелось тебя именно в сексуальном плане — как у нормальных людей. Как бы я не старался видеть в тебе своего возможного парня, но я не могу принять тот факт, что в отношениях каждый — личность со своими правами и претензиями. Это не для меня, — чуть отстранившись, заявил Сынмин.
— Тогда зачем ты пришёл? Зачем всё это с нами?! — чуть ли не плача снова, кричит Чонин, уже не пытаясь держать свою агрессию под контролем.
— С тобой, Чонин, я чувствую себя по-настоящему живым. Лишь с тобой я могу быть тем, кто я есть — со своими фетишами, убеждениями, тревогами и фобиями. Ведь ты не отказал мне в общении, в дружбе. Ты не стал сторониться меня после того, как мы переспали. И, что самое главное, — ты не стал осуждать меня за выбор моего пути. Пусть даже мои родители — бывший и настоящая хозяева студии — ты не сбежал, не стал предосудительно или как-то вежливо ко мне относиться. И от этого я тебе благодарен.
— И только благодарен?
— Нет, это сложнее. За прошедшие два года я осознал, что тебя просто как партнёра по БДСМ мне не хватает. Овладевая твоим телом на камеру, я хочу предаться собственному искушению, вкусив уже и твою душу тоже. Хочу упиваться тобой, попробовать всего тебя без остатка — и не только в физическом плане. Хочу разлететься на мелкие атомы и снова собраться, чтобы остаться лишь пеплом на твоём прекрасном теле. Но при этом — хочу стать для тебя единственным, на кого ты посмотришь. С кем будешь общаться. Кому будешь доверять. Хочу полностью подчинить тебя своей воле. Но это слишком — поэтому я себя останавливаю.
— Зачем тебе себя останавливать?
— Я боюсь сделать тебе больнее, чем делаю всегда на трансляциях. Кнуты и плётки ничто по сравнению с душевной болью, которую я могу нанести, если ты также останешься на моей стороне.
Сынмин опустил руки и голову и просто присел на диван, утопая в своих же идиотских несбыточных мечтаниях.
— А кто тебе сказал, что я не смогу выдержать? Мин, ты снова решил меня опекать, потому что я младше? Не строй из себя взрослого. А нет, раз ты хочешь поиграть во взрослого, начни нести ответственность за свои желания, а не убегай от них. Тогда может у тебя откроются глаза на реальный расклад дел, когда наконец-то начнёшь смотреть дальше своего собственного носа.
Чонин также обессиленно шмякнулся на диван и закрыл ладошками глаза.
— Я согласен быть для тебя и жнецом, и спасителем, и ангелом. Но только ты сам должен дать обещание, — заключил Чонин, потирая ладошками онемевшие от долгого слезотечения щёки, — теперь я буду верхом — и это не обсуждается.
Сынмин лишь вскинул удивлённо брови, не ожидая от Чонина подобных итогов их словесной перепалки, а потом растянул ротик в подобии улыбки, которая больше была похожей на снисходительную, чем на искреннюю.
— А ты больше не проводишь стрим с Хёнджином, — поставил уже своё условие Мин, припадая в голодном поцелуе к мягким губам своего карателя.
🐾🐾🐾
— Ну что, солнечный мальчик, ты покажешь мне, чему научила тебя твоя мать-проститутка?
