Окрестности Сеула. Вебкам-студия. Ванная комната.
— Ты видишь меня? — вдруг сквозь пронзающую темноту подал голос один из парней, тот что сидел на столешнице у раковин.
— Нет, не вижу. Включи фонарик на телефоне и свети на своё лицо, а я пока принесу из своей комнаты косметичку, — прошептал низким утробным голосом блондин, зачёсывая прядку волос за ухо.
— Жду тебя, — также с тихим придыханием произнёс Хёнджин, провожая взглядом светлую макушку, подсвеченную лампами из коридора.
Удобнее расположившись на столешнице и закрепив волосы в нетугой хвост резинкой, парень спокойно дышал, пальцами проводя по светящемуся экрану смартфона. Найти иконку «фонарика» не составило труда, но в глаза длинноволосого парня сейчас попадалась злополучная таблица, присланная Хан Джисоном сразу же после его ухода. Первое число в один миллион вон было зачеркнуто черной продольной линией, рядом стояла дата: 16.12.2023. Всего миллион вон — это ничто по сравнению с общим долгом — в десять миллиардов вон.
Паршиво…
Феликс застал парня погружённым в свои мысли, но не был этим удивлён — не первый раз видит трагедию жизни в каждой черте, в каждой ужимке лица человека — такую же, как и на его собственном обличии. Такое трепещущее чувство человеческого уныния и отчаяния, когда ты становишься жертвой обстоятельств, которые от тебя уже не зависят. Вот такие черты лица были сейчас у Хёнджина — парня, который обратился к нему, к Феликсу, за помощью.
— Так, подними телефон и держи его на уровне своего лица, — спокойным тоном попросил Ликс, расставляя на столешнице нужные косметические средства и ватные диски. Поправляя сбившиеся волосы с лица сидящего парня, он даже приоткрыл рот, в изумлении осматривая такие утончённые черты лица Хёнджина, — Если тебе будет тяжело держать руку на весу, можешь положить её на моё плечо — разрешаю.
Хёнджин немного затаил дыхание, ошеломлённый столь неожиданным проявлением доверия со стороны Феликса. Видеть, нет, ощущать, что твои действия больше не приносят боли человеку, не заставляют сжиматься от страха и уходить в себя, — для него это было сродни подарка, которого он не достоин.
— Скажи, к тебе вообще нельзя прикасаться без твоего разрешения? Или нельзя прикасаться именно мне? — решил задать вопрос Хёнджин, в лёгком оцепенении ощущая на своих щеках мягкое касание пальцев Феликса. Ватным диском тот распределял очищающее средство по коже, убирая с него застывшие капли крови и пыли.
Какое же приятное ощущение тепла…
— Это не важно, кто именно ко мне прикасается. Вот представь, если бы каждый приближающийся к тебе человек нёс в руках оружие. Не важно, пистолет, автомат или винтовку. Каждый — таит опасность, сходную с летальной. Твоё сердце бьётся от каждого шага твоего убийцы. Руки сжимаются в защите, а глаза мечутся в поисках спасения. Но его нет. Твои действия прочитаны, изучены, понятны всем, кроме тебя. От этого хочется кричать, брыкаться, биться в истошной агонии, лишь бы тебя не трогали, не прикасались, сторонились, боялись — считали монстром, лишь бы только не ранили. Каждое действие в твою сторону — как артиллерийская очередь на поражение. Это моё ощущение от действий людей, которые я сам не в силах контролировать.
Хёнджин слушал исповедь Феликса, слегка приоткрыв рот и ровно дыша. Не смея прерывать такие ценные откровения солнечного мальчика, он лишь хлопал ресницами и подрагивал от каждого прикосновения ватным диском к поверхности щёк, лба и подбородка.
Феликс вдруг ухмыльнулся, явно довольный своей работой. Наблюдать со стороны этого парня с такими красивыми длинными пальцами, с такой прекрасной улыбкой, которой он одаривает всех в студии, с этим прелестным очарованием, которое от него исходит вне эфиров. Ликс готов поклясться, что мог бы влюбиться в этого парня, будь он сам психически здоров. Но сейчас, находясь в своём незавидном положении, он мог лишь наблюдать со стороны, как прекрасен Хёнджин в своём трагичном проявлении.
Особенно сейчас, сидящий прямо перед ним, такой беззащитный и такой очаровательный, с этими синяками, ссадинами и порезами на коже, которые ему очень шли — были похожи на поцелуи дьявола.
— Может есть границы, где тебя можно трогать? Места, которых я бы смог касаться? — мучительно тихо шептал Хёнджин, не смеющий что-либо предпринимать. Слышно было, что нервничает, произнося каждый вопрос, отчего по коже Феликса пробежали мурашки. Понимая всю трагедию их положения, блондин осознавал, что не сможет стать для него, Хёнджина, спасением, как он стал для него.
— Губы. Можно только губы, — выдохнул парень с веснушками на светлом лице и с мольбой взглянул в глаза Хёнджина. Ну же, стань смелее. Хотя бы сегодня.
Хёнджин на десять секунд задержал дыхание, ловя воздух и не смея выплеснуть все свои чувства наружу. Мысли метались из стороны в сторону, а глаза всё чаще обращались к губам Феликса, что так заманчиво блестели, слегка подсвеченные ярким фонариком телефона.
— Можно… Можно прикоснуться? — вопрошал Хёнджин, ища одобрения в карих глазах напротив. Такое тяжелое дыхание, которым обменивались двое парней в этой душной ванной комнате, было похоже на воспламенение вулкана, на дыхание дракона, которое прожигает изнутри.
— Можно. Поцелуй меня, Хёнджин, — почти не дыша, прошептал Феликс своим низким голосом и замер, ожидая такого желаемого прикосновения к его потрескавшимся губам.
Парень, сидящий на столешнице, находился чуть выше головы Феликса, из-за чего пришлось опуститься, мягко одаривая заветным горячим прикосновением. Вкладывая в каждое касание к мягкой горячей коже Феликса что-то ценное, он понимал, что не может переходить грань, ведь это очень важно для солнечного мальчика.
Трепетно проводя языком по каждой губе Феликса, Хёнджин ловил бабочки в животе, которые щекотали его изнутри и заставляли внутренне сворачиваться в трубочку, побуждая и более зрелые желания. Но нужно остановиться, заперев их внутри, дабы не навредить Феликсу ещё больше. Ведь он дрожит…
— С тобой всё хорошо? — тревога в голосе была сначала незаметной, но с каждой секундой их мягкого контакта было понятно, что Ликс больше не в состоянии выдерживать их.
— Да… Мы можем продолжать, — явно лгал.
— Нет, сейчас остановимся, и ты меня догриммируешь. А после поговорим, когда закончится фотосессия, — с нажимом в тоне произнёс Хёнджин, приподнимаясь и усаживаясь в начальную позицию на столешнице. Сердце не унималось, как и бабочки, которые так и намеревались порезать своими острыми крыльями внутренние стенки организма, да так, чтобы не переставало кровоточить.
Феликс постепенно переставал вздрагивать, тихо вдыхая и выдыхая воздух, а затем и вовсе одарил Хёнджина светлой добродушной улыбкой, в которой читалась молчаливая благодарность.
Закончив наносить тональный крем на все ярко выделяющиеся пятна на лице и руках Хёнджина, блондин протяжно выдохнул и провёл пустой от ватных дисков ладонью по щеке сидящего парня. Настолько мягких прикосновений не чувствовал Хван даже от своей родной матери, которая была строгих нравов, не дающих права на подобного рода легкомысленные вольности в сторону своего сына.
Феликс погладил правую щеку Хёнджина и добродушно ухмыльнулся, сверкая добрым светом карих глаз. Как же больно понимать, что в этих добрых глазах таится столько боли, которую тот не может разделить ни с кем, боясь то ли осуждения, то ли унижения за его поступки.
Хотелось ему помочь, но только как помогать людям, которые не просят о помощи?
— Всё сделано, отпускаю тебя. На съедение Минхо, — с игривой улыбкой утвердил Феликс, наблюдая, как Хёнджин спускается на носочки со столешницы, следя за каждым его движением, как будто наблюдает за балериной, что с непревзойдённой точностью выполняет своё па.
— Спасибо тебе, Феликс, — в словах благодарности было слишком много смысла, отчего каждый несколько смутился, но потом решил не обращать внимания, сметая ненужные мысли из головы.
За дверью вдруг послышались чьи-то торопливые шаги, а потом по двери застучали.
— Эй, Хёнджин, через 5 минут начинаю фотосессию. Только тебя и ждём. Поторопись, — громогласно позвал Сынмин — один из младшеньких, который на данный вечер ещё поработает в роли фотографа.
Обменявшись немым прощанием, Хёнджин закрыл за собой дверь, оставляя в темноте Феликса, который сейчас сам как будто ощущал, что немного светится.
🐾🐾🐾
The Weekend — Heartless
Перенесëмся на утро до фотосессии Хёнджина и Минхо. Квартира Ли Минхо.
Утро после ухода Хёнджина было несколько сумбурным. Минхо никак не мог вспомнить, что же ему такое снилось, но точно — что-то, снова связанное с Джисоном. Видеть каждую ночь, в каждом своём сновидении, своего бывшего молодого человека — было так, как будто в который раз — прорезали острым ножичком уже зажившую рану, оставляя как всегда её распорото кровоточащей.
*Я лишился и сердца, и рассудка*
Минхо чувствовал, что с каждым днём всё глубже тонет, погружаясь в свои мысли, в свои несбыточные когда-то мечты. Сердце всегда с такой болью отзывалось где-то слева грудной клетки, как будто хотело просто исчезнуть, лишь бы не ощущать это цепенящее чувство во время этих сновидений.
*Я всегда пытаюсь поступать правильно*
В голове были лишь мысли, что всё, что нужно делать, — это просто работать, забывшись в свете прожекторов, которые слепили глаза. Это было единственно верным решением — чтобы не чувствовать ту невыносимую боль в каждой косточке, когда снова появляются эти ужасные воспоминания.
*Я думал, что в тот раз потерял тебя*
Пропуская сквозь пальцы взъерошенные локоны волос, Минхо дрожал всем телом, ловя флешбэки прошлого, когда они были вместе — Минхо и Джисон. Такие сладкие моменты близости, откровения, доверия — напрочь перекрыты черной кляксой предательства. По-другому не назвать этот неожиданный уход, бегство. Голова болит от каждой мысли о том, что его так просто взяли и кинули, даже без каких-либо объяснений.
*А ты снова появился в моей жизни*
Минхо не понимал, что же такого произошло, что сны с Джисоном начали преследовать его. Он уже давно закрыл своё сердце, стал холодным и безэмоциональным, лишь бы не стать снова зависимым от этого парня. Но это неизбежно…
*Ты так и не поставил на мне крест, я никогда не узнаю, что у тебя в голове…*
Проходясь кругами по комнате, Хо лишь еле слышно вздыхал, пытаясь не разбудить мирно спящего Феликса. Тревога на душе сменялась вдруг наступающей апатией, как будто такое внезапное появление Джисона в его голове — не случайно. Возможно, он что-то хочет ему сказать или от чего-то отгородить. Но никаких предупреждений не было, как и каких-либо действий в его сторону — всё это не даёт покоя.
*Мне не особо хорошо одному, ты слышишь это по моему голосу*
Он видел каждое проявление его порочной души, знал, какой Минхо на самом деле. В каждом взгляде всегда читались такая огромная забота и необъятное доверие, что сейчас, будучи совсем одним, Хо не мог. Не мог понять, куда себя деть. Не мог принять своё одиночество. Не мог уйти от мыслей, что с ним что-то не так, раз никто не может снова ему открыться. Никому
он сам не может открыться.
Это угнетённое состояние преследовало Ли всегда, но не рядом с Хёнджином. Как будто включался блокиратор отрицательных эмоций. Так легко всегда на душе, когда этот парень ему улыбается, лукаво прищурив свои глаза, отчего становится похожим больше на хорька или ласку. К этому сравнению подключался и его прекрасный рост, которым его одарила матушка природа. А ещё его такой манящий взгляд, как у дикого опасного зверя, который так и норовит схватить своими острыми коготками маленькое беззащитное создание, которым и являлся в своём амплуа сам Минхо.
*Подонок по жизни, потому что я бессердечный*
Так просто эта фотосессия не пройдёт для этого котика. Я уж постараюсь насладиться каждой его реакцией. Так или иначе — жертвой сегодня буду точно не я.
🐾🐾🐾
Вебкам-студия. 01:12 ночи.
— Ну что, готовы? — Сынмин не смотрящим на парочку взглядом начал выставлять свет в комнате и закрывать шторы. В комнате витала какая-то сладкая атмосфера похоти, из-за чего Ким лишь надкусывал нижнюю губу, вспоминая со стыдом произошедший недавно инцидент. Но похоже, для парней, расположившихся на кровати в полу сидячем положении, не было совсем дела до его тревожного состояния. Они сейчас были увлечены рассматриванием друг друга и их новых аутфитов.
*Вот что-что, а нарядить эту дьявольскую парочку в белоснежные одеяния — это же как нужно посмеяться над чистотой этого места. Так если бы это были просто белая рубашка и штаны — но нет, госпожа Ким решила уйти в отрыв, и видимо, в свои тайные желания, облачив их как ёбанных ангелов с, блять, крыльями за спинами. Хо и ангел — это даже в страшных снах не представишь, не то что наяву. Что уж сказать про Хёнджина — из ангельского в нём, только его божественная красота, которую не заметит только слепой. Так или иначе, что-то реально невинное от этой парочки ждать не ожидается, поэтому нужно запастись недюжинной долей терпения, пока это всё представление не закончится*
Хёнджин легким движением приподнял белоснежные сетчатые рукава Минхо и попытался подавить в себе приступ подступившего смеха, но один укоризненный взгляд Хо в его сторону и Хван просто не смог сдержаться, заливаясь оглушительным смехом. Второй лишь обхватил свои плечи руками и смотрел на сей непрекращающийся выход эмоций младшего. Сынмин лишь закатил глаза и установил камеру на штатив, проверяя горизонт и экспозицию.
— Хёнджин, не думал, что ты во мне так заинтересован. Ты меня ненавидишь, не забыл?
Парень, расположившийся поодаль на кровати и уже успокоивший свой мелодичный поток веселья, вдруг стал до неузнаваемого серьёзным. Губы поджались, а ладони скрепились в замок. Взгляд приобрёл по-настоящему холодные нотки — именно те, что всегда отталкивали и притягивали Минхо. Хотелось вернуть того Хёнджина, что с таким остервенелым безумием хотел его то ли выебать, то ли выпотрошить, но точно не оставить без физических последствий.
— До смерти ненавижу, — утвердительно ответил парень, проходясь леденящими глазами по всей натуре Минхо, отчего второй лишь затаил дыхание, ожидая явного продолжения мысли, — Но это не значит, что я не хочу тебе отсосать.
В комнате повисла тишина…
