* * *
Он кажется расслабленным. Но это чёртов Малфой. Его сущность действительно запрограммирована на выживание. И он закалён сукой-жизнью. Выдрессирован последствиями от собственных ошибок. Он кажется расслабленным. Легко поверить его блуждающему взгляду. Но это иллюзия. Его концентрации нет предела... Стоит лишь ступить в это невербальное поле. На его территорию, что он буквально выстраивает силой мысли. И хозяин баррикад почувствует. А в дистанции меньше пяти метров от него в воздухе словно парит ток. Шаг. Ещё... И его палочка втыкается мне в кадык. – Воу! – следовало ожидать, – Полегче... С моих губ срывается рваный выдох. А затем хриплый смех... – Скучно стало? – поразительно... Как же он невозмутим. Не ответив, я обошёл Малфоя, остановился на самом краю берега и разглядывал противоположный. – А ты..? – О, да. Это было вкрадчиво, низко. Достаточно элегантно и было похоже на очень хорошую пародию того Драко Малфоя, который затерялся ещё за парой последних лет. Сейчас он грубее... Вот олух! Совсем растерял свой прекрасный талант! – О чём ты, Нотт? – Да, точно. Он звучит небрежно. Наверное, на моём лице замерцало нечто, вроде мрачной улыбки. Или, может, её тень. – Время больше потратить не на что? Следишь за милой девочкой из Дурмстранга? Он глубоко вздыхает, продолжая делать вид, будто спокоен. – А ты прямо сияешь, когда Лавгуд одаривает тебя несчастной каплей своего внимания, – Малфой усмехается. Не весело. От его густой, ощутимой злобы сдавливает рёбра. Вдох. Выдох. Вдох... – Что общего это может иметь с тобой? Ты уже взял желаемое. Я не собираюсь этого делать... Я не буду влюблять в себя наивную, маленькую девочку, которая верит в сказки. Краски сгущались. Во всех смыслах. Воздух стал гуще... – его трудно вдыхать. Небо рассекла молния – предвестник шторма, его укутывают тёмные тучи. Отвращение пробирает до мелкой дрожи... А мелкие, невольные воспоминания влекут за собой кроющее дежавю. Это схоже с серебряным клинком по свежей плоти. Я отвернулся первым. Всякая надежда со временем теряется. Мне больше не хочется искать в его глазах искорку чести... Её там нет. – Я не использую свой превосходный разум для идей животных инстинктов. – У тебя его нет. – Пошёл ты. Пара мгновений позволила наконец вздохнуть. – Ты жесток и испорчен, Драко, вдолби себе уже этот факт в голову. Ты... – Ты такой же, – отрезал Малфой. И это было правдой. Кажется, всю нашу жизнь нас лишь портили... Настала пауза. Но тихо стало лишь тогда, когда в глазах обоих утихло пламя. Тишина. На этом конец разговору. Что ж. Попытаться стоило, но... – Какого чёрта я терплю твоё присутствие..? – Малфой отбросил от себя очередной окурок, что растворился в воздухе. Его голос звучал ровно, он был спокойнее. Однако и определённый предмет его взвинченности покинул горизонт. – Какого чёрта я терплю такого ублюдка, как ты, – это не было вопросом. Это было... не имеющим направления потоком мыслей. В ответ Драко лишь зло усмехнулся. Я прислушивался шорохам, окружавшим мой купол, от которого отскакивал каждый звук, пока в ушах звенело. Однако... можно было различить в далеко весёлые голоса студентов, шум ветра и листьев, шёпот каменных стен... – Что было в ночь бала? – голос Малфоя прозвучал неистовым грохотом, хотя парень почти шептал. – Прежде, чем я ушёл, я видел вас вместе. Неужели... – он усмехнулся, задаваясь вопросом и не веря собственным догадкам, – ничего не было..? Я помотал головой. Вытянул тонкую сигарету из красивого серебряного портсигара Малфоя и покрутил её в руках. Мне не нравилось курить, я относился к подобному роду «увлечений» скептически, и мимолётный эффект для меня не оправдывал последствий. Но... ай, к чёрту! Что же было в ночь бала...* * *
– Наироскошнейшая скукотень! Не находите, мисс? – Я обратился к своей прекрасной спутнице, что в сегодняшний вечер облачилась в прекрасное серебряное платье, пышное, однако на тонких бретелях и не слишком длинное, восхитительное. – И как будем красить, мистер Нотт? Я задумался на пару секунд. На одно лишь мгновение мой взгляд привлёк огонёк в дали. Падающая звезда. Когда падала звезда... Я видел ранее это лишь однажды... Сердце пропустило удар. Я никогда не знал, насколько невероятные желания мы имеем право загадывать. В этот раз от падающей звезды мой взгляд метнулся к луне. О ней я мечтаю... Дышать стало трудно. – Прогуляемся?* * *
Проговорив всё время по пути в «невесть куда», сейчас у меня словно из лёгких выбили весь воздух и я физически не мог вымолвить и слова. С Луной было чертовски легко. И это стало моей проблемой. Потому что не влюбляться стало невозможным, а прямо пропорционально с длительностью каждого следующего нашего столкновения взглядов увеличивались мои шансы сойти с ума. Я наблюдал за Луной в воцарившейся тишине, пока её внимание у меня отбирали миллионы звёзд на чёрном небосводе. С Астрономической башни кажется, что они совсем близко. Большие и сияющие, они вдвойне прекраснее. И луна красивая... Черт. Мне очень захотелось смеяться. Я влип и очень сильно. – Луна... – она обернулась ко мне и я встретился со всей невероятной нежностью светло-светло-голубых глаз. Девушка сделала пару шагов навстречу. А дальше... Не знаю, что и было. Кажется, я растворился. И наверное растворился в ней. Неожиданно, но совсем не резко, нет, её движения были плавными, она осторожно потянулась к моей макушке ладонью. Её тоненький, острый пальчик намотал мою кудрявую прядь, чуть потянул... Я наблюдал за тем, как в её глазах появляются искорки. Клянусь, я видел её улыбку, хотя её нежно-розовые губы оставались расслабленными и совершенно ничего не выражали. – Я никогда не видел твоей широкой улыбки... – промолвил я. – А мне очень нравятся твои кудряшки, Тео. И она оставалась непроницательна... Оставалась чёртовой загадкой для меня. Моим лабиринтом, из которого невозможно найти выход. В таких лабиринтах гибнут. – Гляди, – проследив за взглядом Полумны, я начал всматриваться в небосвод. – Капелла засветила ярче! Я лишь кротко улыбнулся. Луна разбиралась в звёздах. Эх, если бы я хоть когда-нибудь не спал на астрономии... Но легенды и истории каждого объекта на небе из уст Луны я мог слушать бесконечно. Мне показалось, мы впервые столкнулись взглядами, я голоден по её взгляду. Её радужки василискового оттенка прожигали моё нутро. В беспамятстве я приник к её губам... Это на вкус как сон. Сладкий, в нём ты погружаешься в самые укромные уголки своего сознания, вынимая самые интимные грёзы. Мир Морфея никогда не хочется покидать, когда приходит время пробуждаться, мы отчаянно хватаемся за последние прекрасные мгновения перед холодной и сухой реальностью. Я отчаянно пытался застыть в моменте и остаться здесь навечно. Мысль о потере контакта с её нежной кожей была невыносимой. И пока секундному порыву адреналина удалось поймать в ловушку разум, сердце действовало, понимая, что вряд ли когда-то ещё получит такую возможность... Я пленник своего воображение и разума. Точно меж двух огней. В громкой тишине раздаётся мой шёпот: – ...а я продолжаю влюбляться в тебя... Когда на небе зажигаются звёзды.* * *
– А ты был с той миниатюрной красоткой, ведь так? Драко дёргается, приводит в мгновение разбросанные мысли в порядок. – Гермиона Грейнджер... – продолжает Нотт, растягивая слова. – Она так и не явилась на бал... А ведь её там ждали. Малфой выстраивает тропинку из воспоминаний и догадок, делая очевидные выводы. Грейнджер говорила, что уже приглашена. Но кто...? Вероятно... – Ты знаешь, Крам был сам не свой. Очевидно.* * *
Это была настоящая сенсация, по правде говоря. Виктор Крам явился на Святочный бал без пары. Как же так? Ведь у молодого холостяка так много поклонниц, выбор более, чем велик. Однако ни одна из дюжины девушек по всему миру не являлась Гермионой Грейнджер. А потому была... подделкой. Надежда умирает последней? Да. В тот вечер было сгублено хорошее настроение, пропала лёгкость, кончилось веселье, но не эта самая надежда. Её время пришло гораздо позже. Так, горло обожгло спиртное, тайно пронесённое на школьный вечер в фляге, а взгляд блуждал по звёздному небу за окном. Вечер подходил к концу, в Большом зале осталось от силы десяток человек, никто не спит, разумеется, дурмстранговцы уже во всю отмечают в подземельях с старшекурсниками Хогвартса. Где-то приглушённо играла лёгкая музыка, совсем тихо. Это та самая атмосфера усталого окончания празднества. Мягкая и тоскливая. Сердце жгло. И сейчас утекает сквозь пальцы надежда. Ведь вместе с тем всё больше зреет чувство, словно то, самое заветное и любимое просто меркнет. Постепенно загасает. И наступает темнота. На фоне которой, где-то уже совсем далеко от Виктора звучит заливистый смех Гермионы Грейнджер. И тот – мираж. На лице Виктора появляется едва-едва реальная и до боли тоскливая улыбка. Она цветёт, пока в голове мелькают картинки прошедших лет. На младших курсах Дурмстранга все знали, что Гермиона Грейнджер была влюблена в Виктора Крама. У него даже была не одна валентинка на День влюблённых от неё. Но потом... Потом это были просто родственные души. Просто. Совсем просто... И сейчас Гермиона является чем-то необходимым. Но она уже не рядом... А где-то далеко. А Виктор теперь изнурённый жаждой по ней путник, жаждой, что с каждым днём всё беспощаднее, пока Гермиона всё дальше. Может, Крам всё время тушил её огонёк. Оберегал, заботился и любил. Но не так, как было нужно ей. Потому и тушил. И теперь она найдёт того, кто никогда не позволит её огоньку погаснуть, того, кто будет с каждым днём распалять её пламя. И нет, Виктор Крам не признавался никогда себе, что влюблён. И теперь не признается. Крам отстранён. Всегда. А Гермиона разгорается от эмоций... На небе летит звезда. Так пусть её пламя горит и пылает...* * *
– Жаль. – Я же говорю! Ты жесток! – Моя ладонь прилетела с глухим шлепком прямо по плечу Малфоя. – Ты невыносим, – Драко сделал новую затяжку и выдохнул её мне в лицо. – Крам как-нибудь разберётся со своими проблемами сам, а? Мне плевать на него. – Ага, – Я вдохнул чистый воздух, чувствуя, как никотин растекается по телу. – Несмотря на то, что вас связывает кудрявое недоразумение. – Кудрявое недоразумение – это ты, Нотт, – произнёс Малфой вкрадчивым тоном. Я решил, что он достоин лишь моей не самой особенной, вполне заурядной улыбки.* * *
Драко шёл по слабо освещённому коридору. По обходному пути в сторону больших ворот в замок. – Так-так-так... – хриплый, низкий шёпот срывается с его губ. – Драко..? – Как прошло свидание с Крамом? – перебил грубый голос. Гермиона сделала пару шагов вперёд и теперь слабый, мягкий свет факела падал ей на лицо. Она была немного удивлена и... встревожена. Так, будто её вырвали из глубокого сна, и она всё ещё прибывает в смятении. Однако следом, когда её взгляд перестал бегать по фигуре Драко, остававшейся во тьме, девушка чуть нахмурила брови. – Ты что..? – она недоверчиво усмехнулась. – Ревнуешь? – Нет. Словно сталь. Резкий рывок. Едва девушка успела произнести заветное слово. – И славно, – тихо ответила Гермиона. Она словно позволила себе немного, совсем чуть-чуть, совсем незаметно обмякнуть и вновь погрузится в свои мысли. Но лишь на половину. Повисла пауза. Однако тишину вновь отнял её тихий, нежный голос. – Драко... идём, – она протянула руку, – я тебе кое-что покажу. На небе мерцает луна. Гермиона ступает невесомым шагом, вертя в руках золотую диковинку. Весьма увесистое, красивое, по истине чудесное волшебное яйцо. – Говоришь, на скорлупе выгравировано подводное царство, покоящееся на дне Чёрного озера, – бросает Грейнджер себе за спину послушно плетущемуся за ней Малфою. – Я в этом уверен. Инфраструктура скопирована точь-в-точь, если воспроизвести строения в их более свежем состоянии. – Но стоит раскрыть яйцо... – Раздаётся дьявольский, нечеловеческий визг, – заканчивает Драко. На секунду повисла тишина, словно Гермиона задумалась. – Ты прав – нечеловеческий, – Гермиона оборачивается и теперь смотрит Драко прямо в глаза, выдерживая вновь паузу, разня и испытывая терпение, всем своим видом показывая, что разгадка уже у неё в кармане. – Потому что это пение сирен. – Пение? – невесело усмехается Драко. Он глядит на неё так, словно всё сказанное абсолютно нелепо. – Разве они не должны петь красиво и очаровывать моряков, как в сказках? Только успевает он завершить фразу – Гермиона заливается смехом. – Эй, – Драко обижено поднимает бровь и невольно надувает нижнюю губу. – Сказках? Драко, в сказках живут русалки, – говорит Гермиона таким тоном, словно объясняя маленькому малышу простые истины. – Русалки – мифологические существа. Это прекрасные девы с ангельским голосом и без рыбьего хвоста. Ты когда-нибудь видел красивую сирену? В свою очередь они – представители магической расы, они материальны и существуют на самом деле. Кроме того, как и у любой расы, у них есть свой язык, а голоса их приспособлены к среде их обитания. В воде ведь все звуки приглушаются. С каждым словом на лице Малфоя расцветало понимание. – То есть... – его взгляд метнулся к кромке воды озера, к которому они уже успели дойти. Гермиона кивнула, улавливая ход его мыслей. – Искупаемся? – спрашивает она, в её глазах сверкают икорки озорства. Наверняка она не ожидает, что Драко тут же прильнёт к её губам. Так страсть жаром разольётся в мгновение ока по всему телу, будоража мысли и пуская в конечности дрожь, словно разряды тока. Оторвавшись, чтобы хотя бы вздохнуть, Грейнджер смотрит в потемневшие, словно тугая, жидкая платина, глаза. – Я, вообще-то, не это имела в виду… – тон её по прежнему с ноткой игривости, однако язык уже начал заплетаться, от того, что владение над телом и головой Гермиона обронила ровно в ту секунду, как кожа ощутила тепло другого человека. – Знаю, – шепчет Драко, прям над ухом, ошпаривая горячим воздухом мочку, а затем прикусывая её. – Но почему бы не совместить приятное с полезным? Перед тем, как вновь слиться в поцелуе, Гермиона увидела лишь его чертовски прекрасную ухмылку. * * * Сквозь кривое зеркало водной глади луна расплывается в светящееся пятно причудливой формы. Чем ближе к поверхности, тем ярче свет, тем чётче идеально ровный профиль прекрасного ночного солнца. Гермиона выныривает из тёмной пучины. Щёки наполнены водой, что она пускает тоненькой, но напористой струйкой, обливая Драко. – Эй… – он выдыхает пар. – Холодно, да? Гермиона подплывает ближе. Она не чувствует холода. Ни капельки. – Теперь самое главное… – Драко протягивает ей Золотое яйцо. Прикасаясь к нему, Гермиона чувствует, что металл вовсе не остыл, на контрасте руки Малфоя совсем ледяные, а волшебный материал не отдаёт своего тепла. Поразительно. – Гляди, – шепчет одна и, обхватывая руку Драко, тянет его под воду. Замочек щёлкает. Драко прищурился, то ли от того, что холодная вода обжигает глаза, то ли приготовившись к отвратительному звуку. Но он не раздаётся. Внутри пузыри, сверкающие, опаловые, а в них – отражение подводного царства. Из волшебной шкатулки доносится поистине волшебная мелодия. Прекрасная песня. И Драко, и Гермиона точно завороженные глядят внутрь, внимая историю. Вот и разгадана загадка Золотого яйца…