The heart wants what it wants

…Чу Ваньнин ни о чём не жалел. Он мог бы сокрушаться о собственном нравственном падении, о недопустимости мимолетных отношений со студентом, но секс с Мо Жанем оказался слишком хорош. Ваньнин оказался не готов к тому, что единоразового эксперимента ему окажется мало. Лежа в постели, всё ещё слушая постепенно восстанавливающееся ритмичное дыхание Мо Жаня у себя на щеке, он вдруг ощутил такую жгучую тоску, что, казалось, ещё немного, и сердце его не выдержит. Он закрыл лицо ладонью, отворачиваясь, перекатываясь на другую сторону постели — лишь бы подальше от Мо Жаня. — Что такое? — Мо Жань беспокойно перевернулся на бок и, помешкав, дотронулся до плеча Ваньнина. Под его весом жалобно скрипнула неубранная расшатанная кровать. Чу Ваньнин попытался сообразить, что же ему ответить такого, чтобы выпроводить Мо Жаня за дверь. Ему нужно было побыть наедине с собой, потому что присутствие Мо Жаня сбивало с толку, мысли путались, а сам он не мог даже в душ пойти — слишком стеснялся сверкать голым задом перед чужими глазами. — У тебя есть завтра пары? Ладонь Мо Жаня замерла на плече Чу Ваньнина. Он напрягся: — Да, завтра ведь будний день. Твоя пара, по-моему, стоит третьей… Чу Ваньнин поморщился. Это было совсем не то, что он хотел бы услышать в этот момент. От ещё одного напоминания, что Мо Жань его студент, хотелось удушиться подушкой. — Разве тебе не нужно подготовить домашнее задание? — продолжил он. — Тебе наверняка нужно вернуться в общежитие, чтобы всё успеть. К тому же, Сюэ Мэн будет переживать… — он прервался, потому что за его спиной раздался смешок. — Ты меня прогоняешь? — Да, — Чу Ваньнин вздохнул, понимая, что выбранный им предлог в самом деле ужасен. Он не собирался спрашивать у Мо Жаня о его домашнем задании ни завтра, ни когда-либо ещё, потому что даже смотреть на него теперь спокойно не мог. Нужно было быть честным с самого начала. — Но мы ведь не договорили, — Мо Жань снова сжал плечо Ваньнина. — Ты действительно собирал обо мне информацию. Зачем? — Хотел помочь тебе, — повторил Чу Ваньнин в который раз, надеясь, что теперь Мо Жань его услышит. — Я действительно… Он хотел бы сказать, что верит Мо Жаню. Что продолжает считать его невиновным. Но затем вспомнил, как его слова вызвали накануне лишь насмешку, и поёжился, чувствуя себя неуютно. Оказаться без одежды в постели с человеком, который, по всей видимости, не нуждался ни в его одобрении, ни в его доверии, было слишком неловко. Каким-то образом телесная близость вызывала лишь желание отстраниться. Тоска, и без того заполонившая его сердце, пустила свои корни так глубоко, что ему пришлось прижать ладонь к груди, чтобы унять боль. Ко всему прочему, теперь у Ваньнина саднило все тело, и, несмотря на то, что ещё пять минут назад он задыхался от желания, теперь пришло осознание непоправимости произошедшего. Он обещал себе, что отнесётся к этой ночи легко, но сейчас ему внезапно стало так одиноко и больно, что слёзы сами начали застилать глаза. Он отбросил руку Мо Жаня со своего плеча и молча поднялся с постели, так и не договорив — никакими словами он не смог бы ничего исправить. Завернувшись в сброшенное постылое покрывало, Чу Ваньнин прошёл в ванную, где заперся и стоял под горячим душем так долго, что в какой-то момент в голове стало наконец пусто. Казалось, все слёзы были выплаканы, хоть он и не смог бы ответить даже себе самому, отчего ему вдруг сделалось так горько. Он знал, кем был Мо Жань, и его отношение к нему. Он понимал, что всё это было не всерьёз между ними — к тому же, Мо Жаню не было никакого дела, действительно ли Ваньнин беспокоился о нём. Хотел ли он его защитить, или вправду копал под него, выискивая причины для исключения. Мо Жаня всё это совершенно не заботило — почему же тогда всё это имело значение для Чу Ваньнина?.. Кое-как натянув на себя свежевыстиранную футболку и свободные штаны, оставленные в сушилке, Ваньнин в последний раз взглянул на своё отражение и, убедившись, что краснота его лица скорее связана с горячим паром в душевой, а не внезапным срывом, вернулся в спальню. Мо Жань продолжал лежать в его постели нагишом, но при этом он успел прибраться, сменив постель на свежую и открыв окно на проветривание. Холодный зимний воздух, похоже, его совсем не беспокоил. Выглядело всё так, будто он собирался остаться на ночь. — Ванная свободна, — Чу Ваньнин помешкал, но затем достал из шкафа свежее полотенце, шорты на резинке, и одну из своих большемерящих рубашек, поскольку его футболки явно оказались бы Мо Жаню малы. — Вот. Держи. Мо Жань прищурился, вглядываясь в лицо Ваньнина, словно пытался найти в нём какой-то ответ. — Я не собираюсь прогонять тебя, — сдался Чу Ваньнин. — Сейчас действительно уже ночь, а в прошлый раз, когда ты был здесь, на Сюэ Мэна напали… — Если хочешь, чтобы я остался, так и скажи, — Мо Жань неожиданно улыбнулся, и Ваньнин чудом подавил в себе желание швырнуть полотенцем прямо в самодовольную физиономию студента Мо. — Разве ты не собирался остаться на ночь? — Чу Ваньнин заставил себя говорить ровно. — Ты не ушёл, и я подумал, что… — Мне следовало уйти? Это потому ты так долго не выходил из душа? Чу Ваньнин бы хотел сказать, что возможно Мо Жаню следовало бы научиться считывать намёки, которые он в избытке давал, спрашивая о подготовке к парам и возвращении в общежитие, но решил, что это будет излишним. Вместо этого он просто кивнул на подготовленную одежду. — Окно не зашторено, и ты включил свет. Кто угодно может видеть тебя раздетым. — Ладно, я понял, — Мо Жань ушёл в ванную, позволяя Чу Ваньнину насладиться временной передышкой, плотно занавесить окна и, в конце концов, найти свой телефон. Ваньнин с самого вечера не проверял сообщения, и наверняка Ши Мэй писал ему, потому что они договаривались завтра встретиться после работы. Листая мессенджер, лениво растянувшись в кровати, он вдруг подумал, что, возможно, ему не стоит об этом говорить Мо Жаню, потому что тот, похоже, считал, что его с Ши Минцзином связывает совсем не дружба. Последнее сообщение от Ши Мэя было о том, что он простудился и, похоже, не сможет прийти… — Скучал? — Мо Жань плюхнулся в постель, словно сытый тюлень, выброшенный на льдину. Влажные тёмные волосы падали ему на лоб, роняя сверкающие капли на длинные ресницы. Распахнутая на груди рубашка демонстрировала смуглые ключицы и атлетичную грудь. — Завтра нам обоим рано вставать. Доброй ночи, — Чу Ваньнин отложил телефон и щёлкнул выключателем, погружая комнату в темноту. Он не хотел глазеть на Мо Жаня — было достаточно того, что он лежал с ним в одной постели, полуобнажённый, горячий и влажный после душа, пахнущий его цветочным шампунем. Несколько мгновений ничего не происходило, но затем Мо Жань неожиданно обвил его руками, прижимаясь ближе, зарываясь носом в его шею. Его бедро опустилось поперёк ног Ваньнина, словно он пытался занять собой как можно больше площади его тела. — Хороших снов, — его губы прижались к подбородку Чу Ваньнина лишь на секунду, а затем, медленно выдохнув, Мо Жань просто… уснул. Чу Ваньнин лежал неподвижно ещё какое-то время, опасаясь пошевелиться, потому что не хотел бы разбудить Мо Жаня. Он боролся с желанием осторожно вывернуться из захвата, и в то же время не мог не думать о том, что впервые находится в своей постели не один. В тишине он мог чётко различать равномерное дыхание Мо Жаня, и даже слышать, как тихо бьется его сердце. Ладонь его нерешительно замерла над головой Мо Жаня, но затем, осознавая, что тот действительно спит, Ваньнин погладил его волосы, чувствуя странное удовлетворение от такого простого взаимодействия. Он вдруг подумал, что ему действительно нравится, как Мо Жань обвивает его, словно в мире нет никого и ничего более важного для него в этот момент уязвимости. Словно они действительно близки друг с другом настолько, что без проблем могут уснуть в присутствии друг друга. Этой ночью так легко было обмануться, и Чу Ваньнин действительно хотел этого, потому что иначе, оставшись один, он наверняка снова бы впал в необъяснимое отчаяние и тоску. *** …Следующее утро выдалось пасмурным, и вставать оказалось куда труднее, чем Ваньнин предполагал — к счастью, Мо Жань проснулся раньше, так что к моменту, когда преподаватель Чу наконец разлепил заспанные глаза и, борясь с головной болью, осознал, что в постели пусто, он застал Мо Жаня, собирающимся уходить. — Мне нужно забрать конспекты и учебники из общежития, — объяснился он перед уходом. — Кофе и завтрак на столе. Хорошего дня! Чу Ваньнин пробормотал что-то невнятное перед закрывающейся перед его носом входной дверью. В его квартире наконец стало спокойно и уединенно, хоть и следы постороннего присутствия всё ещё напоминали, что прошлая ночь не была сном. В раковине стояла брошенная Мо Жанем чашка с хаски из-под кофе — он, должно быть, перерыл весь буфет, пока искал её. В турке всё ещё дымилась свежесваренная чёрная жижа. Чу Ваньнин никогда не пил настолько крепкий кофе, а потому влил половину пакета с молоком в чашку, пытаясь заглушить слишком резкий вкус. Ему всё ещё предстояло понять, как теперь он будет проводить пары в группе Мо Жаня, и как ему себя вести, оставаясь с ассистентом Мо на кафедре один на один. С одной стороны, он боялся как-либо выделять Мо Жаня среди студентов. С другой — не мог быть к нему таким же строгим, как ко всем. Что до игнорирования Мо Жаня, вероятно, это было бы также не самым лучшим выходом, учитывая, что не замечать его присутствия Ваньнин всё равно не мог… Так и не разобравшись в себе, он провёл несколько утренних пар и, вернувшись на кафедру, с облегчением осознал, что Мо Жаня всё ещё нет на месте — похоже, он как раз был на занятиях. Пара в группе Мо Жаня в расписании стояла во второй половине дня, так что у него было время морально подготовиться к встрече. — Доцент Чу? — неожиданно окликнул его нежданно нагрянувший после перерыва декан Сюэ. — Выглядишь неважно, ты… вообще здоров? Тебе не нужен отпуск? Чу Ваньнин поднял голову, удивлённо глядя на обеспокоенно хмурящегося Сюэ Чженьюна: — Я в полном порядке, спасибо. Просто немного устал. — Ага, ещё бы, — в дверях неожиданно появился профессор Цзян, видимо, подслушавший часть разговора. — Закрытая водолазка и длинные рукава… вот что бывает, когда развлекаешься со своими студентами. Чу Ваньнин стремительно побледнел, а к горлу подкатила тошнота. Он не знал, что ответить, а потому просто опустил глаза, понимая, что должен во всём сознаться и взять вину на себя. Он понятия не имел, как слухи о нём и Мо Жане могли распространиться так быстро, но он был старшим, а, значит, должен был отвечать за свой проступок. Между тем, в голове пронзительно звенело, и он всё ещё не мог связать слова вместе — казалось, что бы он ни сказал, всё это будет звучать отвратительно. На месте Чженьюна, он бы сам себя уволил за такое, если бы мог… — Доцент Чу?.. Ваньнин, это ведь шутка, правда, профессор Цзян? Принесите ему воды! — Сюэ Чженьюн растерянно переводил взгляд с Цзян Си на Ваньнина, вероятно, всё ещё ничего не понимая. — Вот… — кто-то поставил на стол стакан с водой, и Чу Ваньнин, не глядя, сделал большой глоток, а затем закашлялся, давясь. — Ваньнин!.. — Сюэ Чженьюн теперь не на шутку разволновался. — Ты действительно в порядке? Профессор Цзян Си просто не умеет шутить, потому что сам ухлёстывает за молодыми студентками. Он думает, все так делают. Не принимай близко к сердцу… — Позволю себе отметить, что я ухлёстываю лишь за студентками, — Цзян Си фыркнул. — Сами полюбуйтесь… На стол с бумагами с шелестом приземлился какой-то модный журнал, на развороте которого красовался фотоколлаж. Одну из фотографий определённо сделали в торговом центре, куда Чу Ваньнин ходил с Ши Мэем. Было несложно понять, что на фото он и Ши Мэй стояли настолько близко друг к другу, что легко можно было подумать, что они были парой. Чу Ваньнин как раз примерял шелковую рубашку, и Ши Мэй помогал ему застегнуться, потому что сам он не справлялся. Чу Ваньнин проглотил признания, которые уже готовы были сорваться с его языка, потому что речь шла не о его связи с Мо Жанем. От абсурдного облегчения на мгновение закружилась голова, и он снова залпом отпил из стакана. — Это ведь студент Ши, наш выпускник! — Сюэ Чженьюн на мгновение нахмурился, разглядывая фото, а затем заулыбался. — Наша гордость кафедры! Доцент Чу, что же ты не рассказывал?.. — Это совсем не то, что вы подумали, — наконец обрел голос окончательно смутившийся Чу Ваньнин. — Во-первых, я не давал согласия на использование этой фотографии. Во-вторых, Ши Минцзин мой выпускник и хороший друг… — Разумеется, друг, — подхватил Цзян Си, — только вот нас с деканом Сюэ он что-то не берёт на шопинг! Чу Ваньнин всё ещё не знал, смеяться ему или плакать, потому что его коллеги в самом деле думали, будто между ним и Ши Минцзином что-то есть, и по сути это было самым безобидным из всех подозрений, какие только могли быть. — Послушайте, Ши Минцзин действительно мой друг. Он помогал мне с примеркой, и кто-то намеренно сфотографировал нас таким непристойным образом… — он вздохнул, но это был вздох облегчения. — Я притворюсь, словно поверил тебе, — Сюэ Чженьюн закивал, улыбаясь. — Почему это никогда не работает, когда жалобы поступают на меня? — криво улыбнулся Цзян Си, но вскоре инцидент в самом деле был исчерпан. Чу Ваньнин, пережив такую нервную встряску, чувствовал себя всё ещё как на иголках, когда зашёл в аудиторию, где должна была проходить пара у следующей группы. Он не мог не думать о том, что сейчас столкнётся с Мо Жанем лицом к лицу, и ему нужно будет как-то пережить этот час бесконечного позора под взглядом человека, с которым ещё вчера он спал в одной постели. Кое-как он сосредоточился на теме лекции, а затем, перейдя к презентации, старался просто не обращать внимания на то, что студент Мо не ведёт записи в конспекте и просто сидит за своей партой со скучающим пустым лицом, пялясь в окно. Будь это другой ученик, Ваньнин бы давно уже его одёрнул, но Мо Жаню он не мог сделать замечание, потому что это неизбежно бы создало очередную неловкую ситуацию. Весь час занятий напоминал попытку пройтись в тесной обуви — дискомфорт лишь усиливался всякий раз, когда мысленно Ваньнин возвращался к студенту Мо, а не обращать внимания на Мо Жаня было невозможно. Чу Ваньнин был так рад, когда лекция подошла к концу, что едва не забыл дать домашнее задание, и, если бы Сюэ Мэн не напомнил ему, он бы наверняка просто выскочил из аудитории быстрее, чем его студенты. Ему следовало проветрить голову, а перед следующей парой как раз оставалось окно, так что ноги сами понесли его в парк при университете. Он не курил уже несколько лет, но вредная привычка внезапно снова дала о себе знать, так что он купил сигареты и, добравшись до уединенной заснеженной беседки, просто сел прямо на холодную скамейку и затянулся дымом. Он не чувствовал холода, его тело словно онемело от пережитого стресса, и только лёгкие саднили от ледяного воздуха. Он очнулся только когда кто-то щёлкнул зажигалкой за его спиной — и, дернувшись в сторону, обнаружил, что это был Мо Жань. Он тоже сжимал в зубах сигарету, выглядя при этом все так же бесстрастно. Чу Ваньнин рассеянно поднялся со скамейки, отряхивая брюки от налипшего снега. Он поспешно потушил окурок и выбросил его в урну, собираясь уходить. Холодный ветер наконец начал пробирать его сквозь одежду. — У тебя ведь сейчас нет пар? — неожиданно заговорил Мо Жань, который до сих пор молчал. — Мне нужно готовиться, — Чу Ваньнин попытался пройти мимо, но Мо Жань неожиданно опёрся на перила беседки, перекрывая выход. Выглядел он при этом абсолютно равнодушно. — Что за пара? Последняя? — Да, последняя. История журналистики у третьего курса, — Чу Ваньнин невольно обхватил себя руками, чувствуя, что ещё немного, и начнёт дрожать, стуча зубами. Это было в самом деле унизительно — но перебираться через ограждение беседки в деловых брюках было бы ещё глупее. — Я зайду за тобой после пары, — Мо Жань не сводил с Ваньнина глаз. — Зачем? — Чу Ваньнин чувствовал себя нелепо под таким пристальным холодным взглядом. У Мо Жаня были красивые глаза цвета весенних фиалок, одновременно прозрачные и ясные на солнце, но при этом способные темнеть, стоило лишь им оказаться в тени. Сейчас солнце светило так ярко, что, казалось, они пронизывали насквозь. Мо Жань улыбнулся, но это была холодная улыбка, в ней не было тепла. — Узнаешь. Он отступил, пропуская Чу Ваньнина к выходу, и доцент Чу лишь усилиями воли заставил себя идти нормальным шагом. Он не хотел, чтобы Мо Жань подумал, будто он сбегает. Разумеется, он мог бы отпроситься с последней пары, сказавшись больным, и упросить кого-нибудь заменить себя, но это тоже по сути было бы очередным постыдным бегством, и к тому же Мо Жаню было отлично известно, где он живёт. К концу пары он всё ещё не знал, что думать, но всё же немного успокоился, потому что в который раз убедил себя, что нет ничего такого, чего Мо Жань бы с ним уже не проделывал. Подсознательно он понимал, что, скорее всего, Мо Жань снова захочет повторить прошлую ночь, и, вероятно, ему следовало бы попытаться всё это прекратить. То, что его коллеги ничего не знали об их связи, было чудом, но всё могло измениться в любой момент, и тогда для него и его карьеры всё будет кончено. Но, по правде, он сам не знал, способен ли оттолкнуть Мо Жаня после прошлой ночи. Он даже не был уверен, что угроза увольнения пугает его в достаточной степени, чтобы испытывать настоящий страх, а не чувствовать возбуждение при мысли, что Мо Жань по какой-то совершенно необъяснимой причине находит его желанным. — …доцент Чу? — голос Сюэ Чженьюна неожиданно ворвался в его мысли. Пара подходила к концу, а потому студенты были заняты самостоятельной работой. — Есть разговор на пять минут. — Конечно, — Чу Ваньнин вышел из аудитории, чувствуя странное волнение. — Что-то случилось? — Твой друг, Ши Минцзин, сейчас в больнице, и он указал тебя экстренным контактом, — Сюэ Чженьюн выглядел действительно встревоженным. — Ты можешь ехать к нему прямо сейчас, я сам отпущу студентов. — …Спасибо, — Чу Ваньнин был настолько ошеломлен произошедшим, что даже не смог выдавить из себя ничего сверх этой короткой благодарности. — Есть адрес? Я сейчас же поеду… …Уже по пути он вспомнил, что не предупредил Мо Жаня, но из-за волнения ему всё ещё не хотелось ни звонить студенту Мо, ни даже писать. Он прекрасно понимал, как Мо Жань относится к Ши Мэю, и что он может подумать, узнав, что Ваньнин оказался тем человеком, кого Ши Мэй хотел видеть рядом с собой в критической ситуации.