Может — это мы — роботы?

Поместье этого «это фиаско, братан», как по пути окрестил его Эйс, тем больше поражало воображение, чем глубже ты в эту кроличью нору падал. Стоит отдать должное, так как комплексы у Чарлоса были непомерны, потому так и сами его владения были невероятно внушительных размеров, что отражалось не только в габаритах той же лестницы, а и в дороговизне убранства в целом. Поистине аристократия. Правда злокачественная, как какая-нибудь опухоль, но уже на самом обществе. Удивительно, что ещё не выставили охрану, для того чтобы бдить за всем этим маскарадом из канделябр и лепнин, ибо сто процентов, что найдутся уникумы, способные на разные непотребства. Даже те же полицейские. Второй этаж же особо не отличался от всего остального дома — всё также встречал гостей, мягко говоря, не радужно, приветствуя новоприбывших прохладным сквозняком из разбитых окон и буравя их глазами жутких картин, что занимали чуть ли не каждый сантиметр стен. Во всём этом бардаке узнавался замок Чудовища из Диснеевского мультфильма. Не хватало лишь розы под небольшим куполом, которая будет стоять и потихоньку увядать. Но, судя по всему, их это ждало под крышей. Здесь фактически никого не было, кроме как редких полицейских, что широкими штрихами записывали какие-то последние заметки и наблюдения, таким образом подводя итоги своего прибытия. Сам Санджи, как новоиспеченный экскурсовод, неторопливо пояснял за жизнь их сегодняшней жертвы, а если быть точнее — вчерашней. Ничего кардинально важного в этом всём не было, не считая, конечно, самой покупки андроида, что была совершена год назад. Трудно сказать, когда был занесён первый удар битой или зажжена первая сигарета о корпус, но унижения и избиения продлились вплоть до вчерашнего вечера, завершаясь смертью обоих. — На самом деле, грустная история. Значит, за год тот взбесился и озверел до такого состояния, что уже было невмоготу, — печально подытожил весь этот спич Сабо, рассматривая чучела живности, которыми был украшен каждый свободный угол, помимо картин, соответственно. — Вполне ожидаемо, — пробубнил себе под нос их гид, резко останавливаясь на месте, отчего следом идущие чуть не врезались в него. — В каком это смысле? — выглянул из-за Трафальгара Эйс, озадаченно так поглядывая на спину впереди стоящего мужчины. Детектив обернулся к ним со слегка потерянным взглядом, вызывая у своих коллег реальные поводы для беспокойства таким образом. Он кривился и поднимал глаза к потолку в какой-то усталой манере, прерывисто выдыхая из легких дым, будто споря внутри себя — надо ли их в чём-то просвещать. После чего мужчина стал судорожно оглядываться, как видно, не желая, чтоб их подслушали очень любопытные уши, пусть даже уже набитые синтепоном. В конце концов, отправив Робин вперед, он сделал над собой усилие и подошёл вплотную к группе, нервно облизывая свои пересохшие губы. — Год, — и сделав паузу, Санджи наблюдал на лицах своих внимательных слушателей небольшое недоумение, — нужен примерно год, чтобы андроид осознал свою… человечность… если это слово применимо… Несколько мгновений прошло, прежде чем коллеги мужчины отмерли, буквально открывая рты от такого вот откровения Санджи Богослова Курящего. Никто и не поспорил бы с утверждением, что их коллега достаточно умен и сообразителен, а главное, что всё, что он подмечает, в конечном итоге, потом сбывается или же действительно имело место быть. Поэтому, если сейчас он утверждает именно это, значит, есть что-то, на чём все эти заявления основываются. К сожалению, радостными они, видимо, не будут. — Погоди, с чего ты это взял?.. — первым ожил Трафальгар, морщась от нахлынувших предположений на голову, — как ты это вообще понял? — Ну, смотрите, это лишь мои наблюдения, но… — и Санджи смущённо запнулся, не желая, скорее всего, говорить об этом напрямую, — вы же, как я понимаю, все в курсе по части наших с ним… м-м-м… отношений? — и получив заторможенный, но утвердительный кивок от каждого, детектив продолжил разъяснять свои умозаключения, — примерно год потребовалось на то, чтобы тот окончательно осознал, что с ним происходит. А что самое важное — принятие своих чувств и эмоций полностью. Понятное дело, что это всё имело накопительный эффект. Сначала один случай, потом другой. То я, то Луффи. Ведь о нём он тоже стал усердно заботиться и приглядывать на службе со временем. К тому же, сами посудите, та же Робин стала меньше механизированной после полугода эксплуатации, — мужчина активно жестикулировал руками, подкрепляя этим свои рассуждения, — и вот перед нами три абсолютно разных моделей, с разными программами и вводными. И что мы видим? Фактически тот же самый временной промежуток. Плюс к этому мы нечто схожее встречали и в других инцидентах. А обычно в подобных случаях говорят, что раз это повторение — то это не исключение, а тенденция. Кроме того, — и мужчина снова замялся, определенно собираясь с силами, чтобы поделиться, — просто один раз я просыпаюсь ночью в обнимку с этой водорослью и понимаю, что я сейчас сплю не с человеком, а с машиной… У которой неожиданно появились эмоции… И тут приходит осознание… Это, с одной стороны, пугает до усрачки, а с другой, интригующе что ли… Парни молча слушали Шерлока, прокручивая в головах все последние дела, подмечая всё новые детали, которых раньше, собственно говоря, и не подмечали. В них определенно был резон, а эмоциональность Санджи не шла ему категорически, потому как в рабочие моменты он почти всегда вёл себя уравновешенно и молчаливо. А сейчас мужчина немного напоминал самого Брокена, что поломано пытался донести какие-то мысли насчёт всей этой андроиндской эпопеи без конца и края. Стоит ли говорить, что вызывал он соответствующие обеспокоенные взгляды и компот из эмоций со стороны. — Значит, нужно относительно 10-12 месяцев для социализации, а как она пройдёт — зависит от самого андроида и его окружения, — невесело предположил Сабо, заключая руки в замок на груди, — в нашем случае, всё привело к сбою на почве насилия, и оно же и породило ответное насилие… Однако у андроидов это выходит… — Чрезмерно. Временами особенно, — Санджи, выдохнув очередную порцию дыма, метнул головой в сторону лестницы, — но тут предугадать сложно, ибо для них это всё ново и не заложено в программу, поэтому они и не знают, как справиться со всем этим. И как на это им самим реагировать. — То есть ты считаешь, что они поэтому и начинают бесноваться, так как их система просто не выдерживает эмоциональной нагрузки? — вышел вперёд из-за спины напарника Эйс. — Ну, это если рассматривать случай, когда есть конфликт. Я же больше вам говорю о приблизительных сроках этого беснования, — ответил ему Санджи, разворачиваясь обратно в сторону их намеченного пути. — Ты же ведь это не докладывал начальству, верно? — встревоженно подал голос Трафальгар, посмурнев сильнее обычного. — Пока нет, — сбросил пепел на пол детектив, наплевав на регламент полицейских «чрезмерно не оставлять следов на месте преступления», — но и как бы я им сказал? Знаете, я тут с андроидом трахаюсь, вот вам материалы с места событий… По крайней мере, так было неделю назад. Сейчас же, сопоставив несколько дел и собственных наблюдений, я предлагаю нам по возвращению в участок поднять архивы и посмотреть время эксплуатации тех или иных Брокенов. — Согласен, если ты и правда прав, так мы хотя бы сможем хоть как-то систематизировать их, — подвёл итог Эйс. — Ладно, я думаю, что нам уже стоит подняться, — и Санджи, тоскливо посмотрев на бычок от своей сигареты, обернулся к остальным с грустной улыбкой, — попрошу пока не распространяться об этом разговоре. — Да нет проблем, — увеселил его Эйс, ободряюще похлопав того по плечу, — к тому же, если мы соберём все нужные данные из предыдущих случаев, вас это не затронет. — Этот горячий на всю голову парень прав, — согласился с ним Сабо. — Удивительное рядом, — зажёг новую палку смерти Санджи под осуждающий взгляд, что сверлил его правый бок. С каждым новым сделанным шагом смятения вокруг становилось больше, а коллеги маячили с испуганными физиономиями, будто настоящую смерть узрели в этих стенах ненароком. Хотя если судить по наведённой мистике, то там что ни на есть натуральна она. Её же обителью был именно что чердак, потому как только заговорщический полушёпот витал вокруг двери туда, максимально тихо содрагая воздух. — Они сейчас ещё креститься начнут такими темпами, — заметил Эйс, бросая косой взгляд на притихшего Санджи, что после разговора не оборачивался, — нас там сам дьявол ждёт что ли? — Я бы не удивился этому, — и тяжелый вздох мужчины осел где-то на полу, будто боясь настаивать на нечто большем в этой ситуации, — потому как его, судя по всему, и правда вызвали в этот мир, если оглядеться. Напряжение будто передавалось воздушно-капельным путём, оседая на плечах всяк сюда входящих. Соперничество с дичайшим любопытством не играло на руку никому, а скорее лишь добавляло тремора в конечности и в не без того сбивчивое дыхание. Да и прародительница всех неопределенных чувств — интрига, наведённая всеми, нежно возложила свои холодные руки на лицо, создавая своеобразные шоры для загипнотизированного, тем самым не давая возможности сосредоточится ни на чём другом, окромя портала впереди, как раз и ведущего на чердак. Выбитая с корнями дверь открывала доступ в бездонную чёрную дыру, что в мгновение ока засосёт всяких взбалмошных авантюристов, посмевших нарушить такой зыбкий покой её собственного мироздания внутри. Казалось, что гнетущая пустота обрела массу, заполняясь густой темнотой, по консистенции напоминая неньютоновскую жидкость. Разрушали эту манящую иллюзию, лишь изредка разрежая, голубые всполохи и гулкие голоса несчастных, что по глупости вошли в неё. А все остальные «смельчаки», опустив головы и прикрывая лица, сторонились его, обходя чуть ли не за метр от греха подальше. Только спокойная во всех своих шестерёнках Робин стояла в сантиметре от него, приветливо подняв ладонь, подзывая к себе, как некий такой адепт нового культа. Ничего не отражалось в её синтезированных глазах, а полимерных пластин, отвечающие за мышцы, не дергал ни один тик или баг со стороны системы управления устройства. — Вы пришли, — мягко улыбнулась она, говоря приятным голосом навигатора из телефона, — там чердак, — и указала рукой на портал. — Мы пойдем туда? — намеренно выделил слово Эйс, уже предвкушая, что клаустрофобию он таким образом точно заработает. — Неужели я слышу пугливые нотки в голосе? — подначил его Санджи, с вызовом посмотрев на молодого детектива, — не вы ли часом, сударь, прыгали в пропасть лишь бы поймать одного головореза? А тут вы сама робость и скромность. — А-ага, попизди мне ещё тут, — сощурил глаза парень, буравя взглядом старшего. — На самом деле, оттуда и правда веет чем-то… страхом и… — замялся Сабо, пытаясь подобрать правильные слова, что от небольшого сквозняка из горла не хотели выходить — мёрзнуть. — Да-а, — протянул Санжди, безрадостно так кривя лицом, — а теперь представьте, как там всё ощущается внутри. Будто ты находишься в чужой голове со всеми его тревогами и пережитыми эмоциями. Кажется, что стены всё это впитали, как губка воду. — Сильно… Мужчина первым пошёл вперед, попутно переглянувшись с его прелестной Робин под настороженные взгляды всех страшащихся. Проводник было сначала помешкал перед входом, но затем, глубоко вдохнув один раз воздух — как перед нырком в воду — зашел внутрь. Его сразу же приняла в свои объятия непроглядная госпожа-чернота, бережно обволакивая, будто боясь сломать такое во всех отношениях хрупкое бесстрашное создание, что не испугалось её внутреннего мира. А таким она всегда благоволит радостными завываниями и синим свечением своих ярких сверхновых. Ведомые, посмотрев на своего сопровождающего, нерешительно последовали за ним, с опаской делая каждый свой небольшой шаг вперёд в бездну. Нырнув за ним с головой, они почувствовали себя космонавтами-первопроходцами, которые одни из первых ощутили на себе влияние чёрной материи, что мастерски в своих коридорах рисовала своими знаками сложные вычислительные обороты речи. Потому как по-другому общение между субъектами и не могло происходить, ибо звуки перестали хоть как-то раздражать слух, отступая прочь, как следствие — позволив заполнить барабанные перепонки гулкими ударами сердца. И эхом доносящиеся с того конца коридора неразборчивые возгласы не перебивали этот метроном. А затем очередной вспых луча квазара, что своим светом озарил непроглядное пространство вокруг, исписанное, казалось бы, древними письменами неизвестных космических цивилизаций. Они также складывались в некое подобие слов, предложений, но что конкретно они хотели передать этим — человек пока не разгадал. А лишь с жадным упоением рассматривал эти закорючки, что своим видом напоминали обычные текстовые символы из его же мира, заставляя руку непроизвольно коснуться этих, казалось бы, сакральных знаний вселенной. Во всём этом чувствовались какие-то несбывшиеся желания и обиды, что не смогли претворить в жизнь. Судорожность в почерке никак не сочеталась с ровными выведенными точками, штрихами, цифрами и кругами, будто писавший разрывался от собственных стремлений и страстей, бурлящих в его сознании волнами, что отражалось даже в легко читаемых «абзацах». Все они пульсаром двигались по стенам от другого конца их пути, отчего напоминали шторм, что буквально захлёстывал, не давая и шансов на хоть какой-нибудь штиль. Их нейронная звезда-магнетар всё так же целенаправленно двигалась вперёд по этому туннелю, куда-то наверх, неуклонно ведя небольшие кометы за собой из-за своей силы магнитных полей. Туда, где рождались новые галактики. Туда, откуда летел свет от звезды Вольфа — Райе, знаменуя тем самым конец одного и начало другого. Открывать маленьким целые туманности, наполненные галактиками, просачиваясь сквозь горлышко чёрной дыры, проводник неожиданно остановился по другую сторону, приглашая зайти во внутрь этого вакуума. Да так, что те бы потеряли дар речи, лицезрея купол, по которому так и струились волновыми импульсами слова от небольшого эпицентра, что был освещён потоками тех самых голубых прожекторов. Это небольшой астероид представлял собой целый алтарь, состоящих из кругов, тех же письмён, что были исписаны стены, и многочисленных фигурок, что, казалось, были не доделаны в своей форме. Потому как представляли из себя два перекрещенных перпендикулярно друг другу брусочка дерева, один из которых был своего рода дугой, на которой были вырезаны очертания крыльев. А второй был наполовину цел, имея и другую готовую половину, которая представляла собой голову какой-то птицы с длинным клювом. Подобные птахи были разбросаны вокруг гигантского креста, от которого и неслись галопом речи умершего проповедника, что украсил собой двор. — Это и есть начало всего? — невольно спросил Сабо, не отрываясь от этого объекта, изучая всё это сумасшествие некогда разумного существа. — Да, — и шёпот прокуренного голоса дошёл до него с задержкой, будто проходя триллионы лет, чтобы достигнуть нужного диэлектрика. — Вы же это всё отсняли? — бесшумно присел рядом с крестом еле дышащий Эйс, боясь своими выдохами покачнуть его хоть на миллиметр. — Естественно, — всё так же тихо пробубнил детектив за их спинами, — вам нужно время на осознание, я думаю… И мужчина будто бы незаметно растворился в тёмном пространстве позади, давая своим спутникам возможность побыть наедине в этом «храме» новой религии. Пророк исписал чуть ли не каждый миллиметр, из-за чего ступать к стенам казалось совершенно непозволительным и кощунственным, особенно для таких чужаков, как новоприбывшие. Здесь их явно не должно было быть, посчитай их хозяин вторженцами в его тихой обители. Чей невидимый призрак осушал их головы от каких-либо мыслей в качестве своей мести и предостережения, вводя их, в свою очередь, в шуршащую где-то на задворках коры головного мозга необъяснимую тревогу и опустошённость. Из-за чего находиться тут было сложно, не говоря уже о том, чтобы думать о чём-либо. Дыхание спирало от необъяснимого страха, что сейчас нечто тёмное схватит за горло, вынырнув буквально из пола, если тронуть хоть одну маленькую по её разумению священную фигурку. Она будет смотреть внимательно, то и дело плюя в замершее лицо чернилами от древних письмён, что будут как кислота растворять кожу. Из-за чего сама рука твари дражайшей робела и подрагивала, упрямо супротив команды со стороны мозга, что судорожно посылал сигнал дотронуться до алтаря. Или же она капризничала от того, что кто-то, скрюченный в три погибели и с кишками навыворот, в том дальнем углу тихо наблюдает холодными одичалыми глазами, которые будут мигать разноцветными диодами, подцепляя каждое движение, каждое колыхание легких, каждую капельку пота, что с тихим хлюпом капнет на одну из закорючек на полу. И пришедший уже не будет уверен, кто тут сошёл с ума, оцепенев в тисках заклинаний и проклятий механического пророка. — Несчастный… обезумевший интеллект, — огибая взглядом, с толикой грусти резюмировал Трафальгар, что уже тут бывал до прихода его коллег, — сколько он это строчил? Потолок. Пол… — Ну, скорее, почему хозяин это не увидел? Правда, Эйс? — и Сабо обеспокоенно подёргал онемевшего за плечо, — Эйс… брат?.. Однако тот ему ничего не ответил, будто погрузившись в себя с головой, как в бочку с гуталином, до куда звук не дойдёт никогда. Оттуда не возвращаются, потому как руки прокажённых будут удерживать все органы чувств в неведении от внешнего мира, заполняя собой слуховые каналы, заменяя солёные слезы и проникая через нос и дыхательные пути, прямиком в лёгкие, медленно топя всё дальше в бездну. — Эйс!.. — А? Да? — и парень должно быть вернулся из долгого космического незабытья, немного громко сглатывая и мельтеша глазами из стороны в сторону, будто судорожно ища что-то. — Ты вообще тут? — уже не на шутку обеспокоенный взгляд Сабо прошёлся по дёрганному телу его любимого родственника, подмечая для себя несвойственное ему поведение, — ты нас слышал?.. — Я? Да! — Эйс окончательно встрепенулся, фокусируя взгляд на Сабо, а потом на такого же шокированного от происходящего Трафальгара, — вы обсуждали, сколько трудов это ему стоило… — А точка отчета его творчества именно этот крест, — закончил за ним Санджи, который вынырнул спустя пятнадцать минут, посчитав, что столько времени достаточно для них, — как символично, не правда ли?. — Но он какой-то неправильный. Широкий. Не похож он на церковный, — чуть шатаясь, поднялся на ноги Эйс, обойдя алтарь с другой стороны, — и эти птицы… Почему они высеченные наполовину? У них нет толком тела, а ног и хвоста нет и в помине… — Может, он их не смог завершить? — предположил доктор, рассматривая внимательными глазами каждую из них. Как обычно осматривает своим рентгеновскими глазами снимки, — может, каждый раз программа давала ему сбой… — Может… Но мне кажется, что это маловероятно, — подал голос Сабо, поднимая одну из фигурок, — посмотри, как аккуратно высечен другой конец. Форма квадратная — не круглая. Видишь, стишки от ножа? — и он указал пальцем на срезанное дерево, — он их выводил намеренно. — В этом ты прав, — вышел из тени Санджи на свет одного из прожекторов, между делом протягивая какую-то обшарпанную книжечку, — это, судя по всему, его дневник. Тут изображены ровно такие же птички и ровно такие же каракули. Эйс быстро её перехватил, обогнав тем самым Сабо, и начал медленно листать, с каждым разворотом ускоряя свой темп. Листы были буквально изрешечены той же тарабарщиной, что и их окружение. Только теперь это стало напоминать что-то осмысленное, и что самое важное, не пустое с точки зрения смысловой нагрузки. Складываемое в четко выверенные рассказы и письмена, с какой-то собственной своей структурой синтаксиса и структурой повествования. Однако чутьё или же сама тень умершего шептала на самое ухо, что здесь должны быть связи и пересечения, как провода внутри механизмов. Детектив присел на корточки, пытаясь ещё не ожившими от транса глазами выцепить закономерности в ребусах и шифрах, что преподнёс им андроид. И, к его надежде, одни и те же штрихи, значки, кружки стали плясать пред ним в своем своеобразном танце что в книге, что на наскальных рисунках. Они сменяли друг друга по непонятно какой системе, благо, если они повторяются, то это говорит о том, что они не бесконечны, а значит, есть определённый набор одних и тех же закорючек. Что, соответственно, складываются в подобие слов. А слова… — Они повторяются? — присел рядом с ним Сабо осторожно, стараясь не спугнуть его и без того пугливый мыслительный поток. Он, чуть дыша, посмотрел в тот же манускрипт, следя за глазами его напарника. — Да… вот, смотри, — и парень указал на знак Копирайта на полу, а потом указал на него в дневнике, — и это… — показал на два кружка, между которыми проходила чёткая линия, — они не не бесконечны… — Это определенно буквы, — продолжил за него Сабо, хоть немного внутреннее ликуя от маломальского продвижения вперёд, — а это значит, что это как-то можно расшифровать. — Если только это не новый язык, придуманный им же, — устало потёр переносицу Эйс, — тогда это будет катастрофа, м? Тогда придётся снова копаться в его памяти, но, как я понимаю, от нее мало, что уцелело… Нет, это сто процентов что-то уже существующее. Помнишь его слова — «другие не должны услышать, а одни должны знать»? Значит, тут не что-то взятое с потолка… — Ну, это и так и так, — тут блондин запнулся, смакуя на языке предположения Эйса, — а хотя… — Санджи, вы же это всё задокументировали, — обратился к нему Эйс со всей своей серьезностью во взгляде, — только попробуй сказать «нет»… — Ты уже спрашивал, — облегченно улыбнулся мужчина, уже было боясь, что они так и останутся в амёбном состоянии, — а я уже сказал тебе — «да». — Хорошо… — заторможенно выдал парень, снова впадая в какой-то паралич. — Так! Я думаю, мы тут уже достаточно походили, поэтому давай возьмём эти бредни сумасшедшего и пойдём-ка наружу, а? — уже порядком встревоженный Сабо приобнял Эйса за плечи, заставляя того тем самым обратить на себя внимание. — А как же Луффи? — заглянул в их лица Санджи, замечая пугающие метаморфозы у Эйса, — он очень хотел с вами повидаться… — Успеется! — натянуто улыбнулся Сабо и быстрым шагом вытолкнул Эйса наружу, временами потряхивая его, чтобы тот окончательно не потерял связи с землей. — Ты тоже заметил? — подошёл к нему со спины Трафальгар, провожая взглядом парочку. — Да… не к добру это, — выдохнул клуб дыма мужчина, оглядывая злосчастный алтарь. — Почему?.. — последовал его примеру доктор. — Потому что примерно так же заторможенно отреагировали Зоро с Робин. Не так ярко, но всё же, — не отрываясь от креста, глаза бродили по его текстуре, — думаешь, почему их тут нет… — Такого… Что всё это значит? — взволнованный голос врача разрезал тишину этого места. — Я не знаю, — и последний клуб дыма окутал святилище, пока сам хозяин не последовал за детективами, — я не знаю…

***

— Эйс! Эйс! — крик разлетелся на весь двор, рассекая гулкий шум дождя, — да стой же ты!.. Паршивец! В то время, как ливень играл свою быструю незамысловатую мелодию, барабаня по всем поверхностям, на которые попадал, сердце отстукивало, наоборот, свой замедленный ритм, будто сейчас владелец его впадёт в зимнюю спячку, отключившись на месте после пережитого. Застынет, как тот андроид в молебной позе, обратившись к чему-то неизведанному и пугающему всё мироздание и естество ныне живущих. Это склизкое и вязкое ощущение заторможенности и безучастности определённо не даст обернуться к тому зовущему голосу, обратить внимание на озабоченные взгляды вокруг, а заставит всё так же плестись вперёд, держа как некое сокровище в руках тот манускрипт, найденный в древней гробнице неизвестной цивилизации. — Брат! Брат, посмотри на меня! — и Сабо, догнав и аккуратно развернув тело, нежно взял в ладони чужое лицо. Измученное и пустое на эмоции лицо, — милый, что с тобой стало, а? Что там случилось? — Я… Ты мне поверишь? — начал оживать парень, ловя глазами каждую морщинку, рождающуюся от избытка беспокойства, — ты поверишь мне? — Что? — не отрываясь, смотрел детектив, ловя чужой фокус на себе, — что ты хочешь мне сказать? — Я… Я это видел где-то, — Эйс опустил глаза, утыкаясь в промокшее пальто у своего напарника, — я видел этот крест… и эти, — и юноша вытащил из-под своей куртки тетрадь, — и эти… и этот язык тоже… Но я не помню, где. Я лишь ощущал, что меня схватили за горло, смотрели из-за угла. Как этот крест своей ногой пробил мне голову, и стал судорожно качать какие-то знания туда… но я их не могу прочесть… Но я знаю, что они там… в моей голове… — и детектив поднял глаза, внимательно посмотрев на Сабо, — Ты. Мне. Веришь? — Верю… — не сразу ответил его брат, схвативши того в охапку, будто тот сейчас развалится на куски, — вер… Голос затоплялся в шуме, исходящего вокруг от коллег и сигналов мигалок, а капли ласковым ручьём проходились по каждой ложбинке, смывая тревогу и мысли прочь. От чего тело расслаблялось, будто после долгого натяжения в струну, что даже веки не выдерживали своей же собственной тяжести, накрывая собой измотанные глаза. Однако, напоследок, они зацепляют ту вывернутую наизнанку скульптуру, что оставалась в недвижимой позе всё это время. Моля о чём-то. Прося о чём-то. Вот только лицо стало другим. Казалось, что заместо неё — теперь лицо разбитого детектива. С глубокой дырой в груди.