Может — это мы — роботы?

— Эйс!.. Казалось бы, доселе еле осязаемое мироздание молниеносно схлопнулось в густую чернь, что поглощала любой слегка потерявшийся в пространстве свет, не давая тому исполнить своё ключевое предназначение. Всё окружение, будто сговорившись с непроглядным туманом, стало бесконечным и погрязшим в чёрных письменах коридором, ведущем в никуда в обе стороны. И даже любой долгожданный звук с неимоверным трудом пытался протиснуться сквозь бесконечные вибрации стен, сотрясающих всё естество и без того сузившегося до маленькой чёрной дыры космоса. Вместо этого шуршащий скрип и гул просачивались под кожу, минуя барабанные перепонки, достигая мозга и будто хватая его одной сплошной судорогой, тем самым парализовав и без того напряжённую нервную систему. — Брат!.. Глаза, что в таком заполонившем всё сущее молоке смогли кое-как разглядеть знакомые закорючки, дали команду руке пройтись невесомыми прикосновениями по их глубоким бороздам, сквозь которые сочилось нечто тёмное и ядовитое. Из-за чего ладонь была тут же резко отдёрнута, испугавшись, как огня, эту тягучею субстанцию, доходящую уже до самого еле заметного пола. Страх и паника, казалось, достигнули своего апогея, сигнализируя о том, что сейчас из неё плавно материализуется рука, захватив неосторожного авантюриста за щиколотку. — Эйс!.. Чёрт!.. Лишь только такой знакомый голос пробуждал заторможенное сознание и заставлял делать один шаг вперёд, а потом следующий, наощупь продираясь сквозь дымчатую пелену. Она с привычной ухмылкой обнимала своей материнской нежностью, плутая ноги и нагло стопорив их, из-за чего сложно было сделать даже маломальское движение хоть какой-либо конечностью. Однако в голове набатом била мысль о том, что нельзя стоять на месте, иначе неизвестное «оно» молниеносно настигнет, без препятствий поглотит и утащит в свои забытые всеми живыми чертоги. — Ты… Забыл… Мен… Я… — размеренно и хрипло послышалось за спиной плутавшего в лабиринте густой пустоты. — Как ты мог… Со… Мной… Так поступить… Чёрная материя, сконцентрировавшись где-то позади, любезно отпустила из своей цепкой хватки голубое пламя на том конце коридора, что тут же осветил всё ближайшее к себе пространство, испепеляя своими пронзительными всполохами всё чёрное и едкое вокруг. Борозды на стенах смягчились вокруг него, живыми дорожками перебегая ближе к черни, а непроницаемый туман отступал, будто боясь его всеми своими фибрами сущности. — А… Может… Ты и не… Любил… Меня… Вовсе… — остроконечные зубы своеобразной пасти потихоньку приобретали массу, захватывая остолбеневшего путника, что завороженно посматривал на этот светочь. — Кто?.. Я не… — и пленник не сразу понял, что произошло. Лишь только в момент удушья, он резко осознал, что его тело в плену. Несчастный попытался вырывать руки из тягучей массы, что вцепилась липкой и вязкой хваткой в чужие части тела. Он всё ещё с надеждой озирался на этот тихонько потрескивающий огонь, что маяком манил к себе, даря ощущения безопасности и спасения от этого кошмара, что ещё немного и заполнит лёгкие своими парами и жидкостью. — Ты бросил меня… Умирать… Там… — просипела проявившаяся из тягучего потока зыбкая фигура, настигая всё ближе, чуть ли не нависая сверху. — Как… Мог… Ты-ы… — Эйс!.. Посмотри на меня!.. — Я не знаю, кто ты! Что тебе нужно от меня?! — продолжал тщетные попытки вырваться заложник, конвульсивно брыкаясь из стороны в сторону и нетерпеливыми движениями смахивая с себя чёрные массы, что вот-вот доползут своими ядовитыми змеями до драгоценного пламени, из-за чего надрывный крик вырвался сам собой. — Не смей трогать его! Сознание в такт тревожному сердцу судорожно билось в висках, истерично вопя всему телу о том, что нельзя допустить того, чтобы мгла достигла своей цели. А потому мозг непрерывно и лихорадочно подавал команды рукам сгребать уставшими пальцами субстанцию к своему телу, вопреки опасности быть поглощённым ею же. Лишь бы спасти такой лёгкий на угасание огонь, совершенно не понимая причину такого ярого желания сохранить его в целости в ответ на самодовольную радость мучителя без лица, что только и продолжал облеплять и топить в себе барахтающегося утопающего, не давая тем самым возможности хлебнуть ценного воздуха. — Эйс!.. Он захлёбывается… Он не дышит?.. Брат!.. — Не-е-ет, — прошипел призрак, будто и не слыша возгласы со стороны своей жертвы. — Ты самолично… Решил позабыть… Меня! Позабыть брата… Своего! Звуки внезапно оборвались, а воздух будто бы стал одним живым организмом и остановил своё хаотичное движение потоков, отчего можно было отчётливо увидеть в глазах отражение трясинного страха потери и осознания проигрыша пред этим неизбежным. Тело предательски затрясло в судорогах, прерывая попытки борьбы со своей участью быть съеденным чёрной пучиной, что злорадно вибрировала, предвкушая долгожданную победу над своею добычей, уже не стесняясь поглощая миллиметр за миллиметром сдавшегося человека. «Оно» заполняло всё естество своими реками, заменяя собой кровь и органы и сжимая сердце, желая его раздавить и обратить в свою же сущность. — Эйс!.. Не умирай!.. Прошу тебя!.. Не смей!.. Безмолвное ликование прервал отчётливый треск со стороны, будто переломилась палочка в камине, пуская ощутимый поток дрожи по остекленевшему воздуху. Яркая вспышка тысячи планет, исходящая от пламени, неожиданно озарила коридор, сметая всё на своем пути, оставляя лишь после себя небольшой потухающий уголёк. Некогда узник был освобождён от гнетущего нечто, упав грузным телом на пол. Мгла со своими подчинёнными расширила коридор до безграничного пространства, оставляя один на один свою жертву и её же спасителя наедине. Она покинула это бренное тело, высвобождая всё его сущее от своих черных всплесков, возвращая на место давеча потерянную кровь. — Брат!.. Сделай ты вздох!.. — Марко… — пробубнил очнувшийся, поднимая голову к тлеющемуся камешку, неверяще в происходящее, завопил, раздирая глотку будто не своим голосом. — Я никогда бы не посмел… Марко! — только и впитала в себя темнота, попутно наблюдая, как бережно и трепетно оставшийся от яркого огня уголёк берут в ладони, прижимая к себе. — Найди меня… Эйс… Спа… Си… Я умираю… — только и пролепетал хрипло гаснущий маленький кусочек таким вроде незнакомым, но неожиданно до боли родным голосом, отчего держащий его встрепенулся, услышав всхлипы догорающей сущности. Оно совершенно необъяснимо казалось таким драгоценным и близким душе, однако почему-то забытым на сотню или тысячу лет, что сердце щемило от раздирающей грудную клетку горечи. — Я скучаю… По… Тебе… Человек аккуратно отвёл от себя ладони с крошечным творением, чтобы еще раз взглянуть на него, и к своему ужасу обнаружил у себя на руках разорванное тело кого-то белокурого, которое истекало кровью бурными потоками, пачкая и заполняя всё вокруг бездонным морем. Оно не подавало признаков жизни, лишь только тяжестью своей давило на колени, и выпирающими из плеча и ягодиц осколками костей готово было разодрать чужой торс. Звуки снова сфокусировались лишь на одном трясущемся сердце, которое перестало сдерживать себя и поистине судорожно выгрызало себе путь из груди, прямиком на растерзанное непонятно чем тело, будто желая с ним слиться воедино. Его желание исцелить, залатав собственной кровью даже мельчайшие царапинки; его стремление воскресить, встав вместо давно охладевшего чужого, тем самым пожертвовав собой и вернув жизнь; его готовность отдать всё, дабы конечности снова отросли — всё его естество раздирало на эти части, не давая и усомниться в правильности порывов. Ей лишь мешало накатывающая истерика, что перекрывало собственное дыхание, не позволяя сфокусироваться на и без того размытом лице, что словно с издёвкой прятало свои черты. Даже пальцы с явной дрожью не могли нащупать хоть что-то на нём, не позволяя владельцу понять, кто это. Лишь только что-то настойчиво стучало своим надоедливым молоточком по темени, крича о том, что нужно понять, кто этот искорёженный, потому как это определённо кто-то не чужой. Но вот почему… — Эйс… С… — Эйс!.. Очнись!.. Голос буквально разрезал полумрак местного небытия, будто своей невидимой рукой отбрасывая окровавленное тело куда-то в пустоту под нескрываемые крики протеста недавно держащего его. Он уже было дернулся по тому же направлению, однако воды образовавшегося моря не дали ему это сделать, захлестнув его своими волнами, безбожно нагло топя в своей тьме. Снова ощущения удушья под толщей воды вынудили расторопно открыть глаза, приводя в шоковое состояние сознание от осознания того, что реки резко растворились, а зрение предательски не могло сфокусироваться на окруживших его тенях, чьи лица скрылись за белесой пеленой. В глаза усиленно светили каким-то чересчур ярким фонарём, дабы, видимо, ослепить окончательно и без того помутнённый разум, который даже окружающие звуки пока воспринимал с трудом. Лишь только отдалённые крики и гул, как будто тот находится в глухом шлеме с забралом, в котором и щели для очей никакой нет. Благо, это заторможенное состояние стало сходить на «нет», открывая завесу, из-за которой с испуганными лицами смотрели братья, окружив его и наблюдая за пробуждением погрузившегося в бесконечный кошмар молодого детектива. — Эйс… Брат, милый наш… Ты слышишь меня? Мозг сам начал потихоньку включаться, как у какого-нибудь андроида, подгружая настройки и программы в систему управления, активизируя зрительные шестерёнки, позволяя тем самым разглядеть положение вещей. И тут приходит ничем не подкреплённый испуг, помноженный с необъяснимой тревогой, что начала раздирать все внутренности своими невидимыми когтями, будучи непомерно острыми. Отчего импульсы нервной системы взорвали последние остатки сна, заставляя вскочить и без того возбуждённое тело и начать рыскать ошалелыми глазами в поисках наваждений, что могли просочиться в реальное мироздание. Сложно было что-либо говорить наверняка, ибо образы были чересчур красочными и живыми, пускай даже тёмными и пугающими до одури. До такой степени, что даже сейчас они накладываются на действительность, незримо маяча за спинами его братьев, отчего хотелось схорониться куда-нибудь под землю. — Эйс, родной наш, — взъерошенный Сабо, сидящий рядом, положил тому руки на плечи, чутка встряхивая пока ничего не соображающего брата. — Тебе приснился кошмар, — начал он осторожно, заглядывая в расфокусированные глаза, пытаясь уловить в них хоть что-то. — Ты кричал во сне… и потом будто стал захлёбываться… Ты нас с Луффи невероятно испугал… — но не увидев и маломальской реакции, он уже не на шутку взволновался. — Эйс? Эй! — Э-эйс-с… — скрипя и протяжно шикнула чёрная фигура, что, казалось, улыбалась во все свои воображаемые тридцать два, судя по её распевчатому тону. Она неторопливо протягивала в своей сломанной в сотне местах руке всё тот же еле горящий фитилёк синего пламени. Он то и дело мерцал золотыми всполохами, будто и сам тянулся к детективу, однако удерживали его на месте тонкие, костлявые пальцы его личного тюремщика, через которые он и сочился наружу. Парень не сводил с этого миража глаз, попутно незаметно для себя же дёргая лицевыми мышцами. Он выраженно сглатывал скопившуюся слюну, будто до этого позабыв о ней напрочь, напрягая и без того скованное тело для каждого, казалось бы, простого действия. Животный страх вперемешку с остолбенением не давали ему и пошевелиться или даже сделать совсем глубокий вздох и, не менее протяжный, выдох. Тем не менее сгорбившуюся над ним тень это, судя по всему, не заботило от слова совсем, и она, практически вплотную подобравшись, сунула почти что в нос этот кряхтящий огонёк, с каждым преодолённом ею сантиметром раскрывая свою обезображенную ладонь. — Э-эй… — Эйс! — А?! — переполошился виновник полуночного собрания от клича Луффи, что уже был готов ему влепить пощечину или сделать что похлеще, лишь бы этот веснушчатый пришёл в себя после этого кордебалета на кровати в его же исполнении, — я… что… а вы… Только сейчас парень сфокусировал зрение, попутно медленно осознавая, что находится в своей собственной спальне в окружении своих же перепуганных братьев, которые присели к нему на двуспальную кровать. Оба были взъерошены после небольшой пробежки по их совместной квартире и с абсолютной решимостью в очах пытались разбудить этого недотёпу, что в холодном поту глазел на них, не находя выхода из жуткого анабиоза. Телефон блондина с зажжённым фонарём объяснял тот ранее злосчастный маяк в самые глаза, однако, видимо, он толком не помог им, потому как валялся он на другом концу кровати, по всей видимости, отброшенный в сторону в определённый момент времени. Источавший самую едкую тьму фантом в одно мгновение растворился в воздухе, прихватив, видимо, с собой лазоревое марево, что оставило после себя лишь голубой отблеск в глазах, владелец которых стал неверяще ощупывать себя в попытке найти на себе хоть малейшие следы этой чёрной жижи, что его с небывалым удовольствием поглощала во сне. Однако почувствовал он только мокрые простыни и трясущегося в ознобе себя самого из-за того, что даже сердце продолжало свой судорожный ход, пропуская сквозь тело импульсы мурашек, что складывались в бесконечное звёздное небо, поднимая волосы дыбом ещё и на самой макушке. — Я… — было начал юноша, непонимающе проходя ледяными и дрожащими пальцами по своим мерцающим во тьме веснушкам. — Вы… — Тебе приснился кошмар, — поймал мечущегося из стороны в сторону Эйса Сабо одной рукой, в то время как второй подхватывал мальчишескую, что уже была в замахе. — Луффи, уже не надо, — раздражённо буркнул он на расстроенную моську, а после снова перевёл свой взор на брюнета. — Мы проснулись от твоего скулежа, а потом ты начал дёргаться в судорогах, делая вид, будто сейчас вот-вот захлебнёшься не пойми чем. А затем ты стал звать кого-то… — старался сохранить спокойствие в голосе блондин, дабы не возбудить горе-детектива ещё больше. — Кого? — с непонятной откуда взявшейся надеждой спросил Эйс, моментально прозревая и вперяя в них жалобный взгляд, отчего даже его братья пришли в ступор, поёжившись от такого. — Я звал… Кого?.. — Кажется, — покосился настороженно на младшего обалдуя Сабо, пытаясь уловить боковым зрением такое же недоумение на его лице. — Ма… Р… — накрыл лицо своей рукой блондин, щурясь в попытке вспомнить бредни, что в итоге получались из-за заплетающегося языка их некровного родственника. — Марко… Ты звал Марко, — теперь уже с полной уверенностью заключил тот, поднимая глаза на приблизившегося к нему вплотную Эйса, ожидавшего ответа. — Марко, — повторил за братом второй, мгновенно успокаиваясь, как по какой-то команде. — Ясно… Братья снова удивлённо уставились на Эйса, метаморфозы которого пугали невероятно, в особенности его смена настроения — от полного ужаса и боли в глазах, помноженными с непрерывным дёрганьем каждого миллиметра тела, до полного успокоения при произнесении одного лишь неизвестного для них имени. Справедливости ради, это можно было списать на кошмар, от которого их дражайший братец ещё не пришёл в себя, однако определённости это не привносило от слова совсем. Даже Луффи, что практически всегда был жизнерадостным от пят до макушки, сейчас буравил тяжёлым взглядом поникшего Эйса, что, казалось, даже осунулся буквально за несколько минут после не пойми чего пережитого у себя в голове. Было ощущение, будто он сам сжался до белого карлика, излучая всё меньше теплого и яркого света, что когда-то мог дарить небывалое тепло и притяжение других к себе. Однако сейчас же было сложно узнать этот светоч, потому как его сутулая фигура до выпирающих лопаток, нечитаемый взгляд в пустоту, подрагивающие пальцы у губ и в целом тревожное поведение резко контрастировали с некогда огоньком в карих зенках и порывистым характером. — Эйс… — аккуратно начал Сабо, не спеша отводя чужую руку от лица, понимая плачевное состояние собеседника. — Скажи, а кто такой этот… Марко? — М? — дрогнул юноша и, в очередной раз будто просыпаясь ото сна и возрождая своё бешеное пламя в душе, перевёл на брата недоумённый взгляд. — Марко, он… — и тут он запнулся, пуская глаза в быстрый танец по кровати, судорожно напрягая мозг. Он определённо не помнил, кто это. Как бы он сейчас не пытался догнать эту еле уловимую мысль, он никак не мог срастить свои внутренние переживания за этого некто и в то же время полное отсутствие хоть каких-либо воспоминаний о нём. И уж тем более мириться с собственным бессилием по этому вопросу. — Я не… Знаю… Я… Не… Помню… — в итоге выдал он, обессиленно падая обратно на подушку, будто весил добрую тонну. Он прерывисто задышал, лихорадочно блуждая ладонями по телу, прощупывая каждый волосок, каждую морщинку на своём теле. Казалось, что ему определённо что-то не доставало, в то время как внутри пыхала своим ядовитым огнём тревога, просачиваясь сквозь кожу непрекращающейся чесоткой, заставляя в какой-то момент раздирать себе всё тело. Она явно была как-то связана с этим неизвестным, что уже лишь одним своим именем вызвал беспокойство и вместе с тем очень тёплые чувства. — Тихо-о, — протянул Сабо, давая сигнал Луффи, чтобы тот скрутил бесноватого, — давай мы всё-таки поменяем тебе постель, а ты сам сходишь в горячий душ. — Хорошая мысль, — оживился Эйс, по инерции ловко перехватывая чужую хватку, прекрасно осознавая потребность прочистить воспалённый разум. — Луффи, всё, я пришёл в себя! А ну, отпусти меня, горе луковое! — и старший тщетно пытался спастись от этого удушающего. Будто резиновый, ей Богу. — Это кто ещё тут горе! — негодующе вскрикнуло это самое луковое нечто, сбивая Эйса с кровати, прямиком головой вниз. — Блять, да ты… — только и выдал пострадавший, встретившийся макушкой с полом, под тихий смешок блондина, что уже потихоньку снимал мокрый пододеяльник.