Может — это мы — роботы?

— Подожди, а ты уверен, что сможешь водить? Может я всё-таки? — настороженно поинтересовался Сабо, садясь на переднее пассажирское сидение. — Ты ночью был, мягко говоря, не в лучшей форме… — Сейчас всё хорошо. Душ принял, позавтракал и спал после того финта как убитый. Поэтому я думаю, что переживать уже не стоит, — деловито заметил Эйс, включая машину на сенсорной панели. — К тому же, тут и автопилот есть. В случае чего подсобит. — Ну, ладно… Тебе виднее, — продолжал скептически коситься на Эйса его брат, попутно пристёгиваясь ремнем. — Я надеюсь, что всё позади и это была разовая акция. — Я тоже… — тяжко выдохнул Эйс, поправляя зеркало дальнего вида. — А почему не я за руль?! — возник меж двух передних сидений Луффи, практически вылетая на лобовое стекло яркой вспышкой, негодуя с произвола. — Да потому что ты видел свою машину?! — насмешливо рявкнул на него Эйс, потому как ругать его на серьёзных щах отнюдь как бесполезно. — Да и после твоего учинённого бардака, да ни в жизнь… Сколько раз мне ещё придётся выкидывать за тобой фантики, а?! — Сядь ровно и пристегнись, — наигранно строго скомандовал Сабо, оборачиваясь к этому недодетективу, в очередной раз поражаясь, как с таким ребячеством этот парниша может успешно расследовать дела. — Видишь, отец нервничает? — кивнул в сторону закатывающего глаза Эйса, что уже выруливал с парковки перед их домом на небольшой сквер. — А ещё отец может в целях профилактики дать по тощей заднице, — пригрозил пальцем новоиспечённый папаня, наблюдая в зеркале заднего вида сконфуженного мальца. — Потому как наша мама слишком мягка для подобного. — Ой! Ой! Рассказывай мне тут! — сложил руки на груди Сабо, откидывая голову назад, как поклонница Луффи, Боа Хэнкок, что тут неожиданно объявилась после того, как этот оболтус выследил похитителей её сестер. — К тому же ты мне там изменяешь с какой-то фифой! Давеча видели вас вдвоём в ресторане! — У тебя просто раздвоение личности, поэтому ты и не помнишь, но это была ты, — не утешительно заключил Эйс, положа руку на плечо театрально шокированной «жёнушки», — хоть я и обещал врачу тебе об этом не говорить, но молчать уже нет сил. — Ах! Это всё горе из-за тебя, кабеля такого! — всплакнула нимфа, поправляя свои блондинистые локоны, что упали ровно на пущенные женские слезинки. — До нашей встречи я была прекрасной! — Кто бы спорил! — заразительно рассмеялся Эйс, аккуратно выезжая на проспект. — Дурак… — ответил ему взаимной улыбкой Сабо, поглядывая на раскрасневшегося от хохота Луффи, что уже сгорбившись посмеивался над ними. Такая вот зыбкая безмятежность у них уже потихоньку становится редкостью в свете последних событий и загруженности с расследованиями. Авеню в силу час пика оказалась не на шутку многолюдной, отчего протолкнуться даже к повороту оказалось проблематично. Однако объезжать это мракобесие не хотелось вдвойне, если судить по красным рекам на экране, что символизировали пробки. Хотя это больше напоминал лопнувший глаз водителя, который бы это всё увидел. Благо, они не опаздывали, выйдя раньше обычного, ибо многим из них сон после случившегося ночью явно не шёл. Особенно Эйсу, который сделал вид, что выспался, однако после этого он не сомкнул глаз, ворочаясь в своей постели до бесконечности. — И всё же, бестолочь… Что тебе такое снилось, что мы уж думали тебе вызывать врачей. Ну или Трафи на пустой конец, — решил-таки напрячь Эйса Сабо давлением на больное, прекрасно отдавая себе отчёт в том, что с этого ответа не убудет. — Да, всякая ересь. Ничего особенного, — небрежно отмахнулся тот, доказывая фактически всем присутствующим, что баран, он и есть баран. Упёртый, нежелающий казаться слабым и уж тем более обременяющим своих братьев в это и не без того сложное для них время. Поэтому в данном случае проще соврать и сказать, что всё прелестно, нежели падать в ноги, а потом плакаться в подушку. Да потом ему припомнят, если не уже, одаривая очень многозначительным взглядом его скромную фигуру. Тем не менее сам Эйс не знал, что ему и думать. Всё это было чрезвычайно красочно, будто наяву, а некоторые его действия не поддавались логике. Он потому-то не спал оставшуюся ночь, пытаясь разобраться в символизме всего привидевшегося ему. Или же он так долго приходил в себя, что даже после душа его всё ещё потряхивало, а сердце то и дело пропускало удар. Он после ещё пару раз подрывался с постели, потому как ему казалось, что это чёрное нечто продолжает следить за ним и дышать в ухо, поражая через своё дыхание всю его нервную систему, попутно одаривая какими-то парализующими, ядовитыми парами. Он отродясь не был трусом, но вот тут он просто не выдерживал напряжения и собственных судорожных телодвижений, что по итогу в ужасе оглядывался через плечо, надеясь ничего в тьме ночи не разглядеть. При всём при этом, стоило ему подумать об этом голубом пламени, как тут же все страхи испарялись, дыхание выравнивалось, а в груди растекалось необъяснимое тепло, сохраняя еле держащийся на плаву рассудок и будто бы оберегая от тёмных теней его комнаты. Это ощущение было до безобразия желанным и согревающим всё его нутро, будто само тело требовало его сию же секунду себе во владения. Мысли о нём дарили удивительное спокойствие всему его естеству, разглаживая морщинку на переносице и позволяя хоть немного развязать себя из позы креветки, что скрутилась в тугой узел на простынях. С ним он казался себе таким слабым и маленьким, что аж слёзы наворачивались, и хотелось окунуться в него полностью, без остатка. Выплеснуть ему все скопившиеся боль и страхи, и пусть он поглотит всё это одним взмахом своего золотого языка. Больше всего его пугало то, что он в одном таком порыве включил на телефоне видео с потрескивающим огнём, которое было намерено перекрашено в лазоревый. Оно давало приятный отблеск голубого свечения на все пространство вокруг, тихонько кряхтя дровишками, заполняя барабанные перепонки и отпугивая остальные раздражающие звуки. С подобным «ночником» он и провалился в сон хоть на пару часов, но этого хоть немного, но хватило. До этой ночи и неопределённых финтов со стороны его же психики он был убеждён, что шизофренией он не страдает, однако сейчас он уже не был столь уверен и прекрасно мог срастить одно с другим. Всё началось именно после посещения того злосчастного чердака, что, видимо, стал краеугольном камнем во всей этой вакханалии. Он готов даже признаться себе откровенно и честно, что не ожидал от себя подобного. Трясучка и дрожь, дезориентация в пространстве и какая-то необъяснимая тревога, что даже сейчас сосёт где-то под ложечкой, не отпустив до конца. Жалеть себя, разобраться в этих сновидениях и глюках или же отбросить всё в долгий ящик и забыть, как просто разовое и обыкновенное помутнение рассудка. Вариантов масса, однако покоя ему не давал именно некий Марко, лицо которого даже в том кошмаре он не смог разглядеть. Но что-то определённо ему твердило в сознании, что он почему-то является каким-то важным персонажем во всей этой истории, и вот о нём как раз-таки стоит навести справки. А так как он бравый детектив и имеет доступ ко многому, то труда не составит его вычислить. Только вот пусть этих Марко в базе будет немного, а то навещать всех ноги отсохнут. — Луффи, а как там дела в итоге у Зоро и Санджи? Я слышал, у него сбой случился в управлении после захода в эту обитель того поехавшего андроида, — вырвал из размышлений Сабо, что временами разворачивался к мальцу, сидящему на заднем. — Он нас самих напугал, — посерьёзнел молодой детектив, смотря исподлобья на загруженную дорогу впереди. — Я его тогда вывел оттуда… Но всё равно это выглядело жутко, будто у него что-то в голове перемкнуло. Начал дёргаться, причитать что-то… Будто очеловечился вконец. С Санджи он уже с каждым днём становился… — Да, этот бровастый блондин нам уже всё рассказал, — вклинился в их диалог Эйс, желая хоть немного отвлечься, ибо стоят они уже добрых 10 минут. — И про год эксплуатации тоже. — Ах, это… — мечтательно протянул Луффи, запрокидывая руки за голову. — Я рад за них. У Санджи появилась опора, после трагичного ухода из семьи, а Зоро стал куда интереснее. С обретёнными чувствами и эмоциями, — широко улыбнулся тот. — А Гарп, видимо, пока не знает ни о чём? — осторожно поинтересовался Сабо, не упрекая себя, посматривал всю дорогу на Эйса. — Пока они сами не скажут — я могила… — задумчиво отрапортовал Луффи, сконфуженно оглядываясь по сторонам, желая уже поехать вперёд. — И долго нам ещё стоять тут?! — Следующий зелёный свет наш, так что потерпи хоть немного, — и Эйс аккуратно встал перед пешеходным переходом, лицезрея всех этих бегущих человеков, из которых каждый второй, видимо, чрезмерно опаздывал, судя по некоторому их мельтешению. Бегающие кубарем туда-сюда детишки, ещё и успевающие пострелять друг в друга или же поднимать ручки с какими-то игрушками. За ними уставшие и поражённые тяжелой рабочей жизнью взрослые, шаркающие своими ботинками по дороге впопыхах. А заключали процессию неспешно вышагивающие старики, методично переставляющие свои клюки с каждым пройденным ими шагом. Удивительный калейдоскоп жизни, что лишний раз показывал цикл уже давно сформированного бытия. Ничего нового в этом не было, уж к радости ли, аль к горести. Однако за всем этим подвижным и ярким ковром из лиц и одежд сложно сразу заметить замедлившуюся фигуру, что была невидима обычному человеческому глазу. Мрачная и безглазая, она неторопливо и вальяжно плыла среди этих безмозглых рыбёх, буквально ловя поток и не сталкиваясь ни с кем из них, играючи маневрируя в воздушных течениях, образовывающихся между плывущими. Она с гордо поднятой головой несла в своих ладонях порабощённый огонь, как некий драгоценный трофей, что струился мелкими вьюнами вниз, к самому потрескавшемуся асфальту, смешиваясь с густой чёрной жидкостью, что реками пускал сам фантом. Молебные писки со стороны пленника заглушали все остальные звуки, снова погружая в подобие анабиоза, который мерно вдавливал в кресло нерасторопное тело, попросту прессуя его вытесненным воздухом. — Помоги… Эйс… Эйс замер в ожидании нападения, как оленёнок при виде волка, что крадучись подбирался к такой желанной добыче, клацая пастью полных гниющих зубов. Чувство пленения тут же охватило с головой, будто волна бушующего океана, вблизи Марианской впадины, дно которой не достать и не видно никому. И Эйс ощутил себя именно там, медленно погружаясь в эти чёрные глубины, куда свет никогда бы не проник, сдаваясь всеобъемлющей пустоте, заполнившей собою всё сущее. Парень не отводил взгляд, наблюдая, округлив свои очи, как привидение припорхнуло аккурат напротив их машины и, как этой ночью, протянуло свою покорёженную чёрную ладонь, в которой истерично дребезжало синее марево, в немой лихорадке крича, что есть мочи. Его не было слышно ни одному смертному, но это ощущалось каждым волоском на коже, что встал дыбом; каждым парализованным нервным узлом где-то в глубине нутра; каждым одеревеневшим лейкоцитом, что чуть ли не остановился в сосуде, наполняя тело пронизывающим холодом. — Я… тут… Эйс вцепился мёртвой хваткой в руль, забыв даже, как дышать, стараясь слиться с машиной воедино, лишь бы его не заметили. Однако тень всё видит, и он мог бы поклясться всеми известными ему Богами, что она сейчас радостно хлопала своими пустыми глазницами ему в ответ, приветствуя и шепча его имя, с каждой буквой расплываясь в своей обезображенной улыбке всё шире. — Э-эйс-с… — Эйс? — послышался обеспокоенный, гулкий голос, будто через вату, что в непомерных размерах напихали в уши. Этот клич казался таким неважным по сравнению с этим дьявольским представлением. Потому как молодому детективу впервые за все свои недолгие годы стало настолько страшно. Столько дел было закрыто, после которых можно было собирать себя по кусочкам, невзирая на успех; столько перестрелок было пережито, что крови в самом теле оставалось пару капель, которых как раз-таки хватило бы до ближайшей больницы; столько сил было потрачено в ругани с кем попало, что даже Гарп стал бы маленьким по статусу. Обычно порывист. Горяч на всю свою светлую головушку. Не желающий уступать и уж тем более сдаваться. Сейчас весь этот стержень и отличительная спесь будто пустили под пресс на каком-нибудь заводе по переработке мусора или металлов, раздавливая без каких-либо усилий характер юноши. Было дико страшно. До сильно сомкнутых челюстей и скрежета на зубах. До побелевших костяшек, что, казалось, вот-вот разорвут собой кожу. До вопля сердца в висках, который пускал волны импульсов по всему телу. Страшно, как никогда прежде. Вязкое и липкое чувство паники, казалось, материализовалось в длинные руки, что неожиданно выросли из сиденья и нагло обвили застывшее тело, скручивая похлеще всякого автомобильного ремня безопасности. Эта надоедливая госпожа хрипло скрипела на ухо ласковые слова, завлекающе умоляя отдаться в её власть и не отводить от этого призрака взгляда. Не страшиться его дара, а, наоборот, принять его, покуда он неторопливо направляется к ним. — Э-эйс-с… — и это чёрное нечто снова настойчиво повело рукой, в которой «покоился» несчастный безмолвный пленник. — Эйс… Спаси… Не бросай… Меня… Прошу… — послышалось где-то на периферии, будто парня окружили источники этого зова вокруг, заползая ловкими пальцами под скальп, захватывая в крепкую хватку мозг и заменяя собой все остатки еле держащегося сознания. Все предыдущие желания и мысли всё разрешить перестали иметь хоть какой-либо смысл, просто померкнув по сравнению с этой раздирающей, выворачивающей наизнанку душу мольбы такого родного голоса. — Вспомни… Сердце с каждым своим дёрганным движением пропускало удар, разбиваясь о рёбра и медленно стекая по ним кровавой жижей, принося неимоверную боль, отчего становилось ещё тошно. Захотелось броситься к этому огню, выдрать его вместе с этими гнилыми лапищами этого чудовища, что сейчас ехидно посмеивалось над нерешительностью парня. — Тру-ус-с-с… — скалясь искривлённой улыбкой, протянула она, чувствуя всем своим эфемерным естеством растерянность парня. Она была лишь рада выскоблить наружу все его потаённые беспокойства, что уже ни капли не стесняясь вылезли обжигающим парадом наружу. — И это… Пламя… Такое же… — Да что это со тобой?! Очнись! — лихим табуном пронеслось в голове, играючи сметая всё ранее сковывающее тело и душу. — Ты же никогда таким не был! Этот маленький огонёк, к удивлению своего тюремщика, собрав, видимо, свои последние силы, снова пустил какие-то свои невидимые волны, что сотрясали воздух вокруг и доходили прямиком до самого молодого детектива, отрезвляюще действуя на него. Импульс будто лёгкой рукой потеребил вороные волосы, отгоняя прочь все тревоги и гнетущие помыслы, даря невообразимое спокойствие, что уверенной поступью встало вместо всего тяготеющего. От этой дерзости чёрный фантом лишь радостно затоптался на месте, отплясывая какой-то свой ритуальный танец, игриво скалясь еще сильнее, оголяя тем самым смердящие гнилью дёсны, предвкушая то еще веселье, которое и не видел до этого белый свет. Оно с нескрываемым вызовом наблюдало, как этот юнец непредвиденно для себя же менялся в лице. Одно лишь бьющее куда надо слово, одна лишь лёгкая провокация, повлёкшая за собой злость его пленника, и Эйс стал оживать, будто выдохнул всё отравляющее его нутро летучее вещество, через лёгкие пропуская всю эту саднившую тревогу прочь, ещё больше укореняя мысль о спасении почти потухшего огня, что уже сам разбудил парня из своих последних сил, приводя в действия шестерёнки. Из-за чего пронзающий страх сменялся на гнев и буйство, вызванные ущемлённым самолюбием, а глаза наливались решимостью действовать вопреки сковыванию. Какие яркие и говорящие порывы отражались во взгляде этого мцыри, что, казалось, за такое мог выдрать язык смеющего такого ляпнуть. — Отбе-ери-и, — растягивая гласные, заводила заторможенный мотор тень, размашисто водя своей кистью с пламенем перед лобовым стеклом. Ей доставляла такая эмоциональность парня, что сначала а-ки трепетная овца перед фарами, а в следующую секунду жгучий ураган, которому по большему счёту всё равно на окружение, сметая своими вспышками. — Ина-аче-е… Ра-аздавлю-ю… — и с каждым проговорённым словом сжимала своего узника сильнее, казалось, выдавливая из него последние золотые языки пламени. — Эйс! Зелёный! Что встал? И парень резко вдарил по газу, желая сбить ко всем чертям это наваждение, лишь бы оно скрылось с глаз долой. Всевозможные гормоны в очередной раз сделали кульбит где-то в селезёнке и лихим виражом отправился через сердце к конечностям, ударяя ещё и в голову, гоняя реки крови бурными потоками по всему телу. Невообразимая злость непонятно на что вдруг накрыла с головой, не давая и секунды обдумать и взвесить ситуацию — Эйс в привычном своём безбашенном порыве сорвался с места в прямом и переносном смысле, нацепив на себя невидимые шторы, именуемыми «вижу цель — не вижу препятствий». Что-то дало явный буст к характеристикам молодого человека, как сказал бы мальчишка сзади, что сейчас с округлёнными глазами вцепился своими руками в потолок и дверь машины, уж и не зная радоваться тому, что они стартовали, или же, наоборот, орать во всё горло, чтобы этот недоводитель пришёл в себя. Страшнее всего было то, что он навряд ли сейчас до него хоть как-то достучится, если судить по такому же ошарашенному взгляду Сабо, который примерно в такой же позе, что и Луффи, поглядывал на Эйса, покуда тот, чуть кого-то не сбив, выехал на жёлтый цвет. Однако негодница успела в последнюю секунду раствориться в воздухе с ехидной улыбкой на лице, напоследок раздавив-таки своего пленника себе же на потеху и к большому разочарованию раздраконенного Эйса. Во всём его лице играла эмоция нескрываемой ярости, отчего его веснушки, как догорающий пепел, плясали свой незамысловатый танец, покрывая кожу гневным румянцем. — Эйс! Чёрт тебя дери! Ты что творишь?! — в панике закричал Сабо, держась за что придётся, абсолютно не понимая, что происходит с его напарником, который без тормозов сейчас разгонялся всё сильнее по достаточно спокойному проспекту. — Поддерживаю! — вторил ему Луффи, стараясь приблизиться к передним сиденьям, но без толку. Молодой детектив то и дело ловил глазами своё наваждение, что мимолётно вспыхивало с разных сторон их автомобиля, покуда он мчался вперёд. Оно появлялось из ниоткуда: то стоя на тротуаре, показав нерадивому язык; то материализовалось на крышах других движущихся средств передвижения, принимая позу какой-нибудь девицы с низкой социальной ответственностью; то с искренними и неприкрытыми воодушевлением и пылом играло в салочки с этим недорослем, как фокусник, подбрасывало и жонглировало синими языками пламени, временами играючи пуляя ими же в лобовое стекло машины, закрывая тем самым обзор на дорогу. Тем не менее парня это не останавливало, и он как мог аккуратно дворниками сметал их, боясь причинить хоть какой-то им вред, чувствуя, что с каждым таким разрубанием их на части он причиняет неописуемую боль, что передавалась и ему электрическими токами по всему корпусу. В голове он молил этого некто потерпеть ещё немного, обещая себе и ему, что это скоро закончится и он прогонит этого призрака прочь. А пока он примет условия его игр и будет маневрировать дальше среди таких медленных горожан. — Остановись… Остановись! — прилетел по затылку клич, что поймал в свой крепкий хват скорее не разум, а руки гонщика, что вцепились в руль. — Эйс! Хватит! — Сабо уже было сам потянулся к пылающей баранке, лицезрея весь этот цирк с обезумевшим в своей собственной голове братом и дворниками. Но тот, сморгнув, грубо вырулил к ближайшему бордюру, прямиком к их полицейскому участку, распугав всех мирно посапывающих голубей на ограде и его же коллег, что вышли в этот погожий денёк покурить и обсудить насущные дела. Их спасли только хороший слух и реакция, ибо звук тормозов и сгорающей шины, путём трения об асфальт, могли услышать и служащие, что были внутри участка, не говоря уже про них самих. Да и машину, что на полной скорости, филигранно дрифтующую, сложно не заметить. Её лишь оставил высокий приступок, именуемым тротуаром, что стал своего рода преградой, в которую автомобиль и влетел с громогласным грохотом, разрезая тем самым звуковой штиль местной тихой полицейской обители. Сам виновник утреннего беспредела, прерывисто дыша, как после длительной пробежки, держался за руль, как за такой хлипкий спасательный круг, что в любой момент мог бы треснуть от силы, с которой парень сжимал его. Перед глазами всё плыло, мерцая раздробленными вспышками и не давая чётко сфокусироваться хоть на чём-либо вокруг, отчего голова делала мёртвую петлю, пробуждая порыв высвободить желудок от всего содержимого. Чтобы хоть как-то привести сознание в порядок, а зрительные нервы к чёткой картинке, Эйс обречённо опустил голову, как на воображаемую плаху тремора и безвыходности, мысленно смирившись с полным бессилием и непониманием происходящего. Чёрные космы волос витиеватым каскадом спадали на его мокрое от пота лицо, скрывая своего владельца от всего остального страшного мира, что негодовал и бушевал снаружи хлёстким штормом, в лице полицейских и того же запыхавшегося от виражей и волнения Сабо, что буравил отчаянным взглядом своего брата, пытаясь вычитать в нём хоть что-то вменяемое. Между тем Эйс не подавал никаких внешних признаков жизни, будучи загнанным в угол зверем, ожидая снова увидеть этот раздирающий разум фантома, как только бы он поднял свои стеклянные очи вверх. Он бы точно стоял бы ровно за его дверью и стучался бы в стекло со злорадной улыбкой на своей искривлённой физиономией. Но вот он с замиранием сердца ощутил только, как его ладони накрыли эфемерные чужие, что, видимо, вместо него и вырулили их машину к нужному месту, сманеврировав в нужный момент. — Вот так… Успокойся… — послышался хриплый голос над правым ухом, стопоря весь панический настрой юнца, моментально охлаждая того и его внутренний мотор, что слетел с петель. — Дыши… Давай… Со мной… Эйс сделал робкие вздох и выдох, осязая за своей спиной чьё-то согревающее его естество присутствие, будто он находился в чужих объятиях, упираясь своей спиной в чью-то широкую грудь. Он боязливо поднял голову дёрганными, поступательными урывками, попутно пройдясь взглядом по окружению в поисках своего недавно объявившегося врага и, не найдя его, с облегчением в привычной манере водрузил затылок на крепкое плечо. Детектив всё ещё чувствовал ласковые поглаживания на своих ладонях, что бережно разогревали одеревеневшие пальцы, благодаря чему кровь начала несмело возвращаться в них, но пока чего-то своего страшась. — Молодец… Хороший мальчик… — и иллюзия с улыбкой в голосе мягкими прикосновениями прокатилась по всему телу и дошла прямиком до грудной клетки, неспеша запуская мягким поцелуем в сердце, посылая ему тем самым какие-то свои успокаивающие частоты. Оно, казалось, на секунду остановилось от такого целомудренного, но в то же время максимально интимного жеста, возрождая себя, считай, из пепла, как какой-нибудь феникс из детских сказок. Эйс буквально провалился в эти странные ощущения, что казались ему и достаточно знакомыми и какими-то давно забытыми одновременно. Он соврал бы себе, но он кожей чувствовал это синее пламя, что мерно захватывало в себя, пробуждая каждую клеточку тела от оцепенения, запуская какой-то механизм на обновление и переустановку каких-то его же вводных, тем самым ставя его снова на рельсы. И он готов был поклясться в тысячный раз за сегодня, но ему было до безобразия приятно и умиротворяюще от этого процесса, что желание слиться с этим неизвестным, который резво отогнал всю тревогу как по щелчку пальца, возникло за милю секунды. Лишь бы почувствовать себя в безопасности и в неком вакууме, продлить свою остановку, а не бежать сломя голову куда-то и от кого-то, как это было несколько минут назад, не говоря уже о сегодняшней ночи. Единственное, что пугало до нетерпеливой дрожи в суставах, так это прекращение всего этого тихого перерождения после невероятных гонок с собственными галлюцинациями и страхами. — Смелее… Эйс… Ты же не лань… — кто-то с нескрываемым смешком прошёлся носом по скуле, заставляя толпы мурашек пройтись своими маленькими ножками по коже. Его явно веселило такое вот замирание, продиктованное нестерпимым желанием остаться в подобном положении, однако он достаточно надолго тут задержался. — Пора… Юноша хотел было возразить, но в голову будто закачали через эфемерную флешку архив мыслей о правильности этого слова и действия, не давая и шанса усомниться в этом. За него, казалось, всё уже было решили и так такого выбора никто оставлять ему и не планировал. От этого автоматически становилось почему-то обидно, разжигая яркую волну протеста где-то внутри. Ему в очередной раз не дали права решать и действовать так, как тот считал нужным… И это утверждение, как стрела, пронзила разум, выводя на новую орбиту размышлений о том, что это всё происходит не впервой, но абсолютно не имеет смысла, потому как этого не было в реальности. Не должно было быть. Или же он этого не помнит. И это начинало больше злить, нежели приводить в смятение. <i>— Эйс…<i>— и чужое тёплое дыхание прошлось по уху, так же внезапно исчезнув, как и появившись, оставив после себя тягучую пустоту и обеспокоенное обращение со стороны. Он не успел проститься или хоть как-то ответить, но, видимо, его без труда прочитали и потому так быстро, натурально, сбежали, так и не дав возможности задать вопросы. Это определённо было странно, что его тело моментально среагировало на эту связь, возникшую из ниоткуда, и, к его же удивлению, эти выводы казались ему чрезвычайно правдоподобными, словно это было в стиле этого некто. Всё сметающая собой же защита, что могла прийти, едва ты окажешься в опасности, но не навязывающая себя же в мирное время или после спасения. Парадоксально и до боли знакомо. И нечестно… — Сабо… — с минуты молчания и собирания себя по кусочкам, внезапно подал голос Эйс, продолжая крепкой хваткой держать руль, таращась пустыми глазами куда-то в пустоту, совершенно не замечая вжавшегося в сиденье, тяжело переводящего дыхания друга. Да и перепуганного брюнета на галерке тоже, что всеми своими конечностями упёрся во всё, что рядом, растопырив их как кот, нежелающего принять ванну. Он неверяще метал зрачки то к Сабо, то к Эйсу, будучи наготове к чему угодно, раз пошла такая неожиданная свистопляска. Однако он не дурак и может срастить одно с другим, поэтому его испуг был за самого Эйса и его неожиданные финты, нежели из-за скорости и возможности влететь в какой-нибудь столб, потому как сам он любил вытворять кульбиты на дороге, а в свою очередь его брат всегда водил максимально аккуратно. А здесь всё указывало на нестабильность рассудка его любимейшего родственничка, что сначала стал страдать кошмарами, а теперь ещё и не пойми какими то ли галлюцинациями, то ли какой другой психологической заразой. — Да?.. — старался держаться совершенно непринуждённо Сабо, однако дрожь в голосе выдавала его с головой, ибо этот лихач рядом только что-то был поглощен ступором, то в беспамятстве рассекал трассы, явно не разбирая дороги. А сейчас снова завис где-то глубоко внутри себя, пугая похлеще всяких ужастиков. Поэтому тактика «затаившегося тигра, что будет аккуратен в своих высказываниях» была как раз кстати. — Когда поедем домой… — небольшая пауза не сулила ничего хорошего. — За руль сядешь именно ты, — и Эйс перевёл на брата абсолютно решительный взгляд, впечатывая того ещё больше в машину, и без того обезоруживая ещё больше, добавляя отравляющих специй под названием «беспокойство». — Хорошо… — только и послышался тихий голос, в то время как новоиспечённый Шумахер, кое-как до этого отцепив одеревеневшие пальцы с руля, на дрожащих ногах вылез из машины. До самого разума стало медленно, но верно, доходить, что все его размышления до сего момента либо просто меркнут, либо их в срочном порядке придётся хоть как-то разрешать чуть ли не на месте. Ибо в этом нет ничего хорошего, потому как это просто так не прекратится. Это не просто какой-то кошмар или наваждение, что решило посетить нерадивого ночью, покуда все спят, это настоящий личный ужас, что, видимо, никогда не отстанет, от которого не скроешься даже в этой толпе туда-сюда снующих доходяг или всё ещё осуждающих коллег. А этот голос… Он определенно был связан с этим лазоревым пламенем… И он также родился не с бухты-барахты, юноша был уверен. И самое томящее под ложечкой и абсурдное было то, что он почему-то также был убеждён, что этот голос и есть этот некий Марко… Однако вопросы «откуда?» и «почему?» резали голову попросту напополам от ожидания и неизвестности, привнося ещё большую сумятицу в некогда спокойную и размеренную жизнь. Появится ли этот некто снова, или же так называемый Марко просто плод его нестабильного воображения, как этот призрак с огнём, который пристрастился с преследованием его персоны. Да и даст ли их следующая встреча ответы на его бесконечные вопросы, что тугим и беспросветным роем окутали его потерянный разум. С другой стороны, это могло означать неожиданно появившуюся реальную шизофрению, что, судя по всему, так просто не пройдет. Не насморк ведь, отнюдь. — Я явно схожу с ума… — резюмировал Эйс, тяжёлым грузом приседая на корточки и разминая уже давно разогретые чужим теплом ладони, наконец выдыхая полной грудью весь тот саспенс, что до сих пор засел где-то в глотке, скрутив шею своими острыми обрубками, что когда-то, по-видимому, были прекрасными пальцами.