Любовь распускается кувшинкой

Время шло удивительно быстро, и Нёвиллет очень скоро осознал, что не успевает подготовить Ризли подарок. Ему очень хотелось подарить новому другу что-то значимое и полезное, но в голове не было ни одной идеи. Он пока плохо понимал, что нужно Ризли, а спрашивать у Клоринды или Навии не хотел из-за мысли о том, чтобы придумать идею для подарка самому, без помощи других людей. Чтобы Ризли запомнил. До его дня рождения оставалось три дня, за которые Нёвиллету предстояло выбрать и успеть купить подарок. Ко всему прочему, он еще должен был успевать учиться, поэтому времени на все оставалось катастрофически мало. Проще было отказаться от этой глупой затеи и подарить Ризли что-нибудь простое. Но Ризли был так мил и добр к нему, что Нёвиллет просто не мог так поступить. У него впервые в жизни появился друг, который за всего пару встреч успел тронуть его за душу, и теперь нельзя было ударить перед ним в грязь лицом. Да и, несмотря на некоторую утомленность из-за учебы и параллельного выбора подарка, Нёвиллету были приятны мысли о том, что он старается для человека, который ему приятен. В последний раз Нёвиллет так старался еще в детстве, когда готовил папе рисунок на день рождения. Ему тогда было всего лет пять, он еще не ходил в школу, но уже умел неплохо писать, поскольку родители рано наняли для него учителей. На рисунок ушел целый день, и омега до сих пор помнил, что на нем было изображен букет цветов в руках папы — немного неаккуратный, сделанный неуверенной детской рукой, но со всей любовью, что тогда в нем была. Правда, папу в тот вечер он так и не дождался, они с отцом отправились отмечать, оставив сына на нянек, и вернулись лишь на следующий день, веселые и отдохнувшие. Папа тогда так и не заметил на столе рисунок. О своих тогдашних чувствах он уже не помнил, слишком много времени прошло, но, наверное, ему было грустно и обидно. Впрочем, сейчас от обиды на папу в нем уже ничего не осталось. Ни за тот поступок, ни за все остальные. Со временем Нёвиллет привык к подобному, а сейчас еще и стал папу понимать: ему, вероятно, не особенно нужен был ребенок так рано. Почти все свое детство Нёвиллет провел в окружении нянек и учителей, видя родителей не слишком часто, так что было нетрудно догадаться, что сын и отцу, и папе нужен был в основном для того, чтобы иметь наследника. Жаль только, что родился у них не альфа. Хотя, может, к альфе они проявляли бы больше внимания. Как бы там ни было, с того раза Нёвиллет не часто дарил кому-то подарки, а если и дарил, то исключительно ради соблюдения приличий — например, когда родители брали его на вечера в честь дней рождений или приглашали на мероприятия дети таких же богатых и влиятельных людей, как его собственные родители. Ризли же не входил ни в одну из этих категорий, к тому же даже не приглашал его на вечеринку в честь дня своего рождения, если он вообще будет ее устраивать, но Нёвиллет все равно очень хотел как следует подготовиться и вручить в обозначенный день новому другу самый лучший подарок, на который он только способен. Ему очень кстати вспомнилась брошюра, вывешенная в коридорах кампуса, на которой крупными буквами было написано об открывшемся не так давно гончарном кружке для всех желающих. Он бы даже не заострил сейчас на этом внимания, если бы не подумал о том, что Ризли, подрабатывающему в кофейне, было бы уместно подарить что-то, связанное с кофе. Например, сделанную собственными руками чашку. От этой мысли Нёвиллет сам себе улыбнулся: возможно, это будет не самый лучший подарок, который получит в этот день Ризли, зато сделанный своими руками и со всем признанием, на которое Нёвиллет только способен. И даже если в какой-то момент они прекратят общение, у Ризли останется о нем небольшое напоминание. Проблемой оставалась нехватка времени и опыта: Нёвиллет не был уверен, что с первого раза сможет исполнить задуманное, а тратить несколько дней на повторные попытки он ни в коем случае не мог. К тому же глина была не тем материалом, который прощал спешку. Но отходить от своей идеи Нёвиллет не собирался, даже если в итоге его ждало разочарование. Ему стоило некоторых усилий подогнать свой график под расписание кружка, но он справился с этим без проблем и даже получил внезапную, но приятную похвалу от одного из преподавателей, у которого отпросился с занятий пораньше. Казалось невероятным, что все шло так гладко, и в сердце Нёвиллета поселились сомнения: раз сейчас все так хорошо, не будет ли в итоге все напрасно из-за вскрывшейся только под конец какой-нибудь проблемы? Нервировало еще и то, что отец довольно давно не звонил. В последнее время о его делах справлялся в основном папа, да и то не звонил, а писал в мессенджерах, за что Нёвиллет был безмерно ему благодарен. Но папа не говорил ни слова о том, как там дела у отца и почему тот не звонит. Хотелось верить, что родители наконец осознали, что их сын уже взрослый и самостоятельный, однако Нёвиллет уже давно не питал надежд на подобный исход. Отец слишком долго и упорно подавлял его самостоятельность, чтобы сейчас так резко отступить. Особенно когда все так неопределенно было с Луи. Ожидание звонка заставляло Нёвиллета нервничать и думать о том, что отец вовсе может появиться лично, чтобы отчитать нерадивого сына. Который, в общем-то, ничего и не делал. Но он не появлялся и все так же не звонил. Нёвиллет, обуреваемый смешанными чувствами и тревогой, записался в кружок по лепке, когда другие ребята оттуда, тоже омеги, разумеется, заверили его, что за оставшееся время он успеет сделать подарок. Один из омег даже кокетливо поинтересовался, для кого Нёвиллет хочет сделать подарок, и понимающе улыбнулся, услышав в ответ короткое "другу". Этому Нёвиллет значения не предал — он прекрасно понимал, что для некоторых людей сложно увидеть простую дружбу между альфой и омегой, но он сам был уверен, что у них с Ризли это и есть самая что ни на есть дружба. И ничего более. Ризли не выказывал к нему интереса другого рода, а самому Нёвиллету было не до отношений, особенно когда на горизонте и так маячил Луи. Но с другой стороны, ход мыслей того омеги Нёвиллет тоже понимал: часто подарки своими руками люди делали для своих вторых половинок или для тех, кто был им интересен. Например, в школе юным омежкам больше нравилось, когда альфы тратили время на то, чтобы сделать подарок собственноручно, даже если это была простая открытка на день Святого Валентина. Может, если бы Луи подумал об этом, у него было бы больше шансов. Впрочем, подумал Нёвиллет, разминая руками ком глины, Луи было явно не до романтики. Вернее, до романтики, конечно, но их романтика сильно отличалась как минимум тем, что у Нёвиллета в это понятие не был включен секс сразу после знакомства. Для него романтичным было проводить вместе время и говорить на интересующие обоих темы, ходить в места, которые нравились обоим, делить приемы пищи, чтобы урвать побольше времени друг с другом, дарить друг другу подарки — и свое время. Делиться проблемами и вместе решать их. С Луи так не получилось. Нёвиллет не был уверен, что ему когда-нибудь встретится тот, с кем подобная романтика будет возможна, но и за неимением других вариантов соглашаться на худшее он не собирался. Самое главное, что он есть у самого себя, а без альфы он вполне способен прожить жизнь. Да, именно так, кивнул он самому себе, вылепливая причудливой чашке ручку, почему-то напоминающую голову дракона с маленькими рожками. Так чашка выглядела еще более несуразно, но до странного мило, и он решил продолжить так, придавая ей все больше схожести с причудливым существом. Возможно, Ризли только посмеется такому подарку, но Нёвиллету очень не хотелось сминать ее обратно в ком глины — раз такой формы она получилась, когда он предался мыслям, то пусть такой и останется. Омега, сидящий недалеко от него, изумленно раскрыл глаза, увидев слепленное Нёвиллетом изделие, и даже переспросил несколько раз, точно ли не было у него до этого момента опыта работы с глиной. Смущенному таким внимаем Нёвиллету он, кажется, совершенно не верил. К тому времени почти все уже закончили со своими изделиями, и Нёвиллет, следуя указаниям более опытных ребят, оставил свою чашку на отдельно стоящем столе, чтобы она как следует просушилась. Для дальнейшей работы его пригласили завтра, и он, уже позабывший о терзавших его в течение нескольких дней мыслях, радостно согласился. Он не мог не признать, что работа с глиной здорово очищала мысли и расслабляла. На следующий день ему осталось только обжечь чашку под строгим руководством опытных омег и покрыть глазурью — после этих процедур дракон стал лазурно-голубым, ярким и блестящим. Нёвиллету очень понравился итог работы, и он даже задумался о том, чтобы выделять время на посещение кружка. К тому же другие студенты, как оказалось, были ему рады. Нёвиллету уже не терпелось скорее отдать Ризли подарок, ему пришлось несколько раз одергивать себя, чтобы не предложить альфе еще одну встречу. В этот день он с Ризли решил больше не встречаться, только ответил на приветственное сообщение в мессенджере, и все для того, чтобы ненароком не рассказать о своем подарке. В другое время он всегда был сдержан и терпелив, но не сейчас. Его словно подменили, вернули в детство, когда очень хотелось показать папе какую-нибудь поделку или рассказать о том, что произошло за день. И пусть Нёвиллету быстро пришлось привыкнуть к тому, что такие мелочи папе не очень-то интересны, сейчас он чувствовал себя именно так — нетерпеливым ребенком. Этот ребенок, которого он всю свою жизнь старался в себе подавить, сейчас отчаянно хотел вырваться, и почему-то Нёвиллет даже не боялся, что Ризли мог бы его таким увидеть. Ему казалось, что альфа сможет принять даже таким, нетерпеливым и импульсивным, хотя у него не было причин так думать. Стоило признать, что Ризли все-таки произвел на него очень сильное впечатление, и это могло стать большой проблемой. Как минимум из-за отца: тот явно не оставит все как есть. Хотелось только верить, что это не затронет Ризли, впутывать в семейные отношения еще и его было лишним. Нёвиллет вздохнул как-то совсем жалобно, сам от себя такого не ожидая. Вереница мыслей терзала его уже несколько дней, но в последнее время это стало совершенно невыносимо, он все сильнее увязал в этих самых мыслях и от этого только больше угнетал самого себя, хотя пока ничего даже не случилось. Однако он даже не знал, на что себя отвлечь, потому что в итоге все его мысли сводились либо к Ризли, либо к учебе, а потом этот круг закономерно повторялся из раза в раз. Ко всему прочему он хотел уже поскорее вручить сделанную им чашку альфе, чтобы она не была ему напоминанием о том, с каким усердием и теплотой он ее вылепливал и позже разукрашивал глазурью, думая о том, кому она предназначалась. Всякий раз, глядя на чашку и вспоминая об этом, он чувствовал в груди что-то непонятное и щекочущее. — В моей жизни слишком резко появились альфы, — тихо сказал он сам себе, дописывая лекцию под монотонное вещание преподавателя. Его слова вряд ли услышал кто-то еще, потому что в аудитории, помимо голоса лектора звучали еще и шепотки студентов-омег, создающие фоновый шум. Тем не менее Нёвиллет стыдливо наклонил голову еще ниже, осознав, какую глупость сказал. Альфы не были виноваты в том, что у него в голове была каша. Более того, все окружающие его омеги прекрасно жили в окружении множества альф, а значит, проблема была только в его восприятии. И только в том, как его воспитали родители, совершенно не подготовив к самостоятельной жизни. Он уже много раз пожалел о том, что в более раннем возрасте не пошел наперекор желанию отца вырастить из него податливого, робкого омегу, не смеющего сказать альфе и слова против. Тогда, возможно, это было бы проще, а сейчас ему оставалось лишь пожинать плоды своей трусости — продолжающейся, к тому же, до сих пор. Пока он об этом думал, экран его телефона загорелся, уведомляя о новом сообщении, и он, не особо задумываясь, взял его в руки, чтобы открыть диалог. Писал, конечно, Ризли. Нёвиллет отключал уведомления на все учебные чаты, а лично ему никто толком не писал — только пару раз староста группы, чтобы собрать информацию со студентов. Так что еще до того, как посмотреть на имя отправителя сообщений, он уже знал, кто ему пишет, а потому сразу же загорелся предвкушением. Их не особенно долгие переписки с ним были интересными и увлекательными. Ризли, к примеру, любил рассказывать о своих увлечениях и интересовался тем, что близко собеседнику, но на все имел свою точку зрения, даже если из-за этого они не сходились во мнениях. Это Нёвиллету в нем нравилось особенно сильно: он любил обсуждать что-то, не заботясь о том, что его мнение может кого-то задеть, и одновременно ему нравилось слушать чужую точку зрения. Когда он учился в школе, учителя не особо позволяли ему выражать свои мысли по поводу тех или иных вопросов и вынуждали слушаться, даже если он был не согласен. Со временем это только породило в нем большую тягу к знаниям, ведь только так он мог убедиться, что его не пытаются обвести вокруг пальца и убедить в своей правоте люди, не разбирающиеся в чем-то. Это здорово ему помогло, но вместе с тем он понимал, что для какого-нибудь другого ребенка подход его учителей мог отбить все желание учиться и самостоятельно узнавать что-то новое. В общении с Ризли он мог не боясь рассказать о том, что думает, и не получить в ответ что-то вроде «омеги не могут в этом разбираться». Ризли вообще поразительно мало волновал пол человека, с которым он общался, и, пожалуй, эта его черта была одной из многих, которые Нёвиллета в нем так сильно интересовали. Он словно открыл для себя новый мир, где люди не были поделены на «омег» и бесконечно далеких, незнакомых ему «альф», и причиной тому оказался человек, которого он встретил на улице случайно. Этой мысли Нёвиллет улыбнулся и, убедившись, что преподаватель не обращает на него внимания, прочитал короткое сообщение, заканчивающееся забавным смайликом. Ризли приглашал его на свой день рождения. К этому дню Нёвиллет уже узнал от Навии, с которой пересекся случайно в коридорах университета, что Ризли не собирается устраивать пышную вечеринку, как делали многие здешние студенты, и хочет отметить праздник в компании друзей в каком-нибудь баре. Навия также уверила, что Ризли обязательно позовет его, но было приятно получить этому подтверждение от самого альфы. Хотя, конечно, Нёвиллет не слишком жаловал бары: он был там всего однажды и очень недолго, его тогда спонтанно позвали провести время вместе такие же, как и он, дети-омеги богатых родителей. И, конечно, тот бар был исключительно для омег, хотя один из ребят настойчиво предлагал развеяться в месте «поинтереснее», намекая на присутствие представителей всех полов. Тот вечер закончился для Нёвиллета никак, он не любил алкоголь, а в самом заведении для него было слишком шумно, и он довольно быстро распрощался с пригласившими его парнями, сославшись на головную боль. Но сейчас он был бы не против провести время в баре, если там будут его новые знакомые. Возможно, это подарило бы ему много новых и приятных впечатлений. На сообщение альфы он ответил согласием и, немного подумав, добавил эмодзи с выдрой, показавшейся ему очень милой — и напомнившей ему о Ризли в забавном фартуке.