Расхищая кланы

По несчастью или к счастью, Истина проста: Никогда не возвращайся В прежние места. Даже если пепелище Выглядит вполне, Не найти того, что ищешь, Ни тебе, ни мне. Корсика, самое начало XIX века       Оставив родной дом позади, Алекто столетие скиталась по морям и океанам. Мореплавательница изучила все маршруты и острова между европейским и африканским континентами, а после заполучила в своё владение надёжную торговую фирму, — конечно же, не относящуюся ни к одному государству. Алекто была ярой сторонницей свободы. Море — нейтральные воды, которые никому не принадлежат, следовательно, и она тоже. Попутный ветер, плавание, в котором куда ни глянь — бесконечный горизонт. Ни вчерашнего дня, ни завтрашнего.       Следуя данной философии, она никогда не селилась на суше дольше нескольких месяцев. Мирские заботы не волновали её, — ведь Алекто являлась человеком лишь отчасти, оттого предпочитала наблюдать за себе неподобными издалека. Судьба людей не трогала её сердце; всё некогда близкое было оставлено позади, а драмы равносильны коротким театральным постановкам, где Алекто выступала в роли невпечатлённого зрителя.       Да и ещё эти нескончаемые войны! Порой мореплавательница не успевала дочертить новую карту с названиями территорий, как происходил очередной захват, и нужно было начинать заново. Единственное, что давало отраду путешественнице — это хороший товар, или же сокровища. Она была готова идти хоть на край света, лишь бы заполучить первоклассный раритет. Что-то она оставляла себе, что-то продавала. И заботилась исключительно о своей команде. Сколько бы лиг она не проходила, одна посмертная просьба её моряков оставалась неизменной: присматривать за одним из членов семьи — которую она исполняла в своих силах.       Её очередная временная остановка выпала на французскую Корсику. Алекто импонировала самостоятельность коренных островитян, которые постоянно боролись против иностранных завоевателей, правительств и законов. Финикийцы и карфагеняне, сардинцы и греки, мусульмане и христиане охватывали остров волнами завоеваний, оставляя напоминание о себе в его культуре, но сам же остров оставался уникальным. Сейчас же Корсика, родина Наполеона, стала частью французского государства с твёрдой руки императора, однако Алекто с удовольствием подмечала, что остров сохранил самобытность. Его характерная кухня, каменные деревушки, барочные базилики да выразительный тосканский диалект скорее указывали на родство корсиканцев с генуэзцами, нежели чем с французами.        А ещё девушка обожала Корсику за великолепные пляжи, раздолье для прогулок между лазурным морем и таким же небом. Так, высадившись на берег и променяв бесцветную, колючую шерстяную одежду да вощёный плащ на более яркий наряд, Алекто вышла в порт. На голове алела шапочка с длинной кистью, золотое колье со старинными монетами весело переливалось на солнце. Композиция из блузы, перехваченной на талии корсажем и парой мотков тканевого пояса, орнаментированного широкорукавного распашного кафтана и шаровар отражала переплетение греческой, албанской и османской моды.       Потирая ладони, Алекто разрывалась: куда бы ей направиться? На рынок, проверить местную торговлю, или же размять ноги на пляжной прогулке? Не пришлось долго выбирать, ведь приключение само отыскало её, когда некто загадочный ослепил девушку зеркальцем.       — Ш-ш-ш. — Она недовольно прикрыла глаза, быстро отыскав нарушителя своего спокойствия и удивилась — что происходило с ней достаточно редко.       Незнакомый мужчина скрывался в тени переулка, но та часть его руки, что освещалась солнцем, сверкала ярче алмазов — и именно этот блеск ослепил девушку. Он усмехнулся и, завладев её интересом, подал знак следовать за ним.       Алекто приняла приглашение, устремившись в погоню за ним по лабиринту каменных проулков, которая окончилась боккафиной, корсиканской таверной. Пройдя внутрь, она застала, как незнакомец отсчитывал несколько монет владельцу и просил «cabinet particulier», боковую комнату, в которой особо жадные имели удовольствие как и трапезничать, так и придаваться любовным утехам, — или же обсуждать дельца без посторонних ушей.       Внутри было полутемно: свечи по утрам не зажигали, а солнца свет едва проникал сквозь мутные окна. Кислый запах подсказал, что единственными посетителями в столь ранний час приходились те, кто не переставал пить с прошлой ночи.       Владелец, приподняв костыль, указал в глубь помещения: вправо, после — влево.       — Пройдёмте? — пригласил Алекто мягкий, бархатный голос незнакомца, который звучал особенно аппетитно под специей сухого испанского акцента.       Некоторые назвали бы её безрассудной, а то и распутной. Кто последует за безымянным мужчиной без сопровождения? Но девушка знала лучше — её чутьё пробуждалось вблизи денег и тех, кто ими распоряжался. Да и пригласивший её вельможа выглядел настроенным использовать совместное время с пользой, а не тратить его на бесполезное соитие.       Алекто качнула головой, достала из кисета под ремнём предварительно свёрнутую сигару и зажгла её прямо в таверне. Послышалось несколько возмущённых вздохов, когда она поднесла к губам фаллический символ.       — Ведите. — Алекто с хитрецой оглядела мужчину. Тот никак не отреагировал на провокационный по тем временам жест, и двинулся к выделенной комнате.       Пара уселась в тишине, дожидаясь, пока работающая девица, постреливающая колкие взгляды в невозмутимую Алекто, не принесёт им свежую выпечку и не разольёт по домашнему вину, а после оставит наедине.       Тем временем Алекто воспользовалась возможностью рассмотреть своего визави. Очевидно перед ней сидел европейский господин высокого достатка, что выдавала завидная средиземноморская внешность и дорогостоящая ухоженность. Они были из разных миров: Алекто, одевающаяся ярко и для путешествий, и он, облачённый в неброскую пошитую на заказ классику, полагающуяся мужчинам высшего класса. Вот только что-то в нём не давало покоя. Быть может, потому что всё в его внешнем виде было приглушено холодом: волосы, кожа, безупречность. Даже сидел он, замерев, словно окаменел. Вино отсвечивало его глаза необычными красными бликами. А те, в свою очередь, жадно поглощали девушку с ног до головы.       Обычно Алекто открывала первой разговор, но в этот раз мужчина опередил её:       — Доброго дня, — учтиво поздоровался он, словно проурчал. — Звать меня Элеазар, я представляю интересы одной влиятельной семьи.       — Мхм, — протянула она сквозь сигару, решив не представляться. Вместо этого подметила, что его грудь совершенно не вздымается при дыхании. Вероятно, Элеазар тяжело болен, а Алекто сможет втридорога загнать ему новую целебную микстуру: смесь из спирта, хлороформа, настойки опия и скипидара. Та либо поставит его на ноги, либо умертвит, — зато без страданий.       — Вас довольно затруднительно отыскать. Мои наниматели — семья Вольтури. Быть может, вы слышали о ней?       Алекто сразу подобралась. Конечно, она слышала об этой династии. Ей было достаточно знать, что она богата, а значит, являлась прекрасным клиентом.       — Несомненно. Изволите рассказать поподробнее? — попросила она, моментально позабыв о сигаре.       — Прежде всего, я обязан удостовериться, что вы подходите Вольтури. В узких торговых кругах ходят слухи о вашем… недуге? Вы не планируете оставить своё дело?       Алекто недовольно пыхнула. Её конкурентам лишь бы позлословить! А теперь её потенциально ценный контакт намекал, что она не справится с работой.       — Уверяю вас, недуг оставлен в прошлом — сами свидетель. Ничего серьёзного, с чем не справился бы целебный морской воздух. — Алекто скрыла подробности своего выздоровления среди простыней одного особо искусного, но временного любовника. Тогда горячка накрыла её столь внезапно, выбросив из тихого моря в увеселительное заведение, где она возненавидела каждую минуту из-за одолевшей нужды. — А теперь, так как моё самочувствие не повлияет на результат, мне не терпится узнать, в чём заключается работёнка.       — Уверены? — уточнил Элезар, задумчиво склонив голову вбок. — Ваша температура выше обычной, а сердце бьётся быстро и нерегулярно.       — Я не буду повторяться, — отрезала та. Они здесь ради сделки, а не чтобы обмениваться жалобами на болячки.       Ей показалось, или Элеазар тихо произнёс «жаль»?       — Что ж, очень хорошо. Перейдем же к делу. Мои хозяева ищут… таланты. И вы, дорогая моя, несомненно обладаете ими. Они приглашают вас в свой палаццо для личного знакомства и обсуждения деталей.       — И где же конкретно проживают Вольтури?       — В Вольтерре.       — Как прозаично! — рассмеялась Алекто. Судя по озорному закату глаз Элеазара, тот разделял её насмешку. — И всё же, не слышала о такой. Как до неё добраться?       — Полдня пути от Корсики до Ливорно, после — несколько часов на лошади. Вблизи Флоренции, если вам нужен ориентир крупного города. Но вам не стоит об этом волноваться. Вольтури оплатят как и ваше путешествие, так и проживание… потенциально на постоянной основе.       Алекто тем временем выпала из разговора. Слегка повернув голову вбок, она наблюдала за пылинками, которые подсвечивались, когда оказывались на пути узкого, мутного света из дальнего окошка. «Скучно, — вздохнула она, — как же скучно». Изначально она полагала, что Элеазар и его яркий свет привнесёт в её существование нечто необычное, но, оказавшись с ним в затхлой комнате таверны, поняла, что он останется очередной серой точкой в пучине воспоминаний.       — Не интересует.       — В чем кроется причина отказа, позвольте уточнить?       — Сами посмотрите. — Алекто пригубила вино, ощутив острый недостаток влаги. — Я потратила годы, чтобы изучить пути моря. Чтобы отстроить своё дело. А сейчас вы предлагаете отказаться мне от жизни, которой я довольна, дабы перейти в услужение где-то на материке?       — Послушайте, — Элеазар принялся рассказывать обо всех богатствах и преимуществах, что прилагались к его предложению, но Алекто не вникала. Ей было увлекательнее наблюдать за ничейной кошкой неподалёку, охотящейся за своим же хвостом, нежели слушать о скучном найме без приключений.       — Если вы выговорились, то я с удовольствием возьму слово, — переняла она инициативу, когда Элеазар наконец выдохся. — Ума не приложу, почему вы так в меня вцепились. Полагаю, потому что ваши хозяева склонны к наказанию за невыполнение приказов, — тот не поправил их титул «хозяев», и Алекто продолжила: — Поэтому я предлагаю вам повторно рассмотреть мои услуги в качестве владелицы торговой компании. Так уж и быть, мне нравится ваше упорство, поэтому мы можем договориться об особой цене, чтобы вы не возвращались — куда вы сказали? — в Вольтерру с пустыми руками. Вольтури необходимо пополнить казну? Прекрасно, я помогу им с этим. Привезу такой экспонат, какого не сыскать, каким они смогут годами хвастать на приёмах, — а богачи живут вниманием! Если интересны не украшения, а искусство, то я располагаю высоко ценящимися гравировками в стиле романтизма. Современники считают Блейка безумным, другие же величают его пророком. Вольтури отдают предпочтение чему-то более традиционному? Найдутся и работы неоклассицизма, что не скоро выйдет из моды.       Но в этот раз уже Элеазар не слушал её. Точнее слышал, но не слушал, тепло разглядывая Алекто, в то время как она увлекательно рассказывала об экспонатах на продажу. И смотрел он на неё не поверхностно, а сокровенно, будто хотел разглядеть клад сквозь воды. Девушка оробела, смутившись внезапному переходу его настроения от делового к личному.        — Что? — робко уточнила она, прячась за затяжкой сигары.       — Среди разговоров о картинах, книгах и гравюрах, вы обозначили свою симпатию ко мне. Признаюсь, она взаимна. А что если… — Элеазар подался вперёд, будто желал поделиться секретом. — Что если я скажу, что заинтересован в вас в первую очередь лично? Что провалившееся предложение о найме Вольтури — лишь повод оказаться подле вас?        Ранее девушка была бездумно увлечена короткой погоней за незнакомцем, но теперь инстинкт забил тревожный звоночек: с ним стоит быть осмотрительнее.       — Я… я не совсем понимаю, — Алекто окончательно смутилась, едва не начав мямлить.       — Видите ли, ваш талант я углядел ещё… — Элеазар взял паузу, отсчитывая время: — никак восемьдесят лет назад, во время одной из вашей высадки на этом острове. Тогда, когда он величался Генуей. Но вот что любопытно: каждый раз, когда я намеренно шёл за вами вслед, вы исчезали, словно становились невидимой для меня. Находил же я вас совершенно случайно уже в дальнейшем, спустя годы, только чтобы снова потерять… куда же вы?       Его признание оказалось мощным и бесконечно пугающим. Не вытерпев поток нахлынувших чувств, Алекто резко поднялась и попыталась сбежать, как Элеазар очутился прямо перед ней. Тогда она обогнула его, ускорившись, но и в этот раз он не отстал. Девушка с ужасом обнаружила, что не может вырваться вперёд — мужчина из разу в раз оказывался быстрее неё. Но как?! Их передвижения происходили со сверхъестественной скоростью за долю секунды.       Словно прочитав её мысли, Элеазар широко улыбнулся и показал свои клыки, — длиннее, чем у неё самой. Ноги Алекто подкосились от подобной демонстрации. Она тонула в волнении. Её ждало откровение — она это чувствовала, но ещё не осознавала, какое. Поэтому встала как вкопанная, стараясь унять дрожь в коленках и ища подсказки в словах Элеазара.       — И каждый раз, когда я вас видел снова, вы не старели. Обычно мой клан обращает талантливых людей, но вы, вы не человек. При этом вы спокойно ходите под солнцем и вкушаете человеческую еду. Также от вас не пахнет псиной, следовательно, вы не заражены волками-перевёртышами. Поэтому я просто обязан знать: если вы не вампир, то кто?        «Вампир?!» — Алекто читала о них только в фольклоре. Голова ещё сильнее закружилась от новой информации, вынудив схватиться за виски.       — Я сама не могу ответить на этот вопрос, — пролепетала она полуправду.       Элеазар не выглядел расстроенным её ответом, наоборот, ещё более заинтересованным.       — Поразительно. В таком случае, я мог бы самолично убить вас и обратить в вампира, тем самым вопрос вашего вида решился бы сам собой!       Алекто нервно гоготнула, поражаясь его наглости, граничащей с хамством. Что за абсурд! Несмотря на небрежное предложение смерти, Элеазар оставался предельно вежливым и не проявлял насилия. Он желал утолить интерес, а не запугать или покалечить. Вероятно, он сможет ответить на её вопросы о бессмертных.       — Вежливо откажусь, как бы я ни была польщена.       — Хм, незадача. — Элеазар приложил кулак к подбородку, задумавшись. Очевидно, ему не часто отказывали и он затруднялся придумать новые аргументы. — В таком случае, быть может, я смогу добиться вашего расположения как невесты? Вампиры всегда рады компании в вечности.       — О-о нет, здесь ответ отрицательный, — Алекто даже начала находить его забавным. — Я отказываюсь принадлежать… как вы сказали, кланам? Или же мужчине. Я предана исключительно морю.       — Поражён на всех фронтах, — тяжело признал он. — Последняя попытка: как насчет компании? Скажем, раз в двадцать-тридцать лет? Или когда будем случайно пересекаться в порту? Уверяю, это предложение идёт без интимного подтекста. Я обожаю новые, занимательные знакомства, да ещё и в столь прелестном лице.       «Компания». Подобного ей ещё никто и никогда не предлагал. Алекто неуверенно приняла бумажку с его адресом. Может быть, когда-нибудь ей даже понравится компания этого странного бессмертного, но только когда он оставит затею поднести её своим хозяевам.       — Мне же послания вы можете передавать… как заказ на корабль «Гатаки Морея». Даже если меня на нём не окажется, то со мной свяжется секретарь моей фирмы и оповестит о вас.       — Превосходно! В таком случае, раз вы согласны на общение, вернёмся за стол? Мне о стольком хочется вас расспросить!       Пробыли они в таверне очень долго. Отбросив сделки, Алекто нашла в Элеазаре занятного собеседника. Поначалу разговор не вязался, но вскоре она смогла ему открыться. С ним можно было поговорить о вечности, о скуке жизни и посудачить о хрупкости людей, которых он, как выяснилось, любит употреблять в пищу. Когда же Алекто собралась уходить, Элеазар взял серьёзный тон:       — Остерегайтесь Вольтури, Алекто. Сейчас они относительно благосклонны к людям, но вскоре могут дать приказ убивать любого, кому известно о вампирах или же кто отказался примкнуть к ним. А если я вас нашёл, то однажды найдёт и Деметрий — а с ним разговор короткий. Я заинтересован в том, чтобы заслужить вашу благосклонность, поэтому не против писать вам об изменениях в нашем узком бессмертном мире, покуда это не навредит моему клану. В остальном же, увы, вы сама за себя, моя дорогая.       «Деметрий», — прозвенело в её голове, как после удара молота по наковальне. До Алекто наконец снизошло, что её отец принадлежит к тому же виду, что и Элеазар. Что она — дочь вампира. И их много.

***

      Алекто вернулась в Морею, в свою колыбель. Так странно, казалось, встреча с Элеазаром поделила её жизнь на «до» и «после». Ранее она никогда не входила в экзистенциальный кризис, но теперь ей не давали покоя вопросы. Если таких, как Деметрий и Элеазар, есть как минимум целый клан, то есть ли такие же, как она?       Но это ещё не всё. На двухсотый год своего существования Алекто осознала, что носит под сердцем ребёнка. И этот ребёнок, этот неожиданный сюрприз, пробудил и саму Алекто. До этого лишь безразличный наблюдатель, призрак, стала живее всех живых, стоило ей дать жизнь сынишке.       Вот только мать из неё вышла наисквернейшая. За два века Алекто познала тайны моря, но никак не таинство материнства. Дорофей — имя, которое дала даже не она, а няньки — казалось чужим. Она помнила из своего детства, как быстро встала на ноги, как без проблем научилась добывать себе пропитание, как схватывала всё на лету. Но с её сыном всё было не так. Он оказался слишком медленным в развитии, слишком хрупким, слишком… человеком.       И это вызывало столько противоречий. Особенно когда видя в нём себя, она ощущала не родство, а разделяющую их пропасть. Каждый раз, когда Алекто делала что-то не так и он начинал рыдать, она закрывала уши и в ужасе искала помощниц. Дальше — хуже. Дорофея тошнило, когда она пыталась дать ему кровь, которую он отказывался добывать самостоятельно. Дорофей получал вывихи, — а однажды и перелом — когда она пыталась научить его не бояться прыгать с высоких мест. С годами и бесконечными ошибками она решила для себя, что воспитание Дорофея проще оставить разбирающимся в этом женщинам, а самой продолжать жить своей жизнью, время от времени проверяя своего сына.       Надеждам Алекто, что с возрастом все их проблемы решатся сами собой, не было суждено сбыться. Маленький Дорофей рос едва ли быстрее обычных людей, но был смышленее, оттого тосковал и ходил постоянно потерянным, переживая из-за необъяснимой отстранённости со стороны матери. За неимением отца, он вечно гонялся и приставал к мужчинам, которые раскрыли в нём интерес к военной науке. Не помогало и то, что в Морее наступили смутные времена, когда веяния мятежа стали переходить в активные действия. Однажды Алекто попыталась увезти Дорофея на другой берег, но морская болезнь столь сильно сковала мальчика, что им пришлось вернуться в тот же день.       И если Алекто не представляла, что делать с Дорофеем-ребёнком, то Дорофей-юноша приводил её в полный ужас. Он истерил, оря, как ненавидит её курение, яркие украшения, как презирает османские одежды. Что его приводит в гнев, что она пользуется популярностью у мужчин и гордится этим. Кричал так, будто Алекто не расслышала с первого раза. А она безупречно всё слышала. Лучше, чем хотелось бы.        — Разве ты не видишь? — упрекла её юная, мужская копия, которая отчего-то ненавидела мать. — Мы живём на оккупированной мусульманами земле, под их правлением и гнётом. Мы должны отстаивать свою независимость, а не вести праздный образ жизни!        — Под гнётом? — смешливо переспрашивала Алекто. — Мы свободны, Дорофей. Взойди со мной на корабль, и завтра ты окажешься на новой земле.       — Ты меня разве совсем не слышишь? Это моя земля. Я здесь родился, здесь мой дом, и другой мне не нужен. Я не хочу сбегать, как равнодушный предатель. Я хочу бороться.       — Послушай, Дорофей, — вздохнула Алекто, считая этот спор бесполезным. — За прошлый век в Европе насчиталось больше тридцати воин. Каждые три года одна начиналась, другая заканчивалась. Та борьба, о которой ты говоришь, никогда не прекратится. В мире столько всего прекрасного, а ты всё об османах, да об османах. Извини, но такова правда реальности: мир жесток, а прагматизм и желание власти ведут далеко не к сказке. Раз ты столь упрям, не дури хотя бы. Запасись терпением и пережди.       Дар красноречия покидал её именно тогда, когда стояла острая необходимость вразумить сына. Руки опускались, Алекто оставалась полностью вымотанной после подобных разговоров. Поэтому, когда истосковавшейся мореплавательнице пришло письмо от Элеазара с предложением встретиться, она моментально загорелась путешествием по Средиземному морю. Дорофей, конечно же, не присоединился к ней, — мало того, он её прогнал. Не сказать, что решение далось легко Алекто. Это был тот самый случай, когда сначала уходишь, а потом грустишь и жалеешь о выборе.       Её не было всего несколько месяцев. Когда она вернулась, Мореи больше не существовало. На её месте восстало гордое Греческое государство, первое получившее освобождение от осман, а её Дорофей пал в борьбе за независимость Пелопоннеса.       Смерть сына сломила её. У них были ужасные отношения, но Дорофей был той невидимой ниточкой, что соединяла её с миром. А потом её не стало. Алекто не сошла с места его захоронения. Ждала, когда он воскреснет, как она, но чуда не происходило. Дорофей действительно оказался человеком.       «Быть может, — размышляла она, стремясь напиться до беспамятства. — Если я разобью кувшин об голову и пропитаю землю кровью, то на моём месте вырастут цветы, и от меня будет больше пользы, чем от матери».       И Алекто подумалось, что она погибнет вместе с Дорофеем. Никто никогда не придёт спасать её, потому что никто не представлял, через что ей пришлось пройти.       Так и отыскал её однажды Элеазар: у православного могильного креста среди оливковых деревьев. Иссохшую мумию, покрытую пылью и грязью, которая просыпалась на несколько мгновений, чтобы впасть обратно в забытье. Вампиру пришлось долго откармливать и отпаивать Алекто, прежде чем к ней вернулась доля жизни.       — Я потеряла сына, Элеазар, — прохрипела она, лёжа на его коленях.       — Я догадался. Всё размышлял, что ты отдала ведьмам взамен за бессмертную жизнь, а они востребовали твоего первенца. Твоё бессмертие обернулось проклятием, — рыкнул он, крепко сжав её плечо. — Увы, мне никогда не понять твоей утраты, ведь вампирам не дано чудо рождения жизни. Зато я могу взять тебя с собой.       — Куда же?       — В Новый Свет. Я отделился от Вольтури, и вместе с Кармен ищу вампиров-вегетарианцев, перебравшихся на американский континент. Говорят, только обуздав жажду, вампиры могут познать истинную любовь, которую я ищу всю свою жизнь, — сердце Алекто не оттаяло при упоминании о вечной любви. Элеазар пытался ухаживать за ней, но она из разу в раз отвечала отказом. А теперь, теперь её любовь и вовсе похоронена под ней. Посему Элеазар попытался привлечь её внимание по-другому: — Говорят, там также находится мистический Эльдорадо, полный золота и драгоценных камней.       — В таком случае… Забери меня в Новый Свет.       В тысяча восемьсот тридцатом году Алекто оставила свою любовь позади.